Вечная память, И

-1-

Я утром спешила жить на сто лет вперед,

Забыла позавтракать. Кот за меня поест.

На лестничной клетке бабочка-мотылек,

Цветами разбавила выстраданный подъезд.

Я думала, ей приятно смотреть в окно,

Там все оживает медленно, сон-трава.

коснулась легонько, но ей уже все равно.

Оказалось, она засохла. Она мертва.

Как молью голодной побила меня тоска,

По городу шла, не глядя в тарелки лиц.

И вдруг я увидела женщину. Просто как

Сошедшую с глянца. С главных его страниц.

Прикрывшись вуалью от мира, манила в плен

Какой-то неведомый мне до этого дня.

Присмотрелась, а это лишь пластиковый маникен,

И взгляд его даже не устремлен в меня.

-2-

Просыпаешься утром и думаешь – лучше бы спал.

И очнулся бы в теле другом. На других полюсах.

Я запрячусь в подушках и в облаке из одеял,

Пусть другие встают и идут бесконечно плясать.

За окном то ли дождь, то ли кто-то скребется в стекло.

А быть может – пришла эта милая дама с косой.

А тебе было так в одеяле легко и тепло,

Что опять отказал, мол, сегодня кривой и босой.

Ну и зря. Вот бы мне так, чтоб просто, легко и во сне.

Чтоб в пушистой кровати уснуть, только честно сберечь

Свои строки, которые я посвятила весне,

И своим волосам, наконец-то коснувшихся плеч.

Я устала влачить. Прокурился мой голос и сник.

А когда-то еще натурально и нежно дрожал.

В своей жизни я самый жестокий и черствый мясник,

Я иду на убой, и себя мне ни капли не жаль.

-3-

Давай зайдем в ювелирный

и купим друг другу кольца.

И спрячем себя от ливня,

А там разойдемся после.

Чтоб каждый своей дорогой,

И больше не пересечься.

И губы мои не трогай,

В знак дружбы храни колечко.

Сбегу от тебя хоть к черту,

на Добром Пути – в объятья.

Пойдем в ювелирный в черном,

Не рви на мне это платье.

И руки мои не мучай,

Как угли горят ладони.

Давай обручимся лучше,

Как будто кого хороним.

-4-

Забери у меня глаза – все равно я увижу как древо

Отдает свой последний засохший листок малышу.

Я почувствую даже как он летит

– вправо летит или влево.

Даже скорость падения я и без глаз опишу.

Забери у меня что либо: ноги возьми да уши.

Даже руки можешь отнять – чего мелочиться.

Даже если мой голос покинет меня, я начну говорить еще лучше,

чем поет в этом городе самая певчая птица

-5-

Все о чем ты мечтал – я тебе подарила в стихах.

Даже сына тебе родила, на тебя похожего.

Все чего ты хотел – теперь у тебя на руках.

Я уйду – не горюй. Только сына люби как положено.

-6-

Мне пора. Я чувствую и знаю.

Как в гостях – то в дверь, то на часы.

Все эти хождения по краю

Не ведут до взлетной полосы.

Разве что с бескрылием смириться,

И сидеть, носки вязать в метель.

Только я совсем другая птица,

Мне, мой друг, положено лететь.

-7-

60. Я же, Симон Петр, и Андрей, брат мой, взяв сети, отправились к морю. И был с нами Левий, сын Алфеев, которого Господь... (Евангелие от Петра, отрывок).

Я видел ад и я был рад.

Я был совсем ничей.

Во всем был сразу виноват,

Был послан в сто печей.

А за покладистость и дар

К рифмованной строке,

Был срочно переправлен в рай,

с пером в одной руке.

В другой – бумажный белый ком,

Чернила для пера.

Я стал в раю писарчуком,

Но издают Петра.

-8-

Приезжай ко мне, друг,

Если ты мне еще не враг.

Приезжай, даже если давно уже стал врагом.

Напою тебя чаем, а хочешь

- кури табак.

Угощу тебя пышным яблочным пирогом.

Я отдам тебе самый вкусный большой кусок,

Изумрудные мятные листья добавлю в чай.

Приезжай ко мне друг,

Ну пожалуйста, на часок.

Не стыдись, опустив глаза, о своем молчать.

-9-

Стала сильнее и

Стала рубить с плеча.

Это еще, смотри,

Худшее из начал.

Будет еще «ого».

Лучше не вспоминай.

Будет еще огонь.

Будет еще война.

Даже хоть на краю,

только попробуй тронь.

Я за себя постою.

Я за себя в огонь.

-10-

Как хочется порой напиться,

Да чтобы выйти за предел.

И что-то сразу прояснится

В моей дурацкой голове.

Получится лететь, не глядя,

Да хоть в объятия огня.

И все мои ночные братья

Луну отмоют для меня.

Я наизусть свои блокноты

Прохожим всем перескажу.

И что там в них: стихи да ноты.

Я только им принадлежу.

Стихи – строка к строке в цепочку.

А ноты – каждая из букв.

Напейся, Фрида, если хочешь.

Пойдем с тобою в пляс за двух.

-11-

Я трубку не беру. Мне очень страшно

Плохие новости читать по голосам.

Быть может я сильнее стала, старше.

И телефон теперь все может сам.

Он что-то на входящие ответит,

По-своему. С вибрацией, с душой.

И сразу станет ясно абоненту,

Что я жива. Со мной все хорошо.

-12-

Давай уедем хоть на день отсюда.

К чужим вокзалам, к улицам чужим.

Я буду булку. Бублик тоже буду.

В дороге все вкуснее, за гроши.

Давай смотреть в окошко электрички,

Как будто мы впервые на моря

С родителями едем. И на спички

Мои сережки с камнем обменяй.

Ну надо ж, некурящих пассажиров

Подсунула дорога. Или жизнь?..

Придется все на спички растранжирить,

Пока на ближней станции сбежим.

Зачем нам эти брюллики и деньги,

Вот сигарет да спичек бы. И все.

Нас город во все лучше оденет,

Как дорогих гостей нас унесет

В своих ручищах крепких и горячих

Считать ворон на мокрых площадях.

Раскурим хоть двенадцатую пачку.

Счастливые здоровья не щадят.

-13-

Вл. Клёну*

До сих пор я стыжусь, что вот так получилось,

Бродяга.

Что расстались на проводе и на высоких тонах.

Если встретимся там – залепи мне,

Будь другом, по морде.

Я навзничь лягу.

Я такой же мужик как и ты,

Только в узких штанах.

Жизнь меня научила беречь и богатых и нищих,

И людьми дорожить. Я вкусила толк в этих вещах.

Я теперь поняла, почему мы так избранно ищем,

Потому что нам хочется, чтобы нас кто-то встречал

На вокзале. Когда приезжаешь на час и на вечность.

И случайно на людном бульваре, где все как один.

Я была молодой и дурной.

А теперь каждый вечер

Как прожженная блядь о былой рассуждаю любви.

И когда мне бывает вот так ахуительно плохо,

Нагребает какая-то вязкая жижа-тоска,

Я всегда вспоминаю твое:

«Береги себя, жопа.

А то кто ж мне напишет о шлюхах

В желтых носках?»

-14-

Спорить не буду. Холодно и уже

Спать бы ложиться. Но не допит коньяк.

Что ж они там все пилят

На этаже?

Два часа ночи.

А может – сосед маньяк?

Ну да и черт с ним.

Может быть он устал

Жить в тишине удушливой,

Как в гробу.

Все, вырубаюсь.

Хочешь – коньяк оставь.

Хочешь допей.

И вылетай в трубу.

Что там?

Сосед попутал совсем рамсы?

Начал сверлить уже потолок и пол?

Так уж и быть,

Пойди его пригласи.

есть же еще коньяк?

Будет хлеб да соль.

-15-

На сотне дождь. И люди под зонтом,

Как под прицелом.

Кофе-автомат.

Давай с тобою встретимся потом,

Когда ты будешь мне по правде рад.

А не сейчас,

Когда твое «Привет»

Измучено годами, как врагом,

Который то подносит пистолет

К виску

То оставляет на потом.

Я здесь в кофейне.

Ты надеюсь цел.

И невредим.

В объятьях новых жен.

Не выходи сегодня под прицел.

Тут льет как из ведра,

Подошвы жжет.

-16-

Любая война, если она в тебе,

Сильнее, чем та, что показывают в новостях.

Но здесь о тебе не будет никто скорбеть,

Ну разве что викицитатники в соц.сетях.

В которых всегда находится смысл и суть

Всех поисков внутренних, внешних, из-под, извне,

Любая война, в которой тебя спасут,

Проигрывает персональной твоей войне.

-17-

Я помню Неву. Мне было всего восемнадцать.

Впервые подумала о сапогах на меху.

Мне нравилось пить, и пьяной потом шататься,

И каждые час-полтора выдавать по стиху.

Я помню мосты. И львов – я им терла лапки.

Запомнился крейсер и адмиралтейский шпиль.

Еще к сапогам мне хотелось овечью шапку,

И пить на Неве. По любви бесконечно пить.

-18-

Мне нравились прокуренные бары,

И пьяные измученные барды.

И даже эти гребаные бабы,

Под лесби закосившие на вечер.

И девушки с цветной хиппанской лентой,

И то, что умер панк, но ожил Летов.

Мне нравилось, как на Подоле пели,

О том, что «я зажег в церквях все свечи».

А что сейчас? Все белые халаты.

Все медики тупы и простоваты.

То спирта много, но не хватит ваты,

Здоровье за плечами не носить.

И я скучаю здесь. Мне очень плохо.

Спаси меня, мой друг, мне так немного

Понадобится. Только сутки. Похуй.

Сбегу хоть щас в столицу грязь месить.

Я ненавижу здешние больницы,

Сама себя послала в ученицы

Какого-то концлагеря под флагом

Пиратского «Червоного хреста».

Мне нравились блюющие под сценой,

Поэты,

а не этот Авиценна,

Ведь вклад его давно уж обесценен,

Бодяга медицинская не та.

Спаси меня, мой друг, я пропадаю,

Сама себе здесь кости обглодаю,

И постригусь, как будто после тифа.

и подцеплю какой-то гепатит.

А мне бы хоть на день вернутся в бары,

Где блеют обессиленные барды,

Ведь их так любят ветреные бабы,

Что даже пропадает аппетит.

-19-

Вот бы снять этот белый халат к ебеням,

Карнавальный этот костюм.

И всю ночь отдаваться кабацким огням,

Словно беглый канатный плясун.

И немного в порядок себя привести,

Брови выщипать, сделать каре.

Это ж надо так женщину в край заебсти,

Чтоб она перестала гореть.

Чтобы волосы мыла свои через раз,

Ведь не видно же под колпаком.

Нет, сниму я халат этот блядский, и в пляс,

Злым коллегам грозя кулаком.

-20-

В накологии пиздят жгуты.

Но не я, и уж точно не ты.

Это наша Евгения Львовна.

Ей всегда за державу больно.

-21-

Мне скоро стукнет сорок.

Ну ладно, тридцать три.

Закажем с мужем столик.

И жирных осетрин.

А если доживу и

Мне стукнет сто годов,

Закажем с мужем стулья

И жирных осетров.

-22-

Давай ты меня убьешь.

Я сама дам тебе нож.

Куплю его. Заточу.

Убей меня. Я хочу.

Мы же с тобой Сид И Нэнси.

Мы же с тобой Сид и Нэнси.

Гребаные Сид и Нэнси.

Гребаные дела.

Давай ты меня убьешь.

Ведь раньше ты был хорош.

Обещал вонзить в меня все ножи,

Ну так будь смелей, покажи!

Мы же с тобой Сид И Нэнси.

Мы же с тобой Сид и Нэнси.

Гребаные Сид и Нэнси.

Гребаные дела.

А помнишь тогда насилие?

Я пьяная, обессиленная?

У тебя были шансы, сто из ста,

А теперь наша схема проста:

Убей меня и убейся.

Мы же с тобой Сид и Нэнси.

Гребаные Сид и Нэнси.

Гребаные дела.

-23-

Запомнить мое лицо – сплошную ассиметрию,

Казалось бы невозможно. Но ты описал в письме

И тонкие линии губ, и родинок моих трио,

Ты даже их пририсовал натурщице на полотне.

И та, взглянув на портрет – сказала: «Какая дама.

Выходит, я так красива. А может ты одарен?».

И я просмеюсь в письме

выскочками-словами,

Напишу: спасибо за юмор.

Какой же ты долбоеб.

-24-

На самом деле, все намного проще:

Живи, не бойся. Заведи кота.

Рисуй себе банановую рощу,

В прихожей на обоях.

Полетай

Во сне.

А лучше - съезди за границу.

И посмотри, что люди там едят.

Пискливых устриц,

Гребаную пиццу.

(а в некоторых жрут так все подряд).

Вернись. Скачай каких-то сериалов,

Смени свое постельное белье.

И чтоб подушек много навзбивала,

Как на безе под белый Sauvignon.

А по утрам ходи по круглосуткам,

Чтоб разбудить кофейный автомат.

И делай комплименты проституткам,

которые пока еще не спят.

-25-

Быть может, ты тоже меня любил, но как-то по-своему.

Быть может, совсем не так, как хотелось мне.

Теперь я сижу в своем остопиздевшем городе,

Читаю фейсбук, то о котиках, то о войне.

А ты говоришь: погода у нас неважная.

Когда же начнется весна, пропустить бы завалы снега.

А я не хочу весны.

Я птица бумажная.

Я дождусь весны, и не знаю, что с этим делать.

Быть может, ты тоже меня любил, но как-то по-своему.

Пишу тебе сотый раз и стираю, видимо, так устроена.

-26-

Ничего, ничего. Пусть бумага дрожит.

Пусть тот ком будет первенцем, блин.

Ты о всем напиши. Обо мне напиши.

И о том, как тоскуешь один.

И в корзину забрось,

Баскетбольный бросок

Отработан годами. Как па…

На пуантах.

Да черт с тобой.

Это ж кусок

Целой жизни в хуёвых стихах.

И когда ты к контейнеру выйдешь с ведром,

Чтобы выбросить вон этот сор.

Я тебе перекрою дорогу.

Твой дом

Не спасет.

Со спокойным лицом.

Отберу у тебя два пакета стихов,

Бесконечную кучу стишат.

Пусть ты бездарь. Пусть ты

как поэт никакой,

Но кто дал тебе право решать?

Их судьбу.

Может эти стихи не спасут

Человечество энного дня.

Но кто дал тебе право

Врываться в их суть,

Если эти стихи для меня?

-27-

Если бы я могла замолчать – я бы купила себе печать.

И напечатала бы на лбу.

Скучно молчать мне, о я ебу.

Дайте мне ручку. Я напишу.

Что ж я как каторжник тут сижу.

Дали мне белой бумаги лист,

Сказали: печатай. Ты ж фаталист.

-28-

Дома стены с коврами, как будто совковый притон.

Я поставила чайник, забыла включить плиту.

Нарезаю себе кривыми кусками батон.

И кривыми кусками с вареньем его уплету.

Хорошо, когда можно стих написать без ковров.

Так и комната вроде красива, под стиль модерн.

Запущу я в стихи отбитых таких воров

И скажу:

Поснимайте ковры мне с ебаных стен.

И они поснимали ебаные ковры,

С этих ебаных стен, эти ебаные ковры

Поснимали эти выдуманные воры.

Прихватив с собою еще совковые шторы.

-29-

Запей свою печаль сгущенным молоком,

Купи себе печенье «Перепелка».

Пойдем варить уху,

Чтоб на костре, с дымком.

И даже, так и быть, прихватим водку.

И посидим с тобою у костра,

Как хочешь. Молча? Значит, будем молча.

Сегодня буду я тебе сестра,

Подруга самой длинной, скучной ночи.

Во мне танцует шут, в тебе – волна,

В которой страсти борются как шхуны

В открытом океане.

И вина

Прихватим,

Чтоб дрожали струны.

Когда роса на травы упадет,

И солнце опоздает на минуту,

Опустится на поле самолет,

Пилот отыщет нас. Возьмет за руку

Тебя.

И унесет туда, где жизнь

Летит быстрее.

Там сомкнутся реки.

Ты, главное, немножко продержись,

Чтоб мир тебя запомнил человеком.

-30-

Гордись, что ты остался в памяти.

А то могла б и не запомнить.

Могла бы даже не отстаивать

Твой номер в книжке телефонной,

Когда в очередной истерике

Все номера стирала молнией.

Гордись, что ты остался в памяти,

Гордись, что я тебя запомнила.

-31-

Обнажая душу, я все таки остаюсь

В своих самых любимых ажурных белых чулках.

Нет, своей наготы я ни капельки не боюсь.

Я нагая была не в одних и не в двух руках.

Я любила мужчин, как любят хороший ром.

Чтоб попробовать раз, да и хер с ним. Болит башка.

Да и так, посмотреть, придется по вкусу он?

Или ноша похмелья все же потом тяжка.

А любили меня – не знаю. Я им не суд,

Рисовали помню, однажды зимой портрет.

Помню, будто бесы нагую в постель несут,

А потом забывают. Как самый плохой портвейн.

А теперь, обнажая душу, сижу в чулках,

Вспоминаю весь ром, давненько испитый мной.

Я нагая была не в одних и не в двух руках,

Но давно мне набил оскомину алкоголь.

-32-

вот оно - мое счастье - хвойные ветки,
кристальной воды капельки на ладонях.
Днепр во сне.

думаешь ли ты так обо мне,
как я о тебе.

устроим
поминки по весне.

голос мой помнишь?
прокуреный, малость охрипший,
вечно тревожный.

я бы лучше молчала, чем говорить
низкосортную ерунду.

Ты запомни, мой самый неверный,

Самый хороший,
мы с тобой обязательно встретимся.
только уже в аду.

если я говорю - приду, значит - приду.

-33-

бабушка, научи меня шить платья,
такие, как у тебя были в молодости.
скоро ко мне придут женихи, сватать,
в мой родной город, в котором самая красивая осень.
я буду соперничать с золотоволосой бестией,
каблуки себе выберу прочнее и выше.
научи меня шить, бабушка, я хочу стать женственной.
мне больше не нравится прыгать с крыши.

-34-

однажды и твой черно-белый цвет победит.
и радуга смеркнет, и выдохнется акварель.
и все неземные мужья, что стелили постель
устало осядут в ногах, чтобы слезы пролить.
за той, что была лучше всех и опаснее всех,
за той, что была хуже всех и отчаянней всех,
за той, что была.

-35-

зачем тебе этот зажим/режим,
если ты одержим?
героином, мукой, сатаной
но не мной.
и не ной.
если ты никуда не спешишь -
давай полежим.
ты мой мальчик дурацкий,
кодированный, ледяной.

в этом городе пусто и тупо.
когда тебя нет.
подгорает омлет
в нашей богом забытой стране.
мне не хочется жить,
потому что нет смысла.
и радуги нет.
потому что ты спишь,
а сны твои не обо мне.

нам когда-то так было спокойно и хорошо.
и на поезд тебя провожать - руку жать.
перепрятать чужой порошок,
и дождаться тебя,
чтобы вместе глазеть
Голосеевских медвежат.

-36-

Какой оргазм?

Забей. То был сарказм.

-37-

синим мальчикам привет из Амстердама.
я гуляю по проспектам без трусов.
у меня сегодня мощная программа
на каких-то пару крохотных часов.
похожу сегодня быстро по музеям,
инстаграмну в баре кофе и вискарь.
на блядей красивых местных поглазею,
ближе к ночи смарафечусь на дискарь.
потанцую там под опа-гамнастайлы,
покурю их разносортных "гашишей".
почитаю их ментовские уставы,
по которым получу свое "взашей".
и на родину меня погонят к маме.
покажу ей фотографию коня.

и скажу ей: "это конь из Амстердама, мама.
он поставлен в Амстердаме в честь меня".

-38-

В толпе охотнее читать газеты,

Чем в одиночестве за письменным столом.

Такой красивый делаешь наклон.

Вперед.

и восхищаешься:

хоть где-то

цунами, льды, вулкан, атициклон.

А в нашем городе опять кирпич похитили,

И девственность украли у кого-то.

Но, к счастью, те, кто делают на стенах утеплители,

Добавили контрастов в серость города.

-39-

будь добр, заходи в мой таинственный мир - там снега.
ледяные мосты и колючие берега.
ты ще пожалеешь сто раз,
потому что подумаешь: "я прогадал,
потому что спешил".
ты не бойся, я никогда тебя не предам.
дыши.

свет рассеялся ранним утром.
огонь. полынь.
мне во мраке комфортнее,
голос мой громче,
ярче моя тишина.
приходи ко мне насовсем,
чтобы мне не понадобилось вспоминать
твои теплые бледные руки,
черты лица.
и на мертвых цветах оживает роса,
рассыпается божья пыльца.

-40-

Дом мертв. Но стоит выйти на площадку,

Как вдруг соседи начинают суетиться.

Как будто ждали выход твой,

как будто

Готовились.

Стояли у глазка.

А ты всего лишь вышел застрелиться.

И время подходящее искал.

Но и сегодня не получится.

При людях

Сыграть в спектакле смерти не легко.

А вдруг соседка в ступоре забудет

Приглядывать

за молоком.

-41-

Коту надо внимание.

Всегда говорить ему «здравствуй».

Иначе, когда тебя долго не будет рядом,

Он просто тебя не узнает.

(сделает вид, не поддастся)

А ты, кроме кота, никому и надо.

-42-

Разрываюсь между делать и не делать.

Рассыпаюсь между думать и не думать.

Разлетаюсь между делать или думать?

Или все же думать или делать?

А, ни то и не другое я не буду.

Лучше бы пойти да пообедать.

-43-

Стихи, когда они свои, - нелепы и смешны.

И ничего такого нет

в видении весны

твоем.

А вот чужой строке

Как воздуху ты рад.

Впадет болото в Хуанхе,

Дождинки вмерзнут в град.

Провинциальный городок – средневековый двор.

Глоток воды – луны глоток. Бандит – изящный вор.

А у тебя дурацкий блог,

Стихи – бродячий ТЮЗ.

Но для кого-то это бог,

Поющий Rhythm & Blues.

-44-

Вытащу пачку фломастеров

Из своей боевой сумки.

Сама рисовала, сама разукрасила

Для книжки своей рисунки.

Получились они дурацкие,

Даже чуть-чуть вульгарные:

К стихам о любви – жуки колорадские,

Полосатые, нежные, гарные.

-45-

Я стратила. Я проиграла.

Ликуй, герой огня и лжи.

Мне унижений было мало,

Теперь мне кубок покажи.

И стой на этом пьедестале

Как на Олимпе. Бес в плечо.

Я выдохлась. Да, я устала.

И мне не хочется еще.

Да, победителей не судят.

Моя цена – за рыбу грош.

Но ты забыл, что все мы люди,

и если ты на дно пойдешь,

я брошусь за тобой, спасти бы,

и в чувства быстро привести.

Не за сквозьзубое «спасибо».

А за душевное «прости».

-46-

Выходишь из бара, слегка захмелев,

И в небо пускаешь дымок.

Не ясно: ты бог? Человек? Или лев?

Но видно, что сильно промок.

Дождливые нынче у нас города,

В больших как-то больше тепла.

А ты захмелел.

Говоришь: ерунда.

Прорвемся. Ведь жили же как…

Как люди. Как боги. А лучше б – как львы.

Красивая честная смерть.

Ложишься в глубокую купель травы,

Под самую старую ветвь,

Прикрывшись, как будто последний бросок

В истлевший, но жаркий костер.

А ты захмелел и решил, что ты бог,

Сполна воскресив своих львов.

-47-

Предают и те, кто любим до доски гробовой.

У кого красивые родинки над губой.

У кого похожие родинки на щеке.

Предают меня эти, сначала,

А после – те.

Потому что «не стоишь»,

В итоге мне говорят.

Как огни правосудия родинки их горят.

Я закрою глаза, умчусь в небеса по льдам,

Я предам все мечты нестоящие,

Предам.

И надежды предам, и все, что люблю.

И тех,

У кого похожие родинки на щеке.

-48-

Убьешь? Да что там: раз два три

И перышко в боку.

Ну что ж, смирилась, посмотри:

Стою, блины пеку.

Себе на поминки. Гостям

Купила вкусный чай.

Клубничный.

Все мы будем там,

Нет повода скучать.

Я смерти не боюсь, но боль

Смущает. А тебе

Как легче? Проще? Бог с тобой,

Бери «перо», убей.

Но только можно не смотреть?

Воткни мне в спину нож.

Успею прошептать тебе:

Ты добрый, ты хорошшш…

-49-

Всё, мой друг. Всё.

Всё.

ВСё.

ВСЁ.