Игра в мяч, или Венсан

На следующий день Юля заявилась ко мне с утра пораньше и потащила на разведку. Мы обошли все виллы, заявились к доктору и прихватили с собой стесняющуюся Аню. В глубине души я рассчитывала увидеть Жорика, но он не попался мне на глаза, а спрашивать Аню я не решилась.

Потом мы встретили Наташу, и та познакомила нас со своей местной подружкой Фудзией. Темнокожая, круглолицая, с двумя черными косами, одетая непривычно: под платьем из блестящей ткани она носила джинсы. Был у нее и платок, но он все время сбивался с головы и просто болтался на шее. У Фудзии оказался хриплый, как будто сорванный голос.

Сначала она смущалась и отворачивалась, но понемногу нам удалось ее разговорить. Конечно, нам было трудно. Наташа немного знала по‑французски, а мы с Юлей запомнили пока лишь несколько слов.

Освоившись, Фудзия расспрашивала нас, но мы с Юлей мало понимали, зато Наташа довольно точно переводила смысл вопросов нашей новой подружки. Мы сказали, сколько нам лет, как зовут наших родителей. Наташа от себя добавила, что папа Фудзии работает вместе с нашими отцами на руднике, а мама сидит дома. У Фудзии еще семь братьев и сестер, старшему, Али, уже пятнадцать лет. А младшему брату нет и года. Еще мы узнали, что Фудзия ходит в школу. И она показывала нам, как по‑арабски пишется ее имя и разные другие слова. Она писала разноцветными мелками на каменных ступенях крыльца пустующей виллы. Получалось очень красиво, как будто плетеная веревочка с бусинками.

Потом Фудзия ушла домой, потому что должна была помогать маме. А Наташа рассказала, что как только Фудзии исполнится тринадцать лет, она станет закрывать лицо, иначе ее никто замуж не возьмет.

– Что за глупости! – возмутилась я. Мне стало жалко Фудзию. Надо же в тринадцать лет нацепить длинный балахон, закрыть лицо и никуда не выходить из дома одной. В столице я почти не видела закутанных женщин, но то – столица, а то – провинция. В прежние времена алжирская женщина даже представить себе не могла, что когда‑то сможет позволить себе ходить в европейской одежде и иметь равные права с мужчиной.

– Это же очень неудобно, длинный балахон и намордник в пол‑лица, – поделилась я своими мыслями, – очень глупо.

Девчонки согласились.

Мы сидели на теплом от солнца крыльце пустующей виллы и болтали. Делать, в общем, было нечего. Я спросила у Ани, где ее драгоценный братец, в ответ она лишь пожала плечами. Все понятно. Великовозрастный Жорик игнорирует нас. Подумаешь! Но стоило только поговорить о нем, как он внезапно появился на гравиевой дорожке, и не один, а с Аленкой! Парочка неторопливо прошествовала мимо нас. Аленка едва повернула голову и кивнула небрежно. Мы ответили тем же. Жорик и Аленка скрылись за воротами. Мы молча проводили их взглядами.

– Что это было? – спросила Юлька.

Аня покраснела и опустила голову. Лично мне все стало понятно, – Аленка активно клеила единственного парня контракта. Он не сопротивлялся, значит, девушка ему нравилась. Нам оставалось только облизываться. Ничего, как‑нибудь переживем, я, во всяком случае.

– На безрыбье и рак – рыба, – я постаралась произнести это как можно презрительнее, но вспомнила об Ане и прикусила язык.

– Гога очень хороший, – тихо, но упрямо произнесла Аня. Девочки промолчали, а мне пришлось оправдываться:

– Я не в том смысле, извини…

Спасла положение Юлька:

– Смотрите! Смешные такие!

Недалеко о нас резвились малыши: двое братишек Коля и Костя, симпатичный карапуз пятилетний Нурик и самый старший – Сережа. Они неумело гоняли мячик и все время ссорились. Мы понаблюдали за ними, потом подошли поближе и незаметно включились в игру. Просто так гонять мяч было скучно, Юля предложила играть в картошку. Это когда один человек садится в круг, а остальные бросают мяч друг другу, тот, кто в кругу, старается поймать мяч, если поймает, то выходит из круга, а на его место садится тот, кто бросал. Сначала мы с Юлей все время выигрывали. Аня поддавалась малышам, поэтому оказывалась в кругу вместе с ними, а мы вдвоем оставались и монотонно перебрасывались мячом. Но постепенно мальчишки разыгрались. Сережка умело подпрыгивал, хватая мяч, даже если он летел довольно высоко. Братья тоже старались. Только робкая Наташа да маленький Нурик подолгу сидели в кругу. У нас с Юлей взыграла совесть, и мы тоже стали немного поддаваться.

Сами не заметили, как увлеклись. Началась возня, все громко смеялись, раскраснелись, запыхались, придумывали новые правила, азартно кричали, если удавалось поймать трудный мяч.

В какой‑то момент я побежала за мячом, отвлеклась и заметила очень красивого парня, он остановился неподалеку и наблюдал за нами. Мяч, естественно, укатился. Юля крикнула:

– Ну, что же ты!

Я ничего не ответила, только кивнула ей на незнакомца.

Игра приостановилась. Наши мальчишки нетерпеливо подпрыгивали.

Я подошла к Наташе и спросила:

– Кто это?

Получив в ответ очередное пожимание плечами, я даже не удивилась. Наблюдавший за нами парень показался мне необыкновенным! Он был старше меня, такой стройный, слишком светлокожий для араба, но с длинными черными волосами, густыми и блестящими, хоть сейчас бери и снимай фото для рекламы шампуня. Одет он был в вельветовые джинсы песочного цвета и белую футболку. Прямо картинка в глянце, а не парень.

– Давайте же играть! – потребовал Нурик. Но мы с Юлей отмахнулись от него:

– Погоди…

Парень не уходил, он улыбнулся и неуверенно махнул нам рукой.

– Давайте позовем его! – предложила я и сразу же приветливо махнула в ответ.

– Как сказать: иди к нам? – спросила я Наташу.

– По‑французски будет вьен, – наморщив лоб, сказала она.

– Вьен? – переспросила я. – Это значит: иди сюда?

– А чего – вьен? – вмешалась Юля. – Надо как‑то по‑другому пригласить, чтоб он понял, что мы зовем его не просто так, а… – она запнулась и посмотрела на меня.

– Мы зовем его играть в мяч, – подхватила я. – Наташа, как будет – играть?

– Кажется – жу… жуэ, – ответила она.

Мы слишком долго совещались, составляя фразу так, чтоб она была понятна красивому незнакомцу, малыши загрустили.

Как назло, все французские слова из головы вылетели. А ведь я учила! Честное слово! В очередной раз мысленно отругала себя за лень и поклялась выучить иностранные языки, чем больше, тем лучше.

Как правильно знакомиться? Нам хотелось сказать: привет! Как тебя зовут? Иди к нам… Но все это было слишком длинно, он мог неправильно понять или подумать что‑нибудь не то. Мы совещались долго, я все поглядывала за забор: не ушел ли? Но парень терпеливо стоял там, как будто ждал.

Наконец, фраза была составлена:

– Вьен жуэ авек ну! – тщательно выговаривая незнакомые слова, произнесла я, повернувшись к незнакомцу.

Наташа и Юля широко улыбались и махали руками. Аня смущенно отвернулась. Мальчишки, раскрыв рты, смотрели на нас и никак не могли понять, отчего это мы решили позвать чужака.

Он энергично закивал головой и сразу же подошел к нам.

– Бонжур, – мы поздоровались почти хором.

– Bonjour, – ответил он, и у него это слово вышло журчащим, легким, хотя он произнес его как бы в нос, словно был простужен.

Мы по очереди представились, называя свои имена, прижимали руки к груди, потом представили мальчишек. Незнакомец каждый раз внимательно слушал, кивал и повторял за нами, ставя ударение на последний слог. Потом слегка склонил голову, встряхнул длинными густыми волосами и назвался:

– Венсан.

– Венсан, – подхватили мы, – это твое имя? Как красиво звучит!

Он, конечно, не понял, но, увидев наши улыбки, улыбнулся в ответ.

– Венсан, вьен жуэ авек ну, – снова повторила я заготовленную фразу.

– Уи, мерси, – поблагодарил он. Я уже знала, что мерси – значит спасибо. Ему не надо было объяснять правила игры, он их понял, пока наблюдал за нами. С Венсаном сразу стало веселее. Он с удовольствием поддавался малышам, особенно его забавлял Нурик. Венсан даже стал учить его правильно бросать и ловить мяч. Наташа и Аня стеснялись нашего нового знакомого, поэтому часто пропускали мячи. Зато Юля металась как угорелая, она громко вскрикивала, охала, ахала, закрывала лицо руками и хохотала невпопад. Я же все время старалась оказаться напротив Венсана, чтоб получше рассмотреть его. Он совсем не походил на местного. Его имя тоже не было арабским. Но как расспросить? Никто из нас не смог бы этого сделать. Сегодня же возьмусь за французский!

Играли мы не долго. Скоро к ограде подошла светловолосая женщина в наброшенном на плечи белом одеянии – халке. Эта женщина не была похожа на арабку, так зачем же ей этот балахон?

– Мама, – объяснил Венсан и что‑то еще сказал непонятное, наверное, ему нужно было идти домой, и он прощался. Мы разочарованно притихли. Венсан снова улыбнулся и быстрым шагом направился к воротам. И тут я увидела, что они вместе с мамой вошли в калитку соседней виллы, той самой, двухэтажной, среди деревьев. Так вот, оказывается, кто там живет!

После ухода Венсана игра разладилась. Мне хотелось поговорить, обсудить сегодняшнее знакомство. Все‑таки интересно было разузнать о Венсане. Только у кого? Наташа ничего не знала о нем, хотя он жил с нами по соседству. Оставалось надеяться, что мы еще увидимся.

Пока мы обсуждали новое знакомство, в воротах показалась Аленка, она почему‑то прикрывала лицо рукой и почти бегом пробежала к своему дому, за ней следом, еле поспевая, торопился Жорик, тоже какой‑то странный, расстроенный, побледневший… Мы проводили их недоуменными взглядами. Аленка взлетела по ступенькам, хлопнула входной дверью, Жорик замер на мгновение, но последовал за ней.

– Она плакала? – спросила Наташа.

– Разве? – засомневалась я.

– А почему она за лицо держалась?

Несколько минут ничего не происходило, мы подошли поближе к дому шефа. Вдруг из‑за двери донесся какой‑то шум или крик, створки с треском распахнулись, и на веранду выступила разъяренная жена шефа. А она действительно была в ярости. Погрозив кому‑то неведомому кулаком, тетя Лида выкрикнула:

– Ну, я этого так не оставлю! – Она величественно спустилась с крыльца и, подобно грозному военному судну, устремилась куда‑то, гневно выкрикивая угрозы и размахивая руками. Юлька первой бросилась к дому, мы – следом.

Аленка и Жорик сидели в гостиной на диване. Аленка прижимала к щеке пакет со льдом.

– Что случилось? – с места в карьер выкрикнула Юлька. Аленка от неожиданности внезапно разрыдалась. Мы столпились в дверях, мешая друг другу. Жорик досадливо отмахнулся:

– Местные камнями бросались.

– Что?! – возмутилась Юлька.

– Я так и знала, – обреченно произнесла Наташа.

Жорик растерянно посмотрел на плачущую Аленку.

– Дикость какая, – у меня не было слов. – На вас напали? Но кто, почему?

– В такой юбке нельзя выходить, – неожиданно заявила Наташа.

Аленка зарыдала еще громче.

– Я знал… но забыл предупредить, – начал оправдываться Жорик. – Я не думал, что так… Ведь она не одна, со мной…

– Это все равно, – почти равнодушно ответила Наташа, – ты чужой, они нас не любят.

– Кошмар. – Юлька покачала головой.

– Алена, а мама твоя куда пошла? – зачем‑то спросила я.

Вместо Алены ответил Жорик:

– Она сказала, что знает того, кто это сделал, сказала, что разберется.

Наташа кивнула:

– Понятно, опять Али постарался.

– Кто? – не удержалась я.

– Брат Фудзии, он тут главный заводила. Тетя Лида к его родителям пошла, теперь отец его опять выпорет… или не выпорет… А может, выпорет, а потом похвалит… Их не поймешь. Лицемерные, в глаза одно, за глаза – другое.

– А ты откуда знаешь? – удивилась я такой осведомленности.

– Все знают, – равнодушно ответила Наташа.

Вернулась Аленкина мама, привела с собой испуганную арабку в длинном национальном одеянии. Тыкала пальцем в Аленку, кричала по‑русски. Та молчала, только мелко‑мелко кивала головой.

Вечером отец Аленки тоже ходил к родителям Али. Контракт казался взбудораженным ульем. Говорили, отец так и не выдрал Али, тот сбежал и не показывался на глаза разгневанному родителю.

Для себя я сделала несколько простых выводов, все они сводились к одному: в чужой монастырь со своим уставом не суйся. Не стоит разгуливать по незнакомой стране полуголой, особенно если это мусульманская страна.

Дома я первым делом заявила маме, что буду учить французский язык. Мама обрадовалась, достала учебник в синем переплете, раскрыла его на первой странице и показала алфавит. Мы вместе называли буквы, причем мама все время путалась, потому что в школе она учила немецкий.

– Это ничего, – сказала мама, – папа вернется с работы и все тебе расскажет. К тому же с нами занимается языком наш переводчик.

– Правда! – обрадовалась я. – А когда?

– По вечерам.

Date: 2016-02-19; view: 337; Нарушение авторских прав