ГЛАВА 30. Сомнений не было — это была та самая крыша

Зои

Сомнений не было — это была та самая крыша. Ветви апельсиновых деревьев все так же сгибались под тяжестью золотых плодов, сладкий аромат которых в прохладном воздухе чувствовался особенно остро.

В центре крыши стоял уже знакомый мне фонтан в виде фигуры обнаженной женщины с воздетыми над головой ладонями. Только на этот раз я сразу поняла, почему статуя показалась мне знакомой. Она была похожа на Никс, вернее, на одно из ее воплощений. А потом я вспомнила все, что недавно узнала об этом месте, и моя догадка наполнилась новым смыслом.

Когда-то в древности на этом острове происходили заседания Высшего Вампирского Совета, поэтому нет ничего удивительного в том, что фонтан был воплощением образа нашей Богини!

Мне захотелось присесть на краешек мраморной чаши и посидеть в тишине, вдыхая полной грудью ароматы моря, хвои и апельсинов. Я не хотела поворачиваться туда, куда меня так и тянуло повернуться, не я хотела видеть того, кого должна была увидеть. Но я была всего лишь снежком, беспомощно катившимся вниз по склону горы. Как снежок не может противостоять стремительному сходу лавины, так и я не могла не повернуться туда, куда звала меня моя душа.

Калона стоял на коленях на самом краю крыши. Спиной ко мне. Как и в прошлый раз, он был одет — вернее, полуодет! — в уже знакомые мне джинсы. И все. Темные крылья укутывали его целиком, оставляя на виду лишь голые бронзовые плечи.

Калона стоял, склонив голову, и казалось, не замечал моего присутствия. Ноги мои сами понесли меня к нему, и я с беспомощным ужасом поняла, что Калона стоит на том самом месте, откуда я в прошлый раз бросилась вниз.

Я была совсем рядом, когда увидела, как напряглись мышцы на его плечах. Потом крылья его всколыхнулись, и падший ангел обернулся.

Он плакал. Слезы прочертили влажные дорожки на его бронзовых щеках. Он выглядел сломленным, раздавленным, совершенно убитым. Но стоило ему увидеть меня, как лицо его озарилось такой невероятной радостью, что у меня вдруг перехватило дыхание, и я застыла, потрясенная его несравненной красотой.

Несколько мгновений Калона стоял неподвижно, а потом с радостным воплем бросился ко мне.

Я подумала, что он заключит меня в объятия, но в последний миг он замер, будто споткнувшись. Поднятая рука, уже готовая дотронуться до моей щеки, вдруг застыла в воздухе, а потом беспомощно упала вдоль его туловища.

— Ты… Ты вернулась.

— Сны — это всего лишь сны. В них все не по-настоящему. Я не умерла, — с трудом выговорила я.

— Царство снов лежит в Потустороннем мире, поэтому нельзя недооценивать значения происходящих во сне событий, — ответил Калона. Он вытер слезы тыльной стороной ладони и вдруг смущенно улыбнулся: — Наверное, я кажусь тебе дураком. Конечно, я знал, что ты не умерла. Ведь я не переставал чувствовать тебя, и ты была такой настоящей — такой пугающе знакомой!

Я молча смотрела на него. Я не знала, что сказать. Не знала, как вести себя с этим Калоной, который больше был похож на ангела, чем на демона. Он напомнил мне того Калону, который остался под землей с А-ей и отдался в ее роковые объятия с доверчивостью, до сих пор надрывавшей мне сердце. Он был так не похож на того Калону, который ждал меня здесь в прошлый раз, соблазнял, прижимал к балюстраде, лапал и…

Стоп-стоп, Зои Редберд!

— Как я могла снова здесь оказаться? Я сплю не одна, то есть не только с подругой. Вернее, она мне соседка и подруга, — поспешно поправилась я. — Я сплю в обнимку с человеческим парнем, с которым Запечатлена. Мы с ним куда больше, чем просто друзья! Ты никак не мог пробраться в мои сны и затащить меня сюда, — закончила я, кивнув головой на окружавшее нас великолепие.

— Но ведь я не твой сон, Зои! Ты никогда не звала меня в свои сны. Я сам вызывал тебя к себе. Мне не требовалось твое приглашение.

— Раньше ты говорил по-другому!

— Раньше я лгал тебе. Мне хотелось заставить тебя поверить в то, что ты сама тянешься ко мне. Но сейчас я говорю тебе правду.

— С чего бы это вдруг?

— Я говорю тебе правду, по той же причине, ради которой смог вытащить тебя сюда даже из объятий другого мужчины. На этот раз — впервые! — мои намерения чисты. Я больше не пытаюсь манипулировать тобой. И не пытаюсь соблазнить тебя. Отныне я буду говорить тебе только правду.

— И ты думаешь, я в это поверю?

— Это твое дело. Но твоя вера или неверие не сделают мои слова ложью. Правда всегда останется правдой. Ты здесь, Зои, хотя никак не должна была здесь оказаться. Разве это не доказательство моей искренности?

Задумчиво пожевав губу, я осторожно ответила:

— Откуда мне знать? Мало ли какие тут правила!

— Но ведь ты знаешь о силе правды! Ты доказала мне это во время нашей последней встречи. Разве эта сила не позволяет тебе сделать вывод о достоверности моих слов?

Тут я крепко задумалась. Благодаря Дэмьену я знала, что достоверность это, вроде бы, то же самое, что истинность. Короче говоря, я растерянно жевала губу вовсе не потому, что не понимала смысла вопроса. Я растерянно жевала губу потому, что у меня не было ответа.

Калона совершенно сбил меня с толку. Наконец я открыла рот, чтобы прямо сказать ему это. Как я могу опираться на силу правды, если понятия не имею, о чем он может мне лгать? Но Калона поднял руку и не позволил мне произнести ни слова.

— Однажды ты спросила меня, всегда ли я был таким, каким стал сейчас. Тогда я ответил тебе ложью и отговорками. Но сегодня я готов открыть тебе правду. Ты позволишь мне сделать это, Зои?

Он все время называл меня Зои! И ни разу не назвал меня А-ей, как раньше. И еще он не тянул ко мне руки. Вообще.

— Я… не знаю, — пролепетала я, как последняя дура, и сделала осторожный шажок назад, ожидая, что хороший парень сейчас уступит место соблазнительному Бессмертному. — Что ты собираешься сделать?

Прекрасные янтарные глаза Калоны потемнели от боли и грусти. Он покачал головой и с мольбой воскликнул:

— Прошу тебя, не надо! Не бойся меня, Зои. Я не попытаюсь соблазнить тебя. Если я попробую забыть о правде и вновь перейти к обольщению, этот сон прервется, и ты проснешься в объятиях другого мужчины. Но для того, чтобы я мог показать тебе правду, ты должна взять меня за руку. Ничего больше, клянусь тебе!

С этими словами Калона протянул мне свою сильную и, с виду, совершенно нормальную руку.

Но я все еще колебалась.

— Клянусь тебе, что не опалю тебя холодной силой сжигающего меня желания. Я знаю, что у тебя нет причин доверять мне, поэтому прошу тебя довериться не мне, а правде. Дай мне руку, и ты увидишь, что я не лгу тебе.

Это был всего лишь сон, правильно? Что бы Калона не втирал мне про Потусторонний мир, сны всегда останутся снами. В них все не по правде. Но правда — она всегда правда, будь то во сне или наяву, а сейчас печальная правда заключалась в том, что мне очень хотелось взять протянутую им руку. Я хотела увидеть то, что Калона собирался мне показать.

Поэтому я подняла свою руку и вложила ладонь в его ладонь.

Он сказал правду. Впервые его кожа не обожгла меня холодной страстью и невыносимым для меня могуществом, которому я до сих пор не научилась сопротивляться.

— Я хочу показать тебе мое прошлое, Зои. — Свободной рукой Калона трижды взмахнул перед нами, словно распахивал невидимое окно.

Внезапно воздух вокруг нас всколыхнулся, а потом с жутким треском разорвался, как будто Калона отбросил занавес сна и открыл то, что скрывалось за ним.

— Узнай же правду!

В тот же миг небо подернулось рябью, а затем передо мной словно включился огромный телеэкран, на котором транслировались фрагменты прошлого Калоны.

Первая сцена потрясла меня своей красотой. Калона был, как всегда, полуодет, но на этот раз в одной руке он сжимал огромный грозного вида меч. Второй меч, не менее грозный, торчал у него в ножнах. Но самое главное, крылья Калоны были белее снега!

Он стоял перед чудесной резной дверью мраморного храма, и вид у него был внушительный, благородный и опасный, как и подобает воину. Внезапно суровое лицо Калоны просияло от счастья, и он с обожанием уставился на прекрасную женщину, поднимавшуюся по ступеням храма.

— Счастливо встретиться, Калона, мой воитель.

Я вздрогнула, услышав слова, донесшиеся из глубоко прошлого. Мне не нужно было видеть лица женщины, чтобы догадаться, кому мог принадлежать этот единственный в мире голос!

— Никс! — воскликнула я.

— Конечно, — ответил Калона, стоявший рядом со мной. — Я был Воином, присягнувшим Никс.

Калона из прошлого проследовал в храм следом за Богиней.

Во второй сцене Калона сражался обоими мечами с кем-то, кого я никак не могла рассмотреть. Я видела только, что его противник был черен, а силуэт его постоянно менялся. Только что он был огромной змеей, затем превратился в гигантскую пасть, усеянную острыми сверкающими клыками, а еще через мгновение предстал в образе чудовищного паука с когтями и ужасными зубами.

— Кто это?

— Одно из воплощений зла, — медленно произнес Калона рядом со мной, словно каждое слово давалось ему с огромным трудом.

— Но ведь ты нес службу в царстве Никс! — не поняла я. — Откуда же там зло?

— Зло, как и добро, есть повсюду. Так устроен мир — как этот, так и Потусторонний. Добро и зло должны уравновешивать друг друга, даже в царстве Никс.

— И поэтому Никс нужен Воин? — догадалась я, во все глаза вглядываясь в третью сцену, где Калона сопровождал Никс по цветущему зеленому лугу. Его белые крылья ослепительно сверкали на солнце, а настороженный взгляд наблюдал за происходящим вокруг. В одной руке Калона нес обнаженный меч, второй меч ждал своего часа в ножнах.

— Да, поэтому ей нужен Воин, — ответил Калона.

Я усилием отвела взгляд от Калоны из прошлого и посмотрела на Калону из настоящего.

— Если Никс до сих пор нужен Воин, почему ты здесь, а не там?

На скулах Калоны заиграли желваки, а в глазах промелькнула боль. Голос его дрогнул, когда он ответил:

— Смотри, и ты увидишь правду.

Повернувшись к картинам прошлого, я опять увидела Никс и Калону. Он стоял пред Богиней на коленях и плакал, совсем как недавно. Но больше всего меня поразило не это, а то, что Никс в этом прошлом была, как две капли воды, похожа на статую Девы Марии из грота аббатства бенедиктинок.

Чем дольше я разглядывала ее, тем сильнее мне становилось не по себе. В отличие от безмятежного лица Пресвятой Девы, лицо Никс было суровее и неприступнее каменного изваяния.

— Не делай этого, моя Богиня! — услышала я сдавленные рыдания Калоны. — Умоляю тебя!

— Я ничего не делаю, Калона. Ты сам сделал свой выбор. Даже своим Воинам я оставляю свободу воли, и не требую использовать ее мудро.

Меня потрясла ледяная суровость, звучавшая в каждом слове Богини. На какой-то миг она напомнила мне Афродиту в самые худшие ее времена!

— Я ничего не могу с собой поделать! Я был сотворен испытывать эту муку! И это не свобода воли, моя Богиня. Разве я свободен? Это предопределение!

— Твоя Богиня еще раз повторяет тебе — ничего не предопределено заранее. Ты творишь свою судьбу по собственной воле.

— Но я не мог справиться со своими чувствами! Не мог перестать быть собой!

— Ты ошибаешься, мой Воин. И ты заплатишь за эту ошибку.

Никс подняла свою прекрасную руку и взмахнула ею. В тот же миг какая-то невидимая сила подняла Калону в воздух, а потом отпустила, и он полетел вниз, кувыркаясь и переворачиваясь.

Калона падал.

Я видела его падение.

Видела, как он кричит и бьется от муки, но продолжает падать, падать и падать. Когда, наконец, сломленный, искалеченный и окровавленный, он рухнул на зеленое поле, показавшееся мне похожим на прерию, крылья его были черны, как ночь.

С криком боли и ужаса Калона рядом со мной вскинул руки и закрыл картину прошлого.

Когда воздух вокруг нас перестал дрожать, передо мной снова была крыша дворца. Калона выпустил мою руку и, отойдя в сторону, сел на мраморную скамью под апельсиновым деревом. Он не произносил ни слова. Просто сидел и смотрел на сверкающую синеву Средиземного моря.

Я подошла к нему, но рядом не села. Остановившись в двух шагах от скамьи, я впилась взглядом с лицо Калоны, пытаясь понять, могу ли я верить тому, что видела и продолжаю видеть перед собой.

— Почему она сбросила тебя вниз? Что ты сделал?

Калона посмотрел мне в глаза.

— Я слишком сильно ее любил, — ответил он бесстрастно, как призрак.

— Как можно слишком сильно любить свою Богиню? — машинально спросила я, и тут же прикусила язык, потому что ответ был очевиден. Мне ли не знать, что любовь бывает разной! Выходит, любовь Калоны была неправильной?

— Я ревновал. Я возненавидел Эреба.

Разинув рот, я уставилась на Калону. Так вот в чем дело! Эреб был божественным Супругом Никс!

— Любовь заставила меня нарушить Клятву. Я был настолько одержим страстью, что больше не мог защищать свою Богиню. Я не оправдал звание Воина.

— Это ужасно, — пробормотала я, невольно подумав о Старке. Он служил мне всего несколько дней, но я уже успела узнать, что мой Воин утратит часть души, если не сумеет защитить меня. А сколько Калона служил Никс? Века? Тысячелетия?

Внезапно я поняла, что жалею его. Но это невозможно! Я не могла испытывать к нему жалость! Да, его сердце было разбито, и он был изгнан из царства Богини, но ведь после этого он превратился в настоящего мерзавца! Он сам стал тем самым злом, с которым когда-то сражался!

Калона кивнул, словно услышав мои мысли, и сказал:

— Да, я творил ужасные дела. И продолжаю делать это. После падения я уже не мог быть прежним. Я изменился. А потом привык к внутренней пустоте. Столетие за столетием я пытался найти ту, что смогла бы исцелить кровавую рану, оставленную Никс в моей душе, в моем сердце. Когда я нашел ее, то не подозревал об обмане. Я не знал, что она всего лишь иллюзия, созданная мне на погибель. И я с радостью отдал ей всего себя. Ты знаешь, что она плакала, когда ей пришло время превратиться в прах и глину, из которой ее создали? Ты знаешь, что она не хотела расставаться со мной?

Я дернулась, словно от удара. Я знала, о ком он говорит. И плач А-и я тоже помнила.

— Да, — сипло выдохнула я. — Знаю. Я помню.

Глаза Калоны изумленно расширились.

— Ты помнишь? В твоей душе сохранились воспоминания А-и?

Поймите меня правильно, я не хотела признаваться ему в этом, но и солгать тоже не могла. Поэтому я решила в двух словах выдать ему крошечный кусочек правды:

— Всего одно воспоминание. Я помню, как она исчезла. И как плакала.

— Я рад, что ты не помнишь ничего другого, потому что ее дух еще долго оставался со мной, погребенный в тесной тьме подземелья. Я не мог дотронуться до нее, но постоянно чувствовал ее присутствие. Наверное, только это спасло меня от безумия.

По телу Калоны пробежала дрожь, и он приподнял руки, словно хотел отогнать ужасные воспоминания. Потом замер и надолго замолчал.

Решив, что он глубоко погрузился в свое прошлое, я попыталась воспользоваться этой паузой, чтобы справиться со своими недоверием и задать ему еще один вопрос, но тут Калона вдруг сказал:

— А потом она исчезла. Насовсем. И вот тогда я начал звать. Снова и снова я шептал миру, что хочу освободиться и, наконец, мир услышал меня.

— Ты хочешь сказать, что тебя услышала Неферет? — уточнила я.

— Да, это так. Но Т-си С-ги-ли не единственная, кто отозвался на мой призыв.

— Если ты имеешь в виду меня, то ошибаешься! — поспешно ответила я. — Это не ты привел меня в Дом Ночи. Я здесь потому, что меня Пометила Никс!

— Ты уверена? — спросил Калона. — Видишь ли, я должен говорить только правду, иначе твой сон закончится, поэтому я не буду притворяться, будто знаю больше, чем говорю. Скажу лишь то, во что верю. Я верю, что ты тоже услышала мой зов. По крайней мере, та часть тебя, которая когда-то была А-ей, услышала и узнала мой голос. Как же могло быть иначе, ведь мой голос — это голос твой души… — Калона помолчал, а потом задумчиво добавил: — Возможно, это сама Никс позволила А-е возродиться в твоей душе. Может, это Богиня послала тебя ко…

— Нет! — перебила я, не в силах дослушать его до конца. Мое сердце колотилось так сильно, что я боялась, как бы оно не выскочило из груди. — Никс не посылала меня к тебе, потому что я не настоящая А-я! И неважно, что во мне живут воспоминания этой девушки. В этой жизни я настоящая, а не глиняная, и мозги у меня собственные, и душа тоже. Кстати, свобода воли тоже при мне.

Выражение лица Калоны снова изменилось. Глаза его потеплели, и он улыбнулся мне нежной застенчивой улыбкой.

— Я это знаю, Зои. Именно поэтому мне пришлось так долго бороться со своими чувствами к тебе. Я вышел из-под земли с любовью к глиняной деве, заманившей меня в ловушку, а нашел живую девушку, которая меня отвергает!

— Зачем ты это делаешь? — не выдержала я. — Зачем так говоришь? Я же знаю, что ты не такой!

Я орала на него во весь голос, тщетно пытаясь заглушить опасное, пугавшее меня саму воздействие, которое оказывали на меня его слова.

— Это случилось, когда ты бросилась вниз с крыши. В тот миг мне показалось, будто я вновь падаю с небес, и сердце мое снова разбивается на куски. Я не смог вынести этого еще раз. И тогда я поклялся себе, что если мне удастся снова призвать тебя, я открою тебе правду.

— Если это все-таки правда, то ты должен знать еще кое-что. Ты уже давно превратился в зло, с которым когда-то сражался.

Калона поспешно отвернулся, но я успела увидеть стыд, мелькнувший в его глазах.

— Ты права. Я знаю это.

— Я выбрала другой путь. Я не могу любить зло. И это тоже правда, — вздохнула я.

Внезапно Калона снова поднял на меня глаза, и них вспыхнула надежда.

— А если я выберу твой путь? Если отвергну зло? Что тогда?

Этот вопрос застал меня врасплох, поэтому я выпалила первое, что пришло мне в голову:

— Ты не можешь отвергнуть зло! По крайней мере, до тех пор, пока остаешься с Неферет!

— А что если я злой только рядом с ней? Может, будь со мной ты, я тоже смог бы выбрать добро?

— Это невозможно, — ответила я, мотая головой.

— Но почему ты в этом так уверена? Разве такое не случалось раньше? Тебе это известно, Зои. Ты помогаешь сделать выбор в пользу добра. Разве Воин, давший тебе Клятву, не является доказательством этого?

— Нет. Это не так, и ты это знаешь. Ты — не Старк. Он был хорошим до того, как умер, и не его вина в том, что он утратил душу, когда ожил. А ты — падший Бессмертный и любовник Неферет. Ты насиловал женщин, обращал людей в рабство и убивал их. Твои сыновья едва не убили мою бабушку. Один из них убил профессора Анастасию! — Я с каким-то странным торжеством вспоминала все зло, причиненное Калоной, и швыряла ему в лицо преступление за преступлением. — Из-за тебя недолетки и профессора Дома Ночи усомнились в Никс! Они до сих пор поступают плохо, очень плохо! Я не знаю, сами ли они сделали этот выбор или под твоим влиянием, но сердца их полны страха, злобы и ревности!

И тут Калона повел себя так, будто не слышал всех моих обвинений.

Он заглянул мне в глаза и робко спросил:

— Ты спасла Старка. Может, ты сможешь спасти и меня?

— Нет! — крикнула я.

И села в кровати.

— Зо, все в порядке. Я здесь! — проснувшийся Хит одной рукой протирал глаза, а другой похлопывал меня по спине. — Все хорошо.

— Великая Богиня! — пробормотала я и судорожно вздохнула.

— Что случилось? Плохой сон приснился?

— Ага, точно. Ужасный, мерзкий сон.

Я посмотрела на соседнюю кровать. Стиви Рей дрыхла, как убитая, хоть бы пошевелилась! Свернувшаяся у нее на груди Нала подняла голову и чихнула мне в лицо.

— Предательница! — буркнула я, изо всех сил стараясь прийти в себя.

— Ложись давай, — пробормотал Хит и раскинул руки, чтобы обнять меня. — Знаешь, этот ваш перевернутый режим дня жутко меня вымотал, и я бы еще немного поспал...

— Угу, угу, извини, — ответила я, сворачиваясь клубочком у него под боком.

— Спи, — зевнул Хит. — Все хорошо.

После того, как он уснул, я еще какое-то время лежала с открытыми глазами, всем сердцем молясь, чтобы слова моего парня оказались правдой.

Date: 2015-12-12; view: 337; Нарушение авторских прав