Глава 2. – Да ты что, мать твою, шутишь со мной?

– Да ты что, мать твою, шутишь со мной?! – Тони Зелло вопил так, что лопались барабанные перепонки. Лицо Тони было очень близко, и в Рэя летели капельки слюны.

Они были в кладовой за баром, что находился на втором этаже. Тони и его телохранитель Рокко притащили туда Рэя сразу после того, как грабители в масках покинули казино. Тони хотел немедленно и из первых рук узнать, что произошло. Пока услышанное не очень ему нравилось.

– Правильно ли я понял? – произнес Тони угрожающе. – Четверо парней с пушками входят сюда как к себе домой, грабят нас до нитки, убивают сына Винсента, а ты при этом лежишь на полу, развалившись, как дешевая шлюха, и ничего не делаешь? – Тони с отвращением отвернулся и с силой потер глаза, словно хотел вдавить их в глазницы.

Внезапно он развернулся и нанес Рэю удар в лицо. Рэй хотел увернуться, но не успел – кулак Тони догнал его. Голова Рэя мотнулась, и он треснулся затылком о стену.

Тони потер правую руку.

– Когда ты сидел, тоже так себя вел? Нагибался, чтобы тебе задницу надрали, да?

Рэй смерил глазами расстояние между Тони и Рокко. Желваки на его скулах напряглись, но он постарался подавить вспыхнувшую вдруг ярость. Не стоит вступать в конфликт с Тони. Не здесь.

Тони стоял напротив. На нем был шелковый темно‑серый итальянский костюм – сшитый вручную, разумеется, кремового оттенка рубашка и бордовый галстук. На ногах – туфли из мягчайшей кожи от Бруно Мали. Все это вместе тянуло примерно тысячи на полторы долларов. Тони Зелло. Окружающим он был известен как Тони Зи. Тони исполнилось сорок – он был на пару лет старше Рэя. Везунчик и счастливчик Тони был правой рукой Винни Мессины – того парня, что фактически владел «Домом».

Тони плюнул под ноги Рэю и отвернулся. «Разочарован, что я не ответил ему», – догадался Рэй.

– Кто мог подумать, что этот мерзавец такая размазня и баба, – обратился Тони к Рокко.

Тот молча кивнул.

Рокко был здоровый, как гора, и непробиваемо тупой. Говорил он очень мало. На нем тоже был неплохой костюм, но на Рокко он совершенно не смотрелся. Не то что на Тони. Вся одежда выглядела на Рокко так, будто мала ему на пару размеров и он с трудом в нее влез. Рокко сопровождал босса повсюду, следуя за ним, как тень. На случай если Тони Зи понадобится сломать кому‑нибудь ногу или раскроить череп.

Дверь кладовой все это время оставалась открыта. По другую сторону бара толпились служащие, заглядывали внутрь и прислушивались к крикам Тони. Тони любил работать на публику.

– Тони, там тебя копы внизу спрашивают! – крикнул кто‑то.

Тони кивнул Рокко:

– Пошли. Меня тошнит от этого сраного ублюдка.

Они вышли. Рэй услышал, как Тони сзывает всех вниз. Дождавшись, пока все разойдутся, Рэй вышел из кладовой. Он вытащил из ящика под барной стойкой полотенце, завернул в него несколько кубиков льда и приложил к голове. Кровь идти перестала, но левый глаз уже начинал затекать. Казино на втором этаже полностью опустело.

Как только грабители ушли, Тони и Рокко, прежде чем вызвать полицию, выпустили всех игроков через черный ход и напомнили им, что их здесь не было. Та же самая процедура была проделана и на третьем этаже, хотя там она заняла несколько больше времени – большинство посетителей были в тот момент без штанов. Девочкам приказали оставаться в своих комнатах и помалкивать.

– Шейн! – раздался чей‑то голос с лестницы.

Рэй свесился через перила. На ступеньках стоял Рокко. Одной рукой он держался за перила, а другую приставил ко рту наподобие рупора.

– Да, – отозвался Рэй.

– Они хотят поговорить с тобой.

– Кто?

Рокко поднялся еще на несколько ступенек.

– Копы, – громко прошептал он. Слышать его мог даже глухой. Дубина.

Вслед за Рокко Рэй стал спускаться вниз. Весь первый этаж был заполнен копами – полицейские в форме, детективы, эксперты, фотограф с техникой. Два помощника коронера склонились над каталкой. Они напомнили Рэю двух стервятников, вцепившихся в ветку, в нетерпении ожидающих, чтобы львы и гиены закончили свой пир. Для того чтобы дотерзать остатки.

Поскольку на первом этаже «Дома» все было более или менее легально, клиентов попросили остаться. Полицейские с помощью стульев организовали в углу некое подобие зала ожидания и посадили людей туда. Два детектива по очереди подзывали к себе посетителей стрип‑клуба и снимали первые показания.

Рэй глянул вниз. Тело Пита по‑прежнему лежало на том самом месте, где он упал. Разве что теперь копы оцепили бар желтой полицейской лентой. Пластиковой лентой шириной три дюйма, с крупными черными буквами «ПОЛИЦИЯ. НЕ ПЕРЕСЕКАТЬ». Надпись повторялась снова и снова.

Рэя всегда поражал тот восковой оттенок, который приобретала кожа только что умершего человека. Из‑за него тело выглядело как‑то ненатурально, словно муляж или пластмассовый манекен. Выстрел разнес Питу лицо. Он лежал на спине, неестественно вывернув ноги. Будь он жив, ему было бы больно оставаться в такой позе.

Стреляли с очень близкого расстояния, и дробь не успела разлететься. Должно быть, одна случайная дробинка попала в ногу стриптизерши, что танцевала в тот момент на сцене. Все остальное досталось Питу. Его лицо не было изрешечено, как обычно случается, если используется дробовик. От него просто практически ничего не осталось. Кровавая воронка начиналась сразу под правой бровью, носа не было, левый глаз еще оставался в глазнице, но рот, левую щеку и скулу разворотило полностью. Когда‑то Рэй прочитал, что в теле взрослого человека содержится примерно галлон крови. Если это было правдой, то большая часть крови Пита была сейчас на полу. Скоро она свернется.

– Кого я вижу. Рэй Шейн, – услышал он за спиной.

Рэй мгновенно узнал этот голос. Обернувшись, он увидел детектива Карла Лэндри. Карл стоял футах в десяти; одет он был, как обычно, в дешевый измятый костюм. Ну разумеется. Дело об ограблении «Дома восходящего солнца» досталось именно Карлу Лэндри – последнему копу на земле, с которым Рэю хотелось бы встретиться.

Однако Рэй кивнул ему.

– Что здесь делает отдел внутренних расследований?

Этот отдел занимался исключительно преступлениями, совершенными полицейскими.

– Я там больше не работаю, – сообщил Лэндри.

– Что так? – поинтересовался Рэй. – Надоело штырить копов, а потом отправлять их в тюрягу?

– Я перевелся в отдел по расследованию убийств восьмого округа, – невозмутимо ответил Лэндри.

Подошли еще двое детективов – совсем молодые ребята. Должно быть, совсем недавно проходили практику и разъезжали на патрульной машине. Ни того, ни другого Рэй не знал. Он покрепче прижал к глазу салфетку со льдом.

Лэндри взглянул на молодежь, достал из внутреннего кармана пиджака маленький блокнот и нацелил ручку на Рэя.

– Не знаю, знаком ли вам этот субъект, парни. Это Рэй Шейн. Раньше он был детективом, работал в полиции нравов. Пока его не посадили в федеральную тюрьму.

Оба детектива уставились на Рэя.

Лэндри щелкнул ручкой, занес ее над блокнотом и задумчиво добавил:

– Рэй только что вышел. – Он поднял взгляд. – Тебя ведь освободили условно, да, Рэй?

Рэй кивнул. Одним из условий его освобождения – у федералов это называлось «освобождение под надзор» – было сотрудничество с полицией. А с Лэндри вполне станется сообщить инспектору, что Шейн отказался помогать в расследовании.

Лэндри нахмурил лоб, как будто пытаясь вспомнить что‑то важное.

– Сколько там тебе дали, пять лет?

Рэй снова кивнул. Он понимал, что Лэндри старается выставить его неудачником и придурком перед своими молодыми коллегами. И поделать с этим ничего не мог.

– Я отсидел пятьдесят один месяц.

Лэндри присвистнул.

– Это сколько же будет? Года четыре с половиной?

– Примерно, – ответил Рэй.

– Должно быть, нелегко тебе пришлось в тюрьме, а? Такой худенький белый мальчик… Стал чьей‑нибудь подружкой, наверное?

Рэй вдруг устал от всего этого дерьма.

– Там было не так уж и плохо, Карл. Твой папаша составил мне отличную компанию.

Челюсть у Лэндри отвисла, и он покраснел как рак. Отшвырнув ручку и блокнот, он бросился на Рэя. Тот поднял руки и отступил на шаг. Не хватало еще, чтобы инспектору доложили, что он подрался с полицейским. Но Лэндри все равно схватил его за шею и прижал к барной стойке.

– Заткни свою грязную пасть, ты, кусок дерьма!

Рэй выронил лед и обеими руками попытался перехватить цепкие пальцы Лэндри, сдавившие его горло, но тут Лэндри свободной рукой нанес ему подлый удар прямо в солнечное сплетение. Рэй согнулся пополам от боли, а молодые детективы оттащили от него Лэндри.

– Все нормально, я в порядке, – бросил Лэндри, стряхивая их с себя.

Он подчеркнуто неторопливо одернул пиджак, поправил галстук, потом наклонился к Рэю и тихо сказал ему на ухо:

– Если ты еще хоть слово скажешь про моего отца, я тебя убью.

Рэй оперся о барную стойку и перевел дыхание. Все, кто находился в зале, – и копы, и посетители – смотрели на него во все глаза. Он сделал еще пару глубоких вздохов и глянул на Лэндри.

– Я тебе скажу одну вещь.

– Что еще? – с угрозой спросил Лэндри.

– Твой папаша отлично работает языком.

Лэндри снова метнулся к Рэю, но на этот раз помощники сумели удержать его. Один из них бросил взгляд на зал, полный людей, и вполголоса произнес:

– Не здесь.

Лэндри дернулся еще пару раз и затих. Детективы отпустили его.

– Мы закончим этот разговор позже, – пообещал полицейский, развернулся и отправился прочь.

Двое молодых детективов последовали за ним.

К 5:30 полицейские свою работу почти закончили. Сначала были опрошены посетители стрип‑бара. Копы записали их имена и адреса. Потом настала очередь обслуживающего персонала. Какой‑то полицейский – слава богу, не Лэндри – попросил Рэя изложить свои показания в письменной форме и поставить подпись. После того как Рэй выполнил то, что от него требовалось, полицейский спросил:

– Вы смогли бы опознать кого‑нибудь из них?

– Они были в масках, – напомнил Рэй.

– Вы не заметили в них ничего особенного?

– Например, что?

– Отметины, шрамы, татуировки.

Рэй немного подумал, вспоминая татуировку в виде паутины на руке у Черепа.

– Хоть что‑нибудь, – настаивал коп.

– Нет, – сказал Рэй. – Ничего.

Полицейский пожал плечами и ушел.

Рэй молча стоял у подножия лестницы и смотрел, как два помощника коронера упаковывают тело Питера Мессины в черный пластиковый мешок. Потом труп положили на каталку и повезли к выходу.

– Ты в порядке?

Рэй вздрогнул и обернулся. Рядом стояла Дженни Портер. Как же он ее проглядел? Дженни была совсем близко, так, что уже нельзя сделать вид, что он ее не заметил, и убраться подальше. Так Рэй обычно поступал, когда дело касалось Дженни Портер. И тем не менее он не мог не признать, что выглядит Дженни великолепно. На ней была форма официантки – черное короткое платье с глубоким вырезом и без рукавов, типа коктейльного, и открытые туфли на шпильках. Такие туфли Рэй называл про себя «трахни меня». Чулок Дженни не носила – ее ноги и так были гладкими и загорелыми.

Смотреть на нее Рэю было неприятно. Более того, его тошнило от одного взгляда на Дженни, потому что он постоянно представлял себе, как она трахается с Тони Зелло. Дженни протянула руку к его лицу, но Рэй отпрянул.

– Я слышала, тебя побили, – сказала Дженни.

– Ты о парне в маске, который саданул меня револьвером по башке, о Тони, который дал мне в глаз, или о Лэндри, который врезал мне под дых?

Она улыбнулась:

– Мне сказали, у тебя выдалась нелегкая ночка.

– Хорошие новости распространяются быстро.

– Я за тебя беспокоюсь. – Улыбка пропала с лица Дженни.

– А ты не беспокойся, – огрызнулся Рэй. – Тебя это совершенно не касается.

Лицо Дженни исказилось.

– Почему ты меня так ненавидишь?

– Ты знаешь почему.

– Что там произошло у вас с Тони?

– Не твое дело.

– Рэй. – Дженни потянулась к его руке, но Рэй отступил на шаг.

– Твой бойфренд – полный говнюк, – громко сказал он.

Дженни нервно огляделась и тихо возразила:

– Тони не мой бойфренд.

– Да? А мне говорили другое. – Рэй намеренно не понижал голос.

– С этим покончено. Все в прошлом. Я же тебе сто раз говорила.

Рэй не ответил.

– Расскажи мне, что случилось, Рэй. Может, я смогу помочь.

– Я тебе сказал, что случилось. Твой приятель говнюк, и он вел себя как говнюк. – Рэй почти выкрикнул эти слова.

Дженни снова оглянулась:

– Говори тише.

– Ты думаешь, я открою кому‑то секрет? Так у меня для тебя новость.

Рэй поднял руки над головой и обернулся лицом к залу. Там еще оставалась пара посетителей, которых не успели допросить копы. Несколько полицейских и экспертов копошились над местом преступления.

– Всем давно известно, что Тони Зелло – говнюк! – крикнул он.

Дженни опустила глаза. Она чувствовала себя неловко.

– Почему Тони так зол на тебя? – спустя пару секунд спросила она.

– Он думает, что я мог бы выступить и круче. Не дать им снести башку этому слабоумному.

– Не говори так.

– Не говорить как?

– Не называй его. Не называй так Пита.

– Слабоумный?

Дженни кивнула.

– Почему? – поинтересовался Рэй. – Это же медицинский термин, разве нет? Так это и называется – слабоумный.

– Он был твоим другом. Он на тебя снизу вверх смотрел.

Рэй пожал плечами. Это правда. Пит действительно был его другом – единственным другом в «Доме», но суть сейчас не в этом. Сейчас нужно сделать так, чтобы у Дженни пропало желание приставать к нему с вопросами и сочувствием.

– Ты бы хотела, чтобы я называл его более корректно? Типа умственно отсталый? Или, может быть, человек с низким коэффициентом интеллекта?

Дженни молча смотрела ему в лицо.

– Думаю, что Питу уже все равно, – заключил Рэй. – Он мертв. И кроме того, это факт, разве нет? Он был слабоумный. Если у тебя IQ сто пятьдесят баллов – ты гений. А если двадцать пять, как температура в комнате, – ты недоразвитый.

– Ты куда больший говнюк, чем Тони.

– Как трогательно, что ты заступаешься за своего дружка. Правда, очень‑очень трогательно.

– Он не мой дружок, черт тебя раздери!!! – воскликнула Дженни, топнув ногой.

– Ты трахалась с ним все время, пока я был в тюрьме.

Против его ожидания Дженни при этих словах не убежала и даже не разрыдалась. Она просто посмотрела на Рэя как‑то… разочарованно.

– Все было не так.

Голова болела страшно. Рэй осторожно потрогал шишку от удара револьвером.

– Я только повторяю то, что мне сказали.

Ее нижняя губа задрожала.

Рэй хотел, чтобы она все‑таки заплакала. Может быть, тогда он почувствовал бы себя лучше.

Но Дженни вдруг раздумала реветь. Ее взгляд стал вызывающим и даже надменным.

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь. Ты вообще ничего не понимаешь. И на твоем месте я бы помолчала.

Ну ладно, раз так. Рэй тоже может по‑плохому. Он намеренно медленно, оценивающе оглядел ее ноги, задержавшись на гладких подтянутых бедрах. Дженни занервничала, отметил он. Наконец, вдоволь насладившись ее смущением, Рэй неторопливо произнес:

– Почему бы тебе не пойти наверх, Дженни? На третий этаж? Ведь там твое место.

Дженни резко развернулась и кинулась прочь. Через плечо она бросила:

– Ты говнюк, Рэймонд.

– Не называй меня Рэймондом! – прокричал Рэй ей вслед.

Дженни не обернулась.

Такой говнюк, как Рэй Шейн, не должен видеть ее слез. Нечего доставлять ему такое удовольствие. Это стоило ей неимоверных усилий, но Дженни все же смогла продержаться до тех пор, пока не добралась до ванной. Только там, закрыв за собой дверь, она дала волю слезам. Впервые за шесть долгих месяцев.

Нарыдавшись всласть, Дженни взглянула на себя в зеркало. Глаза красные, на щеках черные разводы от размазавшейся туши, под носом мокро. Она наполнила раковину горячей водой, намочила салфетку и стала приводить себя в порядок.

Полгода назад Рэй вышел из тюрьмы, и полгода он работал в «Доме восходящего солнца». И за все это время он заговорил с ней только один раз – нахамил на автомобильной стоянке. Как будто они были совсем незнакомы. Нет, хуже. Гораздо хуже. Незнакомые мужчины заговаривали с ней то и дело. Рэй же вел себя так, словно не хотел ее знать. Как будто она внушала ему непреодолимое отвращение.

Каждую ночь Рэй сидел в баре на первом этаже, и каждую ночь она проходила мимо него десятки раз, поднималась и спускалась по лестнице. Он всегда отворачивался. Когда на нее смотрели другие мужчины, они словно раздевали ее глазами. Или может быть, даже насиловали ее в своем воображении. Когда Рэю случалось взглянуть на Дженни, у него делался такой вид, будто ему в рот попало что‑то очень гадкое и он собирается это выплюнуть.

Дженни знала, что он вовсе не такой жестокий. По крайней мере, до тюрьмы таким не был. Когда он вернулся, она тут же бросилась к нему, чтобы все объяснить. Рассказать о Тони, о том, почему это случилось. Но Рэй не захотел ничего слушать.

«Я понимаю, тебе нужно время, чтобы прийти в себя», – сказала тогда Дженни. Она была готова ждать, сколько нужно. Ждать, пока он освоится, осознает, что свободен, что снова живет обычной жизнью. Тогда они смогут наконец поговорить, и она все ему объяснит. Но этот момент так и не наступил. Дженни все ждала и ждала, но разговаривать с ней Рэй явно не желал. Когда она пыталась подойти к нему, он уходил. Когда она звонила, он бросал трубку.

Через два месяца после того, как Рэй вышел из тюрьмы, она подкараулила его на стоянке в двух кварталах от «Дома». В шесть утра. Она была намерена заставить его выслушать ее. В ту ночь они виделись всего один раз. Около двенадцати часов Рэй стоял возле офиса, а Дженни спускалась с третьего этажа. Он проводил ее тяжелым, полным ненависти взглядом, и Дженни поняла, он знает, что она была наверху с клиентом.

Тогда на стоянке она рассказала ему все. Все, что произошло после того, как он оказался за решеткой. Как внезапно заболела ее мать. Рак. Как ей очень быстро стало так плохо, что потребовалась сиделка – круглосуточно. И лекарства – на две тысячи долларов в месяц. Последние восемь недель перед смертью мать провела в больнице, и Дженни пришлось заплатить за это, потому что никакой медицинской страховки у них не было.

– Ты хоть представляешь себе, сколько стоит медицинское обслуживание? – спросила Дженни.

– А ты, я надеюсь, сумела как следует воспользоваться моей квартирой? – спросил в ответ Рэй. От его ледяного взгляда Дженни бросило в дрожь. – Ты там трахалась с Тони? Или вы это делали у него дома? Ты прибегала к нему, пока его жена ходила по магазинам?

Орали друг на друга, как сумасшедшие. Чего бы он хотел, кричала Дженни. Чего он ожидал? Когда ей больше всего нужна была его помощь и поддержка, он пять лет отсиживал в своей сраной тюрьме. Невозможно заработать так много, разнося коктейли в баре во Французском квартале, куда в основном ходят туристы. Ей пришлось бросить бар и устроиться в «Дом восходящего солнца». Она знала, что это за работа, но думала прежде всего о матери и о том, как позаботиться о ней.

– Она умерла, так почему же ты до сих пор там? – спросил Рэй.

Глядя в зеркало, Дженни припомнила этот разговор так ясно, словно он состоялся лишь вчера, а не четыре месяца назад. Тогда у нее тоже были слезы на глазах. Это из‑за долгов, сказала она Рэю. Мама умерла, но долги остались. Дженни сделала все, чтобы облегчить матери ее последние месяцы, не жалела денег ни на что, и теперь все еще расплачивалась по счетам.

Когда они развопились совсем уж громко, к ним подошел сторож стоянки. Рэй ничего не сказал, только посмотрел так, что невысокий старичок съежился и убрался восвояси.

Под конец Рэй с силой сжал кулак – так, словно собирался ударить ее. Раньше он никогда не позволял себе поднимать на нее руку – не сделал этого и теперь. Но его слова оказались куда больнее.

«Ты шлюха», – бросил он. Потом сел в машину и уехал. Больше они не разговаривали вплоть до сегодняшней ночи. И сегодня он практически повторил то, что сказал тогда.

Рэй стоял на крыше, у самого края, и смотрел на восток. Первые лучи солнца уже показались над верхушками деревьев на Эспланейд‑авеню. Ему нравилось залезать на крышу. Здесь он будто бы… очищался. Может быть, дело было в прохладном утреннем воздухе, может, в рассвете, а может, в чем‑нибудь еще. Как бы то ни было, Рэй тут чувствовал себя хорошо. И поскольку ему было хорошо, он выбирался на крышу почти каждое утро.

Он выбил сигарету из почти опустевшей пачки и сунул ее в рот. Затем несколько раз щелкнул видавшей виды «Зиппо». Чертова хреновина, уже почти не работает. Пришлось шесть раз нажать, прежде чем появился слабенький огонек.

Он втянул в легкие дым и зашелся в таком приступе кашля, что едва не свалился вниз – парапет был совсем небольшой, всего фут высотой. Спасло его только то, что он успел схватиться за металлическое крепление спутниковой тарелки. Еще немного – и Рэй сыграл бы головой вниз с четвертого этажа. Чертово курево. Говорят же, что оно убивает.

Рэй посмотрел на асфальт, туда, где он чуть было не оказался. Между «Домом» и соседним зданием был узкий проход. Два бомжа, подстелив под себя картонки, спали возле большого мусорного контейнера. Рэй вдохнул глубже и ощутил вонь, доносившуюся снизу. Это мигом вернуло его к реальности. Каким бы освеженным он не чувствовал себя здесь, наверху, это не более чем иллюзия. Его окружает дерьмо.

Ну и пусть иллюзия. Этот момент одиночества Рэй предвкушал каждое утро, а сегодня, после такой адской ночки, он был ему просто необходим. И Рэй постарался выкинуть из головы все – Питера Мессину, Тони Зелло, Карла Лэндри, Дженни Портер, бомжей, развалившихся четырьмя этажами ниже. Взошло солнце, окрасив облака в малиновый цвет. Это напомнило Рэю что‑то из далекого детства – из тех времен, когда еще жива была мама и отец еще не спился. Однажды утром отец сказал ему… как же там… красное небо. Нет, не так. Рэй напряг память. Красный закат – моряк, веселись. Да, точно. Красный закат – моряк, веселись. Красный восход – моряк, берегись. Солнце повисло над деревьями, и небо было кроваво‑красным. Будет дождь.

Чертова Дженни. Какая наглость! Подходит к нему, спрашивает, все ли с ним в порядке. Типа заботится. Как будто ей не наплевать на его шишку и синяк под глазом. Какая может быть разница после того, как она воткнула нож в его сердце? Ну и пошла она. Пошли они все куда подальше. Не нужно ему ее сочувствие. И сама она ему не нужна. И вообще ему никто не нужен.

Рэй глубоко затянулся и снова посмотрел на алкашей, дрыхнувших на своих картонных подстилках. Сигарета кончилась. Он бросил окурок вниз, целясь в бомжей, и лениво проводил его взглядом. Он промазал, но совсем немного – окурок, описав дугу, ударился о мусорный контейнер, отскочил и приземлился футах в четырех от одного из спящих. Рэй взглянул на небо – уже начали собираться тучи – и подумал, что бомжи здорово промокнут, когда начнется дождь.

Date: 2015-12-12; view: 240; Нарушение авторских прав