Глава третья. В дверь позвонили спустя два с половиной часа

В дверь позвонили спустя два с половиной часа. Звонок в подвале оповестил меня о визитерах. Я с огромным неудовольствием оторвался от температурной таблицы, куда вносил новые данные, отбросил наброски рекламных проспектов для серии «ТУРОВСКИЙ» – эту пивную серию предложила выпустить компания «Очкарев и K°». Согласие мое они получили, но с существенными оговорками. Они получили право использовать рецептуру, но исключительно под моим контролем.

Отложив таблицы и проспекты, я направился к лифту, поднялся наверх и, пройдя холл, посмотрел в глазок. На пороге мялся незнакомый мне человек с коробками, выгруженными из катера. Катер качался на волнах, пришвартованный к нашему причалу. Я увидел, что к причалу приближалось такси.

Я открыл дверь и вопросительно посмотрел на визитера.

– Я от Иеронима Карловича. Он просил передать вам вот это.

Визитер небрежно показал кончиком ботинка на коробки.

– Вносите, – приказал я, сторонясь.

Причал принял такси, из которого появился Иван Ирисов – помятый и небритый, с глубокими черными кругами под глазами от недосыпа.

– Ты вовремя, – приветствовал я его.

Обменявшись рукопожатиями, я пропустил его в дом. Заметив коробки, Ирисов издал сдавленный смешок и спросил:

– А что, винчестер, слабо было снять?

– Видно, некому руки приложить, – пояснил я, выпуская визитера и запирая дверь. – Проще оказалось все упаковать в коробки и прислать.

Вдвоем мы пронесли коробки в малую гостиную.

– Разберешься без меня, – распорядился я.

– Ноу проблем, – отозвался Ирисов, увлеченный распаковкой коробок.

– Я собираюсь покинуть дом. Ты останешься один. Раскочегарь диск как можешь. Мне нужно все, что можно извлечь из этого компа. Известно точно, что хозяин последнее время часто сидел в Сети, мне нужен полный перечень сайтов, куда он забирался– есть возможность, сохрани все документы, что содержатся в папке временных файлов Интернета. Уяснил диспозицию?

– Полностью.

– Я тогда поехал. Может, Гонза появится. У него есть ключ, так что не шухерись и не звони девятьсот одиннадцать, что в дом грабители лезут. Не думаю, что Кубинцу понравится твой юмор.

Иван Ирисов промолчал. Он уже погружался в работу, а когда заполнял себя рабочими задачами, то тут хоть из пушки пали у него над ухом, не услышит. Но я не удержался и заметил:

– Только держись подальше от подвала. Там пиво не про твою честь. Все по вечеру. Я, конечно, понимаю, что пиво – жидкое счастье, но удержись от эйфории. Потребление счастья в одиночку сродни любовным утехам без участия женщины.

Если бы знал, что вечером все так обернется, возможно, я и не покинул бы дом в этот день, предпочтя уличной сырости тепло библиотеки или пивоваренного подвала. Но все обернулось так, как обернулось. И видно, в этом судьба. Мойры – коварные женщины. Им палец не показывай, голову откусят напрочь.

Я вернулся в кабинет, прихватил из сейфа пистолет. На всякий случай. Кто знает, что в пути приключиться может, а тут надежное подспорье. Да с ним и поспокойнее будет. Проверил наличие кредиток в бумажнике и запер сейф. Теперь осталось только снять катер с сигнализации, а сделать я это мог только с центрального компьютера, находившегося на втором этаже в кабинете, где я изредка – лишь находилось время – уединялся для бумажной работы со счетами, над книгой по пивоварению или читая фолианты из весьма обширной библиотеки.

Взбежав по лестнице, покрытой изумрудного цвета ковром, я миновал длинный холл и распахнул дверь в кабинет.

Что‑то изменилось. Я почувствовал изменение и насторожился. В кабинете кто‑то побывал. Чужой. Присутствие вторжения витало в воздухе. На него указывали сдвинутые в книжных шкафах тома. Кто‑то бродил по кабинету и искал. Нет. Не искал. Это вряд ли! Скорее кабинет наводнили жучками. Может, поставили в комп «Траяна». Стоило проверить.

Я на цыпочках прокрался в холл, вернулся к лестнице и с сотового дотянулся до Ивана Ирисова.

– Вано, поднимись на второй этаж, – попросил я и отключился.

Ирисов появился через несколько минут – весьма недовольный и всклокоченный.

– Какого… – начал было он, но я оборвал его:

– Внимательно посмотри комп в кабинете на предмет вирусов.

– Чего? – насторожился он.

– Нас кто‑то навестил. Ирисов кивнул.

– Только не болтай. Все молча. Если сможешь и это «Траян», перенаправь его, пусть гонит туфту. Заодно: у тебя кто‑нибудь по жучкам есть?

– Сам посмотрю? В кабинете?

Я пожал ему руку, хлопнул по плечу и направил его легким толчком в спину к кабинету.

Своим катером воспользоваться я не мог из‑за сигнализации «Ватерлиния» – очень хитроумной системы. Когда катер причаливает к домашнему пирсу, к корпусу в районе специальных люков, которые пришлось специально под систему прорезать, присасываются выдвижные трубы. По ним трюмные отсеки заполняет вода. Катер чуть притапливается и в таком положении не способен на передвижение. Вода не поднимается в каюту, поскольку резервуар, куда затекает вода, изолирован от всего остального пространства катера. Команду на залив воды можно отдать только с катера, а с компьютера в кабинете на втором этаже подтвердить. Но включить откачку воды из катера и задраить шлюзовые люки можно также только из кабинета, а мне временно это было недоступно.

Оказавшись на причале возле парадного входа, я через канал всмотрелся в набережную, укутанную туманом.

В это время года туман в Петрополисе также обыкновенен, как перекати‑поле где‑нибудь в степях Средней Азии. Сквозь туман пробивался гигантский цифровой экран, возвышающийся на крыше шестиэтажного здания, украшенного вывесками офисов и представительств. Изображение, транслируемое с экрана, туман вымывал, разрушая целостную картинку, но я не стал приглядываться.

Мне требовалось срочно попасть в район Адмиралтейского РАЯ. А сделать это мог, только заказав такси, что я и сделал, воспользовавшись сотовым телефоном.

С цифрового экрана на меня взглянул Киану Ривз из сиквела нашумевшего тремя годами раньше блок‑бастера «Матрица». Стоило бы сходить, да только что подкинутое дельце, похоже, проходило по категории «В. О.», что означало «Весьма Опасное», а такие дела никогда не решались в течение двух часов. На них тратилось от недели до месяца, правда, помнится, однажды мне пришлось выкинуть полгода жизни, чтобы разрешить загадку утраченного завещания.

Такси появилось через десять минут. За это время я успел измерить причал шагами раз десять. Обычно такси не опаздывало, но только не в этот раз. Десять минут для срочного вызова – полное нахальство.

– Пробка на Каменноостровском, – ответил на незаданный вопрос водитель, лишь только я переступил на борт катера.

– Адмиралтейский РАЙ, 12, – сообщил я адрес.

– Вмиг домчим через Васильевский, – пообещал он, отчаливая.

Катер плавно набрал ход и, рассекая волны, устремился прочь от моего дома.

Я задумчиво уставился в стекло. Водитель прочитал мое настроение и за всю дорогу не проронил ни слова, что для таксиста удивительно.

Я не различал пейзаж, проносившийся за окном. Он слился для меня в сплошное цветное пятно, разбавленное молоком. Только когда мы пересекали Неву, взгляд задержался на памятнике капитану Никольскому и старшему офицеру Ограновичу. Они плечом к плечу гордо возвышались по центру Невы на пятачке суши, окруженной золотыми цепями и маленькими стилизованными пушечками, нацеленными на Дворцовую площадь. Надпись на постаменте памятника гласила: «Всегда на страже!» Эти слова я различил даже сквозь туман.

Капитан первого ранга Никольский и старший офицер Огранович – именно благодаря этим двум героическим людям провалился октябрьский бунт 1917 года, когда два командирских катера под красными флагами подошли к Дворцовой площади. Катера щетинились штыками бунтовщиков. Революционеры стремились свергнуть Временное правительство, готовое отдать власть в руки малолетнего царевича Алексея, избавленного Божьим чудом от гемофилии.

Алексей Николаевич вместе с отцом, матерью и сестрами накануне вечером прибыл в Петрополис и расположился в Зимнем дворце, готовясь принять помазание на царство. План большевиков был прост. Воспользоваться анархией, царившей в гарнизонах и караульных службах Зимнего, захватить дворец. «Царевича с семьей и всех временных на месте без суда и следствия» – этот приказ был зачитан каждому бунтовщику лично. Поговаривали, что исходил он от самого Владимира Ленина. В то время как два катера атаковали Зимний, революционеры должны были захватить ключевые здания в Петрополисе – почту, телеграф, телефон. В это время провокаторы в солдатских казармах готовили почву для армейской поддержки. Такие агитаторы имелись и на крейсере «Аврора», находившемся под командованием капитана первого ранга Никольского. Но матросы не пошли за сомнительными посулами большевиков. Все как один встали на сторону монархии, правда, был десяток отъявленных – так их мигом скрутили вместе с большевистским смутьяном и посадили под арест. Провал захвата «Авроры» стал первым камешком в обвале всех планов большевиков. Они планировали, что крейсер, перешедший под их командование, поддержит наступление на Зимний огнем. Даст несколько залпов по дворцу. Но вместо этого по приказу капитана Никольского крейсер «Аврора» открыл прицельный огонь по подозрительным катерам, замеченным старшим офицером Ограновичем. Катера шли под красным флагом, принятым у большевиков, от того и казались подозрительными. Прямыми попаданиями снарядов катера были потоплены. Шанс захватить власть большевики продули подчистую. А вскоре политика, проводимая Алексеем II, вывела Россию на новые рельсы" процветания, где идеи большевизма отпали сами собой за ненадобностью.

Всю эту историю в подробностях я узнал только после того, как началось строительство памятника Никольскому и Ограновичу. Теперь же история пронеслась у меня перед глазами. Два года назад было много споров – стоит ли устанавливать памятник. Но все же установили. Монумент был подарком городу к юбилею от нынешней столицы Российской империи – Москвы. Император Алексей II, невзлюбивший Петрополис за преступное равнодушие жителей к низложению его отца, за попытку уничтожить его и сестер, перенес столицу в купеческую Москву. Автором мемориала выступил виднейший придворный архитектор Зураб Церетели. Жители же Петрополиса пока относились к подарку настороженно, хотя уже завелась традиция у молодоженов заезжать к памятнику и класть на постамент цветы.

От мыслей о памятнике меня оторвала громкая ругань таксиста и резкий вираж. Нева в этот час немноголюдна. Малое количество катеров, шедших на больших скоростях, невзирая на правила водного движения. Один из крупных джипкатеров пытался взять такси на таран. Он вырулил из‑за памятника и устремилея к нам наперерез. Только реакция водителя спасла нас от гибели.

– Совсем сволочи охренели! – заорал водитель.

– Жми! – поддержал я его ор.

Вторая странность за тот короткий отрезок, что прошел с момента, как Иероним Балаганов переступил порог моего офиса. Озарила мысль. То, что нападение на меня и проникновение в кабинет в офисе увязано с открытием дела, а соответственно и с исчезновением Романа Романова, я уже не сомневался. Похоже, у памятника нас ждали. Значит, кто‑то пас меня от дверей агентства.

Джипкатер, разминувшийся с бортом такси, заходил на второй вираж, явно намереваясь пустить меня ко дну.

– У тебя окно открывается?! – прокричал я водителю.

Но он не ответил. Не расслышал моих слов за шумом погони.

Я выдернул из плечевой кобуры пистолет и, ухватившись за дуло, высадил рукоятью стекло.

– Ты чего там творишь, ерш мазутный? – тут же отозвался таксист, пытаясь оглянуться и одновременно увернуться от надвигающегося джипкатера.

– Следи за водой, – посоветовал я, обстукивая острые осколки стекла, торчащие по краям.

Высунувшись в окно, я ухватил пистолет двумя руками, навел на джипкатер, тщательно прицелился и нажал спусковой крючок. Целился я в лобовое стекло, в то место, где должен располагаться водитель. Джипкатер юлил, точно взбесившийся гусь, но после трех пуль, ушедших в молоко, мне повезло. Я не разглядел, удалось ли мне поразить водителя джипкатера, но, судя по тому, как закрутилось судно, оно явно осталось без управления. Мы выиграли время – этим не преминул воспользоваться таксист, разгоняя катер и направляя его к Дворцовой площади.

– Совсем оборзели, отморозки! – ругался водила.

А я задумался. Какой резон нападать на меня, пытаться устранить, в то время как человек, проникший в кабинет на втором этаже офиса, старался не оставить следов. Какой смысл? Ведь можно было попытаться устранить меня прямо в офисе, тем более в это время в целом доме никого, кроме меня, не было. Если уж удалось проникнуть в офис, какой резон нападать на открытом пространстве в Неве, где все, что происходит, тут же будет достоянием полиции.

Напрашивался один вывод – тот, кто напал на меня на Неве, и тот, кто пробрался в дом, принадлежат к разным группам, расходящимся во мнении по ключевым позициям.

Опять же казалось странным, зачем убивать человека, который еще ничего предпринять не успел, ни шага, ни полшага не сделал на пути расследования?

Вопрос оставался безответным.

Ясно было одно – мы схлестнулись с сильным противником. И о судьбе Романа Романова у меня уже не оставалось сомнений.

Рыб где‑то кормит.

– Нет. Вы посмотрите. Ну, суки же, – оторвал меня от размышлений сокрушающийся водитель. – Когда не нужны, их как собак нерезаных. На каждом шагу по своре. А когда понадобятся, днем с огнем, как говорится, не найти. Хоть из гранатомета по Зимнему пали.

– Ты про кого? – спросил я. – Про синемундирных. Козлов водяных. А ведь точно подмечено – на всю Неву ни одного патрульного катера. Такое ощущение, что их специально отозвали с постов, чтобы не мешались под килем бандитов из джипкатера. Забавная ситуация!

– Кто мне за стекло заплатит? – переключился водила с одного объекта ворчания на другой. – Ведь я же не могу из своей зарплаты за каждого платить.

– Помолчи. Голова болит, – вежливо попросил я и добавил, чтобы избежать нового всплеска эмоций: – За стекло получишь. Только поторопись. Мы и так подзадержались.

Ответ таксиста устроил. И до Адмиралтейского РАЯ он доставил меня в мгновение, да притом в полном молчании.

Расплатившись с водилой, я занес сумму, выделенную за стекло, в реестр расходов и неспешной походкой двинулся в сторону центрального входа.

На проходной о моем возможном появлении были предупреждены. Секьюрити связался с Иеронимом Балагановым – офис его компании занимал восемь верхних этажей – и сообщил о моем прибытии, с каменным лицом впитав слова, сказанные ему в ответ, и неспешно положил трубку.

– Ждите!

Я обернулся, осмотрел просторный холл размером с три футбольных поля – весь в зеркалах и мраморе, выбрал ближайшее ко мне кресло и лениво занял его.

Спустился ко мне сам Иероним Балаганов в окружении свиты из четырех охранников и Гонзы Кубинца, имевшего разочарованный вид и грызшего незажженную трубку, которую, впрочем, никогда не раскуривал.

– У нас неприятность, – сообщил господин Чистоплюй.

– А у меня до хрена неприятностей, – парировал я. – Скажите, у вашего кореша, случайно, хобби не было – надевать осиные гнезда друзьям на голову?

– Что вы имеете в виду? – сурово спросил Иероним Балаганов.

Я вкратце поведал о своих злоключениях господину Чистоплюю, а также не преминул указать текущую сумму расходов. Иероним Балаганов с достоинством выслушал мой рассказ. Ни один мускул не дрогнул на его каменном лице. Похоже, он уже понимал, что шансов увидеть Романа Романова у него нет.

– Ну а что приключилось у вас? – поинтересовался я.

– Шеф безопасности повесился, – ответил мне Гонза Кубинец.

Date: 2016-02-19; view: 308; Нарушение авторских прав