Единодушие между военачальником и канцлером

«Лянь По был одним из выдающихся военачальников княжества Чжао. На 16-м году правления чжаоского Хуэй Вэнь-вана (283 до н. э.) Лянь По командовал армией Чжао во время похода на Ци, нанес цисцам крупное поражение и захватил Янцзинь. Ему было даровано звание шанцина, храбрость его стала известна среди чжухоу. Линь Сянжу был уроженцем Чжао, служил дворовым при старшем евнухе Мяо Сяне.

Во время [правления] чжаоского Хуэй Вэнь-вана нашли [драгоценную] яшму мастера Хэ из царства Чу. Циньский Чжао-ван, прослышав об этом, послал гонца к чжаоскому вану, предложив 15 городов в обмен на эту яшму. Чжаоский ван стал советоваться со старшим командующим Лянь По и со всеми высшими сановниками. Они рассуждали так: можно и отдать драгоценную яшму циньскому правителю, но вряд ли удастся получить циньские города; если же не отдавать, то есть опасность нападения циньской армии. Не решив вопроса, стали искать человека, которого можно было бы послать в Цинь. Но такого не нашли. Тогда старший евнух Мяо Сянь сказал: «Можно послать моего приближенного Линь Сянжу». Ван спросил: «А откуда вы знаете его [способности]?» Тот ответил: «Ранее я провинился перед вами и намеревался бежать в княжество Янь, но мой приближенный Сянжу удержал меня, сказав: «Разве вам известно, что за человек яньский ван?» Я ответил ему: «В свое время я сопровождал нашего Великого вана в поездке на границу, где он встретился с яньским ваном. Яньский правитель тайком пожал мою руку, сказав: «Давайте будем друзьями». Потому я и знаю его и решил отправиться туда». Сянжу на это мне сказал: «Чжао могущественно, а Янь слабое, вы в милости у чжао-ского вана, поэтому яньский ван и домогался вашей дружбы. Ныне если вы покинете Чжао и уедете в Янь, то яньский правитель, боясь сильного чжаоского [вана], не осмелится оставить вас у себя и связанным вернет обратно в Чжао. Лучше вам, почтенный, обнажив плечо, склониться и признать свою вину, покаяться в своем прегрешении, и тогда, возможно, вы заслужите прощение». Я последовал его совету, и вы, [ван], милостиво простили меня. Смею полагать, что Сянжу — отважный муж, обладает мудростью; его несомненно можно отправить послом».

Тогда Хуэй Вэнь-ван велел призвать Сянжу к себе и спросил его: «Циньский ван предлагает мне 15 городов в обмен на мой яшмовый талисман; как мне поступить?» Сянжу ответил: «Царство Цинь могущественно, Чжао — слабое. Нельзя не согласиться». Ван дальше спросил: «А если яшму заберут, а обещанные города не отдадут, тогда что делать?» Сянжу сказал: «Циньский ван предлагает города за яшму, но если Чжао не согласится, то вина ляжет на Чжао; если же Чжао отдаст драгоценную яшму, а циньцы не отдадут городов, то вина ляжет на Цинь. В любом случае лучше, чтобы ответственность легла на Цинь». Ван спросил: «А кого же можно послать?» Сянжу в ответ сказал: «Если у вана нет подходящего человека, я готов принять драгоценную яшму и отправиться вашим послом. Если города перейдут к Чжао, яшма останется в Цинь, если же города нам не отдадут, я постараюсь сохранить яшму в целости и вернуться в Чжао». После этого чжаоский ван послал Сянжу на запад, в Цинь, поднести [его правителю] драгоценную яшму.

Циньский ван принял Сянжу, сидя на террасе Чжантай. Сянжу поднес циньскому вану драгоценную яшму. Ван очень обрадовался, тут же передал драгоценность своим красавицам и свите, чтобы они на нее полюбовались. Все приближенные дружно воскликнули: «Ваньсуй!» [досл. «десять тысяч лет» — восклицание, выражающее безоговорочное одобрение, восторг]. Тут Сянжу стало ясно, что циньский ван вовсе не намерен отдавать чжаосцам города; [он] вышел вперед и сказал: «Но в яшме есть изъян, разрешите, я покажу его вам». Ван передал яшму послу. Тогда Сянжу схватил ее, отошел назад, прислонился к колонне, разгневанный, так что поднявшиеся от возмущения волосы сбили его головной убор, и сказал циньскому вану: «Вы, великий ван, желая заполучить драгоценную яшму, отправили своего гонца с посланием к чжаоскому вану. Тот созвал на совет всех сановников, и они ему говорили: «Циньский правитель жаден, он, пользуясь своим могуществом, с помощью пустых посулов требует себе эту яшму, обещанных же городов мы все равно не получим». Все советовали вану не отдавать Цинь эту драгоценную яшму. Но я полагал, что обман недопустим даже в отношениях между простыми людьми, что же говорить об отношениях между великими государствами! Кроме того, [чжаоский ван] решил, что нельзя из-за одной маленькой яшмы лишать удовольствия правителя мощной циньской державы. После чего он постился пять дней, а затем отправил меня вручить вам драгоценную яшму и доверил мне свое послание к вам. Почему он так поступил? Этим он пожелал выразить свое почтение вашему могущественному государству. Ныне, когда я прибыл сюда, вы, великий ван, приняли меня не во дворце, встретили весьма надменно. Получив драгоценную яшму, вы тут же передали ее своим красавицам, чтобы посмеяться надо мной. Я вижу, что вы, великий ван, не имеете намерений отдавать чжаоскому вану обещанные города, поэтому я забираю обратно эту яшму. Но если вы вздумаете отобрать у меня ее силой, я и драгоценную яшму и свою голову разобью об эту колонну!»

Сянжу крепко сжал руками яшму и взглянул на колонну, словно намеревался ударить по ней. Циньский ван, опасаясь, что посол разобьет сокровище, извинился перед ним. Он призвал к себе управляющих делами с картами и отметил на них 15 городов, которые отныне должны быть переданы Чжао. Но Сянжу счел, что все это — обман циньского вана, лишь делающего вид, что он отдает города чжаосцам, и поэтому сказал ему: «Драгоценность рода Хэ — это сокровище Поднебесной, которое передается из поколения в поколение. Чжаоский ван опасался вас и не посмел не передать его вам; когда он посылал вам эту драгоценность, он постился пять дней. Сейчас вы, великий ван, тоже должны поститься пять дней, собрать во дворце знать всех девяти рангов, и только тогда я вручу вам эту яшму». Циньский ван задумался. Отнять драгоценность силой он не мог и потому в конце концов согласился поститься пять дней. Он поселил Сянжу в подворье Гуанчэн. Сянжу, поразмыслив, пришел к выводу, что циньский ван хотя и согласился поститься, но обещанные города наверняка не отдаст, поэтому он повелел своему слуге переодеться в грубую одежду и, спрятав понадежнее драгоценную яшму, короткой дорогой вернуть ее в Чжао.

После пятидневного поста циньский ван собрал в дворцовом зале всю знать девяти рангов и велел ввести чжаоского посланца Линь Сянжу. Сянжу вошел и сказал циньскому вану: «Со времени Му-гуна в Цинь сменилось более 20 правителей, но ни один из них твердо не соблюдал принятых на себя обязательств. Я решил, что буду обманут ваном и таким образом провинюсь перед Чжао, поэтому повелел своему слуге вернуться обратно с драгоценной яшмой. За это время он уже добрался до Чжао. Вместе с тем известно, что Цинь — сильное государство, [а] Чжао — слабое; если вы, великий ван, пошлете человека в Чжао, то чжаоский правитель [может] тут же передать вам драгоценный талисман. Если могущественное Цинь первым уступит чжаосцам 15 городов, разве чжаоский правитель осмелится удерживать драгоценность у себя и совершать преступление против великого вана! Я прекрасно понимаю, что за обман великого вана я должен быть казнен, и согласен даже на то, чтобы вы сварили меня в кипятке заживо, но прошу вас, великий ван, сначала обсудить вместе с вашими сановниками все ваши действия».

Циньский ван и его сановники переглядывались в растерянности, а некоторые из приближенных намеревались вытолкать Сянжу из зала, но циньский ван сказал: «Если мы сейчас убьем Сянжу, то никогда не сумеем заполучить драгоценную яшму и прервем добрые отношения между Цинь и Чжао. Не лучше ли поступить с ним великодушно и отпустить его обратно в Чжао? Разве чжаоский ван из-за какой-то яшмы пойдет на обман Цинь?!» Затем он принял Сянжу во дворце и, исполнив соответствующие церемонии, отправил его обратно в Чжао. По возвращении Сянжу чжаоский ван понял, что его мудрый посол не опозорил его перед чжухоу, и пожаловал ему звание шандафу. В конце концов Цинь не отдало своих городов Чжао, но и Чжао не отдало циньцам драгоценной яшмы.

После этого Цинь напало на Чжао и заняло Шичэн. На следующий год (280 до н. э.) циньцы вновь напали на Чжао и убили 20 тысяч воинов.

Циньский ван направил своих послов сказать чжаоскому вану, что он хотел бы встретиться с ним для установления дружеских отношений за пределами Сихэ, в Мяньчи. Чжаоский правитель боялся Цинь и не хотел ехать на встречу, но Лянь По и Линь Сянжу посоветовали ему: «Если вы, ван, не поедете, то этим покажете, что Чжао не только слабо, но и трусливо». Тогда чжаоский ван поехал. Его сопровождал Сянжу. Лянь По проводил [своего правителя] до границы и на прощание сказал: «Вся ваша поездка — дорога туда, церемония встречи и возвращение — должна занять не более 30 дней. Если же по прошествии этого срока вы не вернетесь, то разрешите мне поставить на княжеском престоле вашего Наследника, чтобы пресечь всякие поползновения Цинь». Чжаоский правитель свое согласие дал; после этого встретился с циньским ваном в Мяньчи (279 до н. э.).

Циньский ван устроил пир и сказал: «Я слышал, что вы, чжаоский ван, любите музыку, прошу вас сыграть на цине». Чжаоский ван заиграл. Тогда вышел вперед циньский юйши и записал: «В такой-то день такого-то месяца и года циньский ван пировал с чжаоским ваном и повелел чжаоскому вану играть на цине». Тут выступил вперед Линь Сянжу и сказал: «Наш чжаоский правитель слышал, что циньский правитель прекрасно исполняет циньские напевы, он просил бы его сыграть на пэнфоу, чтобы доставить всем радость и удовольствие». Циньский ван разгневался и отверг просьбу. Но Линь Сянжу вынес пэнфоу и, став на колени, стал просить циньского вана сыграть. Циньский ван, однако, не умел на нем играть. Сянжу произнес: «Я сделаю еще пять шагов вперед, и кровь из [моего] перерезанного горла прольется на вас, великий ван». Приближенные вана готовы были разорвать Сянжу на куски за такую дерзость, но он так сверкнул глазами и прикрикнул на них, что они отпрянули. Тогда циньский ван с явным неудовольствием ударил пальцами по поверхности пэнфоу, а Сянжу тут же подозвал чжаоского летописца и велел ему сделать следующую запись: «В такой-то день, такой-то луны и года циньский ван играл чжаоскому правителю на пэнфоу». После этого циньские сановники воскликнули: «Пусть 15 городов княжества Чжао пьют за здоровье циньского вана!» В ответ Линь Сянжу тоже провозгласил: «Пусть циньская столица Сяньян пьет за здоровье чжаоского вана».

Циньский ван на этом кончил пир, так и не сумев одержать верх над Чжао.

Между тем Чжао собрало достаточное войско, чтобы встретить нападение циньцев, и Цинь не решилось действовать.

Заслуги Сянжу были [столь] значительными, что после прекращения военных действий и возвращения на родину ему пожаловали звание шанцина и посадили справа от Лянь По. Лянь По негодовал: «Я являюсь военачальником Чжао, у меня большие заслуги в осаде городов и в сражениях в открытом поле, а Сянжу трудился только своим языком, положение же занимает выше моего. Кроме того, он человек низкого происхождения, мне стыдно быть ниже него». И он открыто заявил: «Как только встречу Сянжу — обязательно его опозорю». Когда об этом узнал Сянжу, он стал уклоняться от встреч с Лянь По. Во время дворцовых приемов он нередко сказывался больным, не желая спорить с Лянь По о том, где кому сидеть.

Как-то Сянжу, выехав из дома, издали увидел Лянь По; Сянжу направил свой экипаж в объезд, чтобы избежать встречи. Тогда его приближенные стали укорять его: «Мы ушли от родных и стали служить вам, почтенный, только ради вашего высокого духа и справедливости. Ныне вы занимаете с Лянь По равное положение, но он распускает грязные слухи о вас, а вы прячетесь от него. Неужели вы так боитесь, что он вас убьет? Ведь этого даже заурядный человек стыдился бы — что же говорить о военачальнике и советнике! Мы, недостойные, просим разрешения покинуть вас». Линь Сянжу никак не хотел их отпускать и спросил: «Кто страшнее — военачальник Лянь По или цинь-ский ван?» — «Разве их можно сравнить!» — был ответ. Сянжу сказал: «Так вот, несмотря на все могущество циньского вана, я, Сянжу, во дворце прикрикнул на него и сановников его сумел пристыдить. Хотя я, Сянжу, и невеликая фигура, но чего уж мне бояться военачальника Лянь По? Мне думается, что сильное Цинь не осмеливается поднять свои армии против Чжао только потому, что живы мы оба. Если же сейчас два тигра начнут драться друг с другом — и тот и другой погибнет. Именно по этой причине я на первое место ставлю насущные заботы о государстве и в последнюю очередь думаю о личной неприязни».

Лянь По узнал про этот разговор и однажды, обнажив плечо и неся терновую палку в знак покаяния, сопровождаемый своими бинькэ, пришел к воротам дома Линь Сянжу, чтобы просить прощения за свои слова. Он сказал: «Я недостойный человек, я не представлял себе, как вы безгранично великодушны». В конце концов они с радостью помирились, став близкими друзьями» [ «Ши цзи», гл. 89: Сыма Цянь. Исторические записки. Пер. с кит. Р. Вяткина. М.: Восточная литература РАН, 1996, т. 7, с. 247–252].

О возвышении Линь Сянжу сообщает Сыма Цянь в своих Исторических записках. Этот рассказ Сыма Цяня пользуется широкой известностью в Китае. Он мне повстречался не только во время двухлетней учебы на Тайване (1971–1973) на страницах пятого тома учебника китайского языка для высших учебных заведений, но и в 1997 г. в поездке по Китаю в 11-м выпуске учебника китайского языка для начальной школы. Линь Сянжу выделяется своей удивительной стратагемной чуткостью, тотчас угадывая любую замышляемую циньцами стратагему. Своим возвышением Линь Сянжу обязан собственной стратагемной проницательности, благодаря которой он сумел удержать от безрассудного поступка своего покровителя, старшего евнуха Мяо Сяня. Линь Сянжу не только разгадывал вражеские стратагемы, но и умел успешно противодействовать им, если требовалось, то посредством тех же стратагем. Перед лицом угрозы со стороны стратагемы 33 Линь Сянжу своим мягким поведением сумел переубедить Лянь По. Линь Сянжу проявил себя знатоком стратагемного самоанализа. Он понимал, какие стратагемные возможности открываются перед враждебным царством Цинь, стоит им повздорить с Лянь По. Его сообразующееся со стратагемным самоанализом стратагемно-уклончивое и одновременно соответствующее стратагеме 19 поведение, превратно истолкованное его подчиненными как трусость, заставляет Лянь По образумиться. Зависть исчезает, и из соперника тот становится другом. Тем самым у Цинь пропадает всякая возможность нажиться на соперничестве между Лянь По и Линь Сянжу.

Вспомним совет Гете по противодействию стратагеме 33:

«Разделяй и властвуй!» — совет дельный;

«Объединяй и направляй!» — покрепче оплот.

Date: 2015-12-13; view: 388; Нарушение авторских прав