Доктор Тул, обув сапоги, посещает мистера Гэмбла и застает у него в кабинете весьма уродливого на вид клиента, а в пустой комнате мелькает какая‑то тень

– Да тут какой‑то адский заговор! – пробормотал Тул. – Вот только как его распутать. Вдова!.. Ого!.. Посмотрим‑посмотрим; ну и женщина, никогда таких не видел. Миссис Наттер, как же! – При этой мысли доктор не сумел удержаться от смешка. – Бедный Чарлз! Ну и потеха… хотя, клянусь жизнью, не по вкусу мне это. Может оказаться, что все так и есть… ни разу не встречал второй такой прохиндейской на вид парочки… черт бы ее побрал!.. Разве что на скамье подсудимых. Не удивлюсь, если это разбойники. Вдова чертовски смахивает на мужчину в юбках… да!.. Дьявольски смахивает. Отправлю‑ка я сегодня сюда ночевать Морана и Брайена. Но, проклятье! Тогда их не пошлешь стеречь дом днем. Эй! Могги, брось мне одну из этих бумаг, пока я тут думаю.

Доктор читал и изнывал от любопытства, потому что почти ничего не понял.

– Ладно, сохрани эти бумаги, Могги, – сказал он. – Гм… очень похоже, тут придется все же иметь дело с судом; думаю, так оно и есть. Нет… это не взломщики, это разбойнички иного рода… худшего – готов поклясться… Послушай, – вновь заговорил доктор, когда ему пришла неожиданная мысль, – брось мне снова обе эти бумаги… вот хорошая девочка. Нужно их кому‑нибудь показать. Сегодня я увижусь с адвокатом бедного хозяина – ты не против? – и мы вместе подумаем… и, верно… вдова, тоже мне!

Торжественно наказав Могги держать дверь и окна закрытыми, доктор кивнул ей и помахал рукой; он пробормотал что‑то себе под нос – возможно, ругательство, – потом застегнул карман, в котором лежали документы, все время напрягая воображение в поисках ключа к разгадке, и важно зашагал в деревню; там его ожидал оседланный пони, которого Джимми прогуливал взад‑вперед у докторских дверей.

В то утро Тул готовился к печальной миссии. Врач призван продлевать жизнь, но в то же время он вынужден общаться со смертью и видеть иной раз, как странно она преображает знакомые лица. Поэтому Тул пришпорил пони и пустился в путь довольно хладнокровно, хотя и печалился не меньше всех других; ему предстояло выступить экспертом при расследовании смерти бедного Чарлза Наттера.

По дороге к Рингзэнду, никуда не сворачивая, маленький доктор достиг Блайнд Кей и натянул уздечку у дверей мистера Льюка Гэмбла, адвоката покойного Чарлза Наттера, спрыгнул на землю и загремел дверным молотком.

Дом был мрачный и пыльный, с обшитыми панелями стенами – вернее, это были два старых дома; их соединяли двери, пробитые в общей стене; полы находились на разном уровне, и на стыках имелись ступени; больших лестниц насчитывалось три, и дом в результате походил на лабиринт. Через окна было нелегко что‑нибудь разглядеть: мешали необычайно толстые наросты пыли и грязи.

Сам Льюк Гэмбл, как и его дом, знавал лучшие времена. В происшедших переменах не было его вины: Гэмбла едва не погубил компаньон, который сбежал с его деньгами; Гэмбл уплатил, хотя и с трудом, по всем обязательствам и, обедневший, растерявший связи, остался в чересчур большом для его нынешнего делового размаха доме.

Доктор Тул зашел в комнату клерков, и один из них проводил его через пустое помещение в святилище, где пребывал сам адвокат. Спотыкаясь, медик одолел две ступеньки, наградил недобрым словом этот дом, где сам черт ногу сломит, и обнаружил старого Гэмбла; тот, в бархатном колпаке и шлафроке, совещался с суровым пожилым человеком, бледное лицо которого было изрыто оспой; собеседник Гэмбла бросал неприятные косые взгляды из‑под черного парика и говорил медленно, с усилием, словно мучительно стараясь что‑то припомнить; адвокат тем временем, вздев на нос очки, делал записи. Незнакомец резко замолчал и обратил к Тулу, нарушившему их уединение, мертвенно‑бледное лицо с подозрительно бегающими глазками.

Льюк Гэмбл – судя по виду, застигнутый врасплох – смерил клерка ядовитым взглядом, а затем радостно приветствовал доктора Тула.

Когда рассказ Тула был окончен, а бумаги прочитаны, лицо мистера Гэмбла просветлело, потом потемнело, потом прояснилось опять. Он обратил к неприятному рябому собеседнику многозначительный взгляд, произнес: «М. М.» – и кивнул.

Тот протянул руку за бумагами.

– Не тревожьтесь, – сказал адвокат, – это позволит взять М. М. в очень плотные тиски.

– Но что это за М. М.? – осведомился Тул.

– Когда были вручены эти извещения, доктор? – спросил мистер Гэмбл.

– Часа не прошло; но что это за чертово М. М.?

– М. М., – повторил адвокат, с мрачной усмешкой глядя на оборотную сторону бумаг, лежавших на столе, – ну как же, об М. М. ходит немало странных историй; и город, и вся страна вскоре узнают о ней значительно больше, как мне теперь сдается. Кто вручил бумаги – посыльный из суда?

– Какой‑то жирный негодяй с бычьим затылком, с большим круглым лицом, как мерзкая сальная клецка, и черной нашлепкой на глазу, – ответил Тул.

– Очень похож… он был один? – спросил Гэмбл.

– Нет… еще длинная шельма в черном; таращится, как кошка в темноте; кажется, вот‑вот перережет вам глотку; лицо белое как бумага, глаза громадные, чернущие и ввалившиеся.

– Ага, это то самое, – произнес Гэмбл, который во время разговора кинул свой шлафрок на спинку стула, надел сюртук, достал из стенного шкафчика парик и таким образом завершил свой туалет.

– Это то самое? – повторил Тул. – Что за это… какое такое самое?

– Я говорю о Дейвиде О'Ригане… Грязный Дейви, как мы его называем. Ни разу еще не слышал, чтобы он защищал правое дело; а женщина – М. М.

– А! Ну конечно… женщина… я знаю… помню. – И доктор раскрыл уже было рот, чтобы выдать секрет бедной миссис Макнамары, но вовремя опомнился. – Это предсказательница, ведьма, М. М., Мэри Мэтчуелл; ее печатную карточку нашли, знаете ли, в крови у тела Стерка. Вы ведь помните: доктор Стерк; за покушение на него разыскивали нашего несчастного друга.

– Да, да, бедный Чарлз… бедный Наттер. Вы собираетесь на дознание? – произнес Гэмбл, но внезапно осекся и в сильном испуге слегка махнул рукой, словно что‑то заметил.

Перемена в лице адвоката настолько поразила Тула, что тот, проследив взгляд Гэмбла, остановившийся на открытой двери в противоположном конце комнаты, вскочил со стула и бросился туда. Однако, кроме темного пустого коридора, за дверью ничего не оказалось.

– Что вы там увидели? Что вас так напугало? – спросил Тул. – Можно подумать, вам явился Наттер… совсем как… совсем как…

При этих словах на лице Гэмбла выразилось ужасное волнение.

– Закройте, – сказал он, приблизившись (рука Тула лежала на дверной ручке).

Тул еще раз выглянул в коридор и захлопнул дверь.

– Нет, здесь ничего нет… совсем как женщинам из Мельниц, – закончил доктор прерванную фразу.

– Какие женщины, о чем вы? – спросил Гэмбл машинально; волнение его еще не улеглось, и он, похоже, задавал вопрос неосознанно… быть может, просто чтобы Тул продолжал говорить.

– Женщины из Мельниц… горничные, знаете ли… служанки бедняги Наттера. Они божились, что он расхаживает по дому; клянутся всеми святыми, что видели его вчера ночью.

– Тьфу! Сэр… это все выдумки и бредни… женские фантазии… чтоб им всем пусто было. А где бедная миссис Наттер? – Гэмбл нахлобучил треуголку, взял трость и запихнул в карманы сюртука два или три пакета судебных бумаг.

– Дома… в Мельницах. Она ночевала в деревне и поэтому призрака не видела – любезное приглашение миссис и мисс Макнамары. Но, узнав этим утром новость, Салли Наттер, бедняжка, не захотела больше у них оставаться и вернулась домой; она, горемычная, и сейчас там, убивается.

Мистер Гэмбл был человек довольно бесцеремонный; он быстро, деловито оглядел комнату и похлопал по карманам, где‑то в глубине которых зазвенела связка ключей. Убедившись, что все в порядке, он сказал:

– Идемте, джентльмены. Я запираю дверь.

И мистер Гэмбл, не оглядываясь, с отсутствующим видом стремительно вышел в пыльную переднюю.

– Наденьте плащ, сэр… не забывайте о своем кашле … на улице свежо, – сказал он, хитро подмигнув своему уродливому клиенту, и тот поспешно последовал его совету.

– Карета у дверей? – крикнул Гэмбл клеркам в соседнюю комнату и принялся запирать дверь своей приемной; выслушав утвердительный ответ, он не стал заходить в комнату клерков, а вывел своих спутников через заднюю дверь и вниз по лестнице.

– В суд, – бросил адвокат кучеру, и Тул больше ничего не узнал в тот день о делах, связанных с М. М. Он взобрался на своего пони и рысью припустил к Рингзэнду.

Я полагаю, когда достойный юрист повернул ключ в замке и уронил его затем в карман панталон, он считал, что содержимому его кабинета теперь ничто не угрожает, но все же, по мнению Тула, он окончательно так и не пришел в себя, с тех пор как внезапно переменился в лице.

День выдался пасмурный, а окна кабинета мистера Гэмбла так густо заросли паутиной, пылью и грязью, что и при солнечной погоде в комнате бывало сумрачно, как в монашеской келье. Нынче же человек жизнерадостный непременно бы спросил пару свечей, чтобы разогнать тени и не впасть в уныние.

Не прошло и десяти минут после ухода мистера Гэмбла, как дверь, в которой он недавно, судя по всему, увидел нечто страшное, мягко отворилась – сперва слегка, потом, вслед за стуком, пошире, – в комнату тихонько проскользнула, пригибаясь, тень Чарлза Наттера, с его суровым лицом и яркими белками глаз, и склонилась над столом, словно бы читая надписи на оборотах лежавших там документов.