Осталось 25 учеников. Такако Тигуса (ученица номер 13) высунула голову из‑за дерева

Такако Тигуса (ученица номер 13) высунула голову из‑за дерева. Она двигалась вверх по восточному склону южной горы и была уже на полпути. Согласно карте, Такако находилась где‑то рядом с границей между секторами Ж=4 и Ж=5. Вокруг нее был густой лес, причем деревья в этом лесу становились все ниже по мере подъема.

Сжимая в руке нож для колки льда (оружие из своего рюкзака), Такако огляделась.

Дом, где она пряталась, остался за деревьями и уже скрылся из виду. Это ветхое строение, со всех сторон поросшее высокой травой, похоже, стояло заброшенным еще до того, как всех обитателей острова отсюда эвакуировали. Такако вспомнила, что к дому примыкало что‑то вроде курятника. Теперь ей даже ржавой крыши не было видно. Интересно, насколько она от того дома удалилась? На двести метров? На сто? Такако была лучшей спринтершей в легкоатлетической команде (на 200 метров у нее было второе время среди всех младших средних школ префектуры), и дистанцию она вообще‑то ощущала прекрасно, но сейчас никакой уверенности у нее не было. Главным образом, конечно, из‑за множества холмов и кустов, и, конечно, из‑за безумного напряжения.

Позавтракав скверной булочкой с водой, Такако решила выждать часа два, прежде чем покинуть дом. С самого начала игры она слышала звуки, подозрительно похожие на выстрелы, а потому решила спрятаться в этом заброшенном доме, но затем подумала, что безвылазное сидение здесь ничего хорошего ей не принесет. Ей следовало с кем‑то объединиться – с другом, которому она могла доверять – и двигаться дальше.

Конечно, друзья, которым Такако могла доверять, совсем не обязательно стали бы доверять ей. И тем не менее...

Такако была очень красивой девочкой. Ее раскосые глаза с приподнятыми уголками могли казаться немного недобрыми, но они прекрасно гармонировали с ее острым подбородком, аккуратным ртом и правильным носом. Все это вместе взятое придавало внешности Такако «аристократичность». Ее длинные черные волосы пронизывали оранжевые полоски, которые на первый взгляд производили странное впечатление. Однако, активно используя всевозможные украшения – сережки (две в левом ухе, одна в правом), причудливые кольца на среднем и безымянном пальце левой руки, целых пять браслетов на запястьях, а также брелок из иностранной монеты, – Такако использовала эту странность, чтобы придать себе еще большую привлекательность. Учителя, разумеется, не одобряли разноцветных волос и вычурных украшений, но поскольку она хорошо училась и была лучшей бегуньей легкоатлетической команды, ее никогда прямо не порицали. Такако была очень гордой девочкой. Она вовсе не собиралась обременять себя всякими глупыми школьными правилами, которым следовали другие.

Трудно сказать – из‑за ее гордости, красоты или просто застенчивости, но близких друзей у Такако в своем классе, к сожалению, почти не было. Свою лучшую подругу, Каору Китадзаву, она знала еще с начальной школы, но та училась в другом классе.

И все же был в их классе один человек, которому Такако могла доверять. Правда, не девочка. Этого ученика Такако знала еще с раннего детства.

Пока он был у нее на уме, ей никак не удавалось сосредоточиться на всем остальном.

Сейчас, выходя из здания школы, Такако подумала, что кто‑то из тех, что вышел до нее, может туда вернуться. В таком случае ей следовало соблюдать предельную осторожность. И планы врага лучше всего было расстроить, в темпе убравшись подальше от школы.

Дойдя до конца коридора, Такако осторожно выглянула за дверь. Прямо был лес, слева – какой‑то холм, справа – относительно открытая местность. Враг, если он действительно там был, наверняка прятался в лесу или на холме.

Тогда Такако пригнулась, выскочила за дверь и метнулась вправо, стараясь держаться поближе к стене здания. А потом лучшая бегунья школы дала волю своим сильным ногам. Ей даже не пришлось ни о чем задумываться. Пробежав по улице мимо домов, Такако свернула в узкий проулок. А оттуда направилась к подножию южной горы. Всю энергию девочка сосредоточила на том, чтобы убраться подальше от школы и где‑нибудь спрятаться.

И все же...

Что, если в лесу или на холме перед школой действительно кто‑то был, но вовсе не собирался на нее нападать? Другими словами... что, если он, тот самый мальчик, который вышел раньше нее, спрятался там и ждал ее? Быть может, вылетев из школы на полном ходу, она лишилась прекрасной возможности с ним встретиться?

Нет.

Такако так не казалось. Да и что она могла поделать? Всякий, кто болтался возле школы, ставил свою жизнь под угрозу. Да, они знали друг друга с раннего детства – но этим все и ограничивалось. Все эти годы они с тем мальчиком оставались просто добрыми друзьями. Такако решила, что слишком самонадеянно с ее стороны думать, будто он – Хироки Сугимура (ученик номер 11) – станет рисковать своей жизнью, дожидаясь ее.

А теперь самым важным стало кого‑то найти. Найти Хироки Сугимуру было бы просто идеально, но Такако подумала, что это слишком уж оптимистично. Так что ее вполне устроила бы староста класса Юкиэ Уцуми или какая‑нибудь обычная девочка. Если бы та с ходу ее не застрелила, она бы затем смогла девочку успокоить... А если бы она уже действовала спокойно, так еще и лучше (хотя тот, кто в таких условиях оставался спокоен, вполне мог вызывать подозрения). Так или иначе, кого‑то найти... больше сейчас, пожалуй, нечего желать.

Такако также твердо знала, что ни в коем случае нельзя повышать голос. Из заброшенного дома она видела, как погибли на вершине северной горы Юмико Кусака и Юкико Китано.

А потому Такако решила покинуть заброшенную хижину, где она пряталась, и взобраться на вершину южной горы, а потом она станет по спирали спускаться по склону, проверяя, не прячется ли кто‑то в кустах. В кусты можно было швырять камешки, как, собственно говоря, Такако и делала с тех пор, как покинула хижину. Как только она выяснит, кто там сидит, она сможет решить, стоит ли к тому человеку приближаться. В полдень Сакамоти объявил, что зона, где находится вершина южной горы, в три часа дня станет запретной. Впрочем, если только по пути у Такако не возникнет каких‑то проблем, она сможет задолго до того времени все там обследовать. А если в том районе действительно кто‑то находится, он вынужден будет к трем часам оттуда уйти. Тогда у Такако появится отличный шанс его увидеть.

Девочка сверилась с наручными часами, которые нашла в рюкзаке. Двадцать минут второго. Поскольку Такако носила браслеты, то никогда не носила часов, но сейчас она себе такой роскоши позволить не могла. Затем девочка коснулась ошейника.

«Если кто‑то попытается сорвать с себя ошейник, он взорвется».

Само присутствие ошейника как‑то удушающе действовало на Такако, да и на горло он действительно давил. Цепочка с иностранной монеткой то и дело слегка по нему постукивала. Решив не обращать на адское устройство никакого внимания, Такако левой рукой сжала нож для колки льда (хотя что толку было от такого оружия?). Правой рукой она схватила несколько камешков и разбросала их по сторонам.

Камешки зашуршали в кустах.

Такако немного подождала. Никакой реакции. Тогда она двинулась вперед. Собираясь выбежать на открытое место между кустами, девочка вдохнула поглубже.

И вдруг она услышала шорох. Метрах в десяти слева от нее из кустов высунулась чья‑то голова. Такако увидела школьный пиджак и затылок какого‑то мальчика. Волосы на этом затылке были слегка встрепаны. Голова поворачивалась влево‑вправо, осматривая окрестности.

Такако застыла на месте. Мальчик. Это было совсем некстати. Мальчики вечно создавали проблемы. Особой причины так думать Такако не имела, но все же ей казалось, что от мальчиков из их класса, не считая Хироки Сугимуры, ей ничего хорошего ждать не следует. А что это не Хироки, она поняла сразу же.

Такако затаила дыхание и стала отступать обратно в кусты. Хотя она предусматривала такую возможность, все же не смогла удержаться от дрожи.

Внезапно мальчик обернулся. Их глаза встретились. Дико изумленное лицо принадлежало Кадзуси Нииде (ученику номер 16).

«Черт, – подумала Такако, – и как же мне повезло на этого придурка наткнуться!» Впрочем, прямо сейчас важно было лишь то, что она стояла на открытом месте, и это было опасно. Такако быстро развернулась и побежала назад тем же путем, которым пришла.

– Погоди!

Она услышала голос Кадзуси, он догонял ее, продираясь сквозь кусты.

– Погоди! – надрывался Кадзуси. – Погоди!

«Тьфу... – подумала Такако. – Ну что за идиот...»

После секундного колебания девочка остановилась. И оглянулась. Если бы у Кадзуси был пистолет и он хотел ее остановить, он бы уже это сделал. Куда более тревожными казались его крики. Они ставили под угрозу не только его жизнь, но и ее. Хотя совсем недавно в этом районе вроде бы никого не было.

Кадзуси, чуть притормаживая, спускался по склону.

Тут Такако увидела, что в правой руке у Кадзуси – заряженный стрелой арбалет. Прямо сейчас он в нее не целился – но если бы целился, смогла бы она увернуться и убежать? Не зря ли она остановилась?

Нет. Такако решила, что все сделала правильно. Кадзуси Ниида был главным нападающим школьной футбольной команды. Такие спортсмены, как он, бегали не хуже легкоатлеток, а то и лучше. Какой бы первоклассной спринтершей Такако ни была, Кадзуси все равно мог ее догнать.

Так или иначе, было уже слишком поздно.

Кадзуси остановился в нескольких метрах от нее. Широкоплечий, он был довольно высок ростом и хорошо сложен. Обычно его длинные волосы (по нынешней моде у футболистов) бывали гладко причесаны, но теперь они были так растрепаны, словно Кадзуси играл в каком‑то сверхнапряженном матче и уже пошло дополнительное время. На его лице, достаточно симпатичном, если не считать скверных зубов, появилась улыбка.

«Что ему нужно?» – думала Такако, внимательно наблюдая за лицом мальчика.

На самом деле Кадзуси вполне мог и не иметь никаких враждебных намерений. На самом деле он мог думать, что наконец‑то нашел одноклассницу, которой он сможет доверять.

Но у Такако было не очень хорошее мнение о Кадзуси Нииде. Если совсем откровенно, она терпеть его не могла. Особенно она не выносила его назойливости. А также его самомнения. Они учились в одном классе с самого первого года младшей средней школы. (Хироки, между прочим, стал одноклассником Такако только на второй год.) Не прилагая особых усилий, Кадзуси вроде бы добился неплохих успехов и в учебе, и в спорте, но, несмотря на это – если эти вещи вообще имели какую‑то связь, – его неразвитость так и перла наружу. Он вечно пытался произвести впечатление, а когда у него это не получалось, придумывал какое‑то слабоумное оправдание. Кроме того, еще на первом году их совместной учебы стали ходить слухи, что они с Кадзуси встречаются. («Ученикам, – думала Такако, – больше просто нечем заняться. Ладно, пусть говорят, что хотят».) Всякий раз, когда возникал подобный слушок, Кадзуси подходил к ее столу, трогал Такако за плечо («Да как он смел!?») и говорил: «А знаешь, про нас с тобой тут слухи ходят». «Весьма польщена», – обычно отвечала Такако, отворачиваясь и сбрасывая его руку. А в целом она старалась не обращать на Кадзуси внимания («Отвали, сопляк. Уже достал своей навязчивостью»). Но теперь... теперь она была не в том положении, чтобы так просто от него отмахнуться.

Тем не менее ей необходимо как можно скорее убраться от Кадзуси. Вот к чему все сводилась.

– Не ори, идиот! – сказала Такако.

– Извини, – отозвался Кадзуси. – Но ведь ты сама от меня побежала.

Такако не замедлила с откликом. Прямодушие и стремление сразу же переходить к сути было в ее характере.

– Я не хочу быть с тобой. – Она заставила себя спокойно взглянуть на Кадзуси и пожать плечами.

Тот скорчил физиономию.

– Почему?

«Потому что ты дубина стоеросовая», – подумала Такако.

– Послушай, мы оба знаем, почему, – сказала она вслух. – Ладно, пока. – И девочка, все еще колеблясь, все же собралась бежать.

Но не побежала.

Краем глаза Такако заметила, что оружие в правой руке Кадзуси нацелено на нее.

Тогда она медленно повернулась к Кадзуси, внимательно следя за пальцем на спусковом крючке арбалета.

– Это еще что? – осведомилась Такако.

Небрежно сбросив с левого плеча рюкзак, она поймала его за лямку. Интересно, защитит ли он ее от стрелы из арбалета?

– Я не хочу к этому прибегать, – сказал Кадзуси. Именно это Такако в нем больше всего ненавидела. Извиняясь, он одновременно старался взять верх. – А потому лучше останься со мной.

Такое заявление ее разозлило, и в то же самое время Такако еще кое‑что подметила. Выбираясь из хижины, она зацепилась юбкой за гвоздь. Дыра напоминала разрез на китайском платье, и Кадзуси теперь туда уставился. Глаза его подернулись странной пеленой. У девочки аж мурашки по спине побежали.

Тогда она сменила позу, чтобы максимально прикрыть ляжку.

– Послушай, так не пойдет, – сказала Такако. – Ты хочешь, чтобы я к тебе присоединилась, когда мне в лицо нацелена эта штука?

– А ты обещаешь, что не сбежишь? – Кадзуси говорил своим обычным надменным тоном. И арбалет не опустил.

Такако пришлось смириться.

– Опусти арбалет.

– Значит, ты не сбежишь?

– Ты что, глухой? – рявкнула Такако, и Кадзуси неохотно опустил оружие.

Затем он снова напустил на себя надменность.

– Я всегда считал тебя классной девчонкой.

Такако недоуменно подняла изящно изогнутые брови.

«После того, как этот урод угрожал мне арбалетом, – возмущенно подумала она, – у него хватило наглости меня классной девчонкой назвать!»

Глаза Кадзуси снова сползли к ее ногам. Теперь он даже не считал нужным это скрывать и в открытую туда пялился. Такако слегка приподняла подбородок.

– И что с того?

– А то, что я тебя не убью. Просто останься со мной.

Такако снова пожала плечами. Если до этого у нее и были какие‑то колебания, то теперь она ощутила прилив гнева.

– Я уже сказала, что не хочу, – процедила она. – Все, пока.

Такако стала было поворачиваться... но затем решила пятиться и смотреть прямо в глаза Кадзуси. Тот снова поднял арбалет. На лице у него было точно такое же выражение, как у ребенка, который клянчит игрушку в универмаге. «Мамуля, я ее хочу, я ее хочу, хочу!»

– Прекрати, – негромко сказала Такако.

– Тогда... останься со мной, – опять попросил Кадзуси. То, как он наклонял голову, выдавало, что он жутко нервничает.

– Я уже сказала – нет, – повторила Такако.

Кадзуси не опустил арбалет. Они гневно глядели друг на друга.

Такако больше не могла этого выносить.

– Ладно... о чем идет речь? Скажи. Ты все равно меня не убьешь. Говорю тебе, я не хочу быть с тобой. Чего ради ты настаиваешь? Я не понимаю.

– Я... – Кадзуси с вожделением пялился на Такако. – Я буду тебя защищать. Короче... просто оставайся. Вместе нам будет безопаснее, верно?

– Да ты шутишь. У тебя хватает наглости угрожать мне оружием и говорить, что ты будешь меня защищать? Я тебе не верю. Понял? Могу я теперь идти?

– Только попробуй, и я тебя застрелю, – ответил Кадзуси и нацелил арбалет прямо ей в грудь.

Открыто угрожая Такако, Кадзуси потерял все шансы на продолжение мало‑мальски цивилизованного разговора (хотя он с самого начала вряд ли был способен такой разговор вести). Застыв с арбалетом в руках, он сказал:

– Тебе лучше повиноваться мне, девочка. Женщины повинуются мужчинам.

Такако была в ярости. Но затем Кадзуси решился на еще большую наглость.

– Ты ведь еще целочка, верно? – спросил он небрежным тоном, словно всего лишь выясняя ее группу крови.

Такако просто дара речи лишилась.

«Что?.. – ошалело подумала она. – Что этот урод сказал?»

– Я ошибаюсь? Слабо Хироки с девочкой переспать.

Скорее всего, Кадзуси сказал это, как и многие его одноклассники, ошибочно полагая, что Такако встречается с Хироки Сугимурой. У девочки были две причины испытывать сейчас особое раздражение: во‑первых, Кадзуси никак не касались ее отношения с Хироки, а во‑вторых, не следовало ему так прохаживаться насчет Хироки.

Такако широко улыбнулась, приходя в бешеную ярость, она всегда так улыбалась.

И все также улыбаясь Кадзуси, девочка спросила:

– Какое тебе до этого дело?

Кадзуси, похоже, неверно истолковал улыбку Такако. И ухмыльнулся в ответ.

– Значит, я прав.

Такако, не переставая улыбаться, гневно глядела на него. «Да, – думала она, – вообще‑то ты прав. Может, внешность у меня и вызывающая, но, как ты и сказал, я еще целочка. Невинная пятнадцатилетняя девочка. Вот только... это не твое дело, засранец!»

– Мы все равно погибнем, – продолжил Кадзуси. – Не хочешь ли ты перед смертью хоть один разок попробовать? Я стану тебе хорошим партнером.

Хотя Такако еще никогда в жизни не бывала так разгневана, она изумленно разинула рот. Можно было даже сказать, у нее отвисла челюсть. Несносное, вызывающее поведение Кадзуси и раньше представлялось ей достаточно отвратительным, но теперь оно вышло за всякие допустимые пределы. «Капитан Колумб, – подумала Такако, – это остров Сан‑Сальвадор. Ага, там дикари. Остерегайтесь дикарей».

Такако опустила глаза – и расхохоталась. Все это просто уморительно. Такая комедия наверняка бы стала хитом.

Затем девочка снова подняла голову. Да, она страшно злилась на Кадзуси, но все же следовало дать ему последний шанс.

– Вот тебе мое последнее предложение. Я не хочу быть с тобой. Опусти эту штуку и оставь меня в покое. Иначе я стану думать, что ты хочешь меня убить. Ясно?

Кадзуси не опустил арбалет, а поднял его чуть повыше и снова стал угрожать:

– А вот тебе мое последнее предупреждение. Тебе лучше мне повиноваться.

С этого момента Такако уже не могла нести ответственности за то, что произойдет дальше. Решив положить конец разговору с этим уродом, она сделала шаг вперед.

– Понятно, – сказала девочка. – Значит, ты просто хочешь меня изнасиловать. Так? Думаешь, близость смерти дает тебе право вытворять все что угодно?

Кадзуси разъяренно на нее глянул.

– Я этого не сказал...

«Какая разница, что ты сказал, дебил? – подумала Такако, мысленно посмеиваясь. – Давай я попробую угадать, что ты скажешь дальше. Я не хочу тебя насиловать, но почему бы тебе не раздеться?»

Продолжая улыбаться, Такако спокойно наклонила голову.

– Прямо сейчас, Кадзуси, – процедила она, – тебе лучше бы о своей жизни позаботиться. А не о своей жалкой пипиське.

Лицо Кадзуси внезапно вспыхнуло.

– Заткнись! – кривя губы, выпалил он. – Или ты правда хочешь, чтобы тебя изнасиловали?

– Вот правда и выходит наружу, – с улыбкой ответила Такако.

– Я велел тебе заткнуться! – повторил Кадзуси. – Ведь я могу убить тебя, если захочу!

Девочке стало совсем тошно. Ведь считанные секунды тому назад этот подонок пытался ее убедить в том, что станет ее защищать.

Кадзуси немного помолчал.

– Я уже убил Ёсио Акамацу! – похвастался он.

Хоть Такако и была шокирована, она лишь чуть‑чуть приподняла брови и негромко хмыкнула. Если это была правда... судя по тому, как Кадзуси здесь скрывался, он был сильно напуган. Наверняка он просто столкнулся с Ёсио Акамацу и в результате случайно его убил. А потом, до смерти боясь любого сильнее себя, забился в эти кусты. Впрочем, зная его, Такако прекрасно понимала, что если, вот так вот играя в прятки, Кадзуси уцелеет и останется один на один с более слабым противником, он выдаст тому какое‑нибудь оправдание (скажем, «у меня нет другого выхода» или «так уж получилось»), после чего без колебаний его убьет.

– Я тут кое о чем подумал, – подтверждая подозрения Такако, продолжил Кадзуси, – и решил, что это игра. Так что миндальничать я не собираюсь.

Такако продолжала молча сверлить взглядом Кадзуси. На лице у нее играла все та же улыбка.

«Ну вот, – подумала она. – Теперь понятно. Значит, соглашусь я или нет, ты все равно настроен меня изнасиловать, а потом убить. Ведь если все остальные, включая меня, умрут, ты сможешь выжить. Очень даже понятно. Надо думать, ты даже подсчитал, сколько раз сможешь меня оттрахать?»

От ярости и омерзения у девочки аж голова закружилась.

– Игра? – повторила она вслед за Кадзуси, а затем одарила его широкой улыбкой. – А тебе не стыдно с девочкой такое проделывать?

Кадзуси, казалось, был шокирован, однако тут же его лицо снова посуровело. Холодные глаза заблестели.

– Что, умереть хочешь?

– Валяй, стреляй.

Кадзуси заколебался. Это был ее шанс. Такако бросила ему в лицо камешки, которые она до того осторожно вынула из кармана. Когда Кадзуси прикрылся рукой от камешков, Такако резко развернулась, бросила рюкзак и метнулась туда, откуда пришла, крепко сжимая в руке нож для колки льда.

Вслед ей понеслась яростная ругань Кадзуси. Но не только ругань. Не успела Такако стремительно одолеть и пятнадцати метров, как что‑то ударило ей в правую ногу и она упала ничком. Напоровшись при падении на корень дерева, она порезала себе щеку. Эта рана на лице расстроила девочку куда больше острой боли в ноге. «Этот гад мне лицо порезал!» – возмущенно подумала она.

Такако выгнулась и окинула взглядом свою спину. Серебристая стрела пронзила ей юбку и воткнулась в правую ляжку. По прекрасно оформленной ножке стекала кровь.

Кадзуси подбежал к ней, отшвырнул в сторону арбалет и правой рукой достал из‑за пояса нунтяку – или, по‑простому, нунчаки. Цепочка нунчаков звякнула (между прочим, это оружие лежало в рюкзаке Маюми Тэндо, который Кадзуси забрал после убийства Ёсио Акамацу. По совершенно непонятной причине ему в качестве оружия предназначался какой‑то музыкальный инструмент вроде банджо, совершенно бесполезный. Такако он, по крайней мере, ничего на этом банджо играть не собирался).

Взглянув на лежащий на земле арбалет, Такако подумала: «Ты еще пожалеешь, что его бросил».

– Ты сама виновата, – задыхаясь, выговорил Кадзуси. – Ты меня спровоцировала.

Такако с гневным изумлением воззрилась на Кадзуси. «Проклятье, – подумала она, – этот ублюдок еще извиняется. Поверить не могу, что я с таким кретином два с лишним года в одном классе проучилась».

– Погоди, – сказала Такако. Пока Кадзуси стоял, хмуря брови, девочка встала на колени и потянулась себе за спину. Сжав зубы, она одним быстрым движением выдернула из ляжки стрелу. Мышечная ткань порвалась, и кровь хлынула гораздо сильнее. На юбке у Такако теперь оказалось два китайских разреза.

– Брось, – сказал Кадзуси. – Это бесполезно.

Девочка направила нож для колки льда подонку на грудь.

– Значит, ты говоришь, это игра? Очень хорошо. Я в нее с тобой поиграю. С таким засранцем, как ты, проигрыш мне не грозит. Я сделаю все, чтобы ты по этой земле больше не ходил. Ты понял? Не слышу! Ты что, совсем тупой?

Кадзуси по‑прежнему был спокоен. Вероятно, он думал, что не может ей проиграть, раз она девочка, да еще к тому же и ранена.

– Я еще раз повторю, – продолжила Такако. – Даже не надейся избить меня до полусмерти, а потом изнасиловать. Тебе, дитя малое, надо сейчас больше о своей жизни заботиться, чем о своей пипиське.

Физиономия Кадзуси перекосилась, и он поднял нунчаки.

Такако покрепче ухватилась за нож для колки льда. Напряжение все росло.

Кадзуси был сантиметров на пятнадцать ее выше и килограммов на двадцать тяжелее, а Такако была спортивнее всех девочек в классе, но у нее все равно было мало шансов победить. Кроме того, ее правая нога была ранена. И все же... проиграть она не могла. Никогда.

Внезапно Кадзуси шагнул вперед, и нунчаки полетели вниз.

Такако левой рукой отразила удар. Один из двух ее браслетов отлетел в сторону (проклятье, самый любимый, сработанный индейцами Южной Америки!). Колющая боль, поднимаясь все выше, пронзила ее руку. Невзирая на боль, Такако сделала выпад ножом. Кадзуси скорчил гримасу и резко отпрянул. Их разделяли два метра.

Левая рука Такако теперь заныла, но она не была сломана, а значит, все в порядке.

Кадзуси снова перешел в атаку. На сей раз он махнул нунчаками сбоку, на манер теннисного удара.

Уклоняясь от удара, Такако резко присела. Нунчаки скользнули по ее разноцветным волосам – и несколько прядей взлетели в воздух. Затем девочка быстро махнула ножом, метя по правому запястью Кадзуси. Когда тот негромко застонал и отступил, она поняла, что слегка его задела.

Противники снова разошлись. Кисть Кадзуси, в которой он держал нунчаки, стала красной. Однако порез не казался серьезным.

А вот рана на правой ляжке Такако пульсировала болью, нога ниже этой раны покрылась кровью. Долго бы она так не протянула. Девочка также обратила внимание на свистящие хрипы. Оказалось, они вырывались у нее изо рта.

Кадзуси снова взмахнул нунчаками. Похоже, теперь он целил ей в левый висок.

Такако быстро шагнула вперед. Она вдруг вспомнила одно правило, которому учил ее Хироки, спец по боевым искусствам: «Ты сможешь победить противника, если собьешь его с ритма. Порой смелый шаг может решить все».

Нунчаки ударили ее по плечу, но слабо, всего лишь цепочкой, которая едва ли могла серьезно поранить. Затем Такако прыгнула прямо врагу на грудь. Глаза Кадзуси, широко раскрытые от испуга, оказались прямо перед глазами девочки, и она ударила ножом снизу вверх.

Свободной левой рукой Кадзуси оттолкнул Такако в сторону. Не сумев опереться раненой ногой, девочка потеряла равновесие и упала вперед.

Все той же левой рукой Кадзуси потер свою грудь, куда чуть было не вонзился нож.

– А ты и правда крута, – сказал он.

Такако медленно поднималась. Кадзуси снова махнул нунчаками. На сей раз он целил ей прямо в лицо!

Такако отразила удар ножом. Раздался металлический звон, нож взлетел в воздух и упал на землю. Девочка ощутила сильнейшую боль в руке.

Такако прикусила губу и, отступая, пронзила Кадзуси огненным взглядом.

А тот осклабился и медленно пошел вперед. «У этого парня точно что‑то с мозгами, – подумала Такако. – Ему ничего не стоит девочку насмерть забить. Похоже, ему это даже в радость».

Кадзуси опять взмахнул нунчаками. Такако резко отклонилась назад, но нунчаки пошли за ней. Пожалуй, Кадзуси к ним приноровился. На сей раз ему удалось расширить радиус удара.

Такако ощутила резкий удар слева по голове и зашаталась. Из ее левой ноздри потекла теплая влага.

Казалось, девочка вот‑вот рухнет. На физиономии Кадзуси уже явно проступало победное выражение.

Покачиваясь, Такако прищурила прелестные глазки с приподнятыми уголками.

А потом повалилась набок и одновременно что было силы лягнула Кадзуси справа по левому колену. Тот испустил мучительный стон и стал падать влево. Больным коленом Кадзуси упереться не удалось, и в результате он оказался на карачках. Такако увидела его спину.

Если бы девочка в тот момент потянулась за ножом, она бы наверняка проиграла. Но Такако не стала этого делать.

Она прыгнула Кадзуси на спину.

А потом ухватилась за его голову, словно ехала у него на закорках. Под ее тяжестью Кадзуси упал на живот.

Если Такако о чем‑то и подумала, то лишь о том, какие пальцы лучше использовать. Указательный и средний... нет, самой лучшей комбинацией ей казались средний и большой. И еще... Такако всегда проявляла большую заботу о своих ногтях. Сколько тренер легкоатлетической команды господин Такада ее за это ни укорял, она наотрез отказывалась их коротко подстричь.

Сидя верхом на Кадзуси, Такако схватила его за волосы и запрокинула ему голову. Теперь ей стало видно, куда втыкать ногти.

Должно быть, Кадзуси понял ее намерение. Такако заметила, как он зажмурил глаза.

Но это уже было бесполезно. Средний и большой пальцы правой руки Такако прорвали его веки и зарылись в глазницы.

Дикий вопль Кадзуси разнесся по всей округе.

Парень распластался на земле, затем поднялся на четвереньки, бросил нунчаки и попытался оторвать руки Такако от своей головы. Тщетно. Тело Кадзуси неистово билось в конвульсиях.

Такако крепко его держала, не давая вырваться. И еще глубже вонзала ногти. Ее большой и средний пальцы почти целиком вошли в глазницы Кадзуси. Протолкнув их еще глубже, Такако вдруг почувствовала, как что‑то оттуда выкатывается, и поняла, что это глазные яблоки. Она никак не ожидала, что глазницы окажутся такими маленькими. Тогда Такако без колебаний направила свои острые ногти вверх. Кровь и какая‑то полупрозрачная слизь заструились по щекам Кадзуси.

Парень страшно закричал. Затем попытался встать и бешено замахал руками. Кадзуси удалось сорвать со своей головы правую руку Такако и ухватить ее за волосы.

Тогда Такако с него спрыгнула. В руках у Кадзуси остался целый клок ее волос. Однако сейчас это ее мало заботило.

Такако поискала глазами свой нож для колки льда и подобрала его с земли.

Кадзуси громко простонал и протянул руки в сторону (в буквально смысле) незримого врага. Затем покачнулся и сел на землю. Глаза его тонули в ярко‑красном море. Кадзуси теперь немного напоминал мартышку‑альбиноса. Хромая, Такако к нему подошла. Она подняла правую ногу и наступила на беззащитный пах Кадзуси. Белая кроссовка в лиловую полоску была теперь сплошь залита кровью из раны на ляжке. Когда Такако нажала посильней, у нее возникло чувство, что она раздавила какого‑то мелкого грызуна. Кадзуси мучительно застонал. Схватившись за пах, он повернулся набок и скрючился в позе зародыша. Тогда Такако левой ногой стала давить ему на горло, направляя туда всю свою тяжесть. Кадзуси пытался обороняться, слабо ударяя ее кулаком по ноге. Тщетно.

– Помогите... – прохрипел Кадзуси. Горло его уже было раздавлено, и призыв о помощи оказался едва слышным. – Помогите...

«Ага, сейчас», – мысленно отозвалась Такако и тут же почувствовала, как губы ее расползаются в улыбке. Она уже не гневалась. Она наслаждалась. Совершенно точно. «Ну и что? – подумала девочка. – Я никогда не говорила, что я папа Иоанн Павел II или далай‑лама 13‑й».

Опустившись на колени, Такако всадила нож для колки льда Кадзуси в рот (она заметила несколько зубных пломб). Руки парня внезапно застыли, как будто отключилось электропитание. Такако нажала на нож. Не встречая особого сопротивления, тот погрузился в беззащитное горло. Все тело Кадзуси, от головы до пят, вдруг конвульсивно задергалось, словно он тонул в море. Затем так же внезапно затихло. На лицо мартышки‑альбиноса с широко распахнутыми красными глазами наползала кровавая паутина.

Такако вдруг почувствовала острую боль в правой ноге и осознанно упала на спину. Задыхалась она теперь не меньше, чем после пары двухсотметровых пробежек подряд.

Итак, Такако победила. Но она также чувствовала полное опустошение. На самом деле бой не мог продлиться дольше секунд тридцати. Больше Такако просто бы не выдержала. В любом случае... она победила. И это было главное.

Такако сжала залитую кровью правую ногу, глядя на труп Кадзуси, который теперь напоминал бродячего фокусника, пытающегося выплюнуть изо рта нож для колки льда. «А теперь, дамы и господа, я извлеку из себя то, что прямо у вас на глазах проглотил...»

– Такако, – донесся сзади чей‑то голос.

Такако не вставая обернулась и одновременно выдернула нож изо рта Кадзуси. Голова трупа немного приподнялась, а затем опять упала на землю.

Сзади на Такако смотрела Мицуко Сома (ученица номер 11).

Такако быстро глянула на правую руку одноклассницы – в маленькой ладошке Мицуко был зажат большой автоматический пистолет.

Такако понятия не имела, каковы ее намерения. Но... если, подобно Кадзуси Нииде, она хотела ее убить (а это казалось вполне вероятно – в конце концов, это была Мицуко Сома), то у Такако не оставалось никаких шансов. У Мицуко был пистолет.

Она должна была сбежать. Должна. Руками подтягивая правую ногу, Такако попыталась встать.

– Ты как? – спросила Мицуко. Голос ее казался ужасно добрым. И из пистолета она в нее не целилась.

Такако должна соблюдать осторожность. Она отодвинулась чуть назад и в конце концов сумела встать, держась за ближайшее дерево. Правая нога казалась страшно тяжелой.

– Нормально, – ответила Такако.

Мицуко взглянула на труп Кадзуси. Затем на нож для колки льда в руке у Такако.

– Ты вот этой штукой его убила? Просто поразительно! Это я тебе как девочка девочке говорю.

В голосе Мицуко действительно звучало неподдельное изумление. А еще – радость. На ее ангельском личике светилась улыбка.

– Очень может быть, – откликнулась Такако, чувствуя, что в любую секунду может потерять равновесие. Должно быть, из‑за большой потери крови.

– Надо же, – продолжила Мицуко. – Вообще‑то ты никогда не старалась произвести на меня впечатление.

Не в силах разгадать намерений Мицуко, Такако просто на нее глядела. (Две самые красивые девочки младшей средней школы города Сироивы смотрели друг на друга. Миленькие украшения и труп мальчика. Ах, ты так прелестна).

Мицуко была совершенно права. Такако терпеть не могла к кому‑то подлизываться, и она, в отличие от других девочек, никогда не пугалась, когда Мицуко Сома к ней обращалась. Такако была слишком горда, а кроме того, она просто Мицуко не боялась.

Тут Такако вспомнила слова одного старшеклассника, в которого давным‑давно была влюблена (хотя на самом деле эта влюбленность закончилась каких‑то пару месяцев тому назад). Чувства Такако к Хироки Сугимуре были весьма смутными, в того парня она совершенно определенно влюбилась. Однажды, подравшись с какой‑то шпаной за своего друга, он появился на тренировке легкоатлетической команды весь избитый. Такако что‑то у него спросила, а он своим неподражаемым голосом ей сказал: «Нечего бояться. Ничего страшного».

Быть сильной и красивой... На этого парня Такако положила глаз еще когда только‑только поступила в младшую среднюю школу, и, похоже, он оказал колоссальное влияние на формирование ее личности. Вот только у него уже была подружка. Очень изящная девочка, вроде Сакуры Огавы... безмятежная как озерцо в глубоком лесу... Впрочем, все это уже было в прошлом.

«И все же, – подумала Такако, – почему я именно сейчас вспомнила его слова?» Ведь считанные секунды тому назад, когда Такако билась с Кадзуси Ниидой, они ей в голову не приходили. Означало ли это... что она... на самом деле... все‑таки боялась Мицуко?

– Знаешь, я всегда немного тебе завидовала, – продолжала Мицуко. – Ты была так красива. И ты была лучше меня.

Такако молча слушала. И почти сразу поняла, что что‑то здесь не так. Почему Мицуко говорила о ней в прошедшем времени?

– Нет, правда... – Тут глаза Мицуко игриво замерцали. И она вернулась к настоящему времени. – Мне по‑настоящему нравятся такие девочки, как ты. Возможно, я немного лесбиянка. А потому...

Глаза Такако широко распахнулись. Она резко повернулась и бросилась бежать. Немного волоча правую ногу, звезда легкоатлетической дорожки все же сумела показать достойный спринт.

– А потому...

Мицуко подняла кольт. И три раза подряд нажала на спусковой крючок. Такако успела сбежать вниз по холму, быстро одолев двадцать метров, но тут в спине ее матроски появились три дыры. Она полетела вниз, словно ныряя в бассейн. Взлетели вверх ноги девочки – левая белая, а правая красная, над ними вспорхнула юбка. Наконец Такако упала на землю.

Мицуко опустила пистолет.

– А потому очень жаль, – сказала она.

Date: 2016-02-19; view: 371; Нарушение авторских прав