ГЛАВА 7. Я поняла, что пока с маниакальным рвением вычесывала Персефону, в стойло вошла Ленобия и заговорила со мной

Зои

– Зои, ты меня слышишь?

Я поняла, что пока с маниакальным рвением вычесывала Персефону, в стойло вошла Ленобия и заговорила со мной. Ну, я имею в виду, что поняла, что она что‑то говорит. Вслух. Обращаясь ко мне. Но смысла ее слов я не уловила. Я вздохнула и повернулась лицом к преподавательнице верховой езды, прислонившись к теплому крепкому боку лошадки и попытавшись зарядиться ее привычными энергией и спокойствием.

– Простите, нет. Не обратила внимания, задумалась. Что вы сказали?

– Я спрашивала, что тебе известно об этом юноше, Ауроксе.

– Ничего, за исключением того, что я готова ручаться – он не просто юноша, – ответила я.

– Да, по кампусу уже распространился слух, что он оборотень.

Мои глаза округлились:

– Серьезно? Они существуют? Такие, как Сэм, и его сумасшедшая деклассированная мамаша и братец?

– Какой Сэм?

– Из «Настоящей крови», – объяснила я. – Они оборотни, могут превращаться во что угодно, что хоть раз в жизни видели. Ну, я так думаю. Но ни разу не видела, что они превращаются в неодушевленные предметы. Блин, мне нужно прочитать все книги серии, чтобы понять, как оно там на самом деле. Короче, оборотни на самом деле существуют?

– Понятно. Я не смотрю телевизор. Как‑то не вошло в привычку. Придется тоже прочитать книги про «Настоящую кровь».

– Серия вообще‑то называется «Сьюки Стакхауз», ее пишет прикольная человеческая писательница Шарлин Харрис. – Я заметила, каким взглядом сверлит меня Ленобия, и торопливо добавила: – Простите, вам это, наверное, совсем неинтересно. План Б?

– Вернуться к твоему изначальному вопросу. Существует много разных созданий – как в нашем мире, так и в Потустороннем.

Я с трудом сглотнула.

– Знаю. Особенно в Потустороннем.

– Говорят, в легендах и мифологии многих культур существуют сказания об оборотнях, и единственным разумным объяснением этому является то, что хотя бы некоторые из этих историй основаны на реальных событиях.

– Даже не могу понять, хорошо это или плохо.

– Думаю, лучшее, на что нам стоит надеяться – что они такие же, как мы, хорошие или плохие, в зависимости от каждой конкретной персоны. Из чего вытекает следующий вопрос. Параллельно со слухами об Ауроксе и его способности по крайней мере изображать превращение, по кампусу также курсирует сплетня о том, что ты довольно резко отреагировала на его появление. Это так?

Я почувствовала, как мои щеки запылали.

– Как ни прискорбно, да. Я выставила себя идиоткой в глазах всей школы. Опять.

– Зачем? Тебе лучше других известно, насколько опасна Неферет, и как она может использовать людей в своих интересах. Зачем тебе понадобилось вступать с ней в публичный спор?

– Потому что я идиотка, – вздохнув, с тоской ответила я.

– Нет. – Ленобия тепло мне улыбнулась. – Ты совсем не идиотка, и именно поэтому я захотела обсудить это с тобой наедине. Думаю, тебе не стоит рассказывать всем о том, что ты чувствуешь к Ауроксу. Даже самым близким друзьям. Держи свои впечатления при себе. Ходи с бесстрастным лицом, как игрок в покер.

– Покер? Простите, я умею играть только в «Монополию».

– Я к тому, что ты должна скрывать свою реакцию на происходящее и свои мысли и чувства по этому поводу от всех, кто следит за тобой.

– Почему? – Я была вся во внимании. Не в правилах Ленобии (как и любого вменяемого взрослого вампира) было просить недолетку хранить секреты.

Она посмотрела мне в глаза, и я в который раз удивилась их необычному серому цвету. Казалось, что в них стоят грозовые тучи.

– Я рано узнала, что зло любит бахвалиться, даже когда для него самого лучше оставаться в тени. Я на личном опыте узнала, что настоящую борьбу Тьма ведет не против Света, любви, истины и верности. Главная угроза для зла исходит из его собственной гордыни, высокомерия и жадности. Я ни разу в жизни не видела хулигана, который не кичится бы собой, и вора, который бы не хвастался. Поэтому они и попадаются. Тьма могла бы свершить намного больше своих разрушительных дел, если бы была, скажем так, сдержаннее.

– Но в самой природе Тьмы заложено злорадство и бахвальство, а значит, она любит, когда кто‑то привлекает внимание к ее действиям, – произнесла я, наконец понимая, к чему клонит Ленобия. – А, следовательно, когда тот, кто борется на стороне Света, ведет себя тихо и не высовывается, выжидая подходящего момента для действия, Тьма делает обманный бросок.

– И оказывается застигнутой врасплох силой, исходящей от честности, спокойствия и решимости, – добавила Ленобия.

Я сделала глубокий вдох, оглянулась по сторонам, чтобы убедиться, что у стойла Персефоны никто не подслушивает, и тихо сказала:

– В ту же секунду, когда я заметила Аурокса, мой Камень Провидца нагрелся. Прежде это случалось всего дважды – при появлении древней магии. – Я замолчала, но затем призналась: – Вчера ночью я посмотрела сквозь него и увидела около Старка нечто странное. И немного испугалась.

– И что об этом думает Старк?

– Я эээ... ему не сказала.

– Не сказала? Почему?

– Ну, сначала он меня немного отвлек, – зачастила я, заливаясь румянцем. – А потом, даже не знаю, почему. – Я вспомнила, как мы чуть не поссорились по дороге в школу. – Нет, подождите, я знаю, почему. После путешествия в Потусторонний мир между мной и Старком все как‑то изменилось. Некоторые перемены хорошие – большую часть времени мы действительно близки. Но кое‑что кажется странным.

Ленобия кивнула.

– Это можно понять. Пережитый вами колоссальный опыт, способен изменить развитие отношений. А древняя магия, которую ты увидела вокруг Старка, может быть связана со временем, проведенным им в Потустороннем мире. – Она улыбнулась. – Думаю, если бы ты могла посмотреть сквозь Камень Провидца на себя, то увидела бы...

– О, черт, нет! Не хочу знать, что вокруг меня ошивается какая‑то магия!

Улыбка Ленобии угасла:

– Похоже, ты, правда, испугалась.

– До чертиков, это точно! Думаю, мне еще очень долго не захочется иметь дело с древней магией, Потусторонним миром и всем с ним связанным.

– О, прекрасно тебя понимаю! Значит, присутствие Аурокса вызвало у тебя такую реакцию потому, что в нем есть какая‑то древняя магия?

– Он определенно вызывал у меня необычные ощущения, даже до того, как я увидела его превращение в быка.

– Необычные? Вроде испуга?

– Да, но еще было такое странное удивление, будто моя интуиция чувствовала что‑то, с чем мой разум не смог справиться. А потом меня охватила тревога. С этим парнем что‑то не то, Ленобия, и оно очень, очень древнее.

– Но ты же понимаешь, что всем остальным он кажется просто красивым парнем?

– Да, наверное. – Я фыркнула: – Хотелось бы мне отвезти его на Скай и посмотреть, что увидит в нем группа «остальных».

– Твой Камень Провидца со Ская?

– Да, его подарила мне королева Ских. Она сказала, что если рядом появится древняя магия, и я посмотрю сквозь отверстие в Камне Провидца, то увижу ее. – Я подумала о Старке, тенях и жути. – Но мне хватает и того, что я вижу собственными глазами. – Я покачала головой, стыдясь своей слабости. – Простите. Веду себя как ребенок. Зря я так, надо было просто посмотреть сквозь этот дурацкий камень на Аурокса!

– И что бы было, если бы ты увидела нечто ужасное? Любой может определить древнюю магию с помощью Камня Провидца?

– Нет. – Я вытерла слезы и всхлипнула. – Это дар, который присущ только Верховным жрицам.

– Значит, если бы ты увидела создание Тьмы и рассказала об этом всем, рассчитывая, что камень покажет им то же самое, настоящих доказательств у тебя не было бы?

– Ну да, вроде того. Выходит, я обманулась.

– Нет, ты всегда умела прислушиваться к своим инстинктам. Что‑то действительно не так с этой пешкой в руках Неферет. Ты поняла это в ту же секунду, когда увидела его, и это знание не позволило тебе просто стоять там и молчать, притворяясь заурядной недолеткой.

Я мысленно пометила себе посмотреть слово «заурядный» в словаре или попросить Дэмьена объяснить мне вкратце его значение.

Ленобия не закончила. Она искренне продолжила:

– Я хочу, чтобы ты больше времени проводила, размышляя об Ауроксе. Замечай, что ты чувствуешь, и что именно видишь, когда встречаешься с ним, но никому об этом не говори. Сохраняй бесстрастное лицо. И не позволяй никому об этом узнать.

– Вы не думаете, что все‑таки стоит посмотреть на него через Камень Провидца?

– Не стоит, пока ты боишься того, что можешь там увидеть. Когда твоя интуиция подскажет, что время пришло, тогда и посмотришь, не раньше.

– А что насчет Старка? – Я задержала дыхание.

– Старк принес торжественную клятву тебе и Богине. Думаю, это хорошо, что древняя магия не отпускает его. Прекрати беспокоиться о своем Воине – он почувствует твое волнение, и это не пойдет ему на пользу.

– Хорошо, поняла. Значит, то, что я чувствую безумное облегчение оттого, что не придется смотреть сквозь Камень Провидца, не делает меня озабоченной или трусихой?

Ленобия улыбнулась.

– Нет, равно как и идиоткой. Ты юная Верховная жрица‑недолетка, первая в истории, и ты просто пытаешься найти свой путь в этом сложном мире.

– Вы так умны! – восхитилась я.

Она рассмеялась:

– Нет, просто очень стара.

И я тоже засмеялась, поскольку, хотя и была уверена, что ей лет сто или около того, выглядела Ленобия лет на тридцать.

– Выглядите вы на двадцать с хвостиком, – солгала я, – что делает вас не просто старой, а не очень старой.

– Двадцать с хвостиком! С твоей способностью лукавить ты с легкостью утаишь ото всех свои мысли об Ауроксе, – похвалила меня Ленобия. А затем, клянусь, она захихикала, отчего показалась еще моложе. – Двадцать с хвостиком! Мне столько не давали уже больше двух столетий!

– В чем же ваш секрет? Ботокс и коллаген? – пошутила я.

– Третья отрицательная и солнцезащитный крем, – ответила она.

– Здравствуйте, извините, что перебиваю.

В дверях показалась кудрявая голова Стиви Рей.

– Ты не перебиваешь, Стиви Рей, – все еще улыбаясь, сказала Ленобия. – Заходи, мы как раз обсуждали вопрос благородного старения.

– Мама всегда говорила, что восьмичасовой сон, вода и отсутствие детей – рецепт куда более действенный, чем вообще могут сотворить доктора и «Л'Ореаль»! – Стиви Рей улыбнулась Ленобии и осторожно покосилась на Персефону. – Спасибо, что пригласили войти, но я, пожалуй, постою здесь. Я не очень люблю лошадей. Не обижайтесь, но они и впрямь огромные.

– Без обид, – отозвалась Ленобия. – Что‑то нужно Воинам?

– Не‑а. Манеж отлично подошел для занятий. У них там типично мужское веселье, то есть, они бьют друг друга деревянными мечами, стреляют изо всего, что только можно и громко орут. – Мы втроем закатили глаза. – Но пришел ваш ковбой, поэтому я здесь.

– Мой ковбой? – непонимающе пробормотала Ленобия. – У меня нет никакого ковбоя!

– Ну, он точно ваш, потому что он только что явился к входу в конюшню с огромным прицепом для перевозки лошадей и утверждает, что нанят сюда на работу. Спрашивает, куда ему выгружать свои причиндалы, – доложила Стиви Рей.

Ленобия громко вздохнула и явным раздражением заявила:

– Неферет. Это ее проделки. Он – первый человек, нанятый ею.

– Вот умереть не встать, не понимаю, зачем это Неферет! – возмутилась Стиви Рей. – Я чертовски хорошо знаю, что она ненавидит людей, и ей откровенно наплевать, нравится ли местным наше присутствие в Талсе или нет!

– Неферет решила добавить нам неприятностей, – подумала я вслух.

– И начала с меня, потому что знает, что я на твоей стороне, – поддержала мою мысль Ленобия.

– Хаос. – Как только слово сорвалось с моих губ, я тут же осознала, что попала в точку. – Неферет хочет ввергнуть нашу жизнь в хаос!

– Тогда давайте окажем этому ковбою радушный прием, заставим его почувствовать себя как дома и покажем ему, какой упорядоченной и откровенно скучной может быть работа в вампирских конюшнях. Если мы так поступим, то он, возможно, решит найти себе более интересное занятие, а Неферет переключит свое внимание на других.

Решительный шагом Ленобия вышла из стойла Персефоны, словно на задание. Мы со Стиви Рей переглянулись.

– Ни за что не пропущу такое зрелище, – я на прощание похлопала Персефону по теплому боку и положила щетку со скребницей в ларь для упряжи.

Стиви Рей взяла меня под руку, и мы последовали за Ленобией.

– Я не сказала Ленобии, какой этот ковбой симпатяшка! – прошептала Стиви Рей.

– Серьезно?

– Погоди, сейчас увидишь!

Теперь любопытство меня просто грызло, и я ускорила шаг, увязая в песке манежа, и едва махнула рукой Старку, который протягивал Рефаиму лук.

Стиви Рей попыталась послать возлюбленному воздушный поцелуй, но я тащила ее за собой, поэтому она успела только захихикать и помахать ему. Я постаралась не обращать внимания на хмурое лицо Старка и сосредоточилась на том, чтобы никак не выказать своего любопытства, волнения и смущения.

Я не знала почему, но совершенно не хотела, чтобы Старк задавал мне вопросы об Ауроксе.

– Вон он, стоит там, у двери. Высокий такой, в ковбойской шляпе.

Стиви Рей указала на ведущую в манеж широкую боковую дверь. Она была поднята, а снаружи перед ней замер большой прицеп для перевозки лошадей и огромный пикап. Такие покупали оклахомские парни, чтобы ездить и практически в них жить.

Перед прицепом стоял высоченный мужчина. И Стиви Рей определенно была права. Он действительно был красавчиком, хотя и взрослым.

– Ему бы прямиком на канал вестернов, – заметила я. – Играть героев‑ковбоев времен покорения Дикого Запада.

– Сэм Эллиот, вот на кого он похож!

– Что? – вопросительно посмотрела на нее я.

Стиви Рей вздохнула:

– Он играл в куче фильмов о ковбоях. Ну, знаешь, в «Тумстоун: Легенда Дикого Запада».

– Ты смотришь фильмы о ковбоях?

– Смотрела с родителями, особенно по субботам перед сном. И что?

– Да так, ничего.

– Не вздумай сказать Афродите! – нахмурившись, предупредила меня Стиви Рей.

– Сказать Афродите что? – прозвучал вдруг голос Пророчицы.

Мы со Стиви Рей аж подскочили, потому что «белокурая бестия» словно материализовалась из воздуха за нашим спинами.

– Уф, больше не подкрадывайся так, – попросила я.

– Я и не подкрадывалась. Просто я двигаюсь грациозно и незаметно, поскольку от природы изящна и воздушна, – на полном серьезе объяснила Афродита. А затем перевела ледяной взгляд своих голубых глаз на Стиви Рей. – Так что не надо говорить Афродите?

– Что ковбой Ленобии очень крутой! – выпалила та.

Афродита метнула на нее взгляд, готовый уличить Стиви Рей во лжи, но широкоплечая фигура незнакомца мгновенно отвлекла ее.

– Оооооо! Так значит он...

– Работник, – подсказала я, хотя Афродита совсем не обратила на мои слова внимания. – Он будет работать на Ленобию!

– Умереть не встать! – неожиданно заявила Афродита. – Не такой, как Дарий, конечно, но все равно ОФИГЕННЫЙ!

– Я же говорила! И такой высокий, что Ленобия рядом с ним кажется совсем крошкой!

Пока Стиви Рей, Афродита и я пробирались поближе, чтобы услышать разговор, и пытаясь (безуспешно) не слишком откровенно пялиться на незнакомца, ковбой снял перед Ленобией шляпу и с идеальным оклахомским говорком произнес:

– Здравствуйте, мэм. Я новый конюх. Прошу вас показать мне мужчину, с которым я могу поговорить.

Я не видела лица Ленобии, но заметила, как она распрямила плечи.

– Не фигасе... – прошептала Стиви Рей.

– Полный облом, – прошептала я так, чтобы меня услышали только Стиви Рей и Афродита.

– Джон Уэйн только что капитально облажался, – уточнила Афродита.

– Меня зовут Ленобия. – Мы не услышали в ее голосе сердитых ноток. Скорее, он напоминал ледяную бурю. – Я женщина, управляющая конюшнями, и ваша новая начальница.

Повисла напряженная тишина, когда Ленобия не протянула ковбою руку для пожатия.

– Брр, – прошептала Афродита. – Она только что напомнила мою маман, что для Джона Уэйна совсем «не айс»!

– Сэма Эллиота! – шепотом возразила Стиви Рей.

Афродита вздернула бровь, зыркнув на мою лучшую подругу. Я подавила безнадежный вздох.

– Он совсем непохож на Джона Уэйна, – театральным шепотом продолжила Стиви Рей. – Он вылитый Сэм Эллиот!!!Ты слишком много смотрела телевизор в раннем детстве, скорее всего, после субботнего семейного ужина. Тоска и убожество! – Афродита неодобрительно покачала головой.

Я едва успела подумать, что очень странно, что Афродите знакомы семейные традиции Стиви Рей, но тут наше внимание снова отвлеклось на «родео».

Мужчина вновь приподнял шляпу перед Ленобией, на этот раз улыбнувшись, и даже с такого расстояния я увидела, как в его глазах пляшут искорки.

– Хорошо, мэм, похоже, меня ввели в заблуждение! Рад, что все так быстро прояснилось. Меня зовут Тревис Фостер, и я рад встрече с вами, леди‑босс!

– И вы не возражаете, что ваш начальник – леди?

– Нет, мэм! Моя мама была леди, и я никогда в жизни не работал так усердно и с таким удовольствием, как на нее!

– Мистер Фостер, я напоминаю вам вашу мать?

Я подумала, что голос Ленобии холоден как лед, но Тревис, похоже, этого не заметил. И вообще, казалось, что ему здесь нравится.

Он сдвинул шляпу на затылок и посмотрел сверху вниз на Ленобию, словно вопрос был не издевательским, а серьезным.

– Нет, мэм, пока не напоминаете!

Ленобия не проронила ни слова, и на меня нахлынуло знакомое смущение, всегда возникавшее при проявлении неловкой паузы в разговорах взрослых, когда Тревис, слегка пожав плечами, засунул большой палец за ремень джинсов и заявил, как бы между прочим:

– Так что, Ленобия, не покажете ли мне, где мы с моей кобылкой будем спать?

– С кобылкой? Спать? – спросила Ленобия.

– О, черт! Жаль, что здесь нет попкорна! – заелозила на месте Афродита.

– Сейчас она прожжет его насквозь своим лазерным взглядом! – заметила я.

– А она умеет? – восхитилась Стиви Рей.

Мы с Афродитой уставились на нее так, словно Стиви Рей неосторожно поинтересовалась, верим ли мы, что Линдси Лохан окончательно избавилась от вредных привычек, пройдя программу воздержания у анонимных алкоголиков.

– Ладно, я просто смотрю...без комментариев, – вздохнула Стиви Рей.

– Спасибо, – хором сказали мы, отчего Красная Верховная жрица обожгла меня взглядом, а затем мы все трое снова вернулись к подглядыванию и подслушиванию.

– Но, мэм, – протянул Тревис, – я предупреждал вашу Верховную жрицу, что могу сюда переехать только с лошадью, а ей нужно стойло. А поскольку я только закончил сезонные работы в Дюран‑Спрингс, мне тоже нужно где‑то спать. – Он замолчал, а когда Ленобия не ответила, добавил: – Дюран‑Спрингс находится в Колорадо, мэм!

– Я знаю, где это, – отрезала Ленобия. – С чего вы взяли, что можете жить на территории школы? У нас не созданы жилищные условия для людей.

– Да, мэм, так и сказала ваша жрица. Но поскольку человек требовался срочно, я сказал ей, что могу перекантоваться с Бонни, пока не найду себе жилье поблизости.

– Бонни?

Тревис поправил шляпу, тем самым показав, что ему, возможно, неловко.

– Да, мэм! Мою кобылку зовут Бонни.

Словно по команде, из прицепа раздалось глухое ржание.

Тревис подошел к задним дверям прицепа, продолжая объяснять Ленобии:

– Прошу позволить мне вывести ее. Долгий путь из Колорадо дался моей большой девочке нелегко.

– Ой, кажется у него толстая лошадь... – прошептала Стиви Рей.

– Деревенщина, кажется, ты обещала заткнуться! – оборвала ее Афродита.

– Кажется, он нашел к ней подход! – заметила я, зная наверняка, что Ленобия никогда не позволит тащить усталую лошадь Богиня знает куда.

– Выводите свою лошадь. Обсудим ваше размещение, когда устроим ее, – заявила Ленобия.

Тревис уже суетился у цепей и рычагов, удерживающих дверь прицепа закрытой, поэтому нам предстояло подождать открытия пандуса всего несколько секунд.

– Давай, большая девочка! Назад, назад, –произнес Тревис голосом, который из сдержанно‑вежливого и порой удивленного превратился в теплый, нежный и ласковый.

А затем из прицепа вышла его лошадь, и мы все ахнули от изумления и восторга.

Я на секунду отвела от нее глаза и заметила, что в ступор впали не только я с Афродитой и Стиви Рей. В какой‑то момент к дверям конюшни подошли Дарий, Старк, Рефаим и другие недолетки.

– Божечки ты мой! Это точно не лошадь! – заявила Стиви Рей, и хотя мы находились в нескольких метрах от животного, сделала шаг назад.

– Офигеть! Да это какой‑то динозавр! – воскликнула Афродита.

– Я уверена, это лошадь, – уточнила я, рассмотрев животное. – Но очень, очень и очень большая!

– О, это же першерон! Она прелестна! – восхитилась Ленобия.

Все наблюдали, как наша крохотная преподавательница верховой езды, не колеблясь, подошла к огромной кобыле. Совершенно очарованная гигантским животным, она слегка приподняла руку. Кобыла на секунду задержала на ней взгляд, а затем опустила нос, чтобы обнюхать ладонь Ленобии. Та, улыбаясь как девочка, погладила крупную морду лошади, воркуя:

– О, какая ты милая, Бонни! – Она перевела взгляд с лошади на ковбоя. Лед в ее голосе растаял, и я подумала, что наша суровая Ленобия впала в сентиментальность. – Я не видела першерона с тех пор, как в детстве ездила во Францию, а это было страшно сказать сколько лет назад. С нами на корабле плыли две таких красавицы. С тех пор меня интригуют обозные лошади. У Бонни замечательная масть, серая в яблоках. Представляю, как с возрастом она будет светлеть. Могу сказать, что ей исполнилось пять лет месяц... – Ленобия замолчала, склонила голову на бок и задумчиво посмотрела в глаза лошади, прежде чем продолжить: – Нет, два месяца назад. Она всю жизнь живет у вас?

Я увидела, как Тревис удивленно моргнул. Он открыл рот, снова закрыл, и вновь открыл. Потом прочистил горло:

– Ну, да, мэм...

Он замолчал и погладил Бонни по необъятной шее, словно желал удостовериться, что стоит на твердой земле, рядом со знакомым существом.

Я понимала, почему он так переволновался. Это понимали все, кто когда‑либо видел Ленобию с лошадьми. Рядом с ними она превращалась из просто красавицы в совершенно восхитительную женщину. А сейчас Ленобия общалась с огромной кобылой, и вся мощь обаяния нашей наездницы обрушилась на ковбоя. Не то чтобы ее чары были направлены на него, он просто получал сопутствующие эмоции. Но и их было достаточно.

Тревис снова кашлянул, поправил шляпу и сказал:

– Ее мама умерла вскоре после рождения Бонни – молния ударила в нее прямо на пастбище. Я выкормил Бонни из бутылочки.

Серые глаза Ленобии изучали ковбоя. Она выглядела удивленной, словно и забыла о его присутствии. Ее хорошее настроение словно улетучилось.

– Вы достойно потрудились. Она большая, выше ста восьмидесяти в холке. Крепкая. В превосходной форме. – Хотя Ленобия и говорила комплименты, ее голос звучал скорее раздраженно, нежели мило. Только подняв глаза на кобылу и улыбнувшись, она снова произнесла голосом полным восхищения и удовольствия: – Ты же умная девочка, да?

Бонни спокойно стояла, прядя ушами, и глядя на нас так же заинтересовано, как мы на нее.

– И очень самостоятельная, чтобы хорошо себя вести в новой обстановке. – Ленобия перевела взгляд на хозяина Бонни, и ее лицо приняло выражение сдержанного гостеприимства. Она коротко и решительно кивнула: – Хорошо. Вы и Бонни идите за мной. Я покажу, где ваше место.

Ленобия развернулась и пошла по манежу. Дойдя до его середины, она остановилась и обратилась к нам:

– Вампиры и недолетки, это Тревис Фостер! Он будет работать на меня. Его лошадь зовут Бонни. Уважайте ее так, как она того заслуживает в качестве превосходного образчика чудесной першеронской породы. Воины, обратите внимание на ее рост и шаг. Ее предки были боевыми конями наших прапрадедов.

Я посмотрела на ковбоя и увидела, что он улыбается и одобрительно кивает, соглашаясь с Ленобией. Он с любовью похлопал кобылу по холке, а затем с таким же обожанием посмотрел на нашу преподавательницу верховой езды. Ленобия же вовсе не смотрела на него, а, сузив глаза, окинула взглядом нас:

– Кончайте пялиться и возвращайтесь к работе!

Затем Ленобия она направилась в конюшни, даже не оглянувшись на Бонни и Тревиса, которые последовали за ней как мотыльки за ярким пламенем свечи.

– Интересно посмотреть, что будет дальше, – подытожила Афродита.

– Кобылка действительно классная. Да, огромная, но все равно классная! – признала я.

Афродита закатила глаза:

– Я не про лошадь, Зет!

Я сердито зыркнула на Афродиту, когда к нам подошел Дэмьен.

– Зои, как хорошо, что ты здесь! Тебе нужно вернуться в главный корпус.

– После шестого урока? Он же почти закончен, – удивилась я.

– Нет, дорогая, прямо сейчас. Приехала твоя бабушка, и я уверен, что она плакала.

Date: 2015-12-12; view: 348; Нарушение авторских прав