Мелисса

Мелиссе 24 года. Она — выздоравливающий алкоголик с трехлетним стажем трезвости, посещает группу общества «Анонимные алкоголики». Хотя ее родители не были химически зависимыми людьми, она выросла с бабушкой-алкоголиком, матерью ее отца. Мелисса решила пройти курс лечения по программе «Взрослые дети алкоголиков», так как считала себя принадлежащей к этой группе людей и была уверена, что се трудности связаны с алкоголизмом в семье.

Мелисса не замужем, но в течение нескольких последних месяцев она поддерживает серьезные отношения, с одним мужчиной. Она рассказала, что до этого у нее было трое мужчин, отношения с которыми складывались крайне ненормально. В шестнадцать дет она вступила в связь с мужчиной, который был на десять лет старше ее, прошла через оскорбления и побои. У нее дважды сломан нос. Эта связь продолжалась более трех лет, оба в то время были активными алкоголиками.

Когда они расстались, она прожила одна всего несколько недель и встретила другого мужчину, который, по ее словам, «был приятен, но навевал тоску». Он был сыном алкоголика и на себе испытал брань и оскорбления. Она рассталась с ним через семь месяцев и к тому времени начала получать психологическую помощь в группе «Анонимные алкоголики».

Итог ее сексуальных связей —три аборта и возникшие приступы бесконтрольного беспокойства. Ее ипохондрия вынудила ее обратиться за помощью к специалистам. Она страдает от хронической депрессии, которая, по ее словам, выражается как «общее чувство несчастности», вне зависимости от всего хорошего, что появляется в ее жизни.

Из двух детей в семье Мелисса была старшем. Ее брат (на год младше ее), тоже алкоголик в стадии реабилитация, бросил пить годом раньше Мелиссы. Они росли в доме родной бабушки, которая продолжала жить с их семьей, несмотря на активный алкоголизм и оскорбительное поведение.

Мать Мелиссы была учительницей, а отец, по ее словам, не мог работать. Он был физически полноценен, но у него были постоянные трудности во взаимоотношениях с работодателями. Когда в школе перед всем классом ее спросили, чем занимается ее отец, она сказала, что он— писатель. Она очень стеснялась того, что он не работает, и начала скрывать это во имя репутации семьи. Мелисса описывает своего отца эмоционально неадекватным, а мать — беспомощной и пассивной. «Никто нам ничего не рассказывал. Никто не говорил нам о работе по дому или что пора спать, хорошо бы позавтракать, накрыть стол для обеда. Ничего, никаких указаний».

Окружающая Мелиссу обстановка была хаосом и полна оскорблений. Не было ни порядка, ни любви, ни родительского внимания.

Отец Мелиссы вырос в алкогольной семье. Его родители разошлись, когда ему было пять лет. Его мать была активным алкоголиком, она очень много работала, чтобы содержать семью, но пила ежедневно и к ночи «становилась вдребезги пьяной».

И когда отец был ребенком, и уже в период его взрослой жизни, у матери было много мужчин, но все с психическими отклонениями. Его отец был алкоголиком и взаимозависимым, часто становился объектом оскорблений со стороны своей матери. Будучи единственным ребенком в семье, отец Мелиссы чувствовал себя обязанным поддерживать отношения с матерью, несмотря на ее отрицательное влияние как на его жизнь, так и на его семью. Он превратился в отчаянного картежника, страдал хронической депрессией и был неполноценен и как родитель, и как супруг.

Мелисса мало знает о жизни своей матери —лишь то, что та росла в строгой католической семье, забеременела и вышла замуж, хотя и не хотела этого. Мать говорила, что собиралась сделать аборт, будучи беременной Мелиссой, но не было возможности. В результате родилась Мелисса, ребенок нежеланный и впоследствии унижаемый. Мелисса не помнит, чтобы мать когда-нибудь приласкала ее.

Хотя родители Мелиссы знали о чрезмерном употреблении бабушкой алкоголя, но никогда не выражали той своего протеста и постоянно ссорились друг с другом по этому поводу. Вопрос о переезде в свой собственный дом не рассматривался. Пьянство бабушки имело прямое воздействие на Мелиссу в форме словесных и физических оскорблений.

Неудивительно, что Мелисса и ее брат стали грубо обращаться с бабушкой, дразнить ее и однажды забросали яйцами. Стычки и презрение продолжались, пока Мелиссе не исполнилось восемь лет, Она вспомнила об инциденте с отцом, который просто потряс ее.

«В один миг он превратился в зверя, и этот зверь бросился на меня. Мы смотрели телевизор в хорошем настроении, когда я сказала, что у него перхоть. Он швырнул меня в кресло и бил до изнеможения, обзывая жуткими словами и крича, что убьет. Мать оторвала его от меня. После этого он не разговаривал со мной в течение пяти месяцев».

С этого момента Мелисса жила в постоянном страхе. Если раньше для нее и для брата все было дозволено, то внезапная жестокость отца вызвала в ней страх, держащий ее в повиновении. Она постоянно боялась того, что может произойти, если она выразит свои чувства или точку зрения. Ощущая бессилие что-либо изменить, она избрала в качестве выхода экстремальное поведение, наркотики и секс.

В то время как пагубные пристрастия Мелиссы прогрессировали, родители пытались облегчить ситуацию, призывая ее вернуться домой и заявляя, что позаботятся о ней, с какими бы проблемами она ни вернулась. Мелисса не верила им и в ответ становилась все более неуправляемой. Тогда они решили, пока Мелисса была в подростковом возрасте, по необходимости помещать ее в психиатрическую больницу.

Лечение по программе «Анонимные алкоголики» привело к улучшению отношений в семье, но они продолжают оставаться поверхностными. Смешно сказать, но ее родители, которые никогда не занимались собой, сейчас пристрастились к теннису, зарядке и т. д. Они не общались с братом Мелиссы (своим сыном) в течение двух лет и лишь недавно, когда семья собралась вместе, чтобы отпраздновать 25-летнюю годовщину свадьбы родителей, отношения были восстановлены.

Отношения Мелиссы с байтом можно назвать близкими, но у нее нет уверенности, что она знает его. Даже не имея представления о том, что является «нормальным», Мелисса полна надежд, что с помощью врачей и программы «Анонимные алкоголики» она будет в состоянии вести здоровый образ жизни. Сейчас она оформляется из работу в сфере социальной помощи и хотела бы оказывать помощь другим взаимозависимым людям, когда будет готова к этому.

ХЭРИЭТ

Хэриэт 53 года. Она — выздоравливающий алкоголик. Недавно она узнала, что ее родной дедушка также был алкоголиком. Поскольку Хэриэт не подозревала о каком-нибудь алкоголике В своей семье и в отличие от многих своих друзей в ассоциации «Анонимные алкоголики» не могла назвать себя взрослым ребенком алкоголиков, она считала, что вся ответственность за ее алкоголизм лежит только на ней.

Знакомство с историей своей семьи сыграло в жизни Хэриэт целительную роль. Уже шесть лет, с тех пор как умерли ее родители, она живет в трезвости. Хэриэт живет одна, работала учительницей средней школы, сейчас — на пенсии. Она никогда не была замужем и не имела серьезных интимных отношении. Всю жизнь она просидела дома и продолжает такой же образ жизни по сей день. Ее единственный брат моложе ее на семь лет. Её отец, взрослый ребенок алкоголика, по ее словам, был добрым, любящим и поддерживающем семью человеком, тогда как мать была раздражительной, равнодушной и холодной женщиной. Ей очень сложно считать отца ответственным за ее нездоровое детство, поскольку она всегда считала отца «хорошим парнем».

Внешне ее семья выглядела вполне респектабельной. Отец занимал пост руководителя высшей школы. Оба родителя вели активную жизнь, являясь членами местных общественных организаций и церкви. Они регулярно проводили отпуска в походах на яхте, занимались рыбной ловлей. Две незамужние сестры матери обычно сопровождали семью во всех ее поездках. Аналогично семье Джоанны отец Хэриэт был инициатором многих воскресных автомобильных путешествий, но, как полагает Хэриэт, он делал это потому, что считал себя обязанным, нежели потому, что хотел доставить удовольствие кому-нибудь в семье.

Резким диссонансом предполагаемому благополучию звучали слова Хэриэт об эмоциональной пустоте, в которой она росла. Хотя ее физические потребности вполне удовлетворялись, Хэриэт вспоминает, что в возрасте четырех или пяти лет она поняла, что мать не любит ее. В это время отец как бы начал компенсировать отсутствие материнского воспитания повышенным вниманием, взяв на себя все заботы о ней и ее брате. Подавленные эмоции Хэриэт начали проявляться в семье в виде крайнего непослушания и ревности к своему брату. Со стыдом вспоминает она о своем раздражительном и даже оскорбительном поведении по отношению к брату. Эмоциями в семье не делились, хотя обсуждалось многое. Хэриэт никогда не плакала в присутствии родителей или брата и никогда не видела плачущим кого-либо в семье.

Не чувствовалось ни близости, ни любви. Секреты, по-видимому, были, но обсуждались очень редко. Хэриэт вспоминает, что, когда она была подростком, отец завел любовную связь на стороне. Он не очень старался скрыть это и встречался с другой женщиной почти на глазах у матери. Хэриэт помнит, что мать не любила ту женщину, но ссор или разговоров на эту тему у родителей не было. Хэриэт не одобряла поведение отца, но и она не разговаривала с ним на эту тему.

Хэриэт ясно помнит холодность и отчужденность своей матери. Она не знала о каких-либо пагубных пристрастиях в семье, но мать часто говорила, что ее сестер считали ненормальными. Они были слишком привязаны друг к другу и проводили вместе не-обычно много времени. Как правило, женщины в этой семье не выходили замуж, и не имели интимных связей на стороне. Сестры матери Хэриэт жили неподалеку и были как бы частью семьи Хэриэт. После смерти сестер мать стала ближе к Хэриэт, и такие отношения продолжались до самой смерти матери. Незадолго до этого Хэриэт бросила пить.

В детстве Хэриэт всячески стремилась сделать матери что-нибудь приятное. «Я вспоминаю, что в детстве часто просила мать сказать мне, почему она сердится на меня, но в ответ было молчание». Однажды, вспоминает Хэриэт, отец увидел, как мать ударила ее, пришел в ярость и запретил матери когда-либо бить ее, но мать продолжала.

Хотя отношения Хэриэт с отцом были в значительной степени лучше, чем с матерью, она также не испытывала к нему привязанности. Она вспоминает много случаев, когда отец заступался за нее, но она больше нуждалась в нем в эмоциональном плане, а он не мог ответить ей этим. Один случай, характеризующий его хорошие намерения, но неспособность понять, произошел, когда Хэриэт училась в колледже. В ответ на письмо Хэриэт, в котором она делилась с ним своей тоской по дому в первый год пребывания в колледже, отец написал, что не хотел бы вмешиваться в ее жизнь, и посоветовал в такие моменты или когда возникают проблемы, обращаться к Богу. Это письмо и совет еще раз убедили Хэриэт, что хотя отец и заботится о ней, но не способен быть для нее духовной опорой.

Сегодня Хэриэт испытывает чувство потерянности, когда вспоминает о годах одиночества и изоляции. Она обнаружила, что не может создать интимных отношений. Даже среди пациентов ассоциации «Анонимные алкоголики» она считается скрытной. Завершив курс лечения в связи с алкоголизмом и взаимозависимостью, она полна надежд, что сможет изменить свой образ жизни.

СТИВ

Стиву 46 лет. Он —выздоравливающий алкоголик, в течение двух лет проходил реабилитацию по программе «Анонимные алкоголики». Шесть лет он живет врозь со своей женой и с болью думает о возможном разводе. У него трое детей, всем уже за двадцать. Несмотря на его пристрастия к алкоголю и кокаину, он был преуспевающим бизнесменом. Сейчас, в период своего выздоровления, он подумывает о смене карьеры, а пока работает консультантом с выздоравливающими наркоманами.

Хотя Стив выражает спокойствие относительно своего нового состояния трезвости, он боится воспоминаний о своем нездоровом прошлом и всячески избегает их.

Отец Стива был сыном алкоголика. Он эмигрировал из Италии в возрасте тридцати лет, поэтому Стив никогда не знал деда. В семье не было секретом, что этот дед умер от алкоголизма. Отец матери также был известен как «приличный выпивоха», но Стив не уверен, что это был алкоголизм. Как все это повлияло на родителей Стива или на последующее поколение, никогда не было предметом обсуждения в семье.

Стив был четвертым из пяти детей и в течение одиннадцати лет самым младшим, пока не родилась его сестра, пятый ребенок в семье. К нему относились по особому («фамильный талисман»), и ею воспитанием в значительной степени занимались братья и сестры. Он считает, что они его изрядно испортили, задаривая подарками и удерживая рядом с собой. Стив уверен, что роди-1чми старались многое для него сделать, создать условия иные, чем те, в которых росли сами. Все его родные братья и сестры живут сейчас в семьях, где присутствует алкоголизм: или они, или их дети - алкоголики.

В описании Стивом семьи дается двоякая картина. Воспоминания о матери связаны у него с любящей семьей, где свободно выражались чувства, звучал смех, всегда хотелось быть вместе. «Моя мать - самый бескорыстный и заботливый человек, который может вам встретиться. Мы всегда знали, что она полностью принадлежит семье, ничего не требуя для себя. Она - прекрасная леди».

С отцом связаны грубость, насмешки и жесткий контроль. «Он тяготился семейными обязанностями, Давал нам понять, что для нас он многим жертвует, а мы этого не стоим. Я стремился избегать его, для меня он не существовал». Отец был против игр и развлечений, а одно время не разрешал даже праздновать Рождество, утверждая, что это - «нонсенс». Дети были под защитой матери, которую Стив называет страдалицей, стремящейся подарить детям как можно больше приятных моментов, когда отца не было дома.

Вот слова Стива о прошлом: «Это стыд Я всегда чувствовал себя потерянным вместе со своими братьями и сестрами. У нас был какой-то талант— мы умели создать образ семьи. Нас считали очень хорошей семьей».

Как и другие дети алкоголиков, Стив говорит о внешне благополучной семье, в которой они выросли. «Мы были очень популярной семьей. У всех у нас было много друзей, а дальние родственники гордились связью с нашей семьей. Просто мы хорошо умели хранить тайну о том, кто мы есть на самом деле, и что происходит в нашей семье».

В возрасте десяти лет Стив узнал секрет семьи, что усилило негативные чувства к отцу. Он случайно подслушал, как мать говорила кому-то о других женах отца.

«Я был первым в семье, кто узнал, что у меня есть братья и сестры в другой стране и что есть еще одна семья в Калифорнии. Там тоже было двое детей. Он никогда не беспокоился о разводах».

Стив хранит этот секрет по сей день, никогда не говоря об этом ни с родителями, ни с братьями и сестрами. Он очень озабочен и даже напуган тем, какое влияние это может оказать на него как на взрослого человека. Стив уверен, как и многие взрослые дети алкоголиков, что он никогда не будет похож на своего отца, однако в своей роли мужа и отца он обнаружил, что повторяет те же модели поведения, которые ненавидел.

Женился Стив на женщине, о которой говорит: «В точности как моя мать... Она росла в очень любящей семье, нормально функционирующей... Почему она так плохо думает о себе, я не знаю: у нее было нормальное детство, прекрасные родители». Жена Стива никогда не протестовала против- увлечения мужа алкоголем и наркотиками, хотя в понимала их пагубность. Она была полная желания пожертвовать всем во имя семьи. Стив, тем не менее моделируя своего отца, превратился в деспота, злого и грубого главу семьи. Он стал неспособным открыто выражать свои чувства, за исключением гнева.

Его отношения с детьми носили авторитарный и контролирующий характер, а не заботливый и нежный. Стива часто сравнивали с его отцом, что было очень обидно для него. Стив полагает, что был слишком суров со своими детьми, но вопреки плохому примеру своего отца был лучшим родителем. Когда он, как и его отец, завел интимную связь на стороне и пристрастился к кокаину, семья окончательно разрушилась.

Отвыкание Стива от алкоголя и наркотиков в два последние года реабилитации не было делом простым. Он воспользовался 12-ступенчатой программой «Анонимные алкоголики», и после этого его отношения с детьми заметно улучшились, возросло и чувство собственного достоинства. Но у него нет уверенности в том, что брак может быть продолжен, и он по-прежнему боится воспоминаний о своем детстве.

РОЙ

Рою 29 лет. По его словам, он болен «работофобией», его послужной список крайне беден. Рой страдает частыми приступами депрессии и беспокойства, а также имеет пристрастие к алкоголизму и трате денег. Он начал освобождаться от многих своих недугов, понимая асе трудности, с которыми может столкнуться. Рой —внук алкоголика.

Его мать росла в очень грубой алкогольной семье. Он узнал об этом только после ее смерти, полтора года тому назад. За ним и его сестрой присматривала бабушка, которая умерла, когда ему было шесть лет. В его воспоминаниях она осталась женщиной жестокой, которая «управляла твердой рукой». Его отец, который «был помешан на работе», вырос в неполноценной семье.

Родители Роя занимались продовольственным снабжением в небольшом городке, а поскольку этим делом занимались только они, то были всем известны и уважаемы. Его отец и мать считали, что хорошей семье надлежит много работать, заботиться о детях и не позволять себе легкомыслия и развлечений.

Рой вспоминает, как мать жаловалась отцу на непрерывную работу и отсутствие развлечений в их жизни. Сразу же после свадьбы ей пришлось работать на этом семейном предприятии, хотя она очень этого не хотела. Несмотря на ее недовольство, центром их жизни оставалась работа, при этом она вела все домашние дела и занималась детьми. Семья очень редко собиралась вместе.

Рой вспоминает своего отца как человека «циничного, полного спокойствия и сарказма», «оскорбляющего своим молчанием». Он возлагал очень большие надежды на детей, особенно на сыновей, и бывал крайне раздражителен, если они не оправдывали

его ожиданий.

Рой был самым младшим из четырех детей семьи и полностью соответствовал образу «фамильного талисмана», детально описанному Вегшайдер Круз в его книге «Еще один шанс». Он родился после семилетнего перерыва в детях, в семье восхищались его остроумием и ранним развитием. Он был не по годам способным, что было отмечено родителями, и они часто просили его подменить их по работе. «Это было просто представление, прямо-таки цирк, когда я, трехлетний мальчик, сидел с листом бумаги и делал арифметические расчеты для взрослых людей. Я не имел права ошибаться, но потом я мог выпросить все что угодно».

Будучи «фамильным талисманом», Рой очень редко бывал наказан и рос, не испытывая особых огорчений. В результате он стал сверхактивным и проблемным ребенком в школе, неспособным усидеть на одном месте или сосредоточить внимание на чем-то, неорганизованным и неряшливым, отрицательно влиял на других учеников.

Сами выйдя из неблагополучных семей, его родители не знали, как создать такую семью, какую им хотелось видеть. Рой вспоминает, как отец однажды сказал (в связи с программой Эндри Гриффита по телевизору): «Если бы вы могли стать такими, как Опи, было бы замечательно. Почему вы не можете быть, как Опи?»

Его брат и сестра были близнецы и подняли самооценку семьи благодаря успехам и популярности в школе. Рой был не способен на это, его поведение приняло другие формы. Однажды он почувствовал, что не может управлять собой, и обратился за помощью, но в семье уклонились от советов.

В семье не было принято выражать чувство любви иначе, как только в материальном воплощении. Каждое лето детей отправляли в лагерь до начала нового учебного года. Рой, зная, как ему будет трудно сдерживать себя, упрашивал оставить его дома, но родители считали, что при их постоянной занятости на работе это лучшее, что они могут ему дать. Когда Рой был юношей, родители попытались осуществить материальный контроль над ним, полагая, что это повлияет на его поведение. Когда в последующие годы они прекратили материальную помощь, Рой начал красть дома деньги.

Уже учась в высшей школе, Рой почувствовал, что семья стала портиться. Его мать, и в прошлом часто проявлявшая раздражение, стала впадать в депрессию, оскорблять близких. Она начала пользоваться лекарствами - снотворными и транквилизаторами, чтобы справляться со своими эмоциями. «Она много времени стала проводить в постели, смотря телевизор. Иногда с ней случалась истерика, плача, она выкрикивала: «Что вы делаете с моей молодой жизнью? Почему толкаете меня в могилу? Сил нет терпеть! Что вам от меня нужно?» Постоянно звучало «она», «о ней», «для нее» и что «делаете с ней».

Она никогда не признавала, что у кого-то могут быть свои проблемы. Пока Рою не исполнилось шестнадцать лет, мать позволяла себе рукоприкладство, физически оскорбляя его, пока он не пригрозил дать сдачи —тогда это прекратилось.

Отец Роя вынужден был продолжать работу, игнорируя возникающие дома проблемы. Относительно своих отношении с отцом Рой сказал: «Я ненавидел его, мы ненавидели друг друга. Чем старше я становился, тем больше он разочаровывался во мне. Чем больше я не оправдывал его надежд, тем больше мой старший брат становился «героем». Когда отец умер, я был счастлив, что наконец освободился от тирании, которая толкала меня вниз и заставляла чувствовать себя ущербным человеком».

До прохождения лечения по программе «Взрослые дети алкоголиков» Рой характеризовал себя как «чувствующего абсолютную неполноценность». Он начал понимать, что является одной из жертв в поколениях взаимозависимости и химической зависимости внутри его семьи. В дополнение к его очевидной взаимозависимости Рой еще страдал наркоманией и алкоголизмом, а также пристрастием к трате денег.

К сожалению, Рой слишком многое познал в своей взрослой жизни, прежде чем обратился к помощи специалистов. Сейчас он полон надежд на выздоровление.

Дэвид

Дэвид—психотерапевт, занимающийся частной практикой. Ему 49 лет. Он был трижды женат, от первого брака имеет дочь. Его мать, ныне покойная, была дочерью отца-алкоголика. Отец Дэвида не из алкогольной семьи, но проявлял все признаки, указывающие на то, что семья все же была неполноценной. Тот факт, что мать была ребенком алкоголика, в семье открыто не обсуждался. По рассказам, дед Дэвида «любил заложить за воротник» и отличался безрассудной тратой денег. Мать была очень привязана к отцу Дэвида. До выхода за него замуж она была старшей медицинской сестрой и блестяще справлялась со своими обязанностями. Хотя отец Дэвида не происходил из алкогольной семьи, его дяди, братья отца, или сами были алкоголиками, или состояли в браке с алкоголиками.

Родители Дэвида в бытность его ребенком не злоупотребляли спиртным, но пристрастились к алкоголю и наркотикам, когда ему было лет десять. Дэвид был единственным ребенком в семье и вспоминает о своем детстве с чувством боли и одиночества, даже о том времени, когда родители еще не начали пить. До недавнего времени Дэвид не понимал, что с алкоголизмом могут быть связаны любые проблемы в его семье. До сих пор алкоголизм не входил в круг его профессиональных интересов, и лично для него видение этого заболевания стало новым, несмотря на годы практики в качестве психотерапевта.

Отец Дэвида, тоже врач, был маниакально предан своей работе. Его мать, будучи медицинской сестрой, подчиняла свою жизнь мужу и его частной практике, которую он осуществлял дома. По словам Дэвида, его родители считали себя исключением из правил, прекрасными людьми... лучше самых лучших. У них был самый лучший брак, и они лучше других работали». В глазах общества их семья выглядела весьма респектабельной, но Дэвид прекрасно понимал скрытую фальшь их семейной жизни.

Его родители были очень зависимы друг от друга, особенно мать, следующие слова которой можно рассматривать как установку: «Мы вместе в радостях и печалях, я ничего не делаю без него, а твой отец ничего не делает без меня. Мы такие, и мы будем такими: ничто не сможет разделить нас». Они были очень правильной, морально устойчивой семьей, для которой центром мироздания были медицина, их пациенты и интеллектуальные беседы.

Дэвид чувствовал, что с ним обращаются в семье скорее как с одним из пациентов, нежели как с желанным ребенком. «Моя мать не кормила меня грудью, она гордилась тем, что всего три дня пользовалась для кормления соской, а затем перешла на чашку. Вообще она начала приучать меня к разным мелочам, когда мне было что-то около шести месяцев».

Мать Дэвида, вероятно, была сексуально озабоченным человеком. Он с болью вспоминает о навязчивых разговорах относительно ее и его сексуальности. Как многие жертвы кровосмешения, Дэвнд стремился свести к минимуму последствия сексуального насилия.

Пять лет отец Дэвида провел на войне. Мать свою склонность к зависимости перенесла на Дэвида, хотя она и продолжала писать мужу по нескольку писем в день. Касаясь поведения матери, Дэвид вспоминает: «Я не думаю о физическом насилии, я считаю, что мною эмоционально пренебрегли. Моя мать была очень, очень соблазнительна. Она могла войти в ванную, когда я был гам и готовился помыться, и что-нибудь сказать насчет моих половых органов. Она также очень много говорила о своем теле, показывая мне свои половые органы и объясняя, что есть что...»

Обычай, что мать укрывает его на ночь в постели, плача и говоря, как она любит его, продолжался до его взрослых лет. Описывая отца, Дэвид считает, что он был человеком очень не-эмоциональным, крайне требовательным и раздражительным. Мой отец был человеком холодным, всегда держался на расстоянии, однако в, городе он был известен как добрый, нежный, любящий доктор —дома он таким, безусловно, не был. Когда мать указывала на его бесчувственность, он отвечал: «Я врач и не могу позволить себе эмоции, если я покажу свои чувства, я погибну. Я не стану уязвимым, никто не пробудит во мне чувств, я —ученый».

Хотя в своей медицинской практике он был очень осторожным и любящим, дома он был жестоким по отношению к сыну. Неоднократно, когда Дэвиду была необходима медицинская помощь, отец очень грубо обрабатывал раны, без всякого обезболивания, вынуждая его в кровь кусать губы. Так он не обращался ни с одним из пациентов. У Дэвида к отцу родились страх и постоянное желание нравиться ему. Чтобы полностью сосредоточиться на своей работе, родители поручили уход за Дэвидом двенадцатилетней девочке, которую пригласили жить в их доме, когда Дэвид был еще малышом. Эта девочка и домработница, которая была постарше, но несколько слабоумной, и были первыми нянями и воспитателями Дэвида дома.

Питание стало для Дэвида особенно важным элементом жизни, компенсирующим любовь и воспитание. «Как минимум, у нас было два огромных холодильника, а иногда и три. Кладовая для провизии имела размеры большой комнаты, запас продуктов был, как для ресторана. Наградой всегда служила пища».

Дэвид взрослел и становился все более неприступным для своих родителей. Хотя его отец хотел, чтобы молодой человек тоже стал врачом, Дэвид выбрал путь священника — профессию, которую отец считал бесполезной.

Он женился на женщине, которая нуждалась в спасении от мучительной обстановки в своей семье. Постепенно он стал груб в отношении ее, прожив вместе с ней более восьми "лет. Они развелись, после того как Дэвид завел любовницу. Вскоре он женился второй раз. Несмотря на годы лечения в периоды первого я второго браков, Дэвид не только не мог поддерживать какую-то степень самооценки, но и не смог создать здоровых отношений с теми, о ком он заботился. Его новая жена начала любовную связь с человеком, который был близким другом Дэвида, и не прекращала ее в течение семи лет. Дэвид знал об их отношениях, но почти ничего не сделал, чтобы прекратить их, так же как и позаботиться о себе.

Хотя в профессиональном отношении они выглядели благополучно, Дэвид и его жена жили в каком-то «безумии». Он тоже начал любовные связи на стороне и стал искать помощи у психотерапевта, чтобы как-то упорядочить душевный хаос. Признавая свое «поражение», Дэвид расстался со своей женой и прожил одна четыре года.

Будучи очень умным человеком, обладая, подобно своим родителям, аналитическим мышлением, Дэвид сумел понять, «почему» он ведет себя так в тех или иных обстоятельствах, но все же объяснял себе это последствиями своего мучительного детства и уже взрослой жизни.

Шесть лет назад он женился в третий раз, вновь взяв на себя заботы о женщине в беде. Их отношения тем не менее привели их обоих к решению во имя собственного становления и действительных перемен обратиться за соответствующей помощью. Оба они прошли через страдания, связанные с их болезненным прошлым, трудностями соединенных семей, неродными детьми и т. д.

Рассуждая о своем настоящем и будущем, Дэвид считает: «Я чувствую, что выжил, и горжусь собой. Я еще не стал тем, кем хотел бы быть, и в моей душе множество нерешенных проблем, но я сумел взять себя в руки, чтобы быть полезным людям, и это мое решение правильно».

Выводы

До этих моих интервью я не предполагала, что внуки алкоголиков поведают мне об обстановке крайней оскорбительности, в которой они жили. Я была поражена неспособностью взрослых детей алкоголиков и других неполноценных родителей удовлетворять запросы собственных детей. Ясно, что, несмотря на развитие у некоторых родителей впоследствии химической зависимости, все шесть опрошенных родились в семейных системах взаимозависимости. Каждый имел родителей с добрыми намерениями и желанием сделать свои семьи отличающимися от тех, в которых они выросли. Каждый родитель старался изменить внешние признаки, чтобы убедить себя и окружающих в том, что все нормально. Однако их внутренние страдания продолжались.

Date: 2016-02-19; view: 316; Нарушение авторских прав