Глава 5. Попрощавшись с женой, Желтухин толкнул дверь Глафиры и удовлетворенно пробубнил:

Попрощавшись с женой, Желтухин толкнул дверь Глафиры и удовлетворенно пробубнил:

– Так я и знал.

Дверь действительно была открыта, а измотанная страстью мужа подруги Глаша спала сном праведницы. Когда Желтухин, побродив по квартире и не обнаружив своего кейса, потряс любовницу за плечо, та открыла припухшие глаза, сонно улыбнулась и блаженно простонала:

– Уже уходишь…

– Нет, только что пришел.

– Как – пришел? – мгновенно проснулась Глафира.

Она изумленно уставилась на серый костюм любовника, перевела взгляд на темно‑синий, лежащий рядом с кроватью на стуле (в нем Желтухин вчера пришел) и спросила:

– Ваня, ты где был?

Желтухину вовсе не хотелось рассказывать о перипетиях прошедшей ночи.

– Некогда, Глаша, потом, – сказал он и деловито спросил: – Где мой кейс?

Глафира была разочарована:

– Так ты за кейсом пришел? А я думала…

Сбросив остатки сна, она схватила любовника за пряжку ремня и с силой потянула на себя, кокетливо воркуя:

– А кто мне скажет доброе утро? А где наш орел? Почему он не летит в свое гнездышко? Пи‑пи‑питичка ждет его…

Сообразив о чем идет речь, Желтухин запаниковал. Он уже не чувствовал себя орлом, готовым лететь в любое гнездышко. Точнее, его «орел» вообще утратил способность летать, он был вял и апатичен.

– Некогда, Глаша, я страшно спешу.

– Спешишь? – Глафира была потрясена. – Что я слышу, Ваня, когда ты отказывался? Это займет не больше минуты, – принялась уговаривать она.

Желтухин с ужасом осознал, что даже мысль об «этом» ему отвратительна.

– Где мой кейс? – завопил он. – Я не могу без кейса идти на работу! Там печать! Моя печать!

– Господи, что с тобой? – остолбенела Глафира. – Где ты был? И что там с тобой делали?

Изумляя самого себя, Желтухин начал дерзить.

– Не твое дело! – рявкнул он. – Я не обязан перед тобой отчитываться!

– Ах вот как! – обиженно поджала губы Глафира и, похлопав рукой по холодной постели, заявила: – Тогда ты кейс не получишь до тех пор, пока не расскажешь где всю ночь ошивался. Зная крутой нрав любовницы, Желтухин сдался и рассказал. Все как есть. Умолчал лишь о странном поведении жены, но Глафиру разве обманешь? Заметив легкий налет смущения в глазах любовника, она приказала:

– Не смей от меня ничего скрывать! Рассказывай!

И Желтухин, перекрестившись, выдал Липочку с головой.

– Я всегда говорила, что она похотливая сучка, – сквозь слезы смеха, подытожила Глафира.

Иван Семенович хотел возразить, но, почуяв опасность, промолчал – кейс действительно был ему нужен.

– Ну хватит, Глаша, хватит, – лишь сердито вымолвил он.

Но Глафира торжествовала. Непросто было ее остановить. Наконец, насмеявшись, она глянула в злые глаза любовника и подумала: «Правильно делаю, что держу своего Пончикова в тонусе. Удовлетворенный мужик – настоящее животное: неуправляем и агрессивен».

– Возьми свой кейс в шкафу в прихожей и поскорей отчаливай, импотент недоделанный, – презрительно процедила она и демонстративно накрыла голову одеялом, мол аудиенция закончена.

Иван Семенович полез в пиджак, лежащий на стуле, достал сотовый и, укладывая его в карман костюма, смущенно спросил:

– А что делать с моими вещами? Я же сказал жене, что меня обокрали.

Глафира не ответила, даже не шелохнулась.

– Глашуня, пускай все побудет пока у тебя, – униженно попросил он.

– Иди ты к черту! – огрызнулась Глафира.

Бедняга вздохнул и поплелся в прихожую. Из квартиры любовницы Желтухин вышел очень сконфуженный: все было не так, все не вписывалось в его норму. Прижимая к себе кейс, он рассеянно брел по ступеням и размышлял о своей неясной будущности. За этими мыслями и застал его телефонный звонок. Поспешно прижав трубку к уху, Желтухин услышал голос Галочки, своей секретарши и мысленно удивился: «До чего же писклявая. Неужели когда‑то мне это нравилось?»

– Иван Семенович, – пропищала Галочка. – Вы не забыли, что сегодня у вас важное подписание?

– Не забыл, не забыл, бегу, – успокоил ее Желтухин.

– Бежишь‑то ты, Ваня, бежишь, но сам договор я найти не могу. Что подписывать будем? – грозно поинтересовалась Галочка. – А партнеры уже звонили. Едут.

– Елы‑палы! – ужаснулся Желтухин. – Договор‑то я дома забыл. Спасибо, что напомнила.

И он помчался домой. Нетерпеливо звонил и стучал до тех пор, пока на пороге не выросла перепуганная Липочка.

– Почему ты так долго не открывала? – отодвигая жену в сторону и спешно направляясь в спальню, спросил Желтухин.

– Задумалась, – растерянно ответила Липочка.

Ничего лучшего ей в голову не пришло. Не зная намерений мужа, она пребывала в шоке. Впрочем, Желтухин этого не заметил, ему было не до жены. Он ворвался в спальню, снял со стены картину и принялся терзать замок сейфа.

– Что случилось, Ваня? – изумилась Липочка, нервно поглядывая на кровать.

– Ты так меня зае… заморочила, что я все документы забыл, – пожаловался Желтухин, доставая из сейфа папку с договором и укладывая ее в кейс.

Тут он вспомнил про печать и решил проверить, на месте ли она. Печать оказалась на месте. Удостоверившись, Иван Семенович успокоился и уже собрался вернуть коробочку с печатью в кейс, но слишком поспешил, сделал неловкое движение – печать выпала из коробочки и покатилась…

Закатилась, конечно же, под кровать, а куда ей еще катиться: ведь там голый мужчина. Иван Семенович охнул и уже собрался встать на четвереньки… Липочка ахнула и уже собралась закричать: «Возьми меня! Возьми!» Но, наученный горьким опытом, Желтухин вспомнил чем кончались его предыдущие походы под кровать и, испуганно покосившись на жену, попросил:

– Солнышко, ты мне не поможешь?

– Конечно, дорогой, – обрадовалась Липочка.

Она ловко порхнула под кровать и вернула мужу потерю. Нервно укладывая печать в коробочку, Иван Семенович подумал: «Надо сматываться поскорей, пока не началось». Захлопнув кейс, он торопливо направился к двери, уже взялся за ручку, но не успел. Липочка завопила:

– Ва‑анечка!

Желтухин дернулся, словно его плеткой хлестнули, и, глядя на супружескую кровать, как на станок гестаповских пыток, взмолился:

– Солнышко, не сейчас! Не могу! Спешу! Страшно спешу!

– Понимаю, что спешишь, – удивленно хлопая кукольными ресницами, ответило солнышко, – но где ты кейс‑то взял? Его же ночью украли.

Сообразив, что пыток не будет, Иван Семенович сначала облегченно вздохнул, но тут же обмер и мысленно себя выругал. Вот дурак, по запарке ворвался в квартиру с кейсом. Будто не мог у Глаши оставить. Да просто бросил бы у двери. Кто его взял бы? Кому он нужен? Там бумаги одни…

– Понимаешь, солнышко, какое странное дело, – медленно, с расстановкой, придумывая на ходу, начал он. – Невообразимое дело… Мг… Сам в толк взять не могу… Мг… Ээээ… Как‑то все необычно это, даже противоестественно… Эээ… Мг…

Липочка потеряла терпение:

– Да что ты в толк взять не можешь, Ваня? Что противоестественно?

– Да все. Все, – ответил Желтухин, решительно не представляя, что еще здесь можно добавить.

Липочка похлопала своими кукольными ресницами, подперла кулачками крутые бока и приказала:

– Ваня, не морочь мне голову! Сейчас же правду говори!

– Солнышко, правда такая, что ты не поверишь. Жуткие происходят со мной чудеса, – удручился Ваня.

«Со мной происходят чудеса не хуже, так почему бы не поверить?» – подумала Липочка и топнула ножкой:

– Не бойся, Ваня! Говори!

Иван Семенович приободрился и из него полилось:

– Представляешь, солнышко, только я вышел за дверь, только на пару ступенек спустился, глядь, в углу на площадке стоит мой кейс. Стоит, родной, одинешенек, никому ненужный, полный бумаг. Обрадовался я, взял его и на работу отправился.

Едва Желтухин вымолвил эту чудовищную ложь, как зазвонил его мобильный.

– Иван Семенович, – ругательно пропищала Галочка, – вы договор нашли?

– Нашел, нашел, – успокоил ее Желтухин.

– Так где он, Ваня? Не вижу ни договора, ни тебя!

– Буду! Скоро буду!

Иван Семенович скорбно уставился на жену, вот, мол, полюбуйся, дорогая, как нелегко достаются деньги: ни минуты покоя. Однако, Липочка, открыв рот, «любовалась» совсем не на мужа. Бедняжка ела глазами трубку мобильного.

– Ва‑ня, а сотовый у тебя откуда? – осевшим голосом спросила она. – Ты же ночью в одних трусах притрусил…

– А‑аа, сотовый! – как бы обрадовался Иван Семенович. – Я же как раз об этом и говорю. Только отошел от квартиры, только спустился на несколько ступеней, глядь, мой кейс на площадке в углу стоит. Открыл его, а там полно бумаг и сверху лежит мой сотовый. Ну и чудеса!

«Во втирает! Во втирает, подлец!» – подивился под кроватью Роман.

– И что? – спросила Липочка.

– Прихватил кейс да поспешил на работу, – продолжил Желтухин, заискивающе глядя на супругу.

Липочка хмурила лоб и кусала губу. Таким образом она обычно задумывалась, поэтому Иван Семенович струхнул:

– Что, солнышко? Не веришь? Не веришь в мои чудеса?

– Да верю, Ваня, – отмахнулась она, понимая, что если начнет рассказывать о своих, то муж, при всей своей доброте, точно свихнется.

Может даже залепит в лоб. Или в глаз. Теперь уже она ничему не удивится.

– Верю, Ваня, верю. На свете еще и не такое бывает, – горестно заключила Липочка. – Воры тоже люди. Посмотрели, что бумаги важные и вернули тебе. А телефон, наверное, и не заметили.

– Так все и было, – подтвердил Иван Семенович. – Воры – народ невредный. Им только денег нужно.

– Тут по‑другому и не подумаешь, – успокоила его Липочка.

Роман под кроватью зашелся от зависти. Да‑да, черной завистью позавидовал он Желтухину: «Надо же, такая святая простота и какому‑то мудаку досталась. Верит буквально всему. Я и не мечтал, что еще есть такие». Иван Семенович тоже жену оценил. «Святая она у меня, чистый ангел», – подумал он, уже без всякой симпатии вспоминая Глафиру. Липочка тоже мужем была довольна. Как тут не быть довольной, когда Роман остался под кроватью необнаруженным, кейс найден, сотовый – тоже. Супруги с нежностью простились, и Иван Семенович счастливый отправился на работу. Теперь одна лишь на сердце была у него печаль: шлепанцы Глафиры, оставленные им в прихожей. «Ну, да ничего, – успокоил себя Желтухин, – как‑нибудь обойдется. Ведь с рук сходило до сей поры». И действительно: все с рук сходило.

Далее Иван Семенович думал только о своей секретарше‑Галочке. Точнее, он задавался вопросом, сможет ли и сегодня соответствовать ее девичьим требованиям и желаниям. Как‑никак, здоровье сильно женой подорвано… С этой мыслью Желтухин на работу и отбыл.

А между тем, Липочка, простившись с мужем, принялась за Романа.

– Как вы попали в мою квартиру? – приступила к допросу она, едва тот выкарабкался из‑под кровати.

– Разумеется в дверь вошел, – успокоил ее Роман. – Пока вы мусор выносили, я незаметно и скользнул.

– В трусах? Ведь дело было совсем не ночью! – изумилась Липочка, припоминая, что мусор она вчера выносила утром, проводив мужа на работу. Иван Семенович, как обычно, нежно простился с женой и отправился в свой офис. Тогда он еще не знал, что муж Пончиковой Глафиры отбудет в командировку. Узнал он об этом ближе к обеду и, бросив дела, помчался домой. Как положено, известил жену, приоделся и «укатил» в соседнюю квартиру. Но перед этим слегка размялся с супругой, чтобы (упаси боже!) не сплоховать и явиться в блестящей форме к Глафире. Теперь, вспоминая свое страстное (действительно страстное!) прощание с мужем, Липочка побагровела:

– Ах вы нахал! Так вы с утра торчите в моей спальне под кроватью?!

– Увы, с утра, – вынужден был подтвердить Роман. – Потому и голоден, как собака.

Липочка воздела руки к люстре и поделилась впечатлениями с потолком:

– Потрясающе! Он извращенец: врывается в мой дом в одних трусах и прописывается под моей кроватью!

Роман обиделся:

– Почему – в трусах? Я пришел в приличном костюме, но сразу же его снял и выбросил с балкона.

– Так это ваша одежда валялась внизу? – поражаясь, воскликнула Липочка.

– Да, моя, – гордо сознался Роман.

– Да зачем же вы, чудак‑человек, такой дорогой костюм выкинули?

– Чтобы остаться в вашей квартире.

Липочка была потрясена:

– А что вам мешало остаться в квартире в костюме? Кстати, дворничиха уже утащила его.

– Очень хорошо, – одобрил Роман.

– Чему вы радуетесь? – удивилась Липочка.

– Свидетелям. Раз дворничиха видела мой костюм, значит я спасен. Теперь, когда есть свидетели, вы точно меня не выгоните. В противном случае я расскажу вашему мужу про наши близкие отношения.

– У нас нет отношений, не было и не будет! – отбрила наглеца Липочка.

– Не зарекайтесь, – посоветовал Роман. – В любом случае ваш муж поверит в худшее, это свойственно всем мужьям. Прикиньте сами: если я скажу ему, что мы любим друг друга три года, а вы будете все отрицать, какую версию ваш муж сочтет более правдоподобной?

Липочка прижала ладошки к пылающим щекам и выдохнула:

– Вы подлец!

Роман горестно покачал головой:

– Ни в коем случае. Я всего лишь несчастный человек.

– Да в чем же ваше несчастье? – взбесилась Липочка. – В том, что вы проникаете в чужие квартиры и не даете людям спокойно жить?

– Нет, не в этом! – с жаром воскликнул Роман. – Разумеется не в этом! Я порядочный человек и если пошел на такие неприличные, крайние меры, значит возникли серьезные причины. Моей жизни угрожает опасность! Смертельная! Я нуждаюсь в помощи! Один бог знает в какую жуткую переделку я попал!

– Один бог знает? – ужаснулась Липочка. – А вы?

Роман ее успокоил:

– Я тоже кое‑что знаю и готов это вам изложить, если вы готовы меня послушать.

– Готова, конечно готова, – энергично затрясла кудряшками Липочка, загораясь любопытством.

– Извольте. Я считал себя счастливым человеком, – многообещающе начал Роман, но… не успел продолжить.

Из прихожей донесся звонок. Три звонка.

– Это Глаша! Моя подруга! – сообщила Липочка и заметалась: – Беда! Беда! Она ничего не должна знать! Она не должна вас видеть! Под кровать! Сейчас же под кровать возвращайтесь!