О том, каким мне представляется Герцен

О Герцене я знаю по его книге «Былое и думы», а также и из других источников. Поэтому у меня не всегда бывает одинаковое представление о нем. Я могу представить его и взрослым, и маленьким мальчиком.

Однажды я читала о том, что, будучи маленьким мальчиком, Герцен очень любил «умирать», когда отказывались исполнять его капризы. И вот мне представляется большая комната, пол которой устлан толстым ковром. На ковре лежит Саша, совершенно неподвижно, с закрытыми глазами, со сложенными на груди руками. На нем коротенькие бархатные панталончики и такая же бархатная курточка. Он «умер». Но вдруг он вскакивает и с криком убегает из комнаты — сделал же он это потому, что его мать — Луиза Ивановна сказала: «Люди, Саша умер, возьмите и похороните его»…

Мне не приходилось читать, в какой обстановке Саша «умирал», мне просто представляется такая комната, которую я только что описала. Мне никогда не приходилось осматривать бюст Герцена, и никто не говорил мне, каков он на портрете, но благодаря книге «Былое и думы» он представляется мне всегда задумчивым, серьезным и в то же время очень милым человеком.

Когда-то давно я читала стихи С. Я. Надсона «На могиле Герцена»:

На мраморный цоколь вступив,

Как будто живой, он вставал предо мною

Под темным наметом олив.

В чертах величавая грусть вдохновенья,

Раздумье во взоре немом,

И руки на медной груди без движенья

Прижаты широким крестом…

Цоколь этого памятника (который, судя по стихам, находится на кладбище в Ницце) представляется мне в виде большого мраморного куба, возвышающегося над землей метра на два: цоколь гладко отполирован — я как бы ощущаю рукой эту гладкую и прохладную мраморную поверхность. На цоколе возвышается отлитая из бронзы фигура человека. Раньше я осматривала бронзовые статуи, что дает мне возможность тактильно представить бронзовые фигуры.

Черты лица этого бронзового человека представляются мне не крупными, не грубыми, т.е. не поражают мои пальцы резко выраженными линиями; они кажутся мне правильными, с мягкими линиями. Кажется, что губы плотно сжаты, вокруг них я ощущаю морщинки скорби. Глаза полураскрыты, что и придает лицу выражение раздумья. Общее же выражение лица — мягкая грусть. Мне кажется, что, если бы я смогла осмотреть эту фигуру, сразу бы сказала: «Это Герцен». Конечно, это мог бы быть и нё Герцен, но таким мне представляется его памятник. Я как будто всем своим телом ощущаю и знойное дыхание ветра, о котором Надсон пишет: «и знойный мистраль шелестит и вздыхает»; да, я действительно ощущаю, как теплые волны мистраля обдают бронзовую фигуру Герцена.

В общем Герцен представлялся мне но характеру меланхоликом. Каково же было мое удивление, когда я узнала из книги психологии проф. Теплова, что у Герцена был сангвинический темперамент.