Не забудем

– Так ты идешь, Том? А то я помираю от невыносимой жажды.

Слова были прекрасно слышны сквозь тонкий брезент армейской палатки. Закончив натягивать сапоги, полковник Томас Фрэнсис Мигер откликнулся:

– Иду, Пэдди, можешь не сомневаться!

Он вышел и вместе с приятелем зашагал к офицерской столовой. Капитан П. Ф. Клуни, как и многие офицеры Ирландской бригады, был закаленным в боях ветераном еще до того, как вступил в американскую армию. Служил в бывшем ирландском подразделении, Ирландской бригаде святого Патрика, сражавшейся против Гарибальди на стороне папистов. Когда же боевые действия завершились, Клуни, разрывавшийся между верностью папскому правительству и сочувствием призыву Гарибальди к свободе, повернулся спиной и к тем и к другим и эмигрировал в Соединенные Штаты, где и вступил в американскую армию.

Офицерская столовая разместилась в приземистом здании фермы, находившейся на том месте, где сейчас раскинула свои шатры Ирландская бригада. Переступив через порог столовой, Мигер и Клуни обнаружили, что собрание офицеров уже идет полным ходом. Утро первого воскресенья каждого месяца отводилось под общий сбор членов офицерского кружка фениев, местного представительства тайного революционного общества, поддерживающего движение фениев в Ирландии – людей, посвятивших свою жизнь освобождению Ирландии от британского ига. Но сегодня у них нашлась для обсуждения другая тема. Едва новоприбывшие вошли, как их окликнул капитан О’Рили:

– Скажи‑ка, Фрэнсис, правдивы ли слухи, что у нас вводят новую форму?

– Это не слухи, а факты, сынок, – ответил Мигер. – Можете полюбоваться на новобранцев. Во время войны мы были полком северян и с гордостью носили синие мундиры нашей страны. Но теперь война позади, и мы уже не просто полк, а разрослись до бригады. К нам пришло множество добрых вояк из бывшей армии южан, и разнобой в обмундировании резал глаз. Военное министерство в своей безграничной мудрости давненько подумывало о смене формы. При боевых действиях нового толка, из‑за новых, более метких ружей давно пора найти какой‑нибудь цвет понейтральнее. Все мы знаем, что красные английские мундиры – мишени лучше не придумаешь!

Аудитория разразилась возгласами «Верно, верно!» и оглушительным свистом. Мигер поднял руки, призывая слушателей к молчанию.

– Выбрали хаки, эдакий серо‑коричневый. Конечно, смахивает на грязь, но это очень даже недурно, когда в ней валяешься. Лично я – за. Что угодно пойдет, лишь бы солдат не выделялся на фоне поля боя. Разумеется, парадные мундиры для церемоний, танцев и всякого такого у нас останутся.

– А когда нам дадут грязные лохмотья? – крикнул кто‑то.

– Через недельку‑другую. Нас известят.

Тут дверь с грохотом распахнулась. Лицо появившегося на пороге капитана Джона Госсена было темнее тучи. Он в сердцах швырнул шинель на стул и буркнул:

– Предательство! – озирая собравшихся. Во взгляде его пылал праведный гнев.

Обычного благодушия и дружелюбия как не бывало.

– Что стряслось? – осведомился Мигер.

– Смерть и предательство, – с горечью бросил капитан Джон Госсен. Этого жизнерадостного человека будто подменили. Прежде он служил в Австрии, в лихом Седьмом полку венгерских гусар. – Этот ничтожный учителишка Нэйгл на содержании у британцев. Луби, О’Лири и Росса арестованы. «Ирландский народ» запрещен. – Он говорил о фениях, оставшихся в Ирландии, и их официальной газете.

– Не смеют! – не сдержавшись, воскликнул Мигер.

– Посмели, – угрюмо возразил У. Л. Д. О’Грэйди. – Я и сам слыхал то же самое, но не мог поверить. Насчет англичан я поверю чему угодно. Знаю я этих ублюдков. Проведут пародию на суд – и расстреляют их. – Он знал англичан, потому что раньше служил в Королевской морской пехоте.

– Неужели мы ничего не можем поделать? – поинтересовался Клуни.

– Очень немногое, – проронил Мигер, раздумывая над скверными новостями. – Послать им денег: если будет суд, деньги понадобятся на адвокатов. И придется отыскать способ реорганизоваться снизу доверху. Наша газета под запретом; полагаю, все до единого арестованы – или в бегах. Если в организацию затесался один доносчик, то наверняка есть и другие. В воздухе пахнет предательством.

– Так точно, и даже прямо здесь, в Америке, в Нью– Йорке, – подхватил О’Грэйди. – Рыжий Джим Макдермот, тот, с огненной бородой. Есть веские основания считать его тоже доносчиком. А Джон О’Махони, заправляющий организацией, и слушать о нем не хочет. Но я получил письмо от надежного человека, и тот пишет, что видел его выходящим из британского консульства.

– Верю, – отозвался Мигер, – но О’Махони этого не втолкуешь. Откуда следует, что до тех пор, пока организацией фениев в Нью‑Йорке управляет он, британцам будет известно все, что мы делаем. Отсюда, в свою очередь, следует, что мы должны найти другой способ послужить правому делу. И в качестве первой предосторожности следует изолировать наш офицерский кружок фениев от общества в Ирландии. Иного пути нет. Теперь, когда все вожди схвачены, у нас есть обезглавленное тело. Мне кажется, мы опять должны начать с чистого листа. Забыть о них напрочь. Организуем сбор средств в ирландско‑американской диаспоре. В Ирландии больше никого вербовать не будем, потому что, судя по всему, мы завербовали ничуть не меньше доносчиков, чем преданных ирландцев.

– А что потом? – поинтересовался Клуни.

– Потом придется пошевелить мозгами, – ответил Мигер. – И подыскать какой‑нибудь иной способ. Впрочем, довольно об этом! А сейчас давайте утопим свои печали. Готов ли молочный пунш?

– Еще бы!

Отложив серьезные дела на потом, они обратили взоры к своему смертоносному напитку. Фенийский молочный пунш готовят из виски и сгущенного молока, приправляя его мускатным орехом и лимоном, а затем добавляя капельку горячей воды. Как только они подняли свои стаканы и кружки, бард бригады – военврач Фрэнсис Рейнольдс – возгласил приветственный гимн.

Посмотри, кто средь вереска гордо идет,

Горный ветер полощет зелень знамен.

Головы выше! Гляди вперед!

Дорогу бравым фенийским бойцам!

Его приняли с таким восторгом, что военврач Рейнольдс пустил в ход все остальные стихи, воспевающие славу доблестных фениев. Посреди разгула этого веселья никто вроде бы поначалу и не заметил двух человек, вошедших в столовую и безмолвно замерших у порога, слушая пение. Лишь отправившись к пуншевой чаше за добавкой, Мигер заметил новоприбывших и радостно вскричал:

– Да никак это Гус Фокс собственной персоной явился принять участие в нашей пирушке?! Пожалуйте, милости прошу! Господа члены кружка фениев, позвольте представить достопочтенного Густава Фокса, заместителя министра военного флота.

Он прибег к этому титулу, а не к какому‑либо другому, способному объяснить, что же их связывает. Правду говоря, благодаря своим связям в кругах фениев и прочих ирландцев Мигер давным‑давно стал членом разведывательной организации Фокса.

– Ну‑ка, стаканчик пунша, живо, это наш человек. Нет, давайте два, для Гуса и его друга.

Они приняли стаканы, но прежде чем выпить, Фокс поднял руку, призывая к тишине, после чего извлек из кармана какой‑то казенный конверт.

– Я сюда прямиком из военного министерства, где, как всем вам наверняка известно, сложа руки не сидят и даже не спят.

Публика засвистела и со смехом заулюлюкала. Фокс подождал, пока воцарится тишина, после чего протянул конверт.

– Полковнику Мигеру. Поскольку я и без того направлялся сюда, то добровольно вызвался сыграть роль курьера. Прошу вас, сэр.

Без спешки прочитав письмо, Мигер поднялся во весь рост и призвал офицеров к тишине.

– Ребята, я хочу, чтобы это услышали все. Вам известно, что я командовал вами в ожидании, пока генерал Джеймс Шилдс прибудет, чтобы принять командование над всей бригадой. В его жилах течет ирландская кровь, он отличный офицер – во всяком случае, так мне говорили. К несчастью для нас, генерал отказался командовать Ирландской бригадой. Вот уж прискорбное известие. – Правда, выражение лица Мигера говорило как раз об обратном, ибо он ухмылялся во весь рот. – А теперь вас ждет еще более скверная весть. Этот никудышный пустомеля и лоботряс полковник Мигер произведен в бригадные генералы и приступает к командованию безотлагательно.

Новость вызвала бурю ликования, река молочного пунша излилась в алчущие рты, и Мигера пронесли на плечах по всей комнате. Когда шум немного поутих, Фокс принес поздравления, после чего увлек Мигера в сторонку, к молодому человеку, безмолвно дожидавшемуся у дверей со стаканом в руках.

– Том, хочу познакомить вас с моим коллегой, только что вернувшимся из разведывательной вылазки в Мексику. Томас Фрэнсис Мигер – Амбросио О’Хиггинс.

– Чертовски странное имя для доброго ирландского парня. Добро пожаловать, Амбросио, милости прошу в кружок фениев.

– Рад познакомиться со столь прославленным офицером, – произнес О’Хиггинс.

Они обменялись рукопожатием. Мигер поглядел прямо в светлые ирландские глаза, резко контрастирующие с загорелым лицом молодого человека, но воздержался от каких‑либо вопросов. Остальные офицеры, заинтригованные этим таинственным незнакомцем, притихли. Молчание нарушил Фокс – да таким манером, что мгновенно завоевал их внимание:

– Помимо всего прочего, О’Хиггинс недавно выяснил тот факт, что английские захватчики снова вступили на американскую землю.

Воцарилась мертвая тишина, улыбки на лицах воинов угасли, сменившись весьма недвусмысленным выражением.

– Я был на юге Мексики, – поведал О’Хиггинс. – В мексиканских штатах Веракрус и Оахака. И на месте выяснил, что на тихоокеанском берегу высадилось множество британских дивизий, якобы призванных в страну императором Максимилианом, каковой сам по себе – узурпатор, опирающийся на силу войск французских захватчиков, изгнавших законное правительство Бенито Хуареса и вынудивших его даже бежать из страны.

– Но… что там делают британские войска? – высказал Мигер вопрос, волновавший всех присутствующих.

Первым ответил Фокс:

– Говорят, что строят дорогу через джунгли, ничего более. О’Хиггинс расскажет вам о ней.

– Это чудовищная работа. Для нее привлекли войска множества племен и народов. Там есть индийские полки с престранными названиями. Догра, и сипаи, и лилипуты из Непала по прозванию гуркхи – свирепейшие воины на свете; по меньшей мере, так мне сказывали. И все они, да вдобавок кое‑какие из английских войск, гнут спины в джунглях на строительстве дороги от океана до океана – от Тихого до Атлантического.

Сделав изрядный глоток пунша, Мигер озадаченно тряхнул головой.

– Господи, с какой это нежданной радости им понадобилась дорога через Мексику?

О’Хиггинс развел руками совершенно по‑латиноамерикански.

– Говорят, чтобы помочь французам собрать деньги, которые им задолжали мексиканцы.

– Заливай больше! – крикнул кто‑то из слушателей, и все хором его поддержали. О’Хиггинс поглядел на них с недоумением.

– Англичане заливают, втирают вам очки, – растолковал Мигер. – То бишь врут про эту дорогу напропалую.

– В этом вы абсолютно правы, – согласился Фокс. – Мы знаем, что эта дорога строится, потому что присутствующий здесь О’Хиггинс побывал в Мексике и видел это собственными глазами. Здесь, в Вашингтоне, мы считаем, что строительство затеяли вовсе не за тем. Все свидетельства наводят на мысль, что британцы готовятся к очередному вторжению в нашу страну.

Эта весть исторгла из глоток собрания рев ярости, за которым последовал ряд проклятий и на английском, и на ирландском. «Энди» О’Хиггинса – произнести столь заковыристое иноземное имя, как Амбросио, у них язык не поворачивался в самом буквальном смысле – ринулись снова угощать пуншем, умоляя о подробностях. О’Хиггинс рассказал о виденном и слышанном, а Фокс оживил факты своими выводами о предназначении тракта.

– Я открыл вам совершенно секретные сведения, за стенами этой комнаты известные весьма немногим. Я доверился вам потому, что вы хорошие солдаты, хорошие американцы – да притом ирландцы, а это крайне важно. Мы, военные, знаем, что вы по‑прежнему поддерживаете контакты с Ирландией и Англией, потому‑то нам и нужна ваша помощь. Сейчас ведется строительство военных кораблей – в Ирландии, Англии и Шотландии. Если я не ошибаюсь, скоро будет собрана великая армада. Я прошу вашей помощи в раскрытии планов британцев…

– Можете рассчитывать на нас на всех до последнего! – воскликнул Мигер, и остальные утвердительно взревели, поддержав его.

– Хорошо. Мы совместно обдумаем, что следует сделать и как к этому подойти. А еще я прошу вас торжественно поклясться, что ничего из услышанного здесь вы не вынесете за порог этой комнаты.

– Даю вам слово и наше ручательство, – ответил Мигер за всех, и аудитория нестройным хором присоединилась к нему. – С прискорбием вынужден сообщить, что в ряды фениев затесались доносчики – и здесь, и за рубежом. Перед вашим приходом, Гус, мы как раз подумывали о новых путях организации нашего движения сопротивления, хотели составить план, как отплатить всем, кто готов запродать родину за британское золото. Думаю, вы можете направить нас на путь истинный в наших исканиях.

– Определенно. Полагаю, мы с вами обсудим детали сразу после вашего собрания.

Потом последовало немало пылких речей, к пуншевой чаше был совершен не один поход. Когда же пунш кончился и офицеры собрались уходить, военврач Рейнольдс призвал собрание к тишине.

– Я написал стихотворение в честь матушки‑Ирландии и собирался посвятить его движению фениев. Но вместо этого посвящаю его нашему новому командиру и нашему новому товарищу Энди О’Хиггинсу.

В наступившей тишине он извлек из кармана лист бумаги, развернул его и зачитал:

О, Эрина сыны, не прячьте в ножны меч,

Когда союз окрепнет и сплотится

И мир благой повсюду воцарится,

Вам надлежит союз и мир беречь.

На эти слова отозвались криками, угрюмо кивая в знак одобрения. Пусть война с Югом окончена. Но для этих самоотверженных офицеров война с Британией не окончится до тех пор, пока Ирландия не станет суверенной и независимой. Наконец все разошлись, и Мигер, Фокс и О’Хиггинс остались одни. Как только все ушли, Мигер запер дверь.

– На мой вкус, этот пунш чересчур сладок, – заметил он. – Надо чуток тяпнуть чего‑нибудь более стоящего. – Он отпер буфет и извлек оттуда каменный кувшин. – Ирландское. Я не могу открыть, каким образом оно попало в мои руки, но клянусь честью офицера и джентльмена, а ныне еще и генерала, что этот напиток самый что ни на есть настоящий.

Наполнив две жестяные кружки, он подвинул их Фоксу и О’Хиггинсу, осторожно понюхавшим почти неразбавленный спирт.

– Slainte![22]– Мигер отработанным жестом поставил кувшин в сгиб локтя и надолго припал к нему. Наконец оторвавшись, он испустил блаженный вздох. – Дивное питье!

Двое других его мнения, похоже, не разделяли. Выпив, О’Хиггинс вытаращил глаза и осторожно поставил кружку на стол. Фокс закашлялся и не мог остановиться, пока Мигер не хлопнул его между лопаток.

– К нему надо малость попривыкнуть, – заметил он. – Ну, Гус, чем наш фенийский кружок может вам помочь?

– Сведениями, как я уже сказал. Это плоть и кровь военной разведки. Насколько я понимаю, многие ирландцы работают в Англии и Шотландии?

– Се печальная истина, – покивал Мигер. – Край наш беден, и правители разоряют его еще больше. Ирландцы всегда пересекали воды, дабы заработать на хлеб, – и отправляли деньги своим семьям, вынужденным оставаться дома. В сороковых, когда пришел голод, было еще хуже. О, мучительная голодная смерть унесла тысячи! У кого были средства – те уехали за рубеж. Многие двинулись сюда, в страну свободы, но еще больше прибыло в Англию да там и осталось. Среди чернорабочих ирландцы попадаются на каждом шагу. Поначалу они перерыли Англию каналами вдоль и поперек, а ныне трудятся на железных дорогах, на строительствах и верфях – словом, повсюду, где человек может заработать несколько монет в поте лица своего.

– И они по‑прежнему поддерживают связь со своими семьями? – поинтересовался О’Хиггинс. – Боюсь, после того как мой дед отправился в Южную Америку, мы утратили связь с Ирландией.

– Вы пересекли грандиозную водную гладь, так что это вполне можно понять. Но ирландцы в Англии и Шотландии – да, они поддерживают связь с родиной. Когда молодые парни пересекают воды в поисках счастья, их ждет теплый прием со стороны тех, кто уже обосновался там.

– Значит, кто‑то постоянно прибывает и убывает? – уточнил Фокс.

– Воистину так.

– Тогда мы должны воспользоваться этими отношениями к своей выгоде. Мы должны завербовать людей в Ирландии на службу делу фениев. Но не наобум и не на открытых политических митингах. В прошлом подобный подход уже привел к провалам. В будущем всю работу следует строить на основе сугубо личных контактов. Если кто‑нибудь из ваших офицеров рискнет отправиться в Ирландию, мы смеем довериться только членам его семьи. Они, в свою очередь, свяжутся с членами семьи, работающими в Англии. Если потребуется, средства на путешествие будут предоставлены. Таким образом мы сможем разузнать о кораблестроении…

– А также о всех передвижениях войск и транспорта, – с энтузиазмом подхватил Мигер. – Ибо даже у смиренного чернорабочего есть глаза и разум, и он видит, что творится вокруг. Вы выдвинули грандиозный план, Гус Фокс, и все мы до последнего на вашей стороне. Мы будем вашими глазами и ушами, и я жду не дождусь возможности послужить этим Америке, нашей новой родине.

Когда они вышли и уже Мигер запирал дверь, Фокс как бы между прочим поинтересовался:

– А что это за офицер с седыми волосами и шрамом на правой щеке?

– А, вы о лейтенанте Рили! Добрый вояка.

– Отлично. Вас не затруднит привести его ко мне завтра утром?

– Несомненно. Обязательно.

Он хотел спросить у Фокса, с чего это вдруг ему понадобился Рили, но военный моряк уже повернулся и зашагал прочь. Ну и ладно. Завтра утром все и выяснится.

Ньюпорт‑Ньюс,