Сопротивление бесполезно

Селина Дрейк

Сопротивление бесполезно

Текст предоставлен издательством http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=282642

«Сопротивление бесполезно»: Издательский Дом «Панорама»; М.; 2008

ISBN 978‑5‑7024‑2428‑6

Аннотация

Бланш Мелвилл не слишком долго думала, как отомстить бывшему жениху Тому, бросившему ее прямо перед свадьбой. Получив предложение руки и сердца от его двоюродного брата Роя Гартни, она тут же согласилась стать его женой. Однако месть – плохое лекарство от любви. И логично было бы предположить, что по прошествии некоторого времени Бланш пожалеет, что сгоряча поторопилась.

Но разве любовь подчиняется законам логики?

Селина Дрейк

Сопротивление бесполезно

– Могу я войти, дорогая? – Бланш вскинула голову, когда мать появилась в дверях, и заставила себя улыбнуться. – Ты в порядке?

– Почти.

– Бланш! – В голосе матери появились едва заметные нотки раздражения и иронии. – Я так и знала, что ты сидишь, мечтаешь и даже не начала переодеваться. – Внезапно они как бы очутились в детстве Бланш, когда девочку вертели и так, и этак, а мама в это время управлялась с длинным рядом пуговиц между воротником и талией. – Я знала, что ты ни за что не справишься сама. Зря ты не позволила Джейн помочь, когда она предлагала: в конце концов, это обязанность подружки невесты.

– Я просто хотела побыть немного одна.

Бланш вдруг захотелось разрыдаться, окунуться в горе с головой, выплакаться на чьем‑то плече, слушая теплые ободряющие слова. И она поморщилась от мысли, что ее мать, наверное, самый последний человек, кому она могла бы сейчас довериться…

– Так что же, выходит, что я отрываю тебя? Ворую эти несколько последних минут перед тем, как…

– Я не это имела в виду, – поспешно прервала Бланш, сдерживая слезы. – Просто… все это так неожиданно!

– Ты права, – с чувством произнесла мать и, закончив с пуговицами, встала и обняла дочь за талию. Сейчас они стояли рядом и смотрели в зеркало. – Бланш! – Голос матери выдавал крайнее волнение. – Папа и я, мы так горды за тебя! – Протянув руку, она прикоснулась к венку из цветов, обрамлявшему шелковистые каштановые волосы дочери. – Ты выглядишь просто великолепно. Мы даже и желать не могли тебе лучшего мужа, чем Рой…

Повернувшись, мать направилась к шкафу, не заметив выражения беспредельного отчаяния и страха на лице дочери.

Что ж, пришла пора признаться себе, что все, чего она так боялась, не было ночным кошмаром. Это была мрачная реальность. Никакой надежды проснуться и увидеть, что все хорошо, что она замужем за Томасом Уайли – человеком, которого любила всю свою жизнь. Вместо этого она станет женой его двоюродного брата, Роя Гартни, который никогда даже не интересовал ее… И все для того, чтобы защитить эту свою дурацкую гордость! Но нет, она должна быть гордой; надо постараться унять эту невыносимую горечь и отомстить Томасу, так подло предавшему ее! Это из‑за него все вокруг теперь стало для нее лишь пылью и прахом.

Всего месяц назад она была счастлива. Нет, не дико и безрассудно – это не для нее. Она никогда не была эксцентричной дурочкой, а потому и не стремилась к чему‑то большему, чем ощущение спокойного счастья. И это счастье она, казалось, обрела с мужчиной, за которого собиралась замуж!

На ту вечеринку из‑за позднего дежурства Бланш отправилась одна. Она была уверена, что встретит там Томаса: в конце концов, Джон Дедрик был его другом, и им нужно было о многом поговорить.

Когда Бланш поднялась в квартиру на одном из верхних этажей, там уже было полно народу и стоял страшный шум. Ей пришлось проталкиваться через холл в гостиную, всматриваясь в лица и изнывая от желания поскорее увидеть Томаса после недельной разлуки. Но первым, кого она увидела, был Рой Гартни. Как обычно при встрече с ним, слабая дрожь раздражения пробежала по телу девушки. Было немного неожиданно увидеть его здесь – он проводил время среди пошловатых и преуспевающих дельцов или среди артистической богемы. Впрочем, там можно было довольно часто встретить и Томаса…

Рой пристроился у дальней стены комнаты рядом с открытым окном. Он был на полголовы выше Томаса, стоявшего левее. Однако странно: темные пронзительные глаза Роя, которые обычно останавливались на ней чаще, чем ей этого хотелось, на этот раз скользнули мимо. Казалось, он не узнал ее.

Бланш протиснулась сквозь толпу, на ходу усмехнулась, вывернувшись из рук Стива Мэтью, пытавшегося обнять ее за талию… И тут же натолкнулась на пожилую даму, которая немедленно, пользуясь случаем, стала просить ее совета по поводу болей в спине.

– Да‑да, разумеется, я буду очень рада помочь вам, если доктор назначит лечение…

– Но видите ли…

Бланш уже не слушала. Она бросила умоляющий взгляд через плечо и увидела, что Томас и Рой поглощены темпераментным обсуждением какой‑то проблемы. Хотя это не было похоже на спор, разговор шел явно на повышенных тонах. Впрочем, в этом не было ничего необычного: Рой всегда был склонен поучать Томаса, как будто тот был неразумным ребенком.

– Бланш, дорогая, если бы вы могли напомнить об этом доктору Флеггу…

– Что? – О чем говорит эта женщина? – О нет, миссис Стивенсон, вы должны… – Бланш шагнула назад, наклонилась чуть вбок и начала улавливать отдельные слова разговора двух мужчин.

– Нет, будь я проклят! – Рой, как обычно, не скрывал раздражения по отношению к своему кузену.

Ну почему Рой всегда так нетерпим! Если бы он проявлял хоть немного интереса к Тому, от этого выиграли бы оба. Да, Томас действительно слишком импульсивен, она готова это признать. Но это же не значит, что следует беспрестанно учить его жить!

Следующие слова Роя потонули во взрыве смеха, раздавшегося где‑то совсем рядом. А когда он заговорил вновь, было заметно, что его голос, обычно такой мягкий и теплый – этим его качеством она не могла не восхищаться, – сегодня звучит грубо и как‑то скрипуче:

– …делай сам свою грязную работу!

– Прошу прощения! – Резко, пожалуй, даже грубо Бланш отвернулась от миссис Стивенсон и увидела спину Томаса, который все еще спорил со своим кузеном. Рой смотрел на него угрюмо, почти с отвращением.

– Будет проще, если мы уйдем от тебя, Рой.

– Проще? – Тень презрения пробежала по лицу Роя. – Проще для кого?

– Проще для…

– Бланш! – Что бы там ни хотел сказать Томас, Рой прервал его, произнеся ее имя с явным удовольствием. В тот же момент Томас резко обернулся, его добродушное лицо было растерянным.

Трудно объяснить внезапную уверенность Бланш, что она каким‑то образом имеет отношение к этому разговору. Странный холодок пробежал по ее спине.

– Томас, дорогой, – она взяла его за руку и прижалась щекой к его плечу, – какие‑нибудь проблемы?

Неужели он снова собирается сменить работу? Так неприятно постоянно оправдываться перед родителями, которых ничем нельзя убедить, что каждое перемещение означает еще один шаг в карьере.

Томас почему‑то избегал ее глаз, смотрел вниз на их переплетенные пальцы, а когда его толкнули сбоку, постарался отодвинуться от Бланш.

– Привет!

Девушка, которую Бланш где‑то встречала, но чье имя никак не могла припомнить, смотрела на нее с явным недоброжелательством. Невысокая и смуглая, она была достаточно хороша собой – с тщательно уложенными черными волосами, черными глазами и тонким строго очерченным ртом. Надменный изгиб этого рта не могла смягчить даже бледная помада.

Бланш с удивлением взглянула на незнакомку и вдруг заметила, что ее рука с длинными, покрашенными в тон губам ногтями лежит на отвороте темного пиджака Томаса. В этом жесте было что‑то настолько собственническое, что Бланш почувствовала, как в ней закипает негодование. Кем эта… эта женщина себя воображает?! Она даже бросила короткий взгляд на Роя, как бы приглашая его разделить ее изумление. Но Рой сейчас недовольно смотрел на Томаса и даже не пытался обратить внимание на то, как ранено самолюбие Бланш.

– Дорогой, – розовые пальчики незнакомки сжались, как будто она хотела от чего‑то защитить свое достояние, – ты не собираешься нас познакомить? Судя по всему, нет. – Тут она наконец улыбнулась Бланш, показав ненадолго два ряда мелких белых зубов, и протянула руку. – Я Паула Блейк. Невеста Томаса.

Бланш почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Она хватала ртом воздух и никак не могла вдохнуть. Окажись рядом стул, она, наверное, рухнула бы на него, но стула не было…

– Томас… – Голос Бланш дрожал и срывался. Ей бы очень хотелось сейчас казаться невозмутимой, но комната вдруг завертелась и поплыла у нее перед глазами.

– Бланш, только, пожалуйста, не шуми, – Первый раз Томас посмотрел прямо на нее; его голубые полные слез глаза, казалось, сияли ярче обычного. – Пожалуйста!

– Бланш! – Она почувствовала сильную руку Роя, протянутую, чтобы поддержать ее, и с благодарностью оперлась на нее. – Почему бы нам не уехать отсюда, из этого цирка? Это не совсем подходящее место…

– Нет. – Самообладание вновь вернулось к ней, и она оттолкнула его ладонь. – Я бы очень хотела знать, как это Том может иметь двух невест. Он собирается жениться на нас обеих? Или…

Ей казалось, что она говорит очень спокойно. На самом же деле голос ее сорвался на крик, и она уже не могла управлять им. Неожиданно она осознала, что Рой, крепко держа ее за руку и искусно маневрируя в толпе, прокладывает им путь на террасу, прочь от заинтересованных взглядов гостей. Томас и эта женщина, Паула, следовали за ними. На какое‑то мгновение они остались одни.

– Теперь слушай. – Голос Роя был под стать его мрачному виду. – Если ты не хочешь, чтобы все слышали наш разговор, я предлагаю…

– Мне все равно. – Бланш никак не могла унять дрожь в голосе. – Я просто хочу понять, что происходит. Я не сделала ничего, чтобы прятаться и…

– Послушай себя, и ты поймешь еще одну причину, по которой нам нужно поскорее убраться отсюда, Бланш. – Рой говорил так, будто она совершила какую‑то ошибку, а он осуждает ее за это. – Какое бы облегчение от крика ты сейчас ни получила, утром ты пожалеешь об этом.

– Я и не собираюсь кричать, – как можно холоднее произнесла она. – И не надо мне говорить, Рой Гартни, о чем я пожалею утром.

Но Рой продолжал, как будто не слыша ее:

– Половина всей этой своры, уж будь уверена, постарается услышать и увидеть все, что происходит. Слухи уже обеспечены. Предлагаю поехать ко мне. По крайней мере там можно быть уверенным, что нам никто не помешает.

Он обернулся и окинул ледяным взглядом парочку, уже почти подошедшую к ним вплотную.

Бланш вопросительно посмотрела на Томаса, но его внимание опять было занято чем‑то другим. Ей хотелось, чтобы Том отреагировал на предложение Роя хоть как‑нибудь, но тот явно не спешил. Можно было подумать, что он как раз хочет избежать этого уединенного места… Она бросила взгляд на сопровождавшую его девушку, но та смотрела на нее так насмешливо и вызывающе, что Бланш не выдержала и отвела глаза.

– Томас! – Бланш чувствовала глубочайшее унижение, но вместе с тем в ней стремительно нарастала ярость. Не выдержав, она дернула его за руку. – Ради бога, почему ты молчишь?! Я не понимаю, почему все должен делать твой кузен? В конце концов, он здесь совершенно ни при чем!

Она перевела гневный взгляд на Роя, будто бы это он был виноват в том, что стал свидетелем ее позора. Но, натолкнувшись на его сардоническую усмешку, быстро отвернулась к Томасу.

– Ты хочешь, чтобы мы все поехали к Рою, или нет?

– Наверное, можно и поехать… – Томас пожал плечами, давая понять, что идея ему не очень‑то по душе. – Что ты скажешь, Паула?

– Ну, если у нас нет другого выхода… – Явно скучая от всего происходящего, Паула подавила зевок. – Но не думаю, что из этого выйдет что‑нибудь хорошее.

Не пытаясь скрыть своего нетерпения, Рой порылся в кармане и вытащил ключ, который дважды подбросил вверх, а затем – в направлении Томаса.

– Держи! Как сказала Бланш, это действительно не мое дело, но давайте все‑таки уйдем отсюда, чтобы вы могли решать ваши проблемы в каком‑нибудь более подходящем месте. – Тут он обернулся, уперся пристальным взглядом в мужчину, который в этот момент закуривал сигарету рядом с дверью на террасу, и, подождав, когда тот отойдет подальше, продолжил: – Я знаю точно, что по крайней мере двое из присутствующих снабжают сплетнями бульварную прессу.

– Но кому какое дело… – Бланш была в замешательстве.

– Заткнись, Бланш! – Сейчас Рой казался воплощением грубости. – Ты должна твердо усвоить, что шалости сына сэра Тимоти Уайли представляют величайшую важность для нации.

Бланш была изумлена: трудно было себе представить, что только из‑за того, что отца Томаса недавно произвели в лорды, все они оказались в центре внимания прессы.

Рой между тем нетерпеливо продолжал:

– Как бы там ни было, ты знаешь дорогу, Томас. Будь моим гостем. – Рой попытался уйти.

– Минутку, Рой! – Том схватил кузена за руку. – Я думал, ты едешь тоже. Ты мне нужен там.

– Прости, но я зайду взглянуть на это как‑нибудь в другой раз. – Рот Роя искривился в насмешливой ухмылке. – Разбирайся сам в своих сложных романтических неприятностях, Томас. Это больше меня не касается.

– Нет! Я только подумал… Кроме того, я могу взять только двоих в свою машину. Я надеялся, что ты мог бы привезти Бланш…

– Бланш? – Рой остался абсолютно равнодушным к мольбе в глазах Томаса. – Тебе не кажется, что ради такого случая ты мог бы просто взять такси?

Это был прямой отказ и… и еще что‑то, чего Бланш не могла определить. Но она чувствовала странное напряжение в его голосе. Он производил впечатление чрезвычайно занятого человека, который не хотел, чтобы его беспокоили по пустякам.

При мысли о том, что сейчас она окажется вместе с этими двумя людьми, Бланш почувствовала, что силы покидают ее. А Рой, что бы она о нем ни думала, всегда казался таким надежным. Она ухватилась за его руку, как утопающий за соломинку.

– Рой! Ради бога, если только можешь, сделай мне это одолжение!

Бланш даже не задумалась о том, как странно прозвучала в ее устах эта просьба о поддержке, обращенная именно к Рою. Ведь раньше она и Томас готовы были противостоять всему миру и особенно циничному, вечно все критикующему Рою Гартни.

Рой взглянул на нее. В ястребиных чертах его лица читалась непреклонность. Однако затем его выражение неожиданно изменилось, в глазах появились проблески сострадания.

– Ну что ж, – пожал он плечами. – В конце концов, почему бы и нет?

Рой вдруг усмехнулся, как будто в его голове родилась забавная фантазия. Он обнял Бланш за плечи и повел ее через террасу, а затем дальше, сквозь веселящуюся толпу, шепча ей на ухо:

– Я согласен, Бланш, но только если ты подыграешь мне. Смотри мне в лицо, как будто ты ловишь каждое мое слово, абсолютно зачарованно… Я в это время буду говорить, как великолепно ты выглядишь, а ты должна вести себя так, будто пришла сюда с единственной целью: встретить и, может быть, даже соблазнить меня.

– Но зачем тебе все это?

– Не раздумывай, а слушай меня.

Бланш уже было все равно. То ли от полной безнадежности, то ли от неприязни к Рою, который вздумал смеяться над ней, Бланш непроизвольно расширила свои янтарные глаза в насмешливом обожании и позволила ему прижаться щекой к ее блестящим каштановым волосам. Наверное, сейчас они в самом деле были очень похожи на влюбленную пару. Проходя через комнату и встретив одного или двух знакомых, они даже задержались, чтобы непринужденно перекинуться с ними парой слов.

Продвигаясь к выходу из квартиры, Рой комически нахмурил брови и насмешливо произнес:

– Я вижу, что тебе пришлось призвать на помощь все свои артистические способности. Продолжай в том же духе, у тебя прекрасно получается.

Его рука на плече Бланш в какой‑то степени сдерживала ее негодование и отвращение, но вместе с тем вызывала и раздражение: он слишком тесно прижимал ее к себе. Так они дошли до выхода, и, только когда дверь за ними плотно закрылась, Бланш высвободилась из объятий Роя и обернулась, чтобы взглянуть на Томаса и его спутницу.

– Кажется, все было более чем убедительно! – прозвучал голос Паулы. Порывшись в сумочке и найдя зажигалку, она закурила и, глубоко затянувшись, прищурила глаза. В ее тяжелом взгляде было что‑то необычайно злобное. – Половина гостей Джона будут уверены, что между тобой и Томасом никогда ничего не было…

– Но они будут не правы, не так ли? – невольно возразила Бланш и тут же пожалела об этом, услышав резкий фальшивый смех Паулы и увидев ее скептически поднятые брови. Бланш страшно раздражало, что она вынуждена оправдываться. – В любом случае, это была не моя идея. Я вообще не вижу никакого смысла во всем этом представлении. – Она с упреком перевела взгляд на Роя.

– Не видишь? – Лицо Роя приобрело циничное выражение, как бы напоминая, что это именно она искала его помощи. – Но, может быть, тебе не следует судить об этом, пока ты не услышала хоть какие‑нибудь объяснения кузена Томаса? Если, конечно, существует хотя бы одно разумное объяснение. А до тех пор ты не сможешь оценить, что нужно было делать в этой ситуации.

Подъехал лифт. Все четверо вошли внутрь, и Рой нажал кнопку.

– Единственное, в чем я с тобой согласен, Бланш, – сказал он, – это то, что в данной ситуации действительно нет ничего приятного. Но ты, надеюсь, помнишь, что не я ее создал? Черт его побери!

Носок лакированной туфли Бланш нетерпеливо и нервно постукивал о пол, и это хоть как‑то ее отвлекало. Короткие пальцы Паулы страстно сжимали ладонь Томаса. Единственное слабое утешение – Томас казался удрученным и сконфуженным. Поделом ему!

Капельки холодного пота катились по ее спине. Бланш заметила, что Рой, стоя в непринужденной позе в углу лифта, пристально и изучающе разглядывает ее. Да как он смеет смотреть на нее вот так, подняв брови, как будто… – краска залила ее лицо от этой мысли – как будто она – одно из тех экзотических животных, которых он снимает в своих фильмах о дикой природе! Он что же, собирается сделать фильм «Странные привычки городской женщины двадцатого века»? В других обстоятельствах эта мысль заставила бы ее улыбнуться, но только не сейчас, когда с ней обращались, как с чем‑то, находящимся в объективе кинокамеры. А его последние слова…

Черт его побери! – подумала она вновь с еще большей злостью. С какой стати для Роя Гартни все это было так уж неприятно? Ему‑то не все ли равно?

Всю дорогу до автостоянки они молчали.

– Надеюсь вас очень скоро увидеть.

Рой дал Томасу отъехать и только после этого открыл дверцу машины для Бланш, подождал, пока она устроится и подберет полы своей длинной шелковой юбки, а затем захлопнул дверцу.

Они медленно продвигались к выезду с автостоянки, когда Бланш увидела, как огни старого побитого автомобиля Томаса трижды мигнули в дальнем конце. Это был их обычный сигнал, когда они договаривались встретиться где‑то! Она почувствовала, что слезы готовы вот‑вот брызнуть у нее из глаз, и уже не могла больше говорить с Роем, не могла обсуждать эту чудовищную ситуацию. Только когда они въехали на дорожку, ведущую к кирпичному, увитому плющом дому, она более или менее овладела собой.

Бланш никогда раньше не бывала у Роя, да, признаться, и не слишком стремилась к этому. Но то, что она увидела, никак не вязалось с ее представлением о жилище телепродюсера. Разве не все они живут в суперсовременных квартирах, обставленных мебелью из матового стекла и металла? Или же на виллах, заполненных антиквариатом, времен королевы Виктории… Но то, что она увидела, не походило ни на то, ни на другое.

Большой зал, наверное, вдвое больше обычной столовой; длинный стол со стульями из полированного дуба того же цвета, что и доски пола. В дальнем конце под массивной притолокой находился камин из красного кирпича. Огонь весело вспыхнул, когда, наклонившись, Рой включил газ. Лестница справа вела наверх. Рой когда‑то говорил, что у него слишком большой дом и он предпочитает жить на втором этаже.

– Вот сюда.

Они вошли в очень удобную гостиную, где по обе стороны камина стояли диваны с неброскими покрывалами. Открытая книга на полу рядом с широким креслом с терракотовой обивкой показывала, где предпочитал сидеть хозяин. Бланш едва заметила весьма оригинальные лампы, освещавшие углы: ее внимание привлек портрет над камином. Достаточно современное полотно – об этом говорило платье молодой и изумительно красивой женщины, глядящей с полотна. Бланш прошла вперед, чтобы взглянуть поближе.

– Моя мама, – коротко сказал Рой и отвернулся, чтобы предотвратить дальнейшее обсуждение. Бланш вспомнила, что когда‑то слышала о его родителях, погибших в какой‑то катастрофе, когда Рой был еще школьником. – Может быть, снимешь куртку?

– Что? А, хорошо.

Когда она высвобождала руки из рукавов, пальцы Роя слегка коснулись ее кожи, вызвав непроизвольную реакцию, которую он неправильно понял.

– Тебе холодно, Бланш?

– Нет! Конечно нет. – Но она никак не могла унять мелкую дрожь, непонятно откуда взявшуюся: ведь в доме было тепло. – Нет, действительно, – повторила она и вымученно улыбнулась.

– Наверное, это стресс. Садись сюда. – Рой подвинул кресло ближе к огню и убрал экран, защищавший комнату от искр. – Пойду приготовлю тебе чего‑нибудь выпить. Что ты будешь? Чай, кофе? Я мог бы предложить вина, но, по‑моему, сейчас не стоит…

– Почему они не приходят? – Бланш откинула голову назад, нахмурилась и лихорадочно прикусила губу. – Почему Томас едет сюда уже вдвое дольше, чем нужно? Может, ты мне ответишь, Рой?! – Тут она сообразила, что уж Рой‑то, во всяком случае, ни в чем не виноват. – Прости. И почему у тебя должно быть столько неприятностей из‑за нас? Должно быть, ты жалеешь, что вообще пришел на эту вечеринку. Честно говоря, я никак не ожидала увидеть тебя там.

– Ну… иногда мы все ведем себя непоследовательно. Я поставлю чайник.

Бланш услышала его шаги у себя за спиной и откинулась в кресле, пытаясь успокоиться. Но остаться наедине со своими мыслями и страхами оказалось настолько невыносимо, что она быстро встала и последовала за ним. Став в дверях кухни, Бланш смотрела, как он вытаскивает чашки из буфета и ставит их на поднос.

– Прекрасный дом, Рой.

Она старалась вести себя как ни в чем не бывало, будто, случайно проходя мимо, заглянула навестить его. Но сама чувствовала, что в этой ситуации и в этом месте такое поведение не может не казаться фальшивым. Чтобы как‑то занять себя, Бланш огляделась вокруг. Ее взгляд остановился на деревянном столе, на дорогих дубовых шкафах, которые, должно быть, стоят здесь сотню лет.

– Эта кухня была бы уместнее где‑нибудь на ферме, а не в центре Лондона.

– Ну, Лондон именно таким и был в шестнадцатом веке, пока его не покрыли многими акрами бетона. Я купил все это как никому не нужную рухлядь и потратил немало времени и еще больше денег, чтобы отреставрировать. Я бы вообще предпочел жить в деревне, но это ужасно непрактично. Пришлось пойти на компромисс. Зато здесь есть сад, который занимает два акра и требует постоянного внимания. А первый этаж я сдаю паре студентов. И если захочу, две квартиры могут снова превратиться в одну.

Бланш смотрела, как он насыпает кофе в кофейник, наполняет его водой и ставит на плиту. Казалось, все его внимание было сосредоточено на регулировке огня.

– А теперь расскажи мне о себе, Бланш. Я не видел тебя почти… сколько же это может быть? Почти целый год?

– Думаю, около того. – Бланш вспомнила, как была смущена их последней встречей, сожалея, что она вообще состоялась. – Я все еще работаю четыре дня в неделю в больнице, а один день занимаюсь частной практикой. Иначе трудно выплатить кредит.

– Иногда я думал, там ли ты еще. Это ведь совсем недалеко отсюда – минут десять ходьбы по прямой, да?

– Наверное. Но, честно говоря, я как‑то не задумывалась об этом…

В этот момент раздался звонок в дверь.

И несмотря на то что Бланш ждала его, каждый ее нерв затрепетал от этого звука, а беспокойство начало постепенно переходить в отчаянный страх. Бланш казалось, что она одновременно и замерзла, и вспотела; комната начала медленно вращаться.

– Держи себя в руках. – Проходя мимо, Рой слегка коснулся ее плеча. – С тобой все в порядке?

Она кивнула, решив не обращать внимания на ощущение тошноты.

– Да, все прекрасно. Просто… Я слишком долго не ела. Видишь ли, мы… Томас и я, мы всегда заходили куда‑нибудь поесть после таких вечеринок. На работе было столько дел, я не обратила внимания, что пропустила ланч.

– Ну‑ну, что‑то это не слишком похоже на пропущенный ланч. Но погоди, я должен их впустить. – Он повернулся, чтобы идти. – Если тебе потребуется ванна, она вон там.

Когда Томас и Паула вошли вслед за Роем в гостиную, Бланш стояла у окна, заложив руки за спину и слегка покачиваясь на носках. Лицо ее выражало полнейшее спокойствие.

Невозможно было не сравнить двух вошедших мужчин. Прежде она всегда старалась избегать этого из‑за неизбежной обиды за Томаса. Можно было подумать, что Рой создан, чтобы постоянно напоминать кузену о его недостатках. Томас был не намного ниже, но трудно было поверить, что несколько дюймов создают такое различие. И хотя он был стройнее, это почему‑то не производило должного впечатления…

– Бланш…

Да, Томас совсем другой, подумала она с раздражением. Рой никогда не заговорил бы таким извиняющимся тоном, как бы не прав он ни был… А Том, казалось, не мог смотреть ей прямо в глаза.

– Ну, я, пожалуй, пойду…

Эти слова Роя вызвали у Томаса еще больший страх.

– Но ведь ты обещал!..

– …принесу кофе. Бланш следовало бы выпить чашечку. Предлагаю вам всем присоединиться к ней.

– Я не буду. – Паула вытащила из сумочки портсигар, взяла в рот сигарету, прикоснулась ее концом к язычку пламени зажигалки и нетерпеливо глубоко затянулась. – Но если у вас есть что‑нибудь покрепче…

– Угощайтесь. – Рой указал на полукруглый столик у стены, на котором стояло изрядное количество бутылок и стаканов. – Думаю, вы найдете там все, что нужно. А если почувствуете, что нужен лед, дайте мне знать.

– Томас!

Теперь они были почти одни: Рой ушел на кухню, а Паула позвякивала стаканами и бутылками у стола. Они стояли так близко друг к другу, что он уже не мог избегать ее взгляда, не мог делать вид, что не слышит ее умоляющего шепота. И Томас посмотрел на нее. Его голубые глаза блестели и были полны до краев каким‑то глубоким, едва сдерживаемым чувством. И несмотря на всю тревогу и раздражение, это чувство тронуло душу Бланш… Впрочем, она не смогла не заметить, с каким облегчением Томас повернулся навстречу Рою, который в этот момент вошел с подносом в руках и поставил его на маленький стол между двумя диванами.

– Бланш, – Рой протянул ей чашку, предложил сахар и сливки, – есть немного сухого печенья, и было бы совсем неплохо, если бы мы все сели.

Он уселся на диван, вытянув и скрестив длинные ноги. Томас опустился рядом. Бланш уже сидела на противоположном крае дивана. А Паула в своей жесткой, самонадеянной манере заявила, что предпочитает стоять, поскольку в любом случае они не собираются задерживаться здесь дольше, чем на несколько минут.

– У нас, – заключила она, многозначительно взглянув на Томаса, – еще много важных дел.

Ее надменность вызвала у Бланш волну слепой ярости. Она с грохотом опустила свою чашку на столик и подалась вперед.

– Томас! – Ей вдруг захотелось схватить его за плечи и сильно тряхнуть. – Надеюсь, ты собираешься объяснить, что все это значит?!

Но Томас не торопился отвечать. Молчание затягивалось, и присутствие духа начало покидать Бланш. В голове лихорадочно неслись мысли: что, если Томас ни в чем не виноват? Что, если причина в ней самой? Словно со стороны она услышала свой жалкий дрожащий голос:

– Мне все это противно, ты знаешь! Я всегда теряюсь в затруднительных ситуациях, могу что‑то неправильно понять… А ты молчишь…

– Он хочет сказать… – раздался резкий голос Паулы.

– Я разговариваю с Томасом! – Бланш как будто пришла в себя и даже позволила своим ясным глазам на секунду остановиться на этой чужой, опасной женщине, прежде чем вернуться к мужчине, за которого еще вчера собиралась замуж. – Ну, давай же, Том! Только постарайся говорить по существу. И, пожалуйста, быстро!

– Дело в том… – Все внимание Томаса, казалось, было сосредоточено на собственных руках, сжатых с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Розовые пальцы Паулы снова оказались на его плечах. – Дело в том, что Паула и я собираемся пожениться.

Прошло несколько мгновений, прежде чем рассеялась мгла перед глазами Бланш. Боль в сердце стала почти непереносимой. Будто во сне она увидела, как встал Рой, подошел к окну, немного постоял, вглядываясь в темноту, и двинулся назад. Но вместо того, чтобы вернуться на свое прежнее место, он присел рядом с Бланш на подлокотник дивана.

Скорее всего, он сделал это совершенно случайно. Чего ради он стал бы сочувствовать ей? И все равно Бланш была ему благодарна: хотя она почти не видела его, эта близость каким‑то образом создавала иллюзию поддержки. И когда Бланш заговорила, ее голос звучал более уверенно, чем она могла сейчас ожидать.

– Но ты великолепно знаешь, Томас, что это невозможно! Я была уверена, что мы… – Что и говорить, уверенности хватило Бланш ненадолго; казалось, ее хрупкий надломленный голос вот‑вот сорвется. – Может быть, это просто ошибка? Ведь ее так легко совершить! Одумайся, Томас! Не может быть, чтобы это было правдой! – Бланш почти рыдала, ее оставляли последние силы.

И тут опять раздался голос той страшной женщины, которая все еще стояла рядом с Томасом:

– Не кажется ли вам, что все это выходит за рамки разумного?

Бланш проигнорировала вмешательство Паулы, но благодаря ему к ней хоть отчасти вернулось присутствие духа.

– Если все действительно так, как ты говоришь, Том, разве не я должна была узнать об этом первой?

Откуда‑то сзади она услышала недовольное шипение, но сейчас ей было не до того. Она ждала ответа Томаса, но вместо него опять заговорила Паула:

– Узнать первой?

Было что‑то смешное в том, как она растягивала слова и округляла тонкие губы. Обойдя диван, Паула села рядом с Томасом, откинулась назад и скрестила ноги, полностью расслабившись. В том, как она смотрела на Бланш, как не торопясь достала сигарету, затянулась, задержав дым в легких, а затем выпустила его тонкой струей, было нескрываемое торжество.

– Ты имеешь право на что бы то ни было, дорогуша, только если ты более беременна, чем я! Ну что, будем сравнивать сроки?

Бланш показалось, что по комнате прошел сквозняк, ее тело покрылось «гусиной кожей». Так, значит, все это не сон? Увы, места для сомнений не оставалось. Теперь она смотрела на Томаса с последней надеждой, что сейчас он засмеется, обнимет ее и закричит: «Первое апреля!» или что‑нибудь в этом роде. Но он избегал ее глаз, не осмеливался даже взглянуть на нее…

Так вот что она на самом деле для него значила! Все это время, когда они назначали свидания, мечтали о свадьбе, он и Паула… Бланш почувствовала себя совсем обессиленной и несчастной. Она оглянулась на Роя, который был здесь, так близко, и мрачно наблюдал за ней. У нее вдруг появилось странное желание дотронуться до него, чтобы позаимствовать хоть немного силы.

Между тем нужно было что‑то сказать. Бланш попыталась проглотить ком, застрявший в горле, но это никак не получалось. Наконец ей удалось произнести три слова голосом слабым и неживым:

– Я все поняла…

Бланш скорее почувствовала, чем увидела, что Рой подался вперед и подложил подушку под ее спину.

– Как я понимаю, больше у тебя аргументов нет? – В голосе Паулы, несмотря на нескрываемое злорадство, мелькнула тень облегчения.

– Нет. – Бланш прижала руку ко лбу; ей казалось, что голова ее набита ватой. – По крайней мере тех аргументов, которых ты ждешь.

– Ну, Томас, в таком случае мы можем идти. Теперь уже все ясно окончательно, и больше говорить не о чем.

Томас послушно встал и протянул руку Бланш. Видимо, он почувствовал острую боль, когда она резко отвернулась, избегая какого бы то ни было контакта с ним. Бланш сейчас ненавидела Тома за то, что вынуждена подавлять в себе инстинктивное желание сжать его руку, прижать ее к щеке в последней и безуспешной попытке удержать его…

И, наверное, это рука Роя, обхватившая ее за плечи, укрепила ее в решимости быть гордой до конца; и, конечно же, ей и в голову не пришло отстраниться от этого жеста молчаливой поддержки.

– Надеюсь, что сейчас‑то хоть вы понимаете, как чудовищно все, что вы сделали?! – Ярость Роя тоже была помощью. Может быть, сдерживая ее все это время, он просто не хотел поставить себя в дурацкое положение.

– Господи, Рой, ты мне уже столько всего сказал! И неужели ты думаешь, что я сам не понимаю?! Никогда в жизни не поверил бы, что когда‑нибудь окажусь в подобной ситуации! Но это не только моя ошибка… По крайней мере…

На этот раз Бланш была почти благодарна Пауле за то, что та схватила Томаса за руку, и он, слегка сопротивляясь, последовал за ней к выходу.

Бланш все еще не трогалась с места, когда хлопнула входная дверь. Раздались шаги по деревянному полу. Бланш обернулась, увидела Роя и только теперь, почувствовав его близость, дала волю слезам. Она плакала, не скрываясь: больше не нужно было изображать из себя сильную и независимую женщину.

– Ну почему ты не сказал мне, Рой?! Если бы ты предупредил меня, я бы подготовилась! Может быть, тогда я не оказалась бы в таком дурацком положении…

– Ты не спрашивала. – Сквозь слезы Бланш ничего не видела, но почувствовала, что он пожал плечами. – Да и когда ты верила тому, что я говорил про Томаса?

Припомнив опять их последнюю встречу, она только тряхнула головой. От этого небрежного движения ее волосы рассыпались по плечам. Отблески пламени камина плясали на этих блестящих шелковистых волосах, и казалось, что Рой не в силах отвести от них завороженного взгляда. Наконец он вздохнул и продолжил:

– Кроме того, ты вовсе не выглядела так уж глупо. Будь уверена.

Но она все думала о его предыдущих словах и понимала, что не может их отрицать.

– Ты, пожалуй, прав. Я, наверное, не поверила бы тебе. Да и кроме того, почему ты должен выполнять грязную работу за Томаса. Ты все время это делал, но так не могло продолжаться вечно…

Не задумываясь над тем, что делает, она вытащила из‑под себя подушку, отбросила ее и, к собственному удивлению, смогла встать на ноги. Она даже слабо улыбнулась, но улыбка получилась вымученной.

– Рой, если бы ты мог вызвать такси…

– В этом нет необходимости. – Выйдя в холл, он вернулся с ее курткой и накинул ей на плечи. – Ты все еще живешь на Хэллоус Террас?

– Да. Откуда ты знаешь? Автоматически двигаясь к двери, Бланш вспомнила, что ее сумочка осталась на диване. Резко повернувшись и сделав несколько шагов, она нагнулась, пытаясь взять ее, как вдруг почувствовала, что все вокруг поплыло. Когда она выпрямилась, комната стала вращаться – сначала медленно, потом все быстрее и быстрее. Рой оказался на потолке, потом на полу. Где находится она сама, Бланш не представляла. Ей казалось, что это движение длится бесконечно, что законы гравитации перестали действовать. Это было страшно и неприятно, поэтому когда все вокруг окутала тьма, пришло облегчение.

– Ну‑ну, Бланш! – От голоса Роя она пришла в себя, но некоторое время не могла сообразить, что с ней произошло. Однако постепенно сознание Бланш прояснилось, горькая действительность вновь предстала перед ней. Она полулежала на диване, вытянув вперед ноги, ощущая под спиной и по бокам подушки, а Рой устраивал ее поудобнее. – Ты напугала меня до полусмерти. – Он говорил с ласковым упреком, взволнованно глядя на нее.

– Прости. – Бланш попыталась улыбнуться. – Я потеряла сознание?

– Совершенно верно. – Его улыбка не могла полностью скрыть беспокойства. – Хорошо, диван был рядом, и я сумел тебя вовремя подхватить.

– О, Рой! – Она судорожно прикусила губу в безуспешной попытке сдержать слезы.

– Знаю, я все знаю. – Это прозвучало с легким оттенком нетерпения. Он встал и некоторое время постоял на месте, засунув руки в карманы брюк. Казалось, что ситуация ему почти нравится. – Ты чувствуешь себя несчастной, с головой ушла в свои страдания. И еще слишком рано говорить тебе, что пройдет время и ты поймешь, что все происшедшее на самом деле было для тебя счастливым освобождением. Но так как я не могу пока заикаться об этом, а ты говорила, что осталась сегодня без ланча, и теперь нас уже двое таких, почему бы мне не отвести тебя куда‑нибудь поесть? Я всегда верил, что пища – лучшее лекарство для разбитых сердец. А самое подходящее в таких случаях – порция osso buco у старого Педро. Это всего в десяти минутах ходьбы – если ты, конечно, сможешь идти.

– Я не смогла бы съесть ни крошки!

Как смеет он упоминать о еде, видя, как ей больно?! Как смеет говорить о ее несчастье в таком легкомысленном тоне?! Впрочем, этого следовало ожидать: он никогда не воспринимал всерьез ни ее саму, ни ее отношений с его кузеном.

Все, что Рой сказал по поводу osso buco, было правдой – она сама в этом убедилась, – особенно если запивать изысканным ликером, который, как заверил Педро, был доставлен из Пьемонта.

– Все было вкусно. – Она съела последний кусочек, допила ликер и вытерла салфеткой рот. – Спасибо, Рой.

– Я рад. – Он сказал это обезоруживающе просто. – По крайней мере ты больше не голодна.

Бланш даже начала улыбаться, но воспоминания вновь вернулись, уничтожая всякие попытки отвлечься. Сейчас ей в голову пришла новая мысль, и ее янтарные глаза потемнели.

– Знаешь, Рой, я думаю, что нельзя винить во всем Томаса. Сейчас я чувствую, что, должно быть, сама во всем виновата… По крайней мере…

– Ради бога, Бланш, разве можно быть такой глупой?! – вспылил он, но его раздражение улеглось с появлением Педро, который начал убирать со стола тарелки, одновременно принимал комплименты в адрес фирменного блюда.

В этот момент Бланш впервые по‑настоящему поняла, как благодарна Рою. Он, должно быть, до смерти устал справляться с последствиями эмоциональных проблем своего кузена. И сейчас, когда Педро ушел и они остались одни, он все еще хмурился.

– Послушай, Бланш, неужели ты думаешь, что Томас остался бы с тобой после того, как от него забеременела дочь босса?

Дочь его босса? Так вот в чем дело! Недаром Бланш весь вечер пыталась вспомнить, где она видела Паулу прежде, но так и не смогла. Как ни странно, теперь, услышав слова Роя, она испытала даже некоторое облегчение.

– Но ведь это же многое объясняет! Томас действительно попал в очень трудное положение! Разве не так, Рой?

– Я бы сказал, что это весьма выгодное положение. – Ну вот, всегда он так: будто ножом по живому! – Один из испытанных и действенных способов продвижения в карьере – жениться на дочери босса. Практически беспроигрышный ход!

– Как ты смеешь так говорить?!.

– Очень даже смею. Томасу почти двадцать семь лет, и, с одной стороны, его возможности продвижения вверх ограничены, а с другой – он привык потворствовать своим желаниям. Все это ясно как божий день. Ну а что касается того, нет ли здесь твоей вины… Ведь ему ничто не помешало уложить эту девочку в постель!

Все существо Бланш противилось тому, что говорил сейчас Рой. Но помимо ее воли картина, нарисованная им, запечатлелась в сознании. Зачем он мучает ее?! Он мог бы оставить при себе свое красноречие! Неужели он не понимает, как ей тяжело?

А Рой между тем продолжал, как будто не замечая, какую боль причиняют ей его слова:

– Я ни на секунду не допускаю, что это Паула заставила Томаса вступить с ней в связь. Но даже если предположить, что это так, – что же, она свободная женщина, у нее ни перед кем нет никаких обязательств. А у него они были. И в первую очередь это обязательства перед тобой, Бланш. По крайней мере если он действительно… – Его глаза смотрели испытующе, и в течение нескольких мгновений она не могла понять, что он хочет сказать. Наконец, подавшись вперед, Рой накрыл ее ладонь своей и закончил: – Я говорю все это, потому что, клянусь тебе, никогда не слышал от Томаса, что он собирается взять тебя в жены.

– Но ведь ты практически не виделся с ним. Ты все время в разъездах по заграницам, ведь правда? – Она понимала, что все это звучит глупо, но ничего не могла с собой поделать. – И, кроме того, ты ведь никогда особенно не скрывал своей неприязни к Томасу. Зачем же он стал бы откровенничать с тобой?

Рой убрал свою руку с ее руки и стал вертеть в пальцах бокал.

– Во‑первых, я виделся с ним достаточно часто в последние несколько месяцев, чтобы понять, насколько серьезно ты к нему относишься. Во‑вторых, я не испытываю к нему никакой неприязни, я просто достаточно хорошо его знаю и могу сказать, что он не для тебя. Если помнишь, я уже говорил тебе это не так давно.

– Ну, положим, в тот раз в тебе говорило уязвленное самолюбие. – Бланш вдруг захотелось уколоть его, как будто это могло хоть немного уменьшить ее собственную боль. – Я уверена, что ты не привык к тому, чтобы отказывались от твоих приглашений. Ты ведь великий Рой Гартни, известный телевизионщик и бабник! И тебе не понравилось, когда я сказала, что не смогу с тобой встретиться, так как у меня свидание.

– Да. – Ее слова скорее забавляли его, чем злили. – Ты права, это было действительно нечто необычное. Мне было странно, что ты предпочла – что там это было? – какую‑то местную дискотеку премьере самого популярного тогда фильма.

– Ну, по крайней мере я рада, что ты не скучал. Я видела твою фотографию в газете с Диной Пирелли. И уж она‑то составила тебе гораздо более подходящую и очаровательную компанию, чем это могла бы сделать я. – Бланш помолчала, ожидая, что он возразит, но быстро вспомнила, что имеет дело не с кем‑нибудь, а с Роем Гартни – самым эгоистичным и самым умопомрачительным мужчиной в мире… – Кроме того, это была не дискотека, а вечеринка по поводу чьего‑то дня рождения.

Бланш помнила эту вечеринку у одного из друзей Тома. Ей там ужасно не понравилось, она даже подумала тогда, что, может быть, сделала неправильный выбор.

Рой пожал плечами. Видно было, что все это перестало его забавлять.

– Я просто хотел тебе напомнить: в свое время я уже советовал тебе уйти от Томаса. Вопреки общему мнению, его семья не настолько богата, как можно предположить.

– Что? – Бланш нахмурилась и на мгновение смутилась, никак не улавливая значения его слов. А потом, когда наконец поняла, искренне расхохоталась: настолько это показалось ей забавным. Может быть, он шутит? Но лицо Роя оставалось абсолютно бесстрастным. – О господи, неужели ты действительно так обо мне думаешь, Рой? Клянусь тебе: я не собиралась замуж за Томаса из‑за того, что думала, пусть даже ошибочно, что он богат. Я ведь не кладоискатель. Но с другой стороны, – она нахмурилась, теряя желание шутить, – я никак не пойму, почему ты так зол на них… Разве не они тебя вырастили после того, как… – взглянув ему в лицо и заметив его ледяное выражение, она смутилась и пробормотала: – Я имею в виду… Разве твой дядя стал лордом не благодаря тому, что жертвовал деньги на благотворительность?

– Давай забудем о сэре Тимоти. – Было заметно, что он избегает говорить об этом родстве. – Мы говорили о Томасе, а не о его отце. Все, что я имею в виду, Бланш, это то, что мне было бы неприятно увидеть, как женщина, подобная тебе, совершает ошибку, связывая свою жизнь со столь слабым мужчиной.

Бланш почувствовала, как в ней закипает гнев. Все, чем она жила последние несколько лет, все, ради чего старалась, на что надеялась, обесценивалось сейчас нападками на Томаса, которого не было здесь и который не мог за себя постоять.

– А с кем бы ты хотел, чтобы я связала свою жизнь? С кем‑нибудь мужественным и властным? Обладающим неукротимым воображением и ярким стилем жизни? – Слова, не задерживаясь, слетали с ее губ. – Короче, с кем‑нибудь, более похожим на Роя Гартни?

Бланш внезапно остановилась, ужаснувшись только что сказанному. Раньше такие слова никогда бы не пришли ей на ум.

Прошло несколько минут, прежде чем он заговорил. Теперь голос его звучал спокойно, рассудительно и взвешенно:

– Неужели ты действительно так думаешь обо мне?

Бланш чувствовала накатывающие на нее волны стыда. Она не могла поднять голову, чтобы взглянуть ему в лицо, но все‑таки заставила себя сделать это.

– О господи, Рой, прости меня. Мне ужасно жаль. Я не знаю, почему веду себя так – набрасываюсь на тебя, хотя ты здесь совершенно ни при чем. Это вина Томаса, а не…

– А не твоя? Хотя минуту назад ты утверждала обратное. – По крайней мере в его голосе не было гнева или презрения, хотя он имел на это полное право.

– Может быть. – Она пожала плечами. – Просто я боюсь… Я уверена, Том постарается убедить всех…

Ее голос дрогнул, она прикусила губу. Бланш не могла понять, почему старается во что бы то ни стало объяснить все Рою Гартни – в сущности, совершенно чужому ей человеку. Уж его‑то она бы выбрала в качестве доверенного лица в последнюю очередь. И между тем она продолжала отыскивать объяснения, как будто кто‑то принуждал ее к этому.

– Видишь ли, Том всегда говорил, что я старомодна, несовременна… Однажды в плохом настроении он даже назвал меня «Мисс Чопорность». Мне кажется, – Бланш покраснела и разозлилась на себя за это, – мне кажется, все дело в том, что она просто оказалась более сговорчивой, чем я.

Не глядя на него, она ощущала его испытующий взгляд. Несомненно, ее голос выдал сейчас всю накопившуюся в душе злость. И, несомненно, Рой изучает ее с тем отстраненным интересом, который обычно направляет на животных перед камерой. На животных, обладающих только инстинктами! Она почувствовала, как горят ее щеки, и постаралась взглянуть на него как можно более гордо и независимо, когда он наконец заговорил:

– Ну вот, по крайней мере от одной проблемы мы, кажется, освободились. – Увидев ее поднятые брови и непонимающий взгляд, он пояснил: – Помнишь, Паула бросила тебе вызов на этот счет?

– Я не беременна! – Бланш постаралась вложить в свой голос всю язвительность, на которую была способна, но все‑таки не была уверена, что убедила его. – Но, конечно, я понимаю, что это всего лишь мои слова.

Ей показалось, что она услышала его вздох, прежде чем он заговорил вновь, нежно и мягко.

– Неужели тебе не приходило в голову, Бланш, что если бы Томас действительно любил тебя, то ни Паула, ни кто другой не смог бы встать между вами.

– Но я уверена, что он любит меня! – В ее словах звучал страстный вызов. Бланш была поражена, что Рой пытается сделать ей еще больнее. Может быть, ему даже нравилось это. Но она не могла так просто позволить втоптать в грязь остатки ее достоинства. – Разве ты не понял? Он же почти сказал об этом! Каждое его слово говорило о том, что он любит меня, что он так же несчастен, как я!

– Томас всегда говорит только то, что ему в данный момент нужно, Бланш. Если надо будет изобразить чистосердечное раскаяние, чтобы облегчить себе жизнь, он пойдет и на это. Но, я вижу, тебе не по душе мои объяснения. Ответь мне только на один вопрос, если уж ты сама начала об этом говорить. Не проще ли тебе было удержать его при себе любой ценой? Ты понимаешь, о чем я? Учитывая, конечно, что ты, как сама сказала, так безнадежно его любишь?

– Я действительно люблю его. – Она говорила с ледяной злостью.

– А‑а… – Он улыбнулся понимающе и сочувственно, заставляя ее злиться еще больше. – Но если ты любишь его так беззаветно, почему все его просьбы и мольбы наталкивались на твое несокрушимое сопротивление? И чем больше он умолял, тем неприступнее ты себя вела? Ты просто зубами цеплялась за свое целомудрие, готова была отметать прочь даже свои собственные желания! Если ты так страстно в нем нуждалась, почему же ты ничего не сделала, чтобы привязать его к себе?

– Я не собираюсь обсуждать свои чувства, особенно с тобой, Рой Гартни. Ну почему большинство мужчин не думает ни о чем – ни о чем! – повторила она, повышая голос, – кроме секса, как будто это самое главное?!

Он рассмеялся – очень мягко, как будто по своей наивности она сказала все, что он хотел знать о ее отношениях с Томасом. Но ей все это вовсе не казалось смешным.

– Итак, – холодно заговорила Бланш, – становится поздно, у меня был чудовищный день, поэтому, если ты все‑таки собираешься проводить меня домой, а не держать всю ночь…

– Достаточно заманчивая перспектива. – И прежде, чем ее гнев успел вспыхнуть, Рой быстро спросил: – Скажи мне, Бланш, что ты чувствуешь по отношению к Томасу вот прямо сейчас?

– «Женщина, которая ненавидит»? Ты об этом подумал? Ну, в общем, ты прав. – Золотистые глаза Бланш презрительно заблестели в ответ на его любопытство, но вместе с тем в них отразилось что‑то еще – и это «что‑то» было загадкой для нее самой. – Сейчас я испытываю все чувства, которые ты мог бы ожидать: горечь, гнев, бешенство, отвращение. Я чувствую себя оскорбленной и… – она заколебалась, но признание все равно уже сорвалось с ее губ, – …и униженной. Не знаю, как переживу все это!

– Хорошо! – Его искреннее удовлетворение изумило и шокировало девушку. Чем он так доволен? – Хорошо! – повторил Рой, сжав правую руку и ударив ею о ладонь левой. – Тогда дай сдачи, ради всего святого! И дай сильно! Это единственный способ справиться с теми чувствами, о которых ты сейчас сказала.

– О, как бы я хотела! – Судя по реакции, сложившаяся ситуация весьма забавляла его. Она слабо улыбнулась и пожала плечами. – Если бы я смогла придумать способ, действенный способ, я бы ухватилась обеими руками за такую возможность!

– Прямо сейчас? – На лице Роя отразилось напряженное размышление. Глаза, темные и мрачные, так пристально смотрели на ее рот, что ей почему‑то невыносимо захотелось провести кончиком языка по губам. – Если бы я предложил способ, который полностью изменит ситуацию, которого Томас никак не ожидает, интересно, что бы ты сказала?

Широко раскрытые глаза Бланш выражали страстное нетерпение, мягкие губы приоткрылись: возможность отомстить за свое унижение разжигала ее воображение. Рой между тем убежденно и настойчиво продолжал:

– Я предлагаю нанести ответный удар! Удар, который поразит Томаса, а может быть, даже и Паулу с разрушительной силой атомной бомбы.

– Я слушаю. – Ее голос прозвучал твердо и несколько отрешенно. Бланш больше не казалась себе смертельно обиженной и беспомощной девочкой. У нее появилась цель. Если бы только она смогла отомстить! Если бы смогла вернуть тем обоим хоть частицу той боли, которую они ей причинили! – Давай же, Рой!

Было поздно, и хотя неподалеку раздавались мягкие звуки какой‑то неаполитанской песни, в ресторане было тихо. Все посетители, кроме поглощенной беседой пары в дальнем конце, разошлись. Педро вытирал до блеска стаканы за стойкой в противоположном углу. Бланш подалась вперед, дрожа от нетерпения, ее рука до боли сжимала ножку бокала с вином. От волнения и усталости мысли ее были как в тумане, вот почему, когда Рой наконец заговорил, она какое‑то время не могла уловить значения его слов.

– Выходи за меня, Бланш. – Рука Роя протянулась к ее руке, скользнула большим пальцем по запястью, а затем погладила ее прекрасные волосы. – Выходи за меня, и я обещаю тебе: Томас никогда не оправится от этого потрясения.

– Выйти замуж?

Бланш тряхнула головой, стараясь хоть как‑то прояснить сознание. Конечно же, ей послышалось. Он не мог произнести этих слов! Но напряженное внимание, с которым Рой смотрел на нее, не оставляло сомнений: он действительно предложил ей стать его женой. Бланш испытала сокрушительное разочарование. Во второй раз в течение нескольких часов она чувствовала себя жестоко обманутой. Как она могла быть такой глупой, чтобы довериться ему! И как теперь выпутаться из этого нелепого положения, чтобы спасти хоть крупицу собственного достоинства? С напряженной улыбкой Бланш поставила стакан, отстранила его руку и встала.

– Надеюсь, ты и сам понимаешь, Рой, что сейчас ты просто смешон. Становится поздно, – она бросила короткий взгляд на часы, – и я думаю, что нам давно пора уходить. Не так ли?

– Как ты мог, Рой?!

По дороге со свадебного ужина все попытки Роя заговорить оказались безуспешными, натыкаясь на ее упрямое молчание. Но как только дверь закрылась за ними, скопившееся напряжение Бланш вырвалось наружу. До этого момента она действовала как во сне, почти раздавленная происходящим. Она наблюдала за событиями как бы со стороны и видела перед собой немыслимую пару: Бланш Мелвилл – нет, поправила она себя с горьким укором, теперь уже Гартни – в пышном кремовом платье, с длинной фатой, в венке из живых цветов; Рой – в темном костюме, белой рубашке и ярком галстуке цвета красного вина. Он‑то выглядел просто потрясающе: темные волосы спадают на лоб, в петлице – алая роза… Да, все атрибуты фешенебельной свадьбы с белозубыми улыбками в ответ на обычные, весьма сомнительные шутки.

Вот она видит, как невеста медленно спускается по лестнице, замирает в реверансе и бросает букет в направлении взволнованной стайки приглашенных молодых девушек. Все идет, как нужно, вот только невеста почему‑то избегает смотреть в глаза жениху…

Тот телефонный звонок застал ее в спальне родителей и заставил сердце, и без того похолодевшее, погрузиться, казалось, в вечную мерзлоту. Бланш была потрясена услышанным, но заставляла себя улыбаться: свадебная церемония должна идти как надо – ради ее родителей. Но, конечно же, не ради этого незнакомца, за которого она вышла с почти неприличной поспешностью.

Бланш не могла позволить себе стереть с лица матери выражения гордости и удовлетворения. И она, и отец просто светились от счастья, упиваясь всеми подробностями первоклассной, роскошной свадьбы, которую они устроили для своей единственной дочери.

Когда Бланш после помолвки пыталась намекнуть отцу, что не хотела бы ничего пышного и торжественного, тот отмел ее просьбу, как глупую прихоть.

– Чепуха, моя ненаглядная! Мы даже слышать не желаем о скромной свадьбе. Мы с твоей матерью планируем это уже десять лет, и ничего из того, что ты скажешь, не сможет нам помешать. Кроме того, Рой слишком известная личность. Уж этой свадьбой я определенно пущу пыль в глаза всем нашим друзьям и заставлю их завидовать! – поддразнивал он.

В то время, все еще слегка потрясенная той быстротой, с которой все происходило, она не нашла сил спорить. Только сейчас, когда дверь спальни закрылась за ней и ее мужем, она начала возвращаться к реальности.

– Как ты мог?! – снова повторила Бланш свой вопрос, стиснув руки и не глядя на Роя.

– Не могла бы ты пояснить, что имеешь в виду? Пожалуйста, говори без намеков.

Он говорил осторожно. Даже не оборачиваясь, она точно знала, как он смотрит на нее: выражение сузившихся глаз означает, что он прекрасно понимает значение ее слов.

Бланш повернулась, чтобы посмотреть ему в лицо. Его руки, как бы в попытке защитить ее, обвились вокруг плеч, ладони коснулись шелка платья – казалось, что даже в этой душной комнате она чувствовала озноб.

– Ты великолепно знаешь, что я имею в виду. Я разговаривала с Томасом прямо перед тем, как мы уехали из дома.

– О! – Его темная бровь насмешливо изогнулась, интонация показалась ей циничной. – Это действительно так? Ну что же, в таком случае, скажи мне, Бланш, в чем именно ты меня упрекаешь?

– Боже мой, но это же так очевидно! – Она постаралась сдержать свое желание выпалить сразу все. – Я спрашиваю, почему ты не сказал, что Томас пытался связаться со мной?

– Бланш, дорогая, неужели ты все еще веришь ему? – Он посмотрел в ее разозленное и обиженное лицо, затем продолжил: – Нет‑нет, этого просто не может быть; я вижу, что ты не веришь. А дело в том, что я не мог допустить, чтобы ты огорчилась перед самой свадьбой.

– Огорчилась?! – Голос ее звучал резче, чем ей хотелось бы. – Почему я должна была огорчиться, когда Томас сказал мне… – Она замолчала, кусая нижнюю губу и пытаясь вернуть самообладание.

– Когда он сказал тебе… что? – Ледяное спокойствие, с которым он это произнес, многое говорило о его характере. А так как она не отвечала, Рой горько усмехнулся: – Может быть, Томас сказал тебе, что передумал жениться на Пауле?

Бланш прекрасно понимала, что ничто уже не может изменить ту чудовищно нелепую ситуацию, в которой она оказалась, и это не прибавляло ей хладнокровия. Она почувствовала, как краска заливает ее щеки из‑за того, что он продолжает на нее смотреть.

– Ну что ж, ты прав. Именно это и сказал мне Том. Но как ты мог догадаться? Значит, ты знал обо всем раньше! Знал и ничего не сказал мне! – Будто со стороны она услышала свой собственный пронзительный крик, а ей бы так хотелось быть хладнокровной и рассудительной. – Неужели ты не понимаешь, какой это удар для меня – узнать обо всем только теперь, после свадьбы, когда уже слишком поздно!..

Рой казался сейчас высеченным из камня. Он был настолько спокоен, что она не ожидала, что он вновь заговорит. Но вскоре его губы пришли в движение. Слова, такие мягкие, почти небрежные, показались ей язвительными и саркастичными.

– Неужели ты хочешь сказать – я с трудом могу поверить этому, – что все еще сохранила чувства к человеку, который предал и унизил тебя? После всего случившегося ты готова простить и принять его обратно? Ты это имеешь в виду? – Судя по его тону, он ожидал, что она воскликнет: «Конечно нет!» Но она не могла этого сделать. – Отвечай же, черт побери! Я имею право знать!

– Право знать? Но в таком случае и я имею право знать, откуда и что тебе известно о Томасе и почему ты ничего не сказал мне!

Рой стремительно приблизился к ней с таким свирепым видом, что Бланш замерла, чувствуя, что от ее решительности не осталось и следа.

– Ну хорошо, да, ты имеешь право знать, и я расскажу тебе все. Но только никогда не упрекай меня потом, что я проболтался: ты сама хотела этого. – Мимолетная горькая усмешка тронула его губы. – Представь себе, я действительно старался защитить тебя. Теперь слушай: Томас позвонил мне два дня назад – к тому времени я уже предложил ему не принимать приглашения на свадьбу – и задал несколько незначительных вопросов по поводу моей новой работы для телевидения. Но на самом деле он звонил не за этим. Он хотел сообщить мне, что Паулу положили в частную клинику для аборта.

– О!.. – Шум в ушах, как от падающей воды, остановил мысли Бланш. Боясь потерять равновесие, она была вынуждена схватиться за спинку стула. Глаза закрылись, чтобы хоть как‑то приглушить боль. Длинные темные ресницы легли, как два крошечных веера, на ее смуглую кожу. Она не могла заметить беспокойства на лице Роя и ощутила, что он рядом, только когда почувствовала пряный запах одеколона: Рой пытался привести ее в чувство.

Бланш открыла глаза, инстинктивно помотала головой. Но Рой истолковал этот жест по‑своему.

– О… так я был прав. Ты не знала. Прошло некоторое время, прежде чем Бланш смогла произнести несколько слов:

– Неважно, все это не относится к делу.

Прошла целая вечность, прежде чем он заговорил, но его словам предшествовал короткий издевательский смех.

– Я бы сказал, что именно это и относится к делу.

Его холодность, презрительный смех – и это несмотря на то, что она едва не упала в обморок – всколыхнули в Бланш волну гнева. Плотно сжав губы, она смотрела, как он распаковал свой чемодан и оставил его открытым. Шелковая очень дорогая пижама упала на покрывало кровати…

В голове Бланш пронеслась мысль, которая в круговерти последних недель была задвинута в дальний угол ее сознания. Одно время она собиралась поговорить с ним об этом, но та или иная причина постоянно мешала ей. И вот сейчас время настало, хотя… весь предыдущий разговор вряд ли располагал к беседе об интимных отношениях. Вот если бы он бывал дома хоть немного больше, чем разъезжал повсюду так часто, постоянно ускользая… Впрочем, сначала нужно покончить с разговором о Томасе.

– Рой, давай больше не будем возвращаться к этому, но я все же думаю, что ты не должен был утаивать от меня звонок Томаса. По‑моему, это нечестно.

Рой резко повернулся к ней. Блеск его глаз напомнил Бланш, что раз или два она была свидетелем того, как он выходил из себя. А ей‑то казалось, что она приложила все силы, чтобы сохранить самообладание. Ей так хотелось поговорить с ним обо всем спокойно. Но в голосе его слышались раздражение и гнев.

– Послушай, Бланш! Я вырос, вынося горшок за Томом, и черт меня побери, если я позволю ему нарушить наш медовый месяц!

– Медовый месяц? – Он как будто прочитал ее мысли. Наверное, сейчас самое время наконец заговорить о том, что ее так беспокоило. Но вместо этого она растерянно и сконфуженно пробормотала: – Что ты имеешь в виду? Я думала… Я не думала…