Осталось 25 учеников. До Сюи, Сёго и Норико донесся далекий звук

До Сюи, Сёго и Норико донесся далекий звук. Сюя поднял голову. Звук повторился. Они подождали, но больше ничего не услышали. Только верхушки деревьев шуршали, покачиваясь от ветра.

Сюя взглянул на сидящего рядом Сёго.

– Это были выстрелы?

– Выстрелы.

– Значит, кто‑то уже... – начала было Норико, но Сёго покачал головой.

– Мы не знаем наверняка, – сказал он.

Перед этим они несколько минут сидели молча, однако пистолетная стрельба спровоцировала новый разговор.

– Послушайте, – заговорил Сёго, – раз вы можете мне доверять, все отлично, но тем не менее... как я уже сказал, нам необходимо дожить до самого конца игры. И я просто хочу кое в чем убедиться. – Он взглянул на Сюю. – Скажи, Сюя, готов ли ты быть безжалостным с врагом?

Сюя с трудом сглотнул.

– Ты имеешь в виду власти?

– Ну да, и их тоже, – отозвался Сёго. – А еще – твоих одноклассников, когда они на нас нападут.

Сюя едва заметно кивнул.

– Если дело дойдет до этого, то да, – ответил он, но голос его прозвучал неуверенно.

– Даже если это будет одноклассница?

Сюя сжал губы и посмотрел на Сёго. Затем снова опустил голову.

– Да, если придется.

– Тогда хорошо. Мы нашли общий язык. – Сёго кивнул и взялся за дробовик, стоящий у его скрещенных ног. Затем он добавил: – Если ты будешь слишком зацикливаться на всех, кого убьешь, кто‑нибудь непременно тебя прикончит.

Сюя собрался было кое о чем спросить, но передумал. Однако чуть позже все‑таки не удержался и выпалил:

– Значит, год тому назад ты был безжалостен?

Сёго пожал плечами.

– Я просто убивал. Хочешь услышать подробности? Скольких парней я убил, прежде чем выиграл? И скольких девочек?

Норико скрестила руки на груди и прижала локти к бокам.

– Нет... не надо. – Сюя покачал головой. – Это бессмысленно.

Они снова погрузились в молчание.

– У меня не было другого выхода, – сказал затем Сёго, словно бы объясняя. – Некоторые из них лишились рассудка... а были и такие, кто по доброй воле старались убить как можно больше ребят... Большинство моих друзей очень быстро погибли, и у меня даже не нашлось времени с кем‑то объединиться. Кроме того, я... я просто не мог допустить, чтобы меня убили. – Он помолчал и добавил: – Я должен был сделать кое‑что еще, а потому не мог умереть.

Сюя поднял голову.

– Что?

– А, брось, это же так очевидно. – Сёго жестко улыбнулся, а затем его глаза вдруг яростно засверкали. – Я собирался порвать на куски этот проклятый режим. Отомстить всем тем, кто бросил меня в эту дьявольскую игру.

Наблюдая за Сёго, губы которого дрожали от гнева, Сюя подумал: «Он совсем как я. Он хочет разобраться со всеми теми гадами, которые отвечают за эту игру, с теми подонками, которые без всяких колебаний бросили нас в этот кошмар, обрекли на взаимное недоверие и ненависть. Как и я, он хочет отправить всех их на свидание с дьяволом. И еще... Сёго лишь мимоходом упомянул, что он рано потерял своих друзей, но могу поклясться, что он при этом потерял кого‑то очень для себя важного – как для меня Ёситоки».

Сюя хотел было об этом спросить, но не стал.

– Ты сказал, что много учился, – сказал он вместо этого. – Значит, ты учился именно ради этой цели?

Сёго кивнул.

– Да. И в конечном итоге этот режим кое‑чего от меня бы дождался.

– Например?

Сёго лишь поморщился.

– Точно не знаю. – Он покачал головой. – Не так просто сломать тщательно выстроенную систему. Но кое‑что я бы непременно сделал. Хотя нет. Я по‑прежнему собираюсь это проделать. Вот почему я и на сей раз должен выжить.

Сюя посмотрел на свой револьвер и поднял взгляд. Ему в голову пришел еще один вопрос.

– Можешь мне кое‑что сказать?

– Что?

– Какова цель этой игры? Разве все это может служить какой‑то разумной цели?

Глаза Сёго расширились, но затем он опустил взгляд и рассмеялся. Вопрос Сюи явно его позабавил.

– Нет никакой цели, – сказал он.

– Но власти настаивают на том, что у нее есть какое‑то военное назначение, – вмешалась Норико.

Продолжая улыбаться, Сёго покачал головой.

– Безумная чушь. Хотя, раз вся страна безумна, эту чушь можно считать совершенно разумной.

Сюя снова ощутил прилив гнева.

– Почему же тогда все это продолжается так долго? – спросил он.

– Очень просто. Потому что никто не протестует. Вот оно и продолжается.

Видя, что Сюя и Норико не находят слов для ответа, Сёго продолжил:

– Послушайте, нашей страной управляет кучка идиотических бюрократов. Хотя на самом деле надо быть идиотом, чтобы стать бюрократом. Я думаю, что, когда эту милую игру только‑только придумали – а придумал ее, скорее всего, какой‑то психованный военный стратег, – никто просто не стал возражать. К чему поднимать бучу, консультироваться со специалистами? А то, что раз установлено, потом очень тяжело изменить. Только вмешайся, и можешь лишиться работы. Нет, хуже – попасть в исправительно‑трудовой лагерь по идеологической причине. Даже если бы все были против, никто бы этого вслух не сказал. Вот почему ничего не меняется. В этой стране уйма безобразий, но все сводится к одному и тому же – фашизму.

Сёго взглянул на Сюю и Норико.

– Вот вы оба, да и я тоже, мы не смеем ничего сказать, – продолжил он. – Даже если что‑то кажется вам неправильным, ваша жизнь слишком драгоценна, чтобы рисковать ею, высказывая протест. Так?

Сюя не смог ничего ответить. И гнев его внезапно угас.

– Это постыдно, – сказала Норико.

Сюя молча посмотрел на нее. Норико опустила глаза. И Сюя мысленно с ней согласился – он испытывал такие же чувства.

– Вы слышали о стране под названием Народная Республика Южная Корея? – спросил Сёго.

Сюя недоуменно на него посмотрел, Сёго тем временем разглядывал розовый цветок азалии на кусте рядом. Вопрос показался Сюе неуместным, но он все же ответил:

– Да. Эта страна находится в южной части нынешнего Демократического Государства Корейского Полуострова, верно?

Про Народную Республику Южная Корея и Демократическое Государство Корейского Полуострова, а также про гражданскую войну между двумя корейскими государствами, расположенными к западу от Народной Республики Дальневосточная Азия, можно было прочитать в учебнике следующее: «Наши отношения с НРЮК были братскими, но подлый заговор, организованный американскими империалистами и их пособниками из ДГКП, привел к тому, что НРЮК была аннексирована ДГКП». (Разумеется, за этой информацией следовал вывод: «Наш великий народ должен поганой метлой вымести империалистов с Корейского полуострова и как можно скорее аннексировать эту страну не только ради свободы братского корейского народа, но и ради приближения нашей общей цели: достижения единства всех народов Восточной Азии»).

– Верно. – Сёго кивнул. – Эта страна была совсем как наша. Тоталитарное правительство и диктатор, идеологическая пропаганда, изоляционизм, а также полный контроль за информацией. И система доносов. НРЮК рухнула через сорок лет после своего образования. А Народная Республика Дальневосточная Азия по‑прежнему процветает. Как думаете, почему?

Сюя принялся размышлять. Вообще‑то он никогда об этом не задумывался, но в учебниках поражение Южной Кореи объяснялось «коварным заговором мирового империализма, включая американский». (Вообще в этом учебнике активно использовалась лексика, недоступная большинству учеников младшей средней школы.) Но почему тогда нынешняя Дальневосточная Азия по‑прежнему процветала? Конечно, НРЮК географически располагалась рядом с ДГКП, но...

Сюя покачал головой.

– Не знаю, – сказал он.

Сёго посмотрел на него и кивнул.

– Прежде всего, дело здесь в нужном балансе.

– Балансе?

– Да. НРЮК была тоталитарным государством. Разумеется, в нашей стране тоже по сути тоталитарный режим. Однако он использует кое‑какие уловки. Возможно, это просто удачное совпадение, но здесь как‑то умудряются оставлять людям крошечные клочки свободы. Давая тебе такой леденец, власти заявляют: «Безусловно, каждый гражданин имеет право быть свободным. Однако его свобода должна быть под контролем ради общего блага». На самом деле вполне резонное заявление, верно?

Сюя и Норико молча ждали, и Сёго продолжил:

– Именно таким образом наша страна и стала такой, как сейчас. Семьдесят пять лет тому назад.

– Семьдесят пять лет тому назад? – переспросила Норико. Обхватив свои колени под плиссированной юбкой, она озадаченно наклонила голову.

Затем Норико взглянула на Сюю. Тот кивнул, отчасти разделяя ее недоумение, и посмотрел на Сёго.

– Я что‑то слышал о том, что история, которой нас учат, – одна большая ложь, – сказал Сюя, – и что вряд ли нынешний Диктатор на самом деле триста двадцать пятый. На самом деле он должен быть всего лишь двадцать первым? Так?

Синдзи Мимура ему об этом рассказывал. Норико наверняка ничего не знала. В школе их учили другому, а взрослые держали рот на замке (или просто не знали). Даже Сюя был поражен, впервые услышав про это от Синдзи. Ведь отсюда вытекло, что менее восьмидесяти лет тому назад, до появления Первого Диктатора – другими словами, до Великой Революции, – название этой страны и ее общественное устройство были совершенно иными. (Синдзи тогда заявил: «Судя по всему, это было феодальное общество. Люди тогда носили всякие психоделические прически и подчинялись строгой кастовой системе. Хотя, говоря откровенно, это все равно было лучше того, что мы имеем сейчас».) Сюя снова взглянул на удивленное лицо Норико, но у него самого невольно поднялись брови, когда он услышал новое заявление Сёго:

– Да и это навряд ли правда.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Сюя.

Сёго улыбнулся.

– Нет никакого Диктатора, – ответил он. – Он не существует. Его просто придумали. Вот что я слышал.

– Что?

– Этого не может быть... – с трудом выговорила Норико. – Мы видели его в новостях... и на Новый год он появляется перед всеми во дворце.

– Ага. – Сёго ухмыльнулся. – А кто эти «все во дворце»? Ты знаешь хоть одного, кто там был? Что, если все они тоже актеры – совсем как Диктатор?

Стоило только Сюе об этом задуматься, как его затошнило. Никакой правды – одна ложь. Все казалось сомнительным.

– Неужели это действительно так? – подавленно спросил он.

– Не знаю. Я просто слышал, что так. Но мне это кажется вполне вероятным.

– А где ты эту информацию раздобыл? В той штуке, которая зовется интернетом?

Спросив про интернет, Сюя снова подумал о Синдзи Мимуре. Сёго опять лишь усмехнулся.

– К сожалению, я не очень хорошо владею компьютером. Но есть способы это выяснить. Стоит только захотеть. Мне это кажется вероятном потому, что таким образом напрашивается вывод – над правительством нет верховной власти. Все главные члены правительства равны. Они обладают равной свободой. А это означает, что ответственность у них тоже равная. Никакого неравенства. Никакого несогласия. Между ними должна происходить какая‑то хитрая игра... И все это следует держать в тайне от общественности. Фигура вождя должна играть лишь харизматическую роль.

Тут Сёго глубоко вздохнул.

– Так или иначе, – продолжил он, – речь сейчас не об этом. Возвращаясь к тому, о чем я говорил, в нашей стране ввели такую систему, и она с тех пор успешно развивается. Под «успехом» я имею в виду, что страна преуспела как индустриальное государство. Хотя Республика придерживается политики изоляционизма, она торгует с нейтральными странами, которые поддерживают связь как с нами, так и с Америкой. Она импортирует сырье и экспортирует разные товары. Эти товары успешно продаются. И неудивительно. Они действительно высокого качества. Появляется серьезная конкуренция с США. Единственное, в чем наша страна отстает, это высокие технологии и компьютеры. Высокое качество товаров обеспечивается в результате подчинения индивида группе и давления тоталитарного правительства. Тем не менее... – Тут Сёго немного помолчал, качая головой. – Мне кажется, что как только мы достигли такого уровня процветания, сами люди стали бояться менять систему. При таком успехе и таком высоком уровне жизни они не хотят рисковать, идти на жертвы, если речь идет о каких‑то мелких проблемах. А о том, чтобы сбросить правительство, вообще говорить нечего.

Снова взглянув на Сюю, Сёго насмешливо улыбнулся.

– Ты хочешь спросить, что это за «мелкие проблемы»? К примеру – эта чудесная игра. Конечно, с учениками и их семьями могут скверно обходиться, но они представляют собой ничтожное меньшинство. Даже семьи в конечном итоге с этим смиряются. Со временем горе забывается.

Запутанное объяснение Сёго наконец вернуло их к этой игре, гордости Народной Республики Дальневосточная Азия. Сюя помрачнел. По‑видимому, Сёго заметил это и спросил, в чем дело.

– Меня просто тошнит, – ответил Сюя. Наконец‑то он начал понимать, что именно имел в виду Синдзи Мимура, когда сказал: «Такое обычно называют „успешным фашизмом“. Что может быть кошмарнее?» Должно быть, Синдзи давно уже знал то, что только что узнал Сюя.

– Ха! Ты еще не все услышал. Погоди немного, и тебя по‑настоящему затошнит. – И Сёго словно бы с наслаждением продолжил: – Я думаю, главное отличие нашего государства от НРЮК – чисто этническое.

– Этническое?

Сёго кивнул.

– Да. Другими словами, я думаю, что эта система сработана, подходит людям в нашей стране. Используется их раболепное отношение к власть предержащим. Слепое подчинение. Зависимость от чужих мнений и особенности менталитета. Консерватизм и пассивное соглашательство. Стоит только научить наших людей чему‑то предположительно благородному, идущему на пользу обществу, и они сами убедят себя в том, что занимаются чем‑то хорошим и добрым, даже если это простой донос. Это так трогательно. От всего более сложного у них голова кружится. Вот от чего лично меня тошнит.

Он был абсолютно прав, и это было совершенно отвратительно. Сюе показалось, что его вот‑вот вывернет наизнанку. Но тут вмешалась Норико.

– Я с тобой не согласна, – сказала она Сёго.

Сюя и Сёго дружно повернулись к ней. Судя по тому, как Норико горбилась, обнимая свои колени, Сюя решил, что она устала. Однако девочка твердо взглянула на них обоих и вполне внятно заговорила:

– Обо всем этом я ничего не знаю. Я впервые об этом услышала. Но если то, о чем ты только что рассказал, действительно правда и если бы все об этом знали, думаю, они бы не сидели сложа руки... Именно потому что никто об этом не знает, мы и оказались в таком положении. Ты говоришь, мы всегда такими были, но я отказываюсь в это верить. Я не говорю, что мы какие‑то особенно благородные, но мне кажется, мы не меньше любого другого народа на этой планете способны думать и действовать ответственно.

Сёго ответил ей поразительно доброй и нежной улыбкой.

– Мне нравится то, что ты сейчас сказала.

А Сюя вдруг увидел Норико совсем в ином свете. В классе она не особенно выделялась и никогда не высказывала своего мнения так откровенно, как она сделала только что. Странное дело, но с самого начала игры Сюя видел другую Норико. Могло так получиться – и тогда Сюе оставалось лишь расписаться в своем полном невежестве, – что Ёситоки давно уже воспринимал Норико по‑другому.

Так или иначе, такой отклик выглядел куда более достойно, нежели его нервное: «Меня просто тошнит». В любом случае это была их родная страна, место, где они родились и выросли (хотя Сюя сомневался, что им удастся и дальше там расти). Американская империя могла когда‑нибудь в будущем либерализовать это государство, но неоспоримый факт состоял в том, что это было в первую очередь их дело. Они не должны были, да и не могли полагаться в этом деле на других.

Сюя взглянул на Сёго.

– Послушай, Сёго, – спросил он у него, – а ты не думаешь, что можно изменить нашу страну?

К большому разочарованию Сюи Сёго покачал головой. Вообще‑то Сюя, помня о желании Сёго «порвать на куски этот проклятый режим», ожидал утвердительного ответа.

– Но ведь ты сам недавно сказал, что порвешь этот режим на куски.

Сёго после довольно внушительного перерыва снова закурил сигарету, а затем сложил руки на груди.

– Я скажу тебе, что я по этому поводу думаю. – Он развел руками, затем вынул сигарету изо рта и выдохнул облако дыма. – Мне кажется, история идет волнами.

Сюя ничего не понял, но, прежде чем он успел спросить, о чем идет речь, Сёго продолжил:

– В один прекрасный день, когда ситуация созреет, наша страна изменится. Не знаю, как именно это произойдет – будет ли это война, революция или еще что‑то. И я понятия не имею о том, когда этот день наступит. На самом деле это даже может вообще никогда не случиться.

Сёго сделал еще затяжку и выдохнул дым.

– Так или иначе, я не думаю, что это возможно прямо сейчас. Как я уже сказал, эта страна безумна, но ею также отлично управляют. – Зажатой между пальцев сигаретой Сёго указал на Сюю и Норико. – Прямо сейчас в ней все гниет. Если вам это нестерпимо, тогда самое умное отсюда сбежать. Есть способы смотать из этой страны и отправиться куда‑то еще. Тогда можно будет избежать вони. Конечно, замучит тоска по дому, зато жизнь вокруг будет классной... но я так делать не собираюсь.

Сюя нервно потер ладонь о бедро. Он надеялся, что вывод Сёго станет созвучен его мыслям о том, что надо делать что‑то здесь, потому что это в конечном счете его родная страна. Разве Боб Марли не пел: «Вставай, поднимайся... весь народ все время дурачить нельзя»?

Однако ответ Сёго обманул его ожидания.

– Я жажду мести... пусть даже исключительно ради самоудовлетворения... поэтому я и хочу восстать против этого режима. Вот и все. Сильно сомневаюсь, что моя месть что‑то здесь изменит.

Сюя тяжко вздохнул.

– Звучит безнадежно, – вымолвил он.

– Так оно и есть, – согласился Сёго.