цКЮБМЮЪ яКСВЮИМЮЪ ЯРПЮМХЖЮ


оНКЕГМНЕ:

йЮЙ ЯДЕКЮРЭ ПЮГЦНБНП ОНКЕГМШЛ Х ОПХЪРМШЛ йЮЙ ЯДЕКЮРЭ НАЗЕЛМСЧ ГБЕГДС ЯБНХЛХ ПСЙЮЛХ йЮЙ ЯДЕКЮРЭ РН, ВРН ДЕКЮРЭ МЕ УНВЕРЯЪ? йЮЙ ЯДЕКЮРЭ ОНЦПЕЛСЬЙС йЮЙ ЯДЕКЮРЭ РЮЙ ВРНАШ ФЕМЫХМШ ЯЮЛХ ГМЮЙНЛХКХЯЭ Я БЮЛХ йЮЙ ЯДЕКЮРЭ ХДЕЧ ЙНЛЛЕПВЕЯЙНИ йЮЙ ЯДЕКЮРЭ УНПНЬСЧ ПЮЯРЪФЙС МНЦ? йЮЙ ЯДЕКЮРЭ МЮЬ ПЮГСЛ ГДНПНБШЛ? йЮЙ ЯДЕКЮРЭ, ВРНАШ КЧДХ НАЛЮМШБЮКХ ЛЕМЭЬЕ бНОПНЯ 4. йЮЙ ЯДЕКЮРЭ РЮЙ, ВРНАШ БЮЯ СБЮФЮКХ Х ЖЕМХКХ? йЮЙ ЯДЕКЮРЭ КСВЬЕ ЯЕАЕ Х ДПСЦХЛ КЧДЪЛ йЮЙ ЯДЕКЮРЭ ЯБХДЮМХЕ ХМРЕПЕЯМШЛ?


йЮРЕЦНПХХ:

юПУХРЕЙРСПЮюЯРПНМНЛХЪаХНКНЦХЪцЕНЦПЮТХЪцЕНКНЦХЪхМТНПЛЮРХЙЮхЯЙСЯЯРБНхЯРНПХЪйСКХМЮПХЪйСКЭРСПЮлЮПЙЕРХМЦлЮРЕЛЮРХЙЮлЕДХЖХМЮлЕМЕДФЛЕМРнУПЮМЮ РПСДЮоПЮБНоПНХГБНДЯРБНоЯХУНКНЦХЪпЕКХЦХЪяНЖХНКНЦХЪяОНПРрЕУМХЙЮтХГХЙЮтХКНЯНТХЪуХЛХЪщЙНКНЦХЪщЙНМНЛХЙЮщКЕЙРПНМХЙЮ






перевод Т.Науменко 32 page





Он не знал и знать не хотел, что это сокровище для души, а не для наживы, и пошел продавать волосы на базар. Но люди посмеялись над ним и решили, что он спятил.

К вечеру он вернулся разъяренный, убил девушку собственными руками и закопал ее тело у реки. Долгое время никто не замечал, что она пропала, никто не спрашивал, как она живет и здорова ли она. Златовласка лежала в могиле, а волосы ее все росли и росли. Прекрасные волосы поднимались вверх, прорастали сквозь черную землю, ветвились и кустились, пока ее могила не покрылась зарослями золотого тростника. Пастухи срезали тростинки и смастерили свирели, а когда они начали играть, свирели запели не умолкая:

Златовласка-девица в могиле лежит,
А убийца ее сытно ест, сладко спит.
Его руки и сердце, как уголь, черны,
Не видать ему больше красивой жены.

Так убийца девушки с золотыми волосами был обнаружен и справедливо наказан, чтобы все те, кто живет в диких лесах, как мы с вами, снова могли чувствовать себя в безопасности.

На первый взгляд, эта сказка содержит обычные наставления: соблюдать осторожность в безлюдной лесной чаще. Но она несет еще и глубокое внутреннее послание: внутренняя жизнь прекрасной дикой женщины, которую олицетворяют ее волосы, продолжает жить и расти и оставаться источником знаний даже в том случае, если выглядит безмолвной и погребенной. Основные мотивы этой сказки, вероятно, являются фрагментами гораздо более развернутой древней истории о жизни и воскрешении, посвященной некоему женскому божеству.

Этот фрагмент обладает самобытной красотой и ценностью и к тому же кое-что сообщает нам о природе тайного, а может быть, даже о том, что именно в душе гибнет, когда женскую жизнь не ценят надлежащим образом. В этой сказке тайна – убийство живущей в лесу женщины. Она является олицетворением Коры,* вечной девы. Эта сторона женской души олицетворяет желание оставаться в одиночестве. Это мистическое, благое одиночество, ибо Кора поглощена тем, что сортирует и ткет идеи, мысли и дела.

* Девушка – культовое имя богини Персефоны.

Именно эта независимая дикая женщина больше всего страдает от травм и необходимости хранить тайну; это она олицетворяет неотъемлемое чувство самости, которому для счастья надо совсем немного, эту сердцевину женской души, которая ткет в лесу на станке из черного ореха и тем довольна.

В сказке никто не спрашивает, куда подевалась эта яркая женщина. Так нередко бывает не только в сказках, но и в реальной жизни. В сказке о Синей Бороде родители убитых женщин тоже не ищут своих дочерей. В общественном смысле это явление не требует объяснений. Как ни печально, всем нам известно, что это значит, и многим женщинам понятно такое отсутствие интереса. Женщина, которая хранит тайну, часто ощущает такое же отношение к себе. Даже если люди видят, что ее сердце разбито, они могут случайно или умышленно оставаться слепыми к самому факту ее несчастья.

Но чудо дикой души отчасти в том, что, как бы смертельно женщину ни ранили, какой бы вред ей ни причинили, ее душа продолжает жить, поднимается над землей, а если сложатся благоприятные для души обстоятельства, изольет себя в песне. Она сознательно оценит тяжкий ущерб и начнет возрождаться.

Не правда ли, интересная идея: жизненная сила продолжает расти, даже если внешне женщина совершенно безжизненна? Это – обещание, что даже в самых скудных условиях дикая жизненная сила будет поддерживать жизнь и развитие наших идей, даже если некоторое время они будут оставаться под землей. Придет время, и жизнь пробьется, выйдет на поверхность. Жизненная сила не будет знать покоя, пока не обнаружат останки убитой женщины и не выяснят обстоятельства ее гибели.

Чтобы узнать истинное состояние души и что нужно делать дальше, следует вдохнуть, а потом направить дыхание души, или пневму, в свирель, как это делают пастухи. Тогда вы услышите плач души, а дальше придется копать.

Хотя некоторые тайны делают нас сильнее – например те, которые мы используем как часть стратегии, чтобы опередить соперников в достижении цели, или те приятные тайны, которые хранят только для того, чтобы полнее ими насладиться, – постыдные тайны отличаются от них, как от медали на ленте окровавленный нож. Их нужно извлечь на свет, чтобы сострадательные люди рассмотрели их в благоприятных условиях. Когда женщина хранит постыдную тайну, страшно видеть, какие тяжкие самообвинения и самоистязания она выносит. Все обвинения и кары, которые ей обещаны в случае разглашения тайны, так или иначе падают на нее, даже если она ни словом не обмолвилась, – все это гложет ее изнутри.

Дикая женщина так жить не может. Постыдные тайны делают человека жертвой. Женщина теряет сон, потому что позорная тайна, как острая колючая проволока, раздирает ей нутро, едва она пытается спастись бегством. Постыдные тайны губительны не только для душевного здоровья женщины, но и для ее связи с инстинктивной природой. Дикая Женщина откапывает скрытое, подбрасывает в воздух, ищет повсюду. Закопать и забыть – это не для нее. А если она и закопает, то помнит, что и где, и в скором времени откопает снова.

Если мы скрываем что-то постыдное, это наносит душе глубочайший ущерб. Тайны вторгаются в сновидения. Психоаналитику часто приходится заглядывать за явное, порой даже за архетип сновидения, чтобы убедиться, что в действительности оно передает ту самую тайну, которую спящая не могла, не осмеливалась предать гласности.

Есть много снов, анализ которых обнаруживает сильные и глубокие чувства, которые спящий не может выразить в реальной жизни. Некоторые их этих снов касаются тайн. Наиболее распространенные сюжеты встречавшихся мне сновидений – это свет, электрический или другой, который мигает и/или гаснет, болезнь, которая поражает спящего после того, как он что-то съел, опасность, от которой не скрыться, и тщетные попытки позвать на помощь, когда голос не повинуется.

Помните canto Hondo, сокровенную песню, и hambre del alma, изголодавшуюся душу? Со временем, благодаря снам и дикой жизненной энергии женщины, эти две силы поднимаются на поверхность души и издают необходимый крик – крик, который освобождает. И тогда женщина обретает голос. Она выпевает, выкрикивает тайну, и ее слышат. Ее душевная основа будет восстановлена.

В традиции этнических и религиозных практик, принятых в нашей семье, сущностный смысл этой сказки и других, на нее похожих, рассматривается как снадобья, которыми лечат тайные раны. В молитвенной разновидности curanderisma их считают ободрением, советом и разрешением. За структурой сказочной мудрости кроется тот факт, что для большинства мужчин и женщин раны, наносимые самости, душе и психике тайнами и другими обстоятельствами, являются частью жизни. И последующих шрамов никак не избежать. Но этим повреждениям можно помочь, и они, несомненно, излечимы.

Есть раны, которые встречаются у всех, и есть типично мужские и типично женские. Аборт оставляет шрам. Выкидыш оставляет шрам. Потеря ребенка любого возраста оставляет шрам. Иногда близость с человеком чревата образованием шрама. Обширные повреждения могут быть следствиями наивного выбора, пребывания в западне, а также правильного, но трудного выбора. Разновидностей шрамов столько, сколько видов душевных ран.

Если мы скрываем что-то тайное, сопряженное со стыдом, страхом, гневом, виной или унижением, это накрепко закрывает все остальные части бессознательного, примыкающие к зоне тайны [3]. Это все равно что перед хирургической операцией сделать обезболивающий укол, скажем, в лодыжку. Обезболивание затрагивает ногу выше и ниже лодыжки, так что все эти области теряют чувствительность. Именно так сказывается на душе сокрытие тайны: возникает постоянный приток в вену обезболивающего препарата, от которого немеет гораздо большая область, чем необходимо.

Какой бы ни была тайна, какая бы боль ни сопутствовала ее сохранению, воздействие на душу оказывается одинаковым. Вот вам пример. Одну женщину, чей муж сорок лет назад покончил с собой через три дня после свадьбы, семья не только вынудила скрыть, что он страдал серьезным психическим заболеванием, но и вынуждала все это время скрывать глубокую печаль и гнев. В результате у нее развилась "мертвая зона", в которую вошли его страдания, ее страдания и гнев на клеймо, наложенное на это событие обществом.

Она позволила родственникам мужа совершить предательство по отношению к себе, согласившись с их требованием никогда не разглашать тот факт, что они многие годы обходились с ним жестоко. Каждый год в день смерти мужа его семья практиковала гробовое молчание. Никто не спросил ее: "Как ты себе чувствуешь? Может быть, хочешь поговорить? Тебе его не хватает? Я знаю, что это так. Давай погуляем или займемся чем-нибудь вместе". Каждый год эта женщина разрывала могилу мужа и хоронила в ней свое горе.

Постепенно она стала избегать других памятных дат: годовщин и дней рождения, в том числе собственных. Мертвая зона росла от центра тайны вширь, включая в себя не только памятные даты, но и распространяясь на праздники и другие события. Женщина стала пренебрегать всеми этими семейными и дружескими встречами, открыто объявляя их пустой тратой времени.

Для ее бессознательного они были пустыми жестами, потому что никто не подошел к ней в тяжелое для нее время. Ее хроническое страдание, сокрытие постыдной тайны, пробралось в ту область души, которая управляет общением. Чаще всего мы раним других в то место, или близко к тому месту, куда ранили нас самих.

Но если женщина хочет, чтобы ее инстинкты и способности перемещались в душе по-прежнему свободно, она может поверить свою тайну или тайны одному достойному доверия человеку, рассказав о ней столько раз, сколько необходимо. Обычно бывает недостаточно один раз продезинфицировать рану, чтобы забыть о ней, – необходимо промывать и смазывать ее несколько раз, пока не заживет.

Когда тайна, наконец, высказана, душе необходим более красноречивый отклик, чем "Неужели? Это просто ужасно!" или "Что поделаешь, такова жизнь", как со стороны рассказчика, так и со стороны слушателя. Рассказчик должен постараться не умалять проблему, и это счастье, если слушателем окажется человек, который умеет слушать всем своим существом, охать, вздрагивать, ощущать, как боль пронзает его или ее сердце, и не падать духом. Часть исцеления – поведать свою тайну так, чтобы другие были тронуты. Так женщина начинает оправляться от стыда, получая помощь и поддержку, которой ей так недоставало в пору первичной травмы.

В маленьких женских группах, где все доверяют друг другу, я, чтобы вызвать такое общение, прошу женщин собраться и принести фотографии матерей, тетушек, сестер, подруг, бабушек и других женщин, которые им дороги. Мы раскладываем все фотографии. Среди них есть потрескавшиеся, облупившиеся, со следами воды или кофейных чашек, есть разорванные пополам и снова склеенные, есть запечатанные в прозрачную пленку. У многих на обратной стороне красуются старомодные надписи: "Моя прелесть!", "С вечной любовью", "Мы с Джо в Атлантик-сити", "Это я и моя лучшая подружка" или "Девушки из нашего цеха".

Я предлагаю каждой из собравшихся начать со слов: "Это женщины моего рода" или "Это женщины, от которых я многое унаследовала". Женщины смотрят на фотографии своих родственниц и подруг и начинают с глубоким состраданием рассказывать истории и тайны каждой: большие радости, большие обиды, большие муки, большие победы в жизни каждой женщины. Во время нашего общения то и дело наступают минуты, когда приходится сделать паузу, потому что реки слез выносят множество лодок из сухих доков, и мы на время уплываем вместе [4].

Здесь ценно то, что женщины дочиста отстирывают свое белье, раз и навсегда. Общеизвестное правило не стирать семейное белье на людях нелепо, потому что обычно "грязное белье" не стирают даже в кругу семьи. Семейное грязное белье так и лежит в самом темном углу кладовки, навеки храня свои секреты. Настойчивое стремление скрывать все от людей действует как отрава. На самом деле это значит, что у женщины нет вокруг никого, с кем бы можно было поделиться своими горестями.

Многие женские тайные принадлежат к разряду историй, которые бесполезно обсуждать с родными и друзьями: они все равно не поверят или постараются отмахнуться, и у них есть для этого вполне понятная причина. Если они станут обсуждать эти тайны, разбираться в них, стараться помочь, им придется взять на себя часть скорби. Тогда уже не удастся стоять в стороне, сложа руки, не удастся отделаться вздохами и молчанием. Не удастся отделаться советами вроде "Нужно постараться чем-то себя занять и не думать о таких вещах". Подруге, семье, окружающим придется разделить с женщиной скорбь об убитой девушке с золотыми волосами. Им всем придется присоединиться к похоронной процессии. Им всем придется поплакать у могилы. Никому не удастся уклониться, и всем придется пережить тяжелые минуты.

Если женщина уделяет проблеме своего тайного стыда больше внимания, чем другие члены семьи или группы, осознанно страдает только она одна [5]. Психологическая задача семьи – сплачиваться – никогда не бывает выполнена. Однако дикая природа требует, чтобы окружение было очищено от раздражителей и угрожающих факторов, чтобы все, что угнетает, было сведено до минимума. Поэтому обычно женщина рано или поздно все равно призовет на помощь всю свою отвагу, срежет золотую тростинку и сыграет свою тайну громко и чисто.

Я дам рекомендации, как быть с постыдными тайнами; эти рекомендации основаны на исследовании архетипических советов, почерпнутых из десятков сказок, таких как "Синяя Борода", "Господин Лис", "Жених-разбойник", "Мэри Калейн" [6] и других, в которых героиня так или иначе отказывается хранить тайну и благодаря этому окончательно освобождается. Чтобы снова жить полной жизнью.

Видьте то, что видите. Расскажите кому-нибудь об увиденном. Это никогда не поздно сделать. Если вы чувствуете, что не можете произнести тайну вслух, запишите ее и дайте прочитать. Выберите человека, которому вы инстинктивно доверяете. Гораздо лучше держать банку с червями, которую вы так боитесь открыть, снаружи, чем внутри, где ее содержимое будет медленно гнить. Если хотите, поищите психотерапевта, который умеет обращаться с тайнами. Этот человек должен быть милосердным, не особенно напирать на то, что правильно и что неправильно, понимать разницу между виной и раскаянием и природу скорби и возрождения духа.

Какой бы ни была тайна, мы понимаем, что теперь это часть нашей пожизненной работы. Раскаяние заживляет некогда открытую рану. Но шрам все равно останется. При перемене погоды этот шрам может и болеть. Такова природа подлинной скорби.

Многие годы во всех направлениях классической психологии ошибочно считалось, что скорбь – это процесс, который вы когда-то переживали, может быть в течение года, а потом он завершился; если же по истечении положенного срока человек не может или не хочет расстаться со своим горем, значит, с ним что-то не в порядке. Но мы теперь знаем то, что люди инстинктивно знали многие века: некоторые разновидности обид, потерь и стыда невозможно изжить скорбью; одна из самых долговечных травм, если не самая долговечная, – потеря ребенка вследствие его смерти или разлуки с ним.

Исследуя дневники, которые люди вели долгие годы [7], Пол С. Розенблатт, доктор психологии, обнаружил, что человек может оправиться от самой тяжкой душевной скорби в первые год-два после трагедии, в зависимости от системы поддержки и других факторов. Но и после он продолжает переживать периоды активной скорби. Хотя эти периоды становятся все более краткими и редкими, каждый рецидив по своей интенсивности приближается к той разрывающей душу скорби, которая была вызвана исходным событием.

Эти сведения помогают понять, что длительная скорбь – нормальное явление. Если тайна не высказана, скорбь продолжается и может длиться всю жизнь. Сохранение тайн становится помехой естественному самоисцелению души и духа. Это еще одно объяснение позыва делиться своими тайнами. Рассказывая их и скорбя, мы спасаемся из мертвой зоны и обретаем способность оставить позади погребальный культ, связанный с тайнами. Мы можем горевать, причем горевать глубоко, но выйдем из этого запятнанные слезами, а не стыдом. В итоге мы углубим свое знание, обретем полное понимание и наполнимся новой жизнью.

В минуты скорби Дикая Женщина будет держать нас в объятиях. Она – наша инстинктивная Самость. Она может выносить наши крики, наши стоны, наше желание похоронить себя заживо. Она найдет лучшее лекарство для худших ран. Она будет шептать и бормотать нам на ухо. Она будет терзаться нашей болью. Она вынесет ее. Она не убежит. Хотя останутся шрамы, полезно помнить, что шрам прочнее, чем сама кожа, и лучше переносит удары.

Камзол отпущения

Иногда, работая с женщинами, я учу их мастерить из ткани или других материалов камзол отпущения – длинный, до самого пола. Камзол отпущения – это наряд, на котором в виде рисунков, надписей, всевозможных нашивок и наклеек подробно изображены все бранные слова, которые женщине доводилось выслушать, все оскорбления, все обвинения, все травмы, все раны, все шрамы. В нем находит выражение ее опыт пребывания в роли козла отпущения. Одним, чтобы сделать такой камзол, достаточно одного-двух дней, другим не хватает и месяца. Он очень помогает подробно вспомнить все обиды, удары и раны, которые выпадают на нашу женскую долю.

Сначала я сделала камзол отпущения для себя. Скоро он стал таким тяжелым, что хоть призывай хор муз, чтобы несли шлейф. Я собиралась сшить этот камзол отпущения, а потом, собрав на него весь душевный хлам, сжечь все сразу и таким образом избавиться от некоторых старых ран. Но, вы знаете, я подвесила его к потолку в коридоре, да так и оставила; и каждый раз, проходя мимо, я чувствовала себя не хуже, а лучше. Я обнаружила, что восхищаюсь ovarios тех женщин, которые, нося на себе такие камзолы, способны ступать гордо, петь, творить и помахивать хвостом.

Я обнаружила такое же отношение у женщин, с которыми работала. Сделав камзолы отпущения, они тоже не хотят с ними расставаться. Они предпочитают сохранить их навсегда, и, чем их камзолы ужаснее, чем больше на них следов крови, тем лучше. Иногда мы также называем их боевыми камзолами, ибо они являют собой свидетельства выносливости, неудач и побед каждой женщины в отдельности и всех женщин в целом.

Есть еще одна хорошая идея: исчислять женский возраст не годами, а боевыми шрамами.

– Сколько вам лет? – иногда спрашивают люди.

– Семнадцать боевых шрамов! – отвечаю я.

Обычно меня понимают сразу и тут же начинают увлеченно подсчитывать собственный возраст по числу боевых шрамов.

Как лакоты, желая запечатлеть события зимы, рисуют значки на звериных шкурах, а науатлы, майя и египтяне вели летописи, в которые заносили великие события, происходившие в племени, войны и победы, так и у женщин есть свои камзолы отпущения, боевые камзолы. Интересно, что подумают о таких летописях наши внучки и правнучки. Я надеюсь, им объяснят, что все это значит.

И пусть здесь не будет недоразумений, потому что вы заработали это трудными решениями своей жизни. Если вас спросят о национальности, этническом происхождении или кровном родстве, улыбнитесь загадочно и скажите: "Я из клана раненых".

Глава 14

LA SELVA SUBTERRANEA: ПОСВЯЩЕНИЕ В ПОДЗЕМНОМ ЛЕСУ

Безрукая девица

Если сказка – семя, то все мы – почва для нее. Просто слушая сказку, мы способны переживать ее так, будто сами являемся ее героиней, которая в конце либо терпит неудачу, либо одерживает победу. Услышав сказку о волчице, мы сами некоторое время бродим, как волчица, и обладаем ее знанием. Услышав сказку про голубку, которая наконец нашла своего птенца, мы некоторое время чувствуем, как бьется сердце в нашей оперенной груди. Если это сказка о том, как была добыта священная жемчужина из пасти девятого дракона, мы испытываем очень явственную усталость и удовлетворенность. Слушая сказку, мы запечатлеваем в себе знание.

У последователей Юнга это называется мистическим соучастием – термин позаимствован у антрополога Леви-Брюля и используется для обозначения отношений, в которых "человек не может отделить себя от воспринимаемого объекта или предмета". Последователи Фрейда называют это явление проективной идентификацией. Антропологи иногда называют его симпатической магией – колдовством, основанным на внушении. Все эти термины обозначают способность сознания на время отделяться от эго и сливаться с иной реальностью, то есть с иным способом восприятия, иным способом понимания. В нашем роду целители понимают это как переживание и усвоение идей в молитвенном или необычном состоянии сознания и перенос полученных прозрений и знаний в повседневную реальность [1].

"Безрукая девица" – замечательная сказка, в которой мы видим, как из-под более поздних наслоений выглядывают следы древних ночных культов. Она построена таким образом, что слушатель становится участником испытаний на выносливость, которым подвергается героиня, поскольку сказке присуща такая широта, что требуется долгое время, чтобы ее рассказать, и еще более долгое, чтобы ее постичь.

По обычаю я рассказываю эту сказку семь ночей; иногда, в зависимости от слушательниц, это продолжается семь недель, а бывает, что и семь месяцев, причем каждому описанному в сказке испытанию посвящается ночь, неделя или месяц, и для этого есть своя причина.

Эта сказка завлекает нас в мир, который лежит глубоко под корнями деревьев. С этой точки зрения мы видим, что "Безрукая девица" предлагает материал, который женщина может использовать всю свою жизнь. Он касается большинства главных странствий женской души. В отличие от других рассмотренных в этой книге сказок, которые посвящены конкретным задачам длящегося несколько дней или недель конкретного учебного процесса, "Безрукая девица" охватывает многолетний путь – путь, который проходит через всю жизнь женщины. Так что это совершенно особая сказка и, чтобы как следует ее усвоить, лучше всего, прочитав ее, посидеть подольше со своей музой, обдумывая историю эпизод за эпизодом.

"Безрукая девица" – сказка о том, как женщина, пройдя ритуал испытания выносливости, получает доступ в подземный лес. На первый взгляд, слово "выносливость" означает долготерпение, и, хотя это тоже часть лежащей в основе этой сказки задачи, "выносливость" означает еще и способность становиться сильнее, прочнее, долговечнее – в этом и заключается основной пафос этой сказки, а также творческая особенность долгой душевной жизни женщины. Мы идем вперед не просто чтобы идти. Выносливость подразумевает, что мы создаем что-то существенное.

Учение о выносливости пронизывает всю природу. У каждого новорожденного волчонка подушечки лап мягкие, как глина, и только возня, беготня и прогулки с родителями делают их более жесткими. Теперь волчонок может бегать, ходить по острым камням, по жгучей крапиве, даже по битому стеклу, и не поранить лапы.

Я видела, как волчицы купают своих волчат в ледяных ручьях, заставляют их бегать, пока неокрепшие лапы не начнут заплетаться. Так они закаляют маленький дух, наделяя его силой и стойкостью. В мифах обучение выносливости – один из ритуалов Великой Дикой Матери, архетипа Дикой Женщины. Ее извечный ритуал – делать свое потомство сильным. Это она закаляет нас, дает нам силу и выносливость.

Где же происходит такая учеба, где приобретаются подобные качества? Это место – – la selva subterranea, подземный лес, потаенный мир женского знания. Это дикий мир; он расположен под нашим миром, где хозяйничает эго. Находясь там, внизу, мы усваиваем инстинктивный язык, инстинктивное знание. С этой позиции мы понимает то, что не так легко понять с точки зрения верхнего мира.

В нашей сказке девушка осуществляет спуск несколько раз. Завершая один круг спуска и преображения, она попадает в следующий. Это полные алхимические круги, у каждого из которых есть свое нигредо, утрата, рубедо, жертва, и альбедо, наступление света, – этапы, которые следуют друг за другом. И у короля, и у его матери – у каждого есть собственный круг. Весь этот процесс – спуск, потеря, находка и обретение силы – отображает посвящение женщины, длящееся всю ее жизнь, в обновление дикого начала.

В разных концах света сказку о безрукой девице называют по-разному: "Серебряные руки", "Безрукая невеста", "Фруктовый сад". Знатоки фольклора насчитывают более сотни версий этой истории. Ядро литературной версии, которую я здесь привожу, дала мне тетушка Магдалена, великая труженица, с которой мне довелось жить в юности. В Восточной и Центральной Европе существуют и другие варианты, но, по правде говоря, глубокое женское переживание, положенное в основу этой сказки, можно найти везде, где есть тяга к Дикой Матери.

У моей тетушки Магдалены была своя лукавая манера рассказывать сказки. Произнеся в начале сказки слова: "Это случилось десять лет назад", – она усыпляла бдительность слушателей, а потом переносила действие в средние века, населяя сказку рыцарями, замками и прочими древностями. Или скажет: "Однажды, на той неделе..." – и начнет рассказывать о временах, когда люди еще ходили голыми.

Итак, перед вами древне-современная "Безрукая Девица".

Однажды, несколько дней тому назад, жил-был один человек, и был у него большой жернов, которым он молол зерно для всей деревни. Пришла для мельника тяжелая пора, и не осталось у него ничего, только старый жернов в остове мельницы да цветущая яблоня за ним.

Взял он как-то свой среброгубый топор и пошел в лес нарубить дров. Вдруг вышел из-за дерева незнакомый старик и говорит:

– Зачем тебе мучиться, рубить деревья? Я осыплю тебе богатствами, если отдашь мне то, что у тебя за мельницей.

"Нет у меня за мельницей ничего, кроме цветущей яблони", – подумал мельник и согласился.

– Через три года я приду и заберу то, что мне причитается, – ухмыльнулся старик, заковылял прочь и исчез между деревьями.

По пути домой мельник встретил жену – она выбежала ему навстречу простоволосая, в развевающемся переднике.

– Муженек, муженек! В мгновение ока в наш дом пришло богатство: новые часы на стене, обитые бархатом стулья взамен деревянных, шкафы ломятся, ящики и бочки полным-полны! Прошу тебя, скажи, как это произошло?

Не успела она это сказать, как на пальцах у нее засверкали золотые кольца, а на голове – золотой обруч.

Мельник только ахнул. Его старый камзол из домотканого стал атласным, и старые деревянные башмаки, каблуки у которых были до того сношены, что носы задирались вверх, тоже преобразились.

– Это все подарки незнакомца, – с трудом выговорил он. – Я встретил в лесу старика в темном плаще, и он пообещал мне богатство, если я отдам ему то, что у нас за мельницей. Ведь мы можем посадить и другую яблоню, правда, женушка?

– Что же ты наделал, муженек? – вскрикнула жена и побледнела, как мертвая. – Человек в черном – это сам дьявол. За мельницей и правда стоит яблоня, да только там еще и наша дочь – подметает двор ивовым веником!

Несчастные родители пошли домой, всю дорогу роняя слезы. Дочь их три года оставалась в девицах, а нравом была нежна, как первые летние яблоки. В тот день, когда за ней пришел дьявол, она умылась, надела белую рубаху и встала посередине круга, который начертила мелом. Когда дьявол протянул руку, чтобы ее схватить, невидимая сила отшвырнула его на другой конец двора.

– Пусть не смеет больше умываться, – крикнул дьявол, – а то мне никак к ней не подойти!

Девица и ее родители перепугались до смерти. Так прошло несколько недель. Бедняжка не умывалась, так что волосы ее свалялись, ногти стали походить на черные полумесяцы, кожа посерела, одежда потемнела от грязи и стояла колом.

Когда девица стала совсем походить на зверя, явился дьявол. Но девушка плакала не переставая. Слезы стекали по пальцам, струились по рукам, и было их так много, что ее грязные руки снова стали чистыми и белоснежными. Дьявол страшно разъярился.

– Отрубите ей руки, иначе мне к ней не подойти! Отец был в ужасе.

– Ты хочешь, чтобы я отрубил руки собственной дочери?

– Делай, что тебе сказано, а не то здесь все умрет: и ты, и твоя жена, и все поля, которые можно охватить глазом, – рявкнул дьявол.

Отец до того перепугался, что послушался и, попросив у дочери прощения, стал точить свой среброгубый топор. Девица покорилась своей участи и молвила:

– Я твоя дочь, делай, что тебе приказано.

Так он и сделал, и никто не мог сказать, кто громче плакал от горя – девица или ее отец. Так закончилась для девицы привычная жизнь.

Когда дьявол пришел снова, девица так заливалась слезами, что обрубки рук снова стали чистыми, и когда дьявол попытался ее схватить, его опять отшвырнуло через весь двор.

Изрыгая такие проклятия, что в лесу вспыхнуло пламя, дьявол исчез навсегда, потому что потерял все права на девицу.

Date: 2016-02-19; view: 313; мЮПСЬЕМХЕ ЮБРНПЯЙХУ ОПЮБ; оНЛНЫЭ Б МЮОХЯЮМХХ ПЮАНРШ --> ячдю...



mydocx.ru - 2015-2024 year. (0.005 sec.) бЯЕ ЛЮРЕПХЮКШ ОПЕДЯРЮБКЕММШЕ МЮ ЯЮИРЕ ХЯЙКЧВХРЕКЭМН Я ЖЕКЭЧ НГМЮЙНЛКЕМХЪ ВХРЮРЕКЪЛХ Х МЕ ОПЕЯКЕДСЧР ЙНЛЛЕПВЕЯЙХУ ЖЕКЕИ ХКХ МЮПСЬЕМХЕ ЮБРНПЯЙХУ ОПЮБ - оНФЮКНБЮРЭЯЪ МЮ ОСАКХЙЮЖХЧ