Советском Союзе

С образованием Советского Союза система военных трибуналов и их компетенция определялись уже целой системой нормативных актов: «Положением о Верховном Суда Союза Советских Социалистических Республик» от 23 ноября 1923 г., «Наказом Верховному Суда СССР», утвержденного постановлением ЦИК СССР 14 июля 1924 г., постановлением ЦИК СССР от 1 августа 1924 г. «О военной коллегии Верховного Суда Союза ССР», «Основами судоустройства Союза ССР и Союзных Республик» от 29 октября 1929 г.[163]

Так, в ст.21 Основ указывалось, что военные трибуналы образуются для рассмотрения дел о воинских преступлениях. В особо исключительных случаях, по постановлению высших органов исполнительной власти в военных трибуналах разбирались «также и иные угрожающие крепости и мощи Красной Армии преступления». Военные трибуналы действуют на основании положения, издаваемого в порядке общесоюзного законодательства, на основе положения о Верховном Суде.

Общее руководство деятельностью военных судов СССР принадлежало Верховному Суду Союза ССР.[164]

Непосредственное руководство деятельностью всех военных трибуналов, действующих как в военное, так и в мирное время, возлагалось на Военную коллегию Верховного Суда СССР, которой предоставлялось право производить ревизии трибуналов и издавать соответствующие циркуляры, давать трибуналам руководящие указания и инструктировать их по всем вопросам судебной практики.[165]

Военная коллегия Верховного Суда РСФСР 23 ноября 1923 г. была преобразована в Военную коллегию Верховного Суда СССР.

Нормативно было установлено, что Военная коллегия образуется в составе председателя, заместителя его и четырех членов, назначаемых Президиумом ЦИК СССР.

Ей были подсудны дела исключительной важности, принимаемые ею к своему производству не иначе, как по постановлению Президиума ЦИК СССР, или пленарного заседания Верховного Суда СССР, а также дела «по персональной подсудности по особому списку, утвержденному Президиумом Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР».

В компетенцию Военной коллегии входило также:

организация новых и ликвидация действующих военных трибуналов на территории СССР по представлению Реввоенсовета СССР, согласованному с народным комиссариатом юстиции соответствующей республики;

назначение и увольнение судей военных трибуналов всех уровней по согласованию с Реввоенсоветом СССР и по предварительным заключениям наркомюстов соответствующих республик.

В союзных республиках, территории которых совпадали с территорией военного округа, судьи военных трибуналов, по решению ЦИК республики, могли вводиться в состав верховного суда республики с правом решающего или совещательного голоса.

Это положение преследовало цель поддержания единства судебной практики всеми судами, расположенными на территории республик. Тем более, что руководство судебной практикой военных трибуналов при помощи кассационных определений и толкования соответствующего законодательства союзных республик принадлежало верховным судам союзных республик.

Военная коллегия Верховного Суда СССР была вправе возбуждать ходатайство перед Председателем Верховного Суда СССР об опротестовании решений верховных судов союзных республик по приговорам военных трибуналов, если, по мнению Военной коллегии, эти решения «не соответствуют направлению карательной политики, необходимой для поддержания дисциплины в Красной Армии».[166]

В отношении дел, рассматриваемых военными трибуналами, действовали те же правила о применении уголовных и уголовно-процессуальных кодексов.

Основными законодательными актами, определяющими организационно-правовые основы деятельности военных судов в последующие годы, были сменяющие друг друга Положения о военных трибуналах 1926, 1958 и 1980 гг.

Последнее положение действовало в части не противоречащей законодательству Российской Федерации, вплоть до принятия Федерального Конституционного Закона «О военных судах Российской Федерации» от 23 июня 1999 г. В действующие Положения о военных трибуналах периодически вносились те или иные изменения; в большинстве случаев это касалось компетенции военных трибуналов.

Постановлением ЦИК и СНК СССР от 20 августа 1926 г. было принято «Положение о военных трибуналах и военной прокуратуре».

В соответствии с его ст.2 общее руководство деятельностью военных трибуналов принадлежало Верховному Суду Союза ССР, а непосредственное руководство деятельностью военных трибуналов и управление ими осуществляла Военная коллегия Верховного Суда.[167]

По Положению 1926 г. система военных трибуналов оставалась прежней: военный трибунал округа (фронта, отдельной армии); армии, корпуса и дивизии.

Порядок организации новых и ликвидации действующих военных трибуналов, назначения судей военных трибуналов и их увольнения также остался прежним. Изменился лишь порядок согласования с военным ведомством – вместо Реввоенсовета СССР стал действовать Народный комиссариат по военным и морским делам, с которым и согласовывала Военная коллегия названные вопросы.

Военные трибуналы получали все виды довольствия от военного ведомства. Весь личный состав военных трибуналов, за исключением вольнонаемных (гражданских лиц) состоял на действительной военной службе «со всеми вытекающими отсюда последствиями» (ст.7 Положения).

При производстве дел военные трибуналы руководствовались законодательством СССР и союзной республики (в том числе уголовными и уголовно-процессуальными кодексами), на территории которой совершено рассматриваемое преступление.

Военные трибуналы всех наименований состояли: из председателя, его заместителя и членов, число которых определялось Военной коллегией по согласованию с народным Комиссариатом по военным и морским делам.

Военные трибуналы рассматривали дела в составе председателя или его заместителя и двух членов (ст.4 Положения).

На основе специального Положения СНК СССР разрешалась замена постоянных членов временными членами. «Положение о временных членах военных трибуналов» было принято Постановлением СНК СССР 9 ноября 1926 г., как дополнение к действующему Положению о военных трибуналах.

Новым являлось и то, что кассационной инстанцией для всех военных трибуналов стала Военная коллегия Верховного Суда СССР (ст.29 Положения), а не Верховные суды союзных республик, как это было ранее.

Председателю Военной коллегии было предоставлено право истребования дел из всех военных трибуналов для рассмотрения их в порядке надзора и право приостановления исполнения приговора по этим делам.

Существенно изменялась компетенция военных трибуналов.

Согласно ст.8 Положения военным трибуналам были подсудны дела:

– о воинских преступлениях;

– о некоторых государственных, должностных и имущественных преступлениях (перечень этих преступлений был дан с указанием статей Уголовного кодекса), «если при том они были совершены военнослужащими и угрожали крепости и мощи Красной Армии или воинской дисциплине»;

– об иных преступлениях, угрожавших крепости и мощи РККА, по решению ВЦИК СССР или ЦИК союзной республики;

– обо всех преступлениях, совершенных кем бы то ни было в местностях, где в силу исключительных обстоятельств не функционируют общие суды.

При наличии в деле обвинения по нескольким преступлениям, связанным между собой единством действия или намерения или в отношении нескольких исполнителей, из которых одно преступление, один обвиняемый или несколько подсудны военному трибуналу, а другие – общим судам, и в случае невозможности его разделения, оно также рассматривалось военным трибуналом.

Такое вполне оправданное положение вещей существовало на основании законодательства СССР и РСФСР, вплоть до принятия ныне действующего УПК РФ, о чем будет подробнее сказано далее.[168]

Подсудность дел военным трибуналам различных звеньев устанавливалась, как и ранее, в зависимости от должностного положения обвиняемых.

Так, военному трибуналу дивизии были подсудны дела о преступлениях, совершенных военнослужащими до командира неотдельного батальона и равных ему по положению лиц; военному трибуналу корпуса подсудны дела о преступлениях, совершенных военнослужащими, занимающими должности до командира полка включительно и равных ему по положению лиц; а военному трибуналу округа (фронта, отдельной армии, флота) подсудны дела о всех других военнослужащих, за исключением лиц, персонально подсудных Военной коллегии Верховного Суда ССР.

Подробный список этих лиц был назван в ст. 56 Наказа Верховному Суду СССР.[169]

Таковы основные начала, правила, установленные Положением о военных трибуналах 1926 г.

Следует отметить, что анализируемое Положение 1926 г. по сравнению с нормативами, действовавшими в период гражданской войны, значительно сузило юрисдикцию военных трибуналов. Это подтверждается тем, что большинство дел о совершении общеуголовных преступлений военнослужащими подлежали рассмотрению не в военных трибуналах, а в общих судах страны.

Дела гражданских лиц могли быть рассмотрены в военном трибунале лишь о преступлениях, совершенных в местностях, где не действуют общие суды, а также о лицах, совершивших преступления в соучастии с военнослужащими, если дело о них нельзя выделить в отдельное производство.

В целом закрепленная в анализируемом Положении подсудность уголовных дел военным трибуналам была установлена в законодательном порядке в нормальных, естественных границах, исходя из специфики деятельности этих судебных учреждений в условиях мирного времени.

В Положении 1926 г. указаны некоторые объективно обусловленные особенности деятельности военных трибуналов в особый период.

Приговоры военных трибуналов, действующих в местностях, объявленных на военном положении в театре военных действий (ст.16 и 17 Положения о чрезвычайных мерах охраны революционного порядка)[170] кассационному обжалованию не подлежали и могли быть отменены или изменены лишь в порядке надзора (ст.30).

Право приостановки исполнения в этих условиях приговоров, по которым обвиняемые были осуждены к расстрелу, принадлежало также Реввоенсоветам фронта, флота или армии, о чем они не позднее 24 часов сообщали лицам, имеющим право опротестования приговора в порядке надзора: Председателю и прокурору Верховного Суда СССР, председателю Военной коллегии и старшему помощнику прокурора Верховного Суда СССР по Военной коллегии.

В связи с изменениями социально-политической обстановки в государстве в конце 20-х – начале 30-х гг. началось постепенное расширение подсудности дел военным трибуналам в мирное время [171] и другие организационно-правовые мероприятия.

Происходило это в сложную историческую эпоху культа личности Сталина, когда общественное мнение в стране формировались идеологическими установками об усилении классовой борьбы, требовавшими решительной, жесткой борьбы с противниками социалистического строя. В ту пору деятельность всей государственной машины, в том числе и правоохранительных органов, была направлена на борьбу с контрреволюционными деяниями и военно-судебная система не могла находиться от них в стороне.[172]

Так, например, Военной коллегией были рассмотрены: в 1936 году – уголовное дело «троцкистско-зиновьевского террористического центра»; в марте 1938 г. – дело «антисоветского правотроцкисткого» блока по обвинению Н.И. Бухарина, А.И. Рыкова, Г.Г. Ягоды и др.

Бывший член Военной коллегии В.И. Никифоровский так характеризовал тот период: «Мы судили контрреволюционеров на основании совести и правосознания, во что крепко до самозабвения верили».[173]

В 20 – 50-е годы вопросы судопроизводства во многом определялись не только законодательно, но и постановлениями Пленума Верховного Суда СССР, а также решениями органов исполнительной власти (Наркоматом юстиции, ЦИК и др.), которые принимались, порой, исходя из политических интересов. Это позволяло административным учреждениям влиять на деятельность судов и, в частности, военных трибуналов, включая Военную коллегию.

Сказанное не означает, что военные трибуналы во всех случаях шли на поводу у обвинительных органов. Они не мирились с нарушениями законности следственным аппаратом НКВД, принимали принципиальные решения об оправдании подсудимых или возвращении дел для дополнительного расследования в случаях недостаточности или сомнительности доказательств. Ныне многие страницы истории стали более открытыми и потому более понятными, позволяющими извлекать важные и для современности уроки. Да и настоящее время позволяет говорить об имевшихся нарушениях более определенно.

В этой связи интересным представляется исполненное лицемирия Постановлдение СНК и ЦК ВКП (б) от 17 ноября 1938 года «Об арестах, прокурорском надзоре и ведении следствия», подписанное от СНК СССР В. Молотовым и от ЦК ВКП (б) И. Сталиным. Оказывается, «сознательно извращали советские законы, совершали подлоги, фальсифицировали следственные документы, привлекая к уголовной ответственности и подвергая аресту по пустяковым основаниям и даже вовсе без всяких оснований, создавали с провокационной целью «дела» против невинных людей… пробравшиеся в органы НКВД и Прокуратуры – как в центре, так и на местах – враги народа», ведущие антисоветскую деятельность.[174]

Даже в таком высоком по уровню подписания государственном документе уже в то время указывалось, что «часто арестованные не допрашивались более месяца после ареста; при допросах не всегда велись протоколы, а только тогда, когда арестованный признавался в совершенных им преступлениях»; показания в протокол записывались избирательно. Отмечалось, что «следственные дела оформляются неряшливо, в дело помещаются черновые, неизвестно кем исправленные и перечеркнутые карандашные записи показаний, помещаются не подлписанные допрошенным и не заверенные следователем протоколы показаний, включаются неподписанные и неутвержденные обвинительные заключения. Констатировалось, что «органы Прокуратуры со своей стороны не принимают необходимых мер к устранению этих недостатков, сводя, как правило, свое участие в расследовании к простой регистрации и штампованию следственных материалов. Органы Прокуратуры не только не устраняют нарушений революционной законности, но фактически узаконяют эти нарушения».[175]

Как правило, такие «разгромные» постановления принимались после репрессирования очередного руководителя НКВД (Ягоды, Ежова и др.) При этом на словах декларировалось:

– в соответствии со ст. 127 Конституции СССР аресты производить только по постановлению суда или с санкции прокурора;

– ликвидировать судебные тройки, созданные в порядке особых приказов НКВД СССР; впредь все дела в точном соответствии с действующими законами о подсудности передавать на рассмотрение судов или Особого совещания при НКВД СССР;

– обязать органы НКВД при производстве следствия в точности соблюдать все требования уголовно-процессуальных кодексов.

И в то же время предписывалось:

– продолжать и впредь беспощадную борьбу со всеми врагами СССР, организовать ее при помощи более совершенных и надежных методов;

– не отрывать работу органов НКВД и Прокуратуры от работы партийных органов, усилить партийный контроль и руководство в органах Прокуратуры и НКВД;

– всех прокуроров, осуществляющих надзор за следствием, производимым органами НКВД, утверждать ЦК ВКП (б) по представлению соответствующих обкомов, крайкомов, ЦК нацкомпартий и прокурора Союза ССР;

– обеспечить назначение следователями в центре и на местах лучших, наиболее проверенных политически и зарекомендовавших себя на работе квалифицированных членов партии;

– согласование на аресты производить в строгом соответствии с постановлением СНК СССР и ЦК ВКП (б) от 17 июня 1935 г. и т.д.[176]

10 января 1939 г. от имени Политбюро Сталин разослал в обкомы шифрограмму, где отмечал, что «применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года в разрешения ЦК ВКП(б)… ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод».[177]

Из всего изложенного становится понятно, о каком уровне правосудия могла идти в то время речь. Появлению подобных критических оценок способствовали, конечно, и представители судейского сообщества. Для многих такая принципиальность имела серьезные, часто трагические последствия. Жертвами репрессий стали первые руководители и военно-судебных органов: К.Х. Данишевский, В.А. Трифонов, Н.Ф. Бушуев, Л.Я. Плавнек и многие другие работники.[178]

Но и в таком виде суды оказывались для правящего режима недостаточно послушными. В декабре 1937 г. Прокурор СССР А.Я. Вышинский предписал подчиненным ему прокурорам не направлять в суды уголовные дела, а представлять на рассмотрение особых совещаний, если «характер доказательств виновности обвиняемого не допускает использования их в судебном заседании».[179] Такими «доказательствами» являлись донесения осведомителей, показания лжесвидетелей и провокаторов, а также другие сомнительные источники.[180]

В последующий период, в 1928-1940 гг. было принято около десяти различных нормативных актов (Постановлений ЦИК и СНК), которыми значительно расширялась подсудность дел военным трибуналам не только в отношении военнослужащих, но и гражданских лиц.

Кроме того, изменение в законодательном (материально-правовом) порядке понятия воинского преступления также привело к расширению процессуальной подсудности дел военным трибуналам.

Основными такими нормативными актами (которые в то время являлись актами законодательными) были Постановления ЦИК и СНК СССР:

– от 23 мая 1928 г. «О дополнении ст.8 Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре»[181];

– от 24 июля 1929 г. «Об утверждении положения в Верховном Суде Союза ССР и Прокуратуре Верховного Суда Союза ССР»[182];

– от 30 января 1929 г. «Об изменении и дополнении Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре»[183];

– от 18 сентября 1930 г. «О передаче в подсудность военных трибуналов всех дел о похищениях огнестрельного оружия, частей к нему и огневых припасов из складов и хранилищ РККА и военизированных охран и мест расположения воинских частей и частей военизированных охран»[184];

– от 27 февраля 1934 г. об изменениях ст.1 Положения о воинских преступлениях, ст.8 Положения о военных трибуналах и военной прокуратуре, ст.17-1 и 19 Положения о преступлениях государственных (контрреволюционных и особо для Союза ССР опасных преступлениях против порядка управления)[185];

– от 11 апреля 1934 г. «Об установлении подсудности военным трибуналам должностных преступлений начальствующего состава гражданского воздушного флота»[186];

– от 7 октября 1934 г. «О распространении Постановления ЦИК и СНК СССР от 11 апреля 1934 г. … на работников воздушной службы главного управления Северного морского пути при СНК Союза ССР»[187].

– «Об утверждении воздушного кодекса Союза ССР» от 7 августа 1935 г.[188]

В соответствии с названными законодательными актами военным трибуналам стали подсудны дела:

– о совершении гражданскими лицами государственных преступлений (контрреволюционных и особо опасных преступлениях против порядка управления), если эти деяния имели «своим предметом сведения военного характера»;

– о преступлениях, направленных против установленного порядка несения службы, совершенных лицами военизированной охраны путей сообщения, предприятий и сооружений, имеющих особое государственное значение;

– о похищении огнестрельного оружия, частей к нему, боеприпасов из складов и хранилищ Красной Армии и военизированной охраны;

– об измене Родине, шпионаже, терроре, взрывах, поджогах и других видов диверсий;

– о совершенных военнослужащими убийствах гражданских лиц;

– о должностных преступлениях начальствующего состава гражданского воздушного флота, работников воздушной службы Главного управления Северного морского пути;

– о воинских, государственных должностных и имущественных преступлениях, совершенных лицами: оперативно-строевого и административно-хозяйственного состава милиции; оперативного и административно-хозяйственного состава исправительных учреждений; строевого и административно-хозяйственного состава военизированной и пожарной охраны; начальствующего и рядового состава частей тылового ополчения и трудовых частей, работниками экспедиции подводных работ (ЭПРОН).

Таким образом, анализ проблемы подсудности уголовных дел военным трибуналам в конце 20-30-х годов позволяет сделать вывод о том, что их деятельность была в основном направлена на борьбу с преступностью в армии и на флоте.

В то же время, очевидно, что их компетенция была слишком расширена как по предметному, территориальному, так и субъектному признакам и вышла за пределы нормального состояния, т.е. за рамки их специфических задач.

По закону о судоустройстве СССР, союзных и автономных республик 1938 г. военные трибуналы относились к числу специальных судов наряду с линейными судами железнодорожного и водного транспорта. Они рассматривали дела о воинских преступлениях, а также об иных преступлениях, отнесенных законом к их ведению (ст.58 Закона).

К подсудности военным трибуналам, кроме указанных выше дел, были отнесены также дела

– о преступлениях, предусмотренных законом от 7 августа 1932 г. об охране общественной социалистической собственности;

– должностные и имущественные преступления (дискредитация власти, незаконное задержание, незаконный привод, присвоение или растрата, взяточничество, служебный подлог, квалифицированная кража из государственных или общественных складов или мест общественного пользования).

Расследованные НКВД СССР и его местными органами дела об измене Родине, о шпионаже, терроре, взрывах, поджогах и иных видах диверсий подлежали рассмотрению Военной коллегией Верховного Суда ССР и военными трибуналами округов по подсудности.[189]

Согласно ст. 59 Закона о судоустройстве военные трибуналы округов, фронтов и флотов являлись также кассационной инстанцией по отношению к нижестоящим военным трибуналам.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1940 г. «Об изменении подсудности военных трибуналов» к подсудности военных трибуналов были отнесены дела обо всех преступлениях военнослужащих и военнообязанных во время прохождения последними военных сборов, независимо от их квалификации по уголовному закону. Это положение сохранилось в нашем законодательстве до настоящего времени.

Эта норма закона «повышала эффективность правосудия, осуществляемого в Вооруженных силах, так как военные судьи, зная специфику условий прохождения военной службы, могли дать более полную оценку преступному деянию, совершенному лицом, находящимся в рядах армии, более правильно определить меру наказания».[190]

В соответствии со ст.2 названного Указа из юрисдикции военных трибуналов были изъяты дела о преступлениях, совершенных работниками военизированных организаций, за исключением преступлений лиц строевого и административно-хозяйственного состава милиции и оперативного состава органов государственной безопасности НКВД, «направленных против установленного для них порядка несения службы».

Существенные изменения компетенции военных трибуналов, порядка их организации и комплектования, а также порядка рассмотрения дел военными трибуналами произошли в особый период Великой Отечественной войны.

В первый день войны 22 июня 1941 г. Президиумом Верховного Совета СССР был принят Указ «О военном положении» и утверждено «Положение о военных трибуналах в местностях, объявленных на военном положении, в районах военных действий».[191]

В соответствии с Положением от 22 июня 1941 г. военные трибуналы действовали при военных округах, фронтах и морских флотах; при армиях, корпусах, иных воинских соединениях и военизированных учреждениях.

Линейные суды железнодорожного и водного транспорта реорганизовывались в военные трибуналы железных дорог и водных путей сообщения.

Особый период требовал и принятия нестандартных решений характера крайней необходимости.

Так, в связи с объявлением в г. Москве осадного положения Государственный Комитет Обороны постановлением от 20 октября 1941 г. все гражданские суды (как и органы прокуратуры) столицы были переформированы в военные трибуналы и военные прокуратуры. [192]

Штаты военных трибуналов утверждались совместными приказами наркома юстиции СССР и наркома обороны СССР (при флотах Наркома юстиции и Наркома ВМФ СССР).

Таким же образом производились назначения на должности и перемещения председателей, их заместителей и членов военных трибуналов. Председатели военных трибуналов назначались из числа кадровых работников военных трибуналов, а заместители председателей и члены военных трибуналов – из числа лиц военно-юридического состава запаса. Снабжение и материально-техническое обеспечение военных трибуналов производилось довольствующими органами Наркомата обороны и Наркомата ВМФ СССР.

Подсудность дел военным трибуналам значительно расширилась.

Кроме дел, отнесенных к их подсудности ст.27 УПК РСФСР, в соответствии со ст.7 Указа «О военном положении» «в изъятие из действующих правил о рассмотрении судами уголовных дела, в местностях, объявленных на военном положении, все дела о преступлениях, направленных против обороны, общественного порядка и государственной безопасности, передаются на рассмотрение военных трибуналов», а именно дела:

– о государственных преступлениях;

– о преступлениях, предусмотренных Законом от 7 августа 1932 г. об охране общественной (социалистической) собственности;

– о преступлениях, совершенных военнослужащими;

– о разбое;

– об умышленных убийствах;

– о насильственном освобождении из домов заключения и из-под стражи;

– об уклонении от исполнения всеобщей воинской обязанности и о сопротивлении представителям власти;

– о незаконной покупке, продаже и хранении оружия, а также о хищении оружия.

Кроме того, военным властям предоставлялось право передачи на рассмотрение военным трибуналам дела о спекуляции, злостном хулиганстве и иных преступлениях, «если командование признает это необходимым по обстоятельствам военного положения».

В ходе войны подсудность дел военным трибуналам была еще более расширена.

Они стали рассматривать дела:

– о распространении в военное время ложных слухов, возбуждающих тревогу среди населения;

– о преступлениях граждан в народном ополчении;

– о преступлениях лиц, состоящих в истребительных батальонах;

– о лицах, виновных в самовольном уходе с предприятий военной промышленности;

– об отказе или уклонении от трудовой повинности;

– о мобилизованных рабочих, служащих и инженерно-технических работниках, виновных в самовольном уходе, а также уклонении от обязательной эвакуации;

– о преступлениях против установленного порядка несения службы, совершенных лицами, находящимися в силу призыва в составе формирований противовоздушной обороны;

– о преступлениях лиц начальствующего и рядового состава военизированной охраны НКВД;

– о разглашении государственной тайны и утрате документов, содержащих государственную тайну;

– гражданские иски, заявленные войсковыми частями в ходе уголовного судопроизводства.[193]

Расширение подсудности военным трибуналам происходило не только путем изменения закона, но и путем принятия руководящих постановлений Пленумом Верховного Суда СССР.

Так, в соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 28 июля 1941 г. «О рассмотрении дел о преступлениях лиц, состоящих в частях народного ополчения» дела обо всех преступлениях граждан, состоящих в частях такого ополчения, стали рассматриваться военными трибуналами.[194]

В соответствии с Постановлением Пленума Верховного Суда СССР от 14 августа 1941 г. «О рассмотрении дел о преступлениях лиц, состоящих в истребительных батальонах» военным трибуналам стали подсудны дела и этой категории граждан.[195]

В связи с обсуждением на Пленуме Верховного Суда СССР вопроса «О квалификации преступлений против установленного порядка несения службы в формированиях МПВО» и принятием 18 февраля 1943 г. соответствующего постановления дела лиц, входящих в состав формирований местной противовоздушной обороны, также были включены в подсудность военным трибуналам.[196]

Дела в отношении лиц, уклонявшихся от трудовой повинности в местностях, не объявленных на военном положении, также были переданы в подсудность военным трибуналам.

Решение вопросов компетенции военных трибуналов и судопроизводства Пленумом Верховного Суда СССР и приказами Наркома юстиции СССР объяснялось особой обстановкой того времени, исключительными условиями войны и теми задачами, которые решали суды – обеспечения укрепления государственной дисциплины, создания твердого правопорядка в стране, необходимых для победы над врагом.[197]

В период войны действовала целая система трибуналов, не все из которых осуществляли правосудие исключительно в воинских формированиях страны.

В СССР действовали военные трибуналы Красной Армии, военные трибуналы войск НКВД, военные трибуналы железнодорожного и водного транспорта.

Было установлено разграничение подсудности между этими трибуналами. На рассмотрение военных трибуналов Красной Армии и ВМФ были переданы все дела о преступлениях, совершенных военнослужащими Красной Армии и ВМФ, а также дела об измене, шпионаже, террористических актах и диверсиях.

Остальные дела, предусмотренные в ст.7 Указа «О военном положении», передавались на рассмотрение военных трибуналов войск НКВД, а если эти преступления были совершены на железных дорогах и водных путях сообщения – на рассмотрение военных трибуналов железных дорог и водных путей сообщения.[198]

Кроме того, в прифронтовой полосе ряд судов общей юрисдикции был реорганизован в военные трибуналы. Как уже отмечалось, все суды Москвы были реорганизованы в военные трибуналы, а на базе Московского городского суда был создан военный трибунал г. Москвы с постоянными сессиями в районах. Осуществление надзорных функций за судебной деятельностью этих трибуналов было возложено на военный трибунал Московского военного округа.

Военный трибунал г. Москвы рассматривал дела о преступлениях, предусмотренных ст.7 Указа «О военном положении», кроме дел о преступлениях, совершенных военнослужащими, и дел об измене, шпионаже, диверсиях и террористических актах, а также дела о самовольном уходе (дезертирстве) рабочих и служащих с предприятий военной промышленности.

Для разрешения гражданских дел в Москве было сохранено в каждом районе по одному участку народного суда, которые действовали на прежних основаниях. Восстановление сети народных судов г. Москвы в полном объеме было начато в августе 1942 г.[199]

По положению о военных трибуналах от 22 июня 1941 г. подсудность дел различным звеньям системы военных трибуналов, как и прежде, зависела от должностного положения обвиняемых военнослужащих.

Так, военным трибуналам при дивизиях были подсудны дела военнослужащих от рядового до командира роты включительно и приравненных к нему по служебному положению лиц; военным трибуналом при корпусах – до командира батальона включительно и ему соответствующих лиц; военным трибуналам при армиях (флотилиях) – до помощника командира полка включительно и ему соответствующих лиц; военным трибуналам при военных округах, фронтах и флотах – до командира неотдельной бригады включительно и ему соответствующих лиц (ст.10).

Положение устанавливало ускоренный и упрощенный порядок рассмотрения дела, с ограничением ряда процессуальных гарантий подсудимого. Военным трибуналом предоставлялось право рассматривать дела по истечении 24 часов после вручения обвинительного заключения, дела рассматривались в составе трех постоянных судей, т.е. без привлечения народных заседателей (ст.11, 12). В дальнейшем Указом Президиума Верховного Совета СССР от 27 июня 1942 г. к участию в судебных заседаниях вновь были допущены народные заседатели, выделяемые политорганами или командованием.[200]

В ст.14 Положения о военных трибуналах было указано, что приговоры военных трибуналов, действующих в местностях, объявленных на военном положении, и в районах военных действий, обжалованию в кассационном порядке не подлежат и могут быть отменены или изменены лишь в надзорном порядке. Право надзора, кроме Военной коллегии Верховного Суда СССР, было предоставлено военным трибуналам округов, фронтов и флотов, что способствовало быстрому реагированию в судебном порядке на случаи вынесения ошибочных решений нижестоящими военными трибуналами и обеспечению таким образом законности в их деятельности.

Положение о военных трибуналах от 22 июня 1941 г. устанавливало особый порядок приостановления исполнения приговоров с высшей мерой наказания – расстрелом (ст.15-16).

В силу ст.15 Положения военные советы округов, фронтов и армий (флотов, флотилий), а также командующие фронтами, армиями и округами (флотами и флотилиями) имели право приостанавливать исполнение приговоров о высшей мере наказания (расстрелом) с одновременным сообщением по телеграфу Председателю Военной коллегии Верховного Суда СССР, а также Главному военному прокурору Красной Армии и Главному прокурору Военно-морского Флота СССР (по принадлежности) своего мнения об этом – для дальнейшего направления дела.

О приговоре к расстрелу названным должностным лицам сообщал немедленно по телеграфу военный трибунал, постановивший этот приговор. В случае неполучения в течение 72 часов с момента вручения телеграммы адресату телеграфного сообщения от того, кому оно было послано, такой приговор приводился в исполнение.

Аналогичные меры содержались в Указе Президиума Верховного Совета СССР от 13 июля 1941 г. «О предоставлении военным советам армий и командирам корпусов права утверждения приговоров военных трибуналов к высшей мере наказания».

Остальные приговоры военных трибуналов вступали в законную силу с момента их провозглашения и немедленно приводились в исполнение.

Условия военного времени не могли не отразиться на практике применения мер уголовного наказания. Это было объективной необходимостью.

За отдельные виды преступлений предусматривалось ужесточение мер наказания. При этом большое значение придавалось цели предупреждения совершения преступлений другими лицами. В этот период изменился и порядок исполнения некоторых видов наказаний. [201]

Первоначально возрос удельный вес лишения свободы в общей структуре наказаний, применяемых судами, реально стали применяться санкции, предусматривающие высшую меру наказания (ВМН) – смертную казнь за воинские преступления в боевой обстановке и на поле боя.

Но, начиная с 1942 г., процент применения этой исключительной меры в общей структуре наказаний стал постоянно сокращаться и к концу войны уменьшился в несколько раз[202] по оправданной условиями военного времени причине ее замены направлением осужденных в армию.

Сурово карая шпионов, диверсантов, изменников и предателей, трибуналы внимательно относились к солдатам и офицерам, раскаявшимся в совершенных преступлениях, и предоставляли им возможность искупить вину в борьбе с врагом. В соответствии с действовавшим в то время законом (Примечанием 2 к ст.28 УК РСФСР 1926 г.) трибуналы широко практиковали отсрочку исполнения приговоров в отношении осужденных военнослужащих с направлением их в действующую армию. Осужденные, проявившие себя достойно в составе действующей армии, освобождались от наказания со снятием судимости.[203]

Интересно заметить, что уже в первый период войны – 4 октября 1941 года Наркоматом Обороны СССР был издан приказ № 0391 «О фактах подмены воспитательной работы репрессиями».[204]

Из научной и практической литературы [205] известны такие интересные статистические сведения: отсрочка исполнения лишения свободы применялась по большинству воинских и общеуголовных преступлений, о чем свидетельствуют данные за 1941-1945 годы. Так, во втором полугодии 1941 года отсрочка исполнения приговоров по воинским преступлениям была применена в отношении 70 процентов осужденных к лишению свободы, в 1942 году – 79 процентов, в 1943 году – 84 процентов, в 1944 году – 50 процентов и за пять месяцев 1945 года – в отношении 34 процентов. В целом за весь период Великой Отечественной войны отсрочка военными трибуналами применялась в 50 % случаев осуждения военнослужащих.

Снижение применения отсрочки в завершающий период войны объясняется предоставлением командованию широких полномочий по направлению подчиненных в штрафные части во внесудебном порядке, что являлось отступлением от законности в угоду целесообразности.

Вместе с тем, следует отметить стабильную тенденцию снижения количества приговоров военных трибуналов о смертной казни за годы войны.

Применение смертной казни неуклонно сокращалось во время войны (в общей сложности в 16 раз):

во втором полугодии 1941 г. – 33, 8 %;

в первом полугодии 1942 года – 21 %;

во втором полугодии 1942 г. – 18, 3 %;

в 1943-1944 гг. – 7-8 %;

в первом полугодии 1945 г. – 5,1 %. [206]

Устранение в период войны стадии кассационного обжалования в деятельности военных трибуналов в значительной степени компенсировалось усилением судебного надзора.

В соответствии с Указом Президиума Верховного Совета СССР от 11 августа 1941 г. «О предоставлении военным прокурорам и председателям военных трибуналов фронтов и флотов права опротестования приговоров и определений военных трибуналов», расширившим круг лиц, имевших право приносить протесты, до 30 процентов приговоров военных трибуналов пересматривались в надзорном порядке, что позволяло оперативно исправлять ошибки и нарушения закона.[207]

По утверждению бывшего председателя военного трибунала 2-го Белорусского фронта И.Я. Мирошниченко «по установившейся практике ни одно из уголовных дел, рассмотренных военным трибуналом действующей армии, не могло быть направлено для архивного хранения без просмотра в военном трибунале фронта. Все военные трибуналы обязаны были в трехдневный срок после вынесения приговора надлежащим образом оформить дело и направить его в вышестоящий трибунал. В трибунале фронта все поступившие дела тщательно изучались, а в случаях обнаружения ошибок, нарушений закона и т.д. председателем военного трибунала фронта немедленно приносились протесты в военный трибунал фронта».[208]

Такая система контроля в основном обеспечивала выявление и исправление судебных ошибок и являлась существенной гарантией законного и обоснованного осуждения виновных.

По мере освобождения советскими войсками территории, временно оккупированной немецкими войсками, на рассмотрение военных трибуналов стали поступать дела о злодеяниях гитлеровцев и их пособников. С выходом войск за рубежи страны в практике военных трибуналов появились дела о новых видах преступлений, которые были связаны с действиями различных враждебных организаций и лиц против Советской Армии и флота (диверсии, убийства военнослужащих и т.д.) [209]

Такие процессы над участниками фашистских злодеяний состоялись в Краснодаре, Харькове, Смоленске, Киеве, Минске, в Орловской, Брянской и Бобруйской областях, в Николаеве и других местах.

Первый из этих процессов был проведен в июле 1943 г. в Краснодаре военным трибуналом Северо-Кавказского фронта. К ответственности были привлечены 11 сообщников гитлеровских палачей из числа советских граждан. Все они изменили Родине, пошли на службу к оккупантам и состояли в карательном отряде. Они обвинялись в пособничестве гестаповцам в истреблении мирного населения Краснодарского края, которыми было расстреляно, повешено и удушено отравляющими газами около 7 тысяч ни в чем не повинных советских людей, в том числе свыше 700 больных, находившихся в больницах.

Суд признал всех подсудимых виновными и приговорил 8 человек к смертной казни через повешение, а остальных к лишению свободы сроком на 20 лет.

Один из первых процессов, на котором судили очно нацистских преступников, состоялся в Харькове в конце 1943 г. На скамье подсудимых оказались офицер СС Ганс Риц (имел высшее юридическое образование), офицер военной контрразведки германской армии Лангхельд, чиновник германской тайной полиции г. Харькова Рецлав и их пособник Буланов.

Все они принимали активное участие в расстрелах и зверствах над военнопленными и мирными жителями. «В период временной оккупации г. Харькова и Харьковской области немецко-фашистскими захватчиками расстреляно и повешено, заживо сожжено и удушено угарным газом свыше 30 тысяч мирных жителей, в том числе женщин, стариков и детей». Все четверо палачей были признаны виновными и приговорены к смертной казни через повешение.

В Полтаве на скамье подсудимых оказались 22 фашистских карателя из танковой дивизии СС «Мертвая голова». В их числе был бригаденфюрер СС Беккер и генерал-лейтенант гитлеровской армии Шартов.

В феврале 1952 г. Военная коллегия Верховного Суда СССР рассмотрела дело в отношении нацистских преступников – генерал-фельдмаршалов гитлеровского вермахта Эвальда фон Клейста, и Фердинанда Шернера. Клейсту и Шернеру было предъявлено обвинение в активном участии в агрессивной войне против СССР, т.е. в преступлении против мира, обычаев войны и человечности. Клейст и Шернер были осуждены к длительным срокам лишения свободы.

Признавая в основном факты злодеяний, совершавшихся подчиненными им войсками, Клейст и Шернер ссылались на то, что это вызывалось военной необходимостью, в частности борьбой с партизанами, и что они лишь выполняли приказы фюрера. Несостоятельность подобных доводов, о которых говорилось и на других подобных судебных процессах, была убедительно доказана в судебном заседании Военной коллегии.[210]

Гаагская (1907 г.) и Женевские (1949 г.) конвенции о законах и обычаях войны разрешали воюющим сторонам совершать в отношении противника только такие действия, которые действительно вызываются военной необходимостью, «воюющие не пользуются неограниченным правом в выборе средств нанесения вреда неприятелю».[211]

В период Великой Отечественной войны основные принципы осуществления советского правосудия – устность, непосредственность и гласность процесса – в военных трибуналах действующей армии не претерпели сколько-нибудь существенных ограничений. Каковы бы ни были условия боевой обстановки и связанные с этим трудности организации судебных процессов, военные трибуналы не допускали рассмотрения дел в отсутствие обвиняемого. То же самое следует сказать и по поводу вызова в суд свидетелей, и лишь наличие непреодолимых препятствий, вызываемых боевой обстановкой, вынуждало военные трибуналы идти на ограничение принципа непосредственности. В таких случаях военные трибуналы знакомили подсудимых с показаниями отсутствующих свидетелей, разъясняя их суть. Судебные процессы, как правило, проводились открытые, в присутствии личного состава. При невозможности участия на процессе основной массы военнослужащих от частей приглашались представители.[212]

Наконец, нельзя не отметить тесной связи военных трибуналов времен войны с жизнью войск. Вместе с бойцами Советской Армии члены трибуналов стойко переносили все тяготы и лишения фронтовой обстановки. Когда требовалось, они, не щадя своей жизни, сражались с оружием в руках, показывая образцы выполнения своего воинского долга.

Так, председатель военного трибунала 43-й армии диввоенюрист Г.Я. Подойницын 6 августа 1941 года при выходе из окружения собрал группу красноармейцев, принял командование, смелыми и решительными действиями способствовал прорыву вражеского кольца.

Оказавшийся в немецком тылу в результате контузии председатель военного трибунала Киевского гарнизона В.А. Иванов создал подпольную группу, которая затем влилась в партизанское соединение. Впоследствии В.А. Иванов возглавлял одно из партизанских соединений на Украине и способствовал форсированию Советскими войсками Днепра.

Стойко выполняли свой долг в условиях блокады военнослужащие трибунала Ленинградского фронта под руководством И.Ф. Исаенкова.

Члены трибунала военно-морской базы Ханко участвовали в ликвидации вражеских диверсантов, проявляя личное мужество и отвагу. И таких примеров советская военная история знает множество. [213]

После окончания Великой Отечественной войны Указами Президиума Верховного Совета СССР от 21 сентября 1945 г. и 4 июля 1946 г. были признаны утратившими силу Указы Президиума Верховного Совета СССР об объявлении в ряде местностей СССР военного положения.[214]

Пленум Верховного Суда СССР в постановлении от 28 сентября 1945 г. указал, что военные трибуналы при рассмотрении уголовных дел, «за исключением военных трибуналов, состоящих при оккупационных армиях, и военных трибуналов, действующих в местностях, объявленных на военном положении» должны применять процессуальные законы мирного времени и не применять отсрочки исполнения приговоров с направлением осужденных в действующую армию и повышенные санкции военного времени.[215]

Компетенция военных трибуналов, как и до войны, стала вновь определяться нормами Указа Президиума Верховного Совета СССР от 13 декабря 1940 г. «Об изменении подсудности военных трибуналов».[216]

Расширение подсудности уголовных дел военным трибуналам произошло в 1947 г. в связи с принятием 9 июня Указа Президиума Верховного Совета СССР «Об ответственности за разглашение государственной тайны и за утрату документов, содержащих государственную тайну». Все дела о преступлениях, предусмотренных названным указом, стали подсудны военным трибуналам независимо от того, кем бы ни были совершены преступления.[217]

Следует отметить, что в послевоенное время Указом Президиума Верховного Совета СССР от 26 мая 1947 г. «Об отмене смертной казни» была исключена высшая мера наказания, установленная за преступления действующими в СССР законами. В виде изъятия из данного указа допускалось применение смертной казни лишь к изменникам родины, шпионам, подрывникам-диверсантам по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 12 января 1950 г.[218]

Следуя объективности, необходимо отметить, что в послевоенный период, при жизни И.В. Сталина, военные трибуналы и Военная коллегия Верховного Суда СССР, как и в 30-е годы, продолжали выполнять политическую репрессивную функцию по борьбе с «врагами народа».

Принципиальные изменения в законодательстве о военных трибуналах и порядок их деятельности были внесены в период ликвидации культа личности И.В. Сталина, постепенного восстановления законности и исправления допущенных в прошлом нарушений и ошибок.

Указом от 1 сентября 1953 г. Президиум Верховного Совета СССР упразднил Особое Совещание при МВД СССР. Дела, которые прежде рассматривало это учреждение во внесудебном порядке, были переданы в подсудность военных трибуналов. Это означало полное восстановление принципа осуществления правосудия только судом и правовых гарантий подлинного правосудия, упраздненных в 1934 г. по делам, подлежавшим ведению особого совещания и других внесудебных органов. Только суды стали правомочны применять уголовную репрессию.

Последующие мероприятия по ликвидации последствий культа личности позволили восстановить справедливость в отношении тех, кто был необоснованно репрессирован, насколько это было возможно.[219]

В последующем подсудность дел военным трибуналам изменилась в направлении естественного сокращения и стала определяться общими для всех судов задачами осуществления правосудия, а также задачами по борьбе с посягательствами на боеспособность и боеготовность Вооруженных Сил СССР.

Так, по Указу Президиума Верховного Совета СССР от 11 сентября 1953 г. из подсудности военных трибуналов были исключены

– дела о преступлениях работников милиции против установленного для них порядка службы, дел о преступлениях по службе работников военизированной охраны, кроме военизированной охраны первой категории;

– дела о разглашении государственной тайны и утрате документов, содержащих государственную тайну, гражданскими лицами.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1956 г. из подсудности военных трибуналов были изъяты все дела о государственных преступлениях, совершенных гражданскими лицами и переданы, кроме дел о шпионаже, в подсудность общих судов.[220]

В связи с оправданным сокращением в послевоенный период Советских Вооруженных Сил в 1953 г. были расформированы военные трибуналы корпусов, дивизий, бригад, военные трибуналы войск МВД и военные трибуналы транспорта.

Еще раньше, с окончанием войны, были устранены все процессуальные ограничения, вызванные условиями военного времени. Были отменены внесудебный порядок рассмотрения дел и уголовная ответственность за некоторые правонарушения. Вновь значительно сокращалась подсудность дел военным трибуналам.

После разоблачения преступной деятельности Берия был проведен ряд открытых процессов над его сообщниками. В декабре 1954 г. Военная коллегия рассмотрела дело по обвинению бывших министра госбезопасности СССР Абакумова В.С., начальника следственной части по особо важным делам МГБ СССР Леонова А.Г. и ряда других сотрудников МГБ СССР, признанных виновными в фабрикации уголовных дел.

После 1953 г. военно-судебными органами проделана огромная работа по реабилитации необоснованно репрессированных граждан. Значительное количество дел пересмотрено военными трибуналами округов и Военной коллегией. Дела этой категории рассматриваются военными судами до сего времени.

С принятием в 1957 г. Положения в Верховном Суде СССР, а в 1958 г. нового Положения о военных трибуналах существенные изменения были внесены в устройство военных трибуналов, их компетенцию и порядок деятельности. В 1980 г. в Положение 1958 г. были внесены некоторые изменения и дополнения, и этот нормативный акт действовал в новой редакции до принятия в 1999 г. Федерального Конституционного Закона «О военных судах Российской Федерации».

В соответствии с Положением 1958 г. (с изменениями 1980 г.) военные трибуналы организовывались в округах, группах войск (за границей), флотах, армиях, флотилиях, соединениях и гарнизонах.

При необходимости могли быть созданы военные трибуналы видов Вооруженных Сил СССР (ч.2 ст.1 Положения о военных трибуналах).

В связи с созданием Ракетных войск стратегического назначения был создан военный трибунал этого вида войск. Его учреждение объяснялось секретностью расположения частей этого вида войск и их деятельности.

Основным звеном системы военных трибуналов продолжали являться военные трибуналы армий, флотилий, соединений и гарнизонов, которые были максимально приближены к войскам. На них возлагались задачи осуществления правосудия в армии, на флоте, в иных воинских формированиях страны.

Положение о военных трибуналах определяло компетенцию военных трибуналов по рассмотрению уголовных и гражданских дел в качестве судов первой и второй инстанций. Полномочия военных трибуналов определялась задачами их деятельности, которые прямо были закреплены в ст.2 Положения: «вести борьбу с посягательствами на безопасность СССР, боеспособность и боеготовность его вооруженных сил, воинскую дисциплину и установленный порядок несения воинской службы».

Согласно ст.11-12 Положения военным трибуналам были подсудны:

1) дела о всех преступлениях, совершенных военнослужащими, а также военнообязанными во время прохождения ими сборов;

2) дела о всех преступлениях, совершенных лицами офицерского состава, прапорщиками, мичманами, старшинами, сержантами, солдатами и матросами органов государственной безопасности;

3) дела о преступлениях против установленного порядка несения службы, совершенных лицами начальствующего состава исправительно-трудовых учреждений;

4) все дела о шпионаже. Передача этих дел в подсудность военным трибуналам объяснялась тем, что данное преступление прежде всего было направлено против безопасности СССР, боеспособности и боеготовности его Вооруженных Сил. Согласно этим правилам подсудности дел Военная коллегия Верховного Суда СССР, которая вправе принять к своему производству в качестве суда первой инстанции любое дело, подсудное военному трибуналу, рассмотрела в августе 1960 г. уголовное дело американского летчика шпиона Френсиса Г. Пауэрса. В мае 1963 г. было рассмотрено «громкое» дело по обвинению гражданина СССР полковника Пеньковского и подданого Великобритании Винна в шпионаже;

5) дела о преступлениях, совершенных лицами, в отношении которых имелось специальное указание в законодательстве СССР (военные строители и другие приравненные по ответственности к военнослужащим субъекты);

6) совместно с уголовными делами, гражданские иски о возмещении материального ущерба, причиненного преступлением.

В местностях, где в силу исключительных обстоятельств не действовали общие суды, военным трибуналам были подсудны все гражданские и уголовные дела (на территориях расположения советских войск за границей, в островной зоне, в некоторых закрытых гарнизонах – по нынешней терминологии закрытые административно-территориальные образования – ЗАТО).

Разграничение дел между военными трибуналами различных звеньев происходило, как и ранее, в зависимости от субъектного признака (воинского звания и должностного положения подсудимого).

Военным трибуналам армий, флотилий, соединений и гарнизонов были подсудны дела о преступлениях лиц, имеющих воинские звания до подполковника, капитана второго ранга включительно.

Военным трибуналам видов Вооруженных Сил СССР, округов, флотов, групп войск и флотов были подсудны дела о лицах, имеющих воинские звания полковник и капитан первого ранга, а также лиц, занимающих должности командира полка, командира корабля первого ранга, и им равных по должности. Военным трибуналам округов и им равных также были подсудны дела обо всех преступлениях, за которые в условиях мирного времени законом предусмотрена смертная казнь.

Дела о преступлениях военнослужащих, имеющих воинское звание генерал, адмирал, а также военнослужащих, занимающих должности командира соединения и выше, и им равных были подсудны Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Также Военной коллегии были подсудны дела исключительной важности и имеющие большое общественно-политическое значение (ст.18 Положения).

Кроме того, предусматривалось, что вышестоящий военный трибунал и Военная коллегия вправе принять к своему производству в качестве суда первой инстанции любое дело, подсудное нижестоящему военному трибуналу.

Вопрос о передаче дела из одного военного трибунала в другой решался председателем вышестоящего военного суда в соответствии с требованиями норм уголовно-процессуального закона.

В Положении четко были сформулированы правила о подсудности по связи дел. Если по каким-либо признакам дело одновременно было подсудно военному и общему суду, оно подлежало рассмотрению в военном суде.

Военные трибуналы окружного звена и им равные действовали также как суды второй инстанции и как суды надзорной инстанции по отношению к военным трибуналам гарнизонов и им равных. Кроме того, они рассматривали дела по заключениям прокуроров по вновь открывшимся обстоятельствам.

Надзор за судебной деятельностью военных трибуналов был возложен на Военную коллегию Верховного Суда СССР.

Коллегия действовала как кассационная инстанция в отношении военных трибуналов видов Вооруженных Сил СССР, округов, групп войск и флотов. Она рассматривала в порядке надзора протесты Председателя Верховного Суда СССР, Генерального прокурора СССР, их заместителей, председателя Военной коллегии Верховного Суда СССР, Главного военного прокурора на вступившие в законную силу судебные решения тех же военных трибуналов, а также рассматривала дела по заключениям Генерального прокурора СССР или Главного военного прокурора о вновь открывшихся обстоятельствах.

Такие полномочия Военной коллегии по надзору за судебной деятельностью военных судов сохранились до настоящего времени.[221]

По Положению 1958 г. (с изменениями 1980 г.) структура и штаты военных трибуналов определялись Министерством юстиции СССР, в составе которого действовало Управление военных трибуналов, совместно с Министерством обороны СССР.

Структура и штатная численность аппарата Военной коллегии Верховного Суда СССР утверждались Президиумом Верховного Совета СССР по совместному представлению Председателя Верховного Суда СССР и Министра обороны СССР.

Личный состав военных трибуналов и Военной коллегии входил в штатную численность Вооруженных Сил СССР, а их члены состояли на действительной военной службе. Финансовое и материально-техническое обеспечение военных судов и Военной коллегии осуществлялось Министерством обороны СССР.

Судьи военных трибуналов избирались Президиумом Верховного Совета СССР сроком на пять лет из числа граждан СССР, состоящих на действительной военной службе, имеющих воинское звание офицера, высшее юридическое образование и достигших ко дню выборов возраста 25 лет.

Судьи и народные заседатели Военной коллегии Верховного Суда СССР избирались Верховным Советом СССР сроком на пять лет.

Рассмотрение уголовных и гражданских дел в военных трибуналах осуществлялось коллегиально.

Дела по первой инстанции рассматривались в составе трех человек – одного судьи (председательствующий по делу) и двух народных заседателей. Рассмотрение дел в кассационном и надзорном порядке, а также в порядке возобновления дел по вновь открывшимся обстоятельствам осуществлялось в составе трех судей военных трибуналов.

В соответствии с анализируемым Положением аналогичная процедура рассмотрения дел была установлена и в Военной коллегии Верховного Суда СССР.

Народные заседатели военных трибуналов избирались открытым голосованием на собраниях военнослужащих воинских частей сроком на два с половиной года.

Такой порядок давал возможность армейской общественности обеспечить избрание из своей среды народных заседателей из числа наиболее достойных военнослужащих, в том числе и из числа военнослужащих срочной службы, что позволяло принимать участие в правосудии всем категориям военнослужащих (ст.6 Положения).[222]

Положение о военных трибуналах 1958 г. с изменениями, внесенными в 1980 г. действовало в части, не противоречащей законодательству Российской Федерации, до принятия Федерального Конституционного Закона «О военных Судах Российской Федерации» в 1999 г.

Анализируя советский этап функционирования военных трибуналов, нельзя не отметить значительного вклада военно-правовой науки в дело развития отечественной военно-судебной системы в рассматриваемый исторический период.

В становлении военных юристов послевоенного периода активную роль сыграли видные ученые и педагоги, собранные войной в Военно-Юридическую Академию Красной Армии (М.И. Авдеев, Н.А. Виноградов, С.А. Голунский, А.А. Герцензон, В.Н. Дурденевский, Е.А. Коровин, Д.С. Карев, А.Е. Лунев, В.Д. Меньшагин, В.М. Чхиквадзе, И.Ф. Побежимов, Е.А. Скрипелев; М.С. Строгович, С.С. Студеникин, И.П. Трайнин, С.В. Юшков и многие другие их коллеги, а затем последователи и ученики.

Практически все выдающиеся представители правовой и криминалистической науки СССР (в широком смысле) в той или иной степени были связаны с военной юстицией. Они много лет разрабатывали актуальные для военных судов военно-правовые проблемы, участвовали в подготовке высококвалифицированных кадров для военно-судебной системы, научно сопровождали необходимые судоустройственные, материально-правовые и процессуальные реформы, обеспечивали необходимую преемственность поколений. Среди них – видные академики, профессора, заслуженные деятели науки, лауреаты Государственных премий СССР и Российской Федерации.[223]

В этой связи интересно заметить, что большинство видных представителей военно-юридической науки в свое время прошли практическую школу в органах юстиции, включая военно-судебную систему.

В разное время в судебной и военно-судебной системе Союза ССР трудились такие представители профессорско-преподавательского состава и видные ученые, как Ахметшин Х.М., Ашитов З.О., Бражник Ф.С., Бушуев Г.И., Загорский Г.И., Кудрявцев В.Н, Кучер Г.И., Малахов И.П., Мазалов А.Г., Маслов В.П., Самойлов Е.М., Тер-Акопов А.А., Шупленков В.П. и многие другие.

Не игнорировали науку, а активно использовали ее результаты в правоприменительной деятельности и представители практических военно-юридических органов, руководители учреждений военной юстиции.[224]

Подготовленный ими солидный фундамент оказался востребованным в последующий, современный исторический период деятельности военных судов в условиях новой российской государственности.

Таким образом, в советский период отечественной истории военные суды продолжали свое социально оправданное функционирование.

Их дальнейшая эволюция необходимо продолжалась в системной взаимосвязи с развитием страны и ее основных государственных институтов: судебной системы, армии, под воздействием и при взаимовлиянии общих детерминирующих факторов.

Рассмотренный исторический этап становления и развития военных судов подтвердил жизненность классических утверждений о том, что «в современном государстве право должно не только соответствовать общему экономическому положению, не только быть его выражением, но также быть внутренне согласованным выражением, которое не опровергало бы само себя в силу внутренних противоречий».[225] И еще, что право нельзя понять само по себе, а лишь взяв его с материальными жизненными отношениями, только с учетом его обусловленности общественными отношениями и обратного воздействия на них.[226]

Глава V. Современный этап развития военных судов в

Российской Федерации

Date: 2015-12-13; view: 401; Нарушение авторских прав