В которой Чармейн исследует зачарованный дом

Ещё несколько минут смотрела Чармейн на опустевшую дорожку, а затем хлопнула дверью.

— И что же мне теперь делать? — обратилась она к пустынной комнатушке.

— Боюсь, моя милая, для начала тебе придётся убраться на кухне, — произнёс мягкий и уставший голос двоюродного дедушки Уильяма. — Прошу простить, что оставил горы посуды. Открой мой чемоданчик — и получишь подробные разъяснения.

Чармейн бросила взгляд на чемодан: значит, двоюродный дедушка и не думал брать его с собой.

— Чуть позже, — ответила девочка, — сначала разложу свои вещи.

Она взяла оба своих тюка и направилась к двери на другой стороне комнаты. Чармейн повернула ручку, но дверь не поддалась. Она переложила мешок со съестным в другую руку и попыталась снова, упорней напирая на дверь свободной рукой. Удача не улыбнулась и на этот раз. Тогда Чармейн скинула оба мешка на пол и налегла на ручку со всей силы — только тогда дверь отворилась, открывая путь на кухню.

Чармейн мельком оглянула помещение, втащила свою поклажу, захлопнула дверь и только потом осмотрелась, как следует.

— Ну и грязь! — только и вырвалось у неё.

В прекрасно обставленной просторной кухне имелось огромное окно, которое впускало в дом потоки тёплого солнечного света. Яркие лучи озаряли не только горные склоны по ту сторону стекла, но и бесчисленные стопки немытых тарелок и завалы чашек по эту. Вся посуда кучами была свалена в раковине, заполняла собой сушку сбоку и даже пол. Чармейн с нарастающим ужасом следила за золотистыми лучами солнца, которые опускались на два гигантских холщовых мешка, приставленных к раковине. Очевидно, в них хранилось грязное бельё, однако же скопилось его столько, что двоюродный дедушка Уильям решил использовать набитые мешки как полки для грязных кастрюль и сковород.

Взгляд Чармейн неспешно проследовал в центр комнаты, на обеденный стол, который стараниями двоюродного дедушки превратился в склад всевозможных заварочных чайничков и кувшинов из-под молока, местами обляпанных соусами и жиром. В целом, по мнению девочки, посуда на кухне смотрелась даже очень гармонично, олицетворяя собой идеи абсолютной захламлённости, грязи и хаоса.

— Видимо, болеет он очень давно, — сухо бросила девочка.

На этот раз ей никто не ответил. Чармейн с опаской приблизилась к раковине, её терзало смутное ощущение, что среди гор посуды чего-то не хватает. В следующий миг девочка осознала — краны, их тут не было! Вероятно, домик располагался в такой глуши, что сюда и вовсе не провели водопровод. За окном девочка приметила небольшой задний дворик с водокачкой.

— Итак, предполагается, что я пойду, сама накачаю воду, притащу её… и что дальше? — раздражённо выпалила Чармейн. Взгляд её упал в чернеющий зев пустого очага — ни уголька, ни огонька. Оно и ясно — ведь лето на дворе.

— Нагреть воду? — проворчала девочка. — В грязнющей кастрюльке, я полагаю. Интересно, а как вообще моют посуду и чем? А ванна, неужели я не смогу принять ванну? Неужели в этом доме вовсе нет ванной комнаты? И спальни тоже нет?

Чармейн бросилась к дверке за очагом и с немалыми усилиями открыла её. «Ну и двери тут — десять человек и те не откроют!» — пробурчала про себя девочка. Она ясно чувствовала силу чар, удерживающих все двери запертыми. За очагом оказался небольшой чулан. На полупустых его полках нашлись только маслёнка, чёрствая краюха хлеба да внушительных размеров мешок с загадочной табличкой «КИБИС КАНИНИКУС», по-видимому, набитый мыльными стружками. Внизу всё пространство занимали два огромных бельевых мешка, точь-в-точь такие же, как у раковины.

— Я же с ума сойду! — чуть не плача выпалила Чармейн. — Как только тётушке Семпронии пришло в голову отправить меня сюда? Почему мама не отговорила её?

Отчаянье с головой захлестнуло девочку. Она знала только один способ, как спастись от окружающего гнетущего ужаса — уткнуться носом в книгу. Чармейн быстро водрузила оба своих мешка на заваленный посудой стол, а сама забралась на стул, стоявший подле. Одев очки, она принялась торопливо рыться в мешке с одеждой в поисках книг, которые ей упаковала мать. Но там не оказалось ничего подобного, руки всё время нащупывали только ткань да большой кусок мыла, который тот час же полетел в пустой очаг.

— Не может быть! — негодовала девочка, продолжая поиски. — Она должна была положить их в первую очередь, прямо на дно.

Чармейн с нетерпением перевернула мешок и начала вытряхивать вещи на пол. Посыпались платья, великолепные юбочки с складками, чулки, блузки, оба вязаных свитера, кружевные комбинации и множество другой одежды, припасённой на год. Гору одежды увенчали новёхонькие тапочки, в мешке же осталась лишь пустота. Чармейн знала уже самого начала, ещё с пресловутого куска мыла, что никаких книжек там нет. Она смахнула с носа очки, повисшие на цепочке, и вот-вот готова была разреветься. Миссис Бейкер действительно забыла упаковать книги.

— Что ж, — едва сдержав слёзы, произнесла она, — теперь я вижу, что впервые по-настоящему покинула родной дом. В другой раз, когда я поеду куда-нибудь, я сама соберу вещи и, прежде всего, упакую побольше книг. Несколько мешков с книгами! Теперь же надо попробовать найти положительные стороны.

В поисках положительных сторон Чармейн взвалила на стол свой второй мешок, смахнув им на пол четыре молочных кувшина и заварочный чайник.

— Плевать, — только и буркнула девочка, глядя на падающую посуду.

Всё же ей стало чуточку легче, когда пустые кувшины коснулись пола и остались целы. Чайник тоже не пострадал, хотя заварка из него вылилась и теперь растекалась по полу небольшой лужицей.

— Вот и полезная сторона магии, — вздохнула девочка, угрюмо доставая мясной пирог. Она закатала юбку до колен, упёрлась локтем в стол и откусила щедрый пряный кусок.

Что-то холодное и дрожащее коснулось её правой ноги.

Чармейн оцепенела, не осмеливаясь даже прожевать пирог. «На кухне, наверняка, полным-полно больших магических слизней!» — судорожно мелькало у неё в голове.

Холод снова коснулся её ноги, но теперь к нему прибавился тихий скулёж.

Очень медленно Чармейн приподняла скатерть и глянула вниз. Из-под стола жалостливо смотрела косматая собачка, дрожащая всем своим крохотным тельцем. Собачка заметила, что Чармейн рассматривает её, и белые лохматые уши настороженно и чуть неуверенно поднялись вверх, тоненький хвост забил по полу. Снова раздалось тихое поскуливание.

— Кто ты? — удивлённо спросила девочка. — Никто не говорил мне, что тут ещё и собака.

— Его зовут Бродяга, — снова ожил голос двоюродного дядюшки Уильяма. — Будь добра к нему. Я подобрал его на улице, и, по-моему, он боится всего на свете.

Чармейн никогда не знала, как обращаться с собаками. Её мама всегда повторяла, что собаки — нечистоплотные животные, которые могут укусить в любой миг и которым не место в доме. Поэтому Чармейн пугалась любой собаки. Однако же этот пёс был совсем крохотный, с белой шёрсткой и на вид довольно чистый. Девочка решила, что он боится её куда больше, чем она его. Он не переставал трястись.

— Эй, прекрати дрожать, — успокоила его Чармейн. — Я тебе не сделаю ничего плохого.

Но Бродяга никак не мог успокоиться и жалостливо смотрел на девочку.

Чармейн вздохнула, отломила приличный кусок пирога и протянула его Бродяге.

— Держи, — сказала она псу. — За то, что не оказался магическим слизнем.

Мокрый чёрный нос Бродяги неуверенно потянулся к пирогу, жалостливые глаза снова посмотрели на Чаремейн, словно спрашивая, правда ли она угощает его. Затем пёс очень осторожно и аккуратно взял кусок из её рук и тут же проглотил. Собачьи глаза вновь уставились на девочку. Его обходительность просто поразила Чармейн, и девочка отломила ещё один кусок. Таким образом они разделили пирог на двоих.

— Вот и наелись, — подытожила Чармейн, стряхивая с юбки нападавшие крошки. — Надо бы приберечь наш мешок, а то, кажется, никакой другой еды в доме нет. Так, что же мне делать дальше, Бродяга?

Бродяга торопливо засеменил к задней двери, где остановился, помахивая своим куцым хвостиком и чуть слышно поскуливая. Чармейн отворила дверь, — всё так же, прилагая немалые усилия, — и вслед за псом вышла во дворик, полагая, что Бродяга хочет напомнить ей о водокачке и немытой посуде. Однако он не обратил на водокачку никакого внимания и просеменил прямиком к дикой яблоне в углу дворика, где торжественно поднял свою лапку и пометил дерево.

— Ясно, — произнесла Чармейн, — таков твой план действий. Но мне он совсем не подходит. Знаешь, Бродяга, по-моему, твои старания ни на каплю не облагородили эту яблоню.

Пёс посмотрел на девочку, а потом начала бегать туда-сюда по двору, обнюхивая всё вокруг и помечая каждый встречный куст. Чармейн заметила, что он чувствовал себя здесь гораздо уверенней и спокойней. Да и она, по правде говоря, тоже. В душе рождалось тёплое приятное ощущение защищённости, словно дворик окружали прочные охранные чары. Чармейн стояла у водокачки, глядя поверх ограды на круто вздымающиеся горы. С вершин прилетал лёгкий прохладный ветерок и приносил с собой запахи снега и распустившихся цветов. Отчего-то ей вдруг вспомнились эльфы: хорошо, если бы они отправили двоюродного дедушку Уильяма в горы.

«И поскорей бы вернули оттуда, — тут же подумала она. — Я не выдержу здесь и дня!»

В другом углу дворика Чармейн заприметила небольшой сарайчик и направилась к нему, чтобы посмотреть, что внутри.

— Наверно, лопаты, цветочные горшки и всё такое прочее, — бормотала она под нос.

Однако когда девочка отворила покосившуюся дверь, она обнаружила обширный медный бак, каток для белья и небольшую жаровню под баком. Чармейн внимательно и долго разглядывала найденные вещи, как если бы перед ней находились музейные экспонаты. Вскоре она вспомнила похожий сарайчик во дворе родительского дома, такой же неизвестный и загадочный. Отец с матерью запрещали ей даже заглядывать в него, но Чармейн видела, как каждую неделю туда приходила краснолицая прачка с багровыми руками, и из сарая начинали валить клубы пара, а потом оттуда вдруг приносили чистую одежду.

«Так это прачечная, — сообразила девочка. — Тогда, наверно, можно запихнуть сюда все те мешки с бельём и простирать. Но как? Мне уже начинает казаться, что прежде я вела беззаботную жизнь.»

— Вот ещё одна полезная сторона магии, — вслух заметила Чармейн, снова припоминая раскрасневшиеся лицо и руки их прачки.

«Всё-таки эта штуковина никак не поможет мне справиться с грязным бельём. И не заменит ванну. В самом деле, не буду же я плескаться в бурлящем баке. А спать-то, ради всего святого, мне где?»

Чармейн вернулась в кухню, оставив дверь во дворик открытой, чтобы Бродяга смог вернуться в дом. Она минула раковину и горы грязной посуды, захламлённый стол и разбросанные по полу вещи и отворила дверь в дальней стене. Перед ней снова предстала унылая комнатушка.

— Просто безнадёжно! — воскликнула девочка. — Где тут спальня? Где ванная комната?

— Чтобы найти спальню и ванную комнату, — прошелестел в воздухе уставший голос двоюродного дедушки, — поверни налево, как только откроешь кухонную дверь. И прости меня, моя милая, за кавардак в доме.

Чармейн обернулась и посмотрела на кухонную дверь, из которой только что вышла.

— Неужели? — с сомненьем произнесла она. — Ладно, сейчас проверим.

Девочка осторожно вернулась на кухню и захлопнула за собой дверь. Затем, уже заранее проклиная неподатливость дверей, снова открыла её и на пороге резко повернула налево. Не успела она подумать о невозможности сказанного двоюродным дедушкой Уильямом, как перед ней предстал длинный коридор с распахнутым в конце оконцем. Лёгкий ветерок разносил по коридору запахи горных цветов и снега. Чармейн взволнованно взглянула на зелёный луг и синеву бесконечного неба за окном, однако в следующий момент она уже пыталась повернуть ближайшую ручку, упёршись при этом в дверь коленом.

Дверь с лёгкостью распахнулась, словно её открывали по сотни раз на дню, и на Чармейн нахлынул аромат, который заставил её начисто позабыть чарующий пейзаж за окном. Девочка жадно вдыхала самый изумительный и приятный для неё запах — тончайшее благоухание ломких пергаментов и старых книг. Чармейн обвела комнату взглядом — сотни и сотни книг окружали её со всех четырёх сторон. Книги стояли ровными рядами на полках, лежали стопками на полу, кучковались на рабочем столе. Тут и там виднелись древние книги в старинных кожаных переплётах, хотя среди тех, что на полу, порой попадались книжки и в новых ярких обложках. Вне сомнений, Чармейн очутилась в кабинете двоюродного дедушки Уильяма.

— О-о-о, — только и могла вымолвить девочка.

Не обращая ни малейшего внимания на цветущие за окном кусты гортензий, Чармейн занялась изучением наваленных на рабочем столе книг. Огромные, толстенные, пьянящие книги. На некоторых имелись металлические скобы, не позволяющие книге раскрыться слишком широко и распасться на листы. Девочка взяла в руки ближайший к ней фолиант и принялась было его пролистывать, как вдруг заметила лежавший на столе листок, исписанный дрожащей рукой.

«Дорогая Чармейн,» — заметила в заголовке девочка и, опустившись мягкое в кресло, принялась читать письмо целиком.

«Дорогая Чармейн,

благодарю тебя за доброту и согласие присмотреть за домом в моё отсутствие. Эльфы сказали, что заберут меня примерно на две недели. (Ну слава богу! — тут же подумала Чармейн.) Если же возникнут осложнения, то на месяц. (Ох.) Сердечно прошу простить меня за беспорядок в доме. Последние дни я словно одержимый. Но уверен, ты находчивая девочка и быстро разберёшься, что к чему. Если же возникнут какие-либо сложности, мой голос всегда подскажет и объяснит тебе, что делать. Тебе лишь стоит произнести свой вопрос — и ты услышишь ответ. Все подробности ты найдёшь в моём чемоданчике. Прошу, подружись с Бродягой, он живёт со мной совсем недолго и пока всего боится. Не стесняйся брать книги из моего кабинета — они могут тебе помочь. Единственно, не трогай те, что лежат на письменном столе, они слишком могущественные и сложные для тебя. (Как будто меня это заботит!) Надеюсь, тебе у меня понравится, и хотелось бы верить, что в скором времени смогу лично поблагодарить тебя.

Твой нежно любящий двоюродный прадедушка через замужнюю внучатую племянницу

Уильям Норланд.»

— Жаль, что он мне не кровный родственник, — произнесла Чармейн. — Должно быть, он приходится двоюродным дедушкой тётушке Семпронии, а она некогда вышла замуж за дядю Неда, который недавно скончался и который в свою очередь приходился дядей моему отцу. Очень жаль. А я-то уже начала надеяться, что унаследовала хоть немного магических способностей.

Немного спустя она добавила вежливым голосом:

— Большое спасибо, двоюродный дедушка Уильям.

Ответа не последовало. «Конечно, он не ответил, — подумала Чармейн, — ведь я поблагодарила, а не задала вопрос.» И девочка снова принялась исследовать за книги на рабочем столе.

Толстая книга, которую она до сих пор держала в руке, называлась «Книга пустоты и абсолютного ничто». Чармейн ни капли не удивилась, когда обнаружила, что все страницы абсолютно пусты. Однако она чувствовала, как под её пальцами урчат страницы, исписанные невидимыми магическими символами. Девочка отложила книгу в сторону и схватила другую. Заголовок гласил: «Астрологический путеводитель Уолла». Открыв его, Чармейн несколько разочаровалась: вся книга состояла из чёрных линий, диаграмм с непонятными точками, множества красных квадратов, раскинутых поверх чёрных линий в хаотическом порядке и нескольких ссылок, — совершенно нечего читать. Тем не менее, девочка, неожиданно для себя, довольно долго не могла оторваться от Путеводителя — диаграммы так и гипнотизировали её. В конце концов, она отложила и эту книгу. Следующая называлась «Углублённое изучение основ магии» и относилась к тому редкому разряду книг, которые Чармейн недолюбливала. Книгу наполняли бесконечно длинные главы, напечатанные мелким шрифтом, и каждая начиналась примерно так: «Если мы экстраполируем результаты, полученные в моих ранних работах, мы обнаружим, что готовы окунуться в детальное паратипическое описание и классификацию явлений…»

«Нет, — подумалось Чармейн, — не думаю, что мы готовы.»

Она отложила книгу и потянулась к тяжёлому квадратному фолианту, покоившемуся в углу стола. На корешке красовались витые буквы «Das Zauberbuch»,[1]вся книга оказалась написанной на иностранном языке. «На этом языке, скорее всего, говорят в Ингарии», — решила для себя Чармейн. Любопытней всего оказалось, что под книгой хранилась пачка писем, полученных с разных концов света. Девочка подолгу рассматривала и читала каждое послание и всё больше и больше восхищалась двоюродным дедушкой Уильямом. Почти все письма приходили от волшебников, которые спрашивали совета двоюродного дедушки Уильяма в том или ином аспекте магического искусства, — совершенно очевидно, что они считали его величайшим мастером, — или же спешили поздравить его с последним магическим открытием. Все как один обладали совершенно ужасным почерком. Чармейн хмурилась и морщилась, пытаясь разобрать написанное. Одно письмо, совершенно нечитаемое, она даже подносила к окну, чтобы хоть как-то понять смысл пляшущих каракулей.

«Уважаемый волшебник Норланд (так начиналось письмо, насколько могла судить Чармейн по отдельным буквам),

ваша книга „Важнейшие моменты колдовства“ несказанно помогла мне в работе с пространствами (или „с пристрастиями“?), и мне бы хотелось обсудить с вами моё небольшое открытие, касающееся описанного вами Уха Мёрдока (а может „Руки Мерлина?“ или „Закона Мёрфи?“ — бесполезно разбирать!). В следующий раз, когда я окажусь в Верхней Норландии, не могли бы мы встретиться и побеседовать?

Похищенный („почищенный?“, „восхищённый?“, „превращённый?“) вами,

Волшебник Хаул Пендрагон.»

— Ужас, сущий кошмар! Как курица лапой! — воскликнула Чармейн, пряча ненавистное письмо, и доставая следующее. Его написал сам король, почерк старинного стиля хоть и не мог похвастаться ровностью, но читался куда легче.

«Дорогой Уим (прочла Чармейн с нарастающим благоговеньем и удивлением),

Наш многолетний труд подходит к концу, но Нам всё ещё не хватает ясности, и Мы нуждаемся в мудром совете. Мы полагаемся на тебя. Также искренне надеемся, что эльфы, которых Мы направили к тебе, смогут поправить твоё здоровье, и в скором времени твой блестящий ум и безграничная сила духа окажут нам неоценимую помощь. Наши молитвы и лучшие пожелания всегда с тобой.

С неугасающими надеждами,

твой Адолфус Рекс Верхне Норландский.»

Значит эльфов послал сам король!

— Замечательно, замечательно, — с довольным видом бормотала под нос Чармейн, пробегая глазами последнюю стопку писем. Почерка адресантов наводили на мысли о каллиграфическом искусстве, однако, несмотря на разнообразие вензелей, стилей и слов, в каждом сообщении говорилось одно и то же: «Волшебник Норланд, прошу вас, возьмите меня к себе в ученики. Вы согласны?». В некоторых письмах упоминалась даже оплата за обученье: кто-то предлагал двоюродному дедушке Уильяму зачарованное кольцо с алмазом, а кто-то, — видимо, некая девица, — умоляла следующими словами: «Меня, конечно, нельзя назвать красоткой, но моя сестра — просто дивный ангел, и она согласна выйти за вас замуж, если вы возьмёте меня к себе в ученицы.»

Чармейн содрогнулась и мельком просмотрела оставшиеся письма. Они до боли напоминали ей её собственное послание, только вчера отправленное королю. «Такое же бессмысленное,» — подытожила она про себя. Девочка не сомневалась, что на все подобные просьбы и предложения знаменитый волшебник сразу же ответил одним словом: «Нет». Чармейн сложила все письма обратно под «Das Zauberbuch» и посмотрела на остальные книги. На противоположном конце стола ровным рядом стояло собрание сочинений, именуемое «Res Magica»[2]которое Чармейн решила оставить «на потом». Из лежащей на столе кучи она вытащила две книжки наугад. Первая называлась «Дорогой миссис Пентстеммон: как найти истину» и показалась ей слегка нравоучительной. Чтобы прочесть название второй, девочке потребовалось открыть крепкий металлический зажим и распахнуть книгу, первая страница гласила: «Книжица палимпсестов». Чармейн пролистала её и обнаружила, что на каждом листе написано по заклинанию — нет, не какая-то там абстрактная теория, а настоящие заклинания с подробным описанием производимых эффектов, списком нужных ингредиентов и пошаговой инструкцией, что и в каком порядке следует делать.

— Наконец-то полезная книга! — обрадовалась девочка, всё больше погружаясь в чтение.

Чармейн очень долго не могла решить, какое заклинание ей больше по душе: «Чары, помогающие отличить друга от врага» или же «Чары, расширяющие сознание», а может «Заклинание полёта»? Девочка вдруг ощутила, что ей просто необходимо посетить уборную. Так случалось всякий раз, когда она долго и увлечённо читала о чём-нибудь. Чармейн вскочила с кресла, сжав колени, и только тут вспомнила, что ванную комнату она пока не нашла.

— Как же мне найти уборную? — отчаянно выкрикнула она.

— Как выйдешь из кабинета, моя милая, — поверни налево, — раздался утешающий голос двоюродного дедушки Уильяма. — Первая дверь справа и есть ванная комната.

— Спасибо! — выдохнула Чармейн и побежала к двери.

Глава третья,

Date: 2015-12-12; view: 379; Нарушение авторских прав