ПРИГОТОВЛЕНИЯ К ночи

Что Кейли собирается припрятать ночью в пруду? Энтони полагал, что уже знает это. Труп Марка.

С самого начала он видел неизбежность этого ответа и пятился от него. Ведь если Марк был убит, это выглядело таким хладнокровным убийством! По плечу ли оно Кейли? Билл сказал бы: «Нет!» Но потому лишь, что он завтракал с Кейли, разделял с ним ланч и обедал с ним; поддразнивал его и играл с ним в разные игры. Билл сказал бы: «Нет!», потому что сам он никого хладнокровно не убил бы, и потому, что считал само собой разумеющимся, что другие люди ведут себя примерно так же, как он.

Но у Энтони подобных иллюзий не было. Убийства совершались, убийство было совершено здесь, что подтверждалось трупом Роберта. Так почему бы и не еще одно убийство?

Был ли Марк вообще в кабинете в то время? Единственным свидетельством (помимо показаний Кейли, которые в счет не шли) был рассказ Элси. Элси была неколебимо убеждена, что слышала его голос. Предположим, в тот час у Кейли вспыхнула ссора с кузеном из-за девушки, которая нравилась обоим? Предположим, Кейли убил Марка либо сознательно в припадке гнева, либо случайно, намереваясь только оглушить его. Предположим, произошло это в потайном проходе, скажем, в два часа дня, так как либо Кейли сознательно заманил его туда, либо Марк сам предложил спуститься туда. (Было нетрудно вообразить, что Марк постоянно смаковал наличие потайного хода в его доме). Вообразим Кейли там с трупом у его ног, ощущающего петлю на шее. Его мысли мечутся туда-сюда, отчаянно ища спасительный выход из положения; и вообразим, что внезапно и вне всякой связи с происшедшим он вспоминает, что днем в три часа в дом явится Роберт… Машинально он взглядывает на свои часы… через полчаса.

Через полчаса. Необходимо что-то придумать… быстрее, быстрее. Схоронить ли труп тут и создать впечатление, будто Марк сбежал, напуганный одной только мыслью о приезде брата? Но в столовой за завтраком Марк, казалось, был раздосадован воскрешением черной овцы, однако испуганным ничуть не выглядел. Нет, теория, шитая белыми нитками. Но, предположим, Марк действительно увиделся с братом и поссорился с ним; предположим, это могло быть представлено так, будто Роберт убил Марка… Энтони вообразил Кейли стоящим над мертвым телом своего кузена. Как представить Роберта убийцей, если Роберт был бы жив и отрицал бы это? Но, предположим, Роберт тоже был бы мертв?

Он опять смотрит на свои часы. (Только двадцать пять минут теперь.) Предположим, Роберт тоже был бы мертв? Роберт мертвый в кабинете, и Марк мертвый в проходе — чем это поможет? Безумие! Но если трупы каким-то образом совместить… А смерть Роберта выглядела бы самоубийством?.. Осуществимо ли это?

Опять-таки безумие. Слишком трудно. (Теперь только двадцать минут.) Слишком трудно устроить все это за двадцать минут. Невозможно изобразить самоубийство. Слишком трудно… только девятнадцать минут…

И тут внезапное озарение! Роберт мертвый в кабинете, тело Марка спрятано в проходе. Невозможно представить Роберта убийцей, но Марка — так просто! Роберт мертв, а Марка нигде нет… Это же сразу само собой напрашивается. Марк убил Роберта — случайно; да, так более правдоподобно — и затем скрылся. Внезапная паника… (Он опять смотрит на свои часы. Пятнадцать минут, но теперь времени хоть отбавляй. Все устраивается само собой.)

Это разгадка, прикидывал Энтони. Она словно бы согласуется с фактами, насколько они им известны; однако с ними согласовывалась и другая теория, которую он изложил Биллу утром.

— Так какая же? — сказал Билл.

Они вернулись из «Джелленда» через парк и сидели в рощице над прудом, от которого инспектор и его рыболовы наконец удалились. Билл с открытым ртом выслушал теорию Энтони, причем, если не считать отдельных «черт подери!», выслушал в молчании. «Большой ловкач, Кейли» — вот все, что он сказал под конец.

— А другая теория?

— Марк убил Роберта случайно и воззвал к Кейли о помощи, и Кейли, спрятав его в проходе, запер дверь кабинета снаружи и принялся барабанить в нее.

— Да, но ты был дьявольски таинственным. Я спросил тебя, в чем тут смысл, а ты ни в какую. — Он призадумался, затем продолжал: — Значит, ты считал, что Кейли сознательно предал Марка и попытайся изобразить его убийцей.

— Я хотел предостеречь тебя, что мы, вероятно, найдем в проходе Марка, живого или мертвого.

— А теперь ты так не думаешь?

— Теперь я думаю, что там его труп.

— То есть Кейли спустился туда и убил его потом — после того, как появился ты, после прибытия полиции?

— Ну, это то, что меня пугает, Билл. Такое жуткое хладнокровие. Возможно, Кейли на него способен, только мне невыносимо думать так.

— Но, черт подери, в твоем втором предположении хладнокровия хватает с избытком. По-твоему, он идет в кабинет и обдуманно застреливает человека, с которым не ссорился, которого не видел пятнадцать лет!

— Да, но ради спасения собственной шеи. Это большая разница. По этой моей теории, он яростно поссорился с Марком из-за этой девушки и убил его во внезапном припадке гнева. Все дальнейшее превращается в самозащиту. То есть я этого не извиняю, но я это понимаю. И я думаю, что труп Марка сейчас скрыт в проходе и находится там, скажем, с половины третьего вчерашнего дня. А нынче ночью Кейли намерен спрятать его в пруду.

Билл дергал мох рядом с собой, отшвырнул пару горстей и сказал медленно:

— Может, ты и прав, но все это только догадка, знаешь ли.

Энтони засмеялся.

— Господи, конечно, так, — сказал он. — И сегодня ночью мы узнаем, правильная она или неправильная.

Билл внезапно повеселел.

— Сегодня ночью, — сказал он. — Послушай, а ночка будет та еще. Что мы будем делать?

Энтони помолчал.

— Конечно, — сказал он наконец, — нам следует известить полицию, чтобы они могли ночью явиться сюда и понаблюдать за прудом.

— Конечно, — ухмыльнулся Билл.

— Но я думаю, что еще рановато знакомить их с нашими теориями.

— Я думаю, пожалуй, так и есть, — сказал Билл истово.

Энтони поглядел на него снизу вверх с внезапной улыбкой.

— Билл, старый ты прохвост!

— Так, черт подери, это же наша игра. Не вижу, почему нам нельзя извлечь из нее немножко развлечения.

— И я не вижу. Ладно, обойдемся нынче ночью без полиции.

— Нам будет их не хватать, — сказал Билл печально, — но так лучше.

Перед ними маячили две проблемы: во-первых, проблема, как выскользнуть из дома, чтобы Кейли этого не заметил, и, во-вторых, проблема, как извлечь из пруда то, что Кейли бросит туда в эту ночь.

— Давай взглянем на это с точки зрения Кейли, — сказал Энтони. — Он может и не знать, что мы идем по его следу, но волей-неволей должен относиться к нам с подозрением. Он должен относиться с подозрением ко всем в доме и особенно к нам, ведь, предположительно, мы умнее остальных.

На секунду он остановился зажечь трубку, и Билл воспользовался паузой, чтобы выглядеть поумнее миссис Стивенс.

— Так вот, нынче ночью ему надо кое-что припрятать, и уж он позаботится, чтобы мы за ним не следили. Ну, так что он сделает?

— Прежде чем уйти, убедится, что мы спим.

— Да. Придет и укутает нас, присмотрит, чтобы нам было удобно и уютно.

— Да, это не просто, — сказал Билл. — Но мы запрем свои двери, и он не узнает, что нас там нет.

— Ты хоть раз запирал свою дверь?

— Никогда.

— Да, и можешь побиться об заклад, что Кейли это знает. В любом случае он забарабанит в нее, а ты не отзовешься. И что он тогда подумает?

Билл помолчал, полностью сокрушенный.

— Ну, так я не представляю, как мы это устроим, — сказал он после глубокого раздумья. — Он, совершенно очевидно, заглянет к нам перед тем как уйти, и у нас не останется времени добраться к пруду раньше него.

— Давай поставим себя на его место, — сказал Энтони, медленно попыхивая трубкой. — У него труп или еще что-то в проходе. Он не поднимется по лестнице, таща это, поглядеть на наши двери, проверяя не проснулись ли мы. Ему придется сначала нас проверить, а за трупом спуститься потом. И это обеспечивает нам немножко времени.

— Д-да, — сказал Билл с сомнением. — Мы можем уложиться, только надо будет припустить во весь дух.

— Но погоди. Когда он спустится в проход к трупу, что он сделает затем?

— Снова вылезет, — сказал Билл, подсобляя.

— Да, но с какого конца?

Билл подскочил.

— Черт подери, ты хочешь сказать, что с дальнего, у лужайки для боулинга?

— А ты как думаешь? Представь себе, как он идет по газону на виду у всего дома в полночь с трупом в объятиях. Подумай о жутком ощущении у него в затылке при мысли, что кто-нибудь, кому не спится, выбрал именно эту минуту, чтобы подойти к окну и выглянуть в ночь. Нет уж, если он способен этому воспрепятствовать. Но он же может выйти у лужайки для боулинга и оттуда дойти до пруда надежно загороженным со стороны дома.

— Ты прав. И это обеспечит нам достаточно времени. Ладненько. А что затем?

— А затем надо пометить точное место, где он бросит в пруд… то, что он бросит.

— Чтобы мы могли это выудить.

— Если мы сумеем разглядеть, что это такое, то выуживать нам не понадобится. Полиция может заняться этим завтра. Однако если с расстояния мы не сумеем это определить, тогда нам придется заняться выуживанием, чтобы проверить, стоит ли сообщать полиции.

— Д-да, — сказал Билл, наморщив лоб. — Беда с водой в том, что один ее участочек выглядит точь-в-точь, как другой. Не знаю, подумал ли ты об этом.

— Подумал, — улыбнулся Энтони. — Пойдем поглядим на него.

Они прошли к краю рощицы и молча легли, глядя на пруд внизу.

— Видишь что-нибудь? — наконец сказал Энтони.

— Что?

— Изгородь на том берегу.

— Ну и что?

— Она довольно полезна, только и всего.

— Загадочно сказал Шерлок Холмс, — продолжил Билл. — Секунду спустя его друг Ватсон швырнул его в пруд.

Энтони засмеялся.

— Мне нравится шерлокничать, — сказал он. — Очень нечестно, что ты мне не подыгрываешь.

— Почему эта изгородь полезна, мой дорогой Холмс? — послушно сказал Билл.

— Потому что она может послужить ориентиром для тебя. Понимаешь…

— Да, тебе незачем тратить время, объясняя мне, что такое ориентир.

— Я и не собирался. Но ты лежишь здесь, — он посмотрел вверх, — под этой сосной. Кейли выплывает в старой лодке и сбрасывает свой груз. Ты проводишь мысленную линию на лодку отсюда и метишь ее на изгороди там. Скажем, пятый столб от конца. Ну, затем я провожу линию от МОЕГО дерева — мы подыщем какое-нибудь для меня теперь же, и она выйдет, например, на двадцатый столб. И где эти две линии скрестятся, там соберутся орлы. Что и требовалось доказать. И там, я чуть не забыл упомянуть, более высокий орел, Беверли по имени, исполнит свой знаменитый номер ныряния. Выполняемый ежевечерне на Ипподроме.

Билл посмотрел на него с тревогой.

— Послушай, нет, право же! Вода тут жутко грязная, знаешь ли.

— Боюсь, что так, Билл. Ибо так написано в Книге Праведного.

— Конечно, я знал, что одному из нас придется… но я надеялся… А, ладно, ночь теплая.

— Самая ночь, чтобы искупаться, — согласился Энтони, вставая. — Ну, а теперь поищем мое дерево.

Они спустились к пруду и поглядели назад. Дерево Билла выделялось, повелевая вечером, — высокое и безошибочно узнаваемое, на пятьдесят футов ближе к небесам, чем все его соседи. Однако у него был собрату другого края рощицы, возможно, чуть пониже, но равно броский.

— Вот, где буду я, — сказал Энтони, указывая на него. — А теперь, Бога ради, отсчитай свои столбы точно.

— Огромное спасибо, но сделаю я это ради самого себя, — сказал Билл с чувством. — Я не хочу провести всю ночь, ныряя.

— Мысленно проведи линию от себя до всплеска и отметь, до какого столба она доходит, а затем отсчитывай назад к концу изгороди.

— Ладненько, старина. Предоставь это мне. Я справлюсь, даже стоя на голове.

— Именно так тебе придется проделать заключительную часть, — сказал Энтони с улыбкой.

Он поглядел на свои часы. Почти подошло время переодеться к обеду. Они вместе зашагали к дому.

— Одно меня немножко беспокоит, — сказал Энтони. — Где Кейли спит?

— Дверь в дверь со мной. А что?

— Ну, не исключено, что он захочет проверить тебя, вернувшись с пруда. Не думаю, чтобы он стал беспокоиться при обычном ходе вещей, но, оказавшись перед твоей дверью, он может и заглянуть внутрь.

— Меня там не будет. Я буду глотать ил на дне пруда.

— Да… А ты не мог бы оставить в своей постели что-то, смахивающее в темноте на тебя? Валик, обернутый пижамой, один рукав поверх одеяла и пара носков или чего-то вроде взамен головы. Ну, ты понимаешь. Думается, ему будет приятно почувствовать, что ты все еще мирно спишь.

Билл хихикнул.

— Угу. Я в этом мастак. Состряпаю для него что надо. Ну, а как насчет тебя?

— Я в другом конце дома; он навряд ли второй раз побеспокоится из-за меня. А я буду очень крепко спать при его первом посещении. Тем не менее… почему бы и не обезопаситься.

Они вошли в дом. Кейли был в вестибюле. Он кивнул и вынул свои часы.

— Время переодеться? — сказал он.

— Вот-вот, — сказал Билл.

— Вы не забыли про письмо?

— Нет. Собственно говоря, мы пили там чай.

— А! — Он отвел глаза и сказал небрежно: — И как они там?

— Просили передать вам всякого рода соболезнования и… все такое прочее.

— А, да.

Билл подождал, не скажет ли Кейли чего-нибудь еще, а затем, так как ничего не последовало, обернулся, сказал «идем, Тони» и первым начал подниматься по лестнице.

— Получил все, что хотел? — спросил он на верхней площадке.

— Думаю, да. Загляни ко мне, прежде чем пойдешь в столовую.

— Ладненько.

Энтони закрыл за собой дверь своей спальни и подошел к окну. Открыл его и выглянул наружу. Его спальня находилась как раз над задней дверью дома. Стена кабинета, вторгавшаяся на газон, находилась слева от него. Он мог сойти на верх двери и легко спрыгнуть на землю. Вернуться будет немногим труднее с услужливой помощью удобно расположенной водосточной трубы.

Он как раз кончил переодеваться, когда вошел Билл.

— Последние инструкции? — спросил он, садясь на кровать. — Кстати, как мы будем развлекаться после обеда? То есть сразу же после обеда?

— Бильярд?

— Ладненько. Выбор за тобой.

— Не говори слишком громко, — сказал Энтони, понижая голос. — Мы ведь практически над вестибюлем, а Кейли, возможно, там. — Он подвел его к окну. — Ночью выбираемся отсюда. Спускаться в вестибюль слишком рискованно. Это будет нетрудно. Лучше надень теннисные туфли.

— Ладненько. Послушай. На случай, если у меня не будет шанса еще раз поговорить с тобой без свидетелей. Как мне себя вести, когда Кейли заглянет побаюкать меня?

— Трудно сказать. Будь как можно более естественным. То есть, если он слегка постучит и заглянет внутрь, крепко спи. Не переборщи с храпением. Но если он поднимет чертовский шум, тебе придется проснуться и протереть глаза, и удивиться, какого дьявола он вообще делает в твоей комнате. Ну, да ты сам знаешь.

— Ладненько. А насчет чучелка. Я сооружу его, как только мы поднимемся наверх и спрячу под кроватью.

— Да… Думаю, лучше, чтобы мы легли в постель по-настоящему. Одеться снова не потребует и минуты, а это даст ему время безопасно спуститься в потайной ход. А тогда иди в мою комнату.

— Ладненько… Ты готов?

— Да.

Они вместе спустились вниз.