Первый детский муниципальный совет

В Шилтигейме (Нижний Рейн), городе с тридцатитысячным насе­лением, впервые за всю историю Французской республики был созван муниципальный совет, в состав которого вошли избиратели в возрасте менее 13 лет от роду. Событие, восходящее к ноябрю 1979 года, освещалось лишь эльзасской прессой. Мэрия,—стоявшая во главе эксперимента, обозначила его конечную цель так:

«Город сможет выслушать пожелания детей, их критические суж­дения и, насколько возможно, найти надлежащие ответы, а орга­низации, преподаватели, родители смогут получить возможность ус­лышать то, что дети редко им высказывают». Два первых заседания совета, как утверждает мэр, во всей полноте подтвердили эти ожидания, и «все были поражены многочислен­ностью детских требований, высказанных зачастую с такой непос­редственностью, что они намного превзошли по серьезности и ра­зумности выступления взрослых членов муниципалитета». «Дети, — заключил мэр, — проявили хорошее знание своих районов, и их требования улучшить существующее положение в местах про­живания, увеличить возможность активности, заслуживают внимания. Они требуют от тех, среди кого они живут, изменений не только разумных, но и более гуманных и понятных». На каждом заседании,

Кроме мэра, присутствовало 30 детей, выбранных в пяти начальных школах города и двух социально-культурных центрах, пропорцио­нально числу детей в каждом районе города. При выборах соблю­дался тот же представительский ценз, что и для взрослых. Заседания были открытыми. Каждый ребенок присутствовал на двух заседаниях и на множестве рабочих встреч. Обновление состава совета про­исходило каждый год.

Общество довольствуется мелкими подарками детям, в действи­тельности же, не хочет взяться за проблему всерьез. А ведь с предоставлением детям права голоса могут произойти вполне реальные изменения в отношении к ним общества, да и в их отношении к нему. Маленькие граждане будут рассматриваться с самого детства как влиятельная сила, взрослые же, у которых не только повысится ответственность за семью, но и одновременно возрастает чувство ответственности за своих детей как за граждан, получат возможность видеть в них, юных, борцов за демократию, свое продолжение.

Когда человек взрослеет, он должен думать о своем продолжении в мире — для этого он производит на свет детей, но общество сочло возможным признать справедливым утверждение, что дети являют собой обузу, и потому лишает их права голоса. Хотя очевидно, что предоставление детям этого права было бы со стороны общества поступком более естественным и необходимым, чем символическое повышение дотаций на семью, при том, что деньги быстро теряют ценность.

Социологи утверждают: «В наше время сознание дозрело до того, чтобы защитить права ребенка». Такой оптимизм, представ­ляется несколько упрощенным. То, что ребенок становится ведущей темой, обсуждению не подлежит. Но при этом упускается главное — ребенка не воспринимают как будущего мужчину или женщину. В нем не развивается критическое мышление, не приветствуется и стремление к свободе, проявляющееся у детей в желании быть самостоятельными.

Я думаю, что нынешние двенадцатилетние по своей гражданской и социальной зрелости приблизительно равны двадцатипяти-тридцатилетним 1900-х годов. Тем не менее, право голоса молодым — с 18 лет. Только в этом возрасте они «учатся» голосовать, тогда как

иметь этот опыт должны были бы задолго до того, как голосование станет их правом и обязанностью.

Малая часть молодежи выступает за крайности, основная же масса имеющих право голосовать в 18 лет представляет собой сегодня безразличное большинство, испытавшее на себе произвол: слишком долго их и близко не подпускали к избирательной системе — и они в нее не верят. Они думают и говорят, что нечего голосовать, это ничего не изменит. Очевидно, что молодежь никогда не при­нималась в расчет при выборах. Политика в политиканском смысле прежде делалась лишь половиной человечества — мужчинами, которые подвергали сегрегации женщин, дабы доказать им свою власть вместо того, чтобы поровну разделить ответственность за решения, касаю­щиеся настоящего в обществе и того продолжения, которое эти решения обретут в будущем.

Если бы у родителей было право голосовать и за детей, то представляющие их депутаты, обязанные считаться со всеми, кто их поддерживает, и кто обеспечивает жизненные и служебные блага, обязаны были бы, принимая то или иное решение, принимать в расчет и детей. Это бьшо бы действительным человеколюбием. И именно детские голоса заставили бы избирать тех, кто будет защищать интересы детей и молодежи. У нас была бы совершенно другая политика в области национального образования, поскольку депутаты в своих округах представляли бы и тех, кто еще кричит в своих люльках, но кто имеет уже через своих родителей право голоса;

вот и поддерживались бы тогда те избранники, кто заботится о подрастающем поколении, о живых силах страны.

Кто же отважится на такое в наше время, в нашем геронтократическом обществе, где ни один важный или командный пост не могут занять мужчины или женщины моложе 40 или 50 лет? В том возрасте, когда как раз бы и быть им избранными от лица молодых на роль советников в тех областях, где у них имеется опыт, но, увы, никак не власть — ни исполнительная, ни законо­дательная, и никакого ответственного поста.

В наши дни такой возрастной переворот во властных структурах кажется в высшей степени утопичным и смешным. Но почему?

Date: 2016-02-19; view: 269; Нарушение авторских прав