Призывы

Фред Томас Саберхаген

Мир Арднеха

Мир Арднеха – 3

http://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=136738

Фред Саберхаген

Мир Арднеха

ОМИНОР

Человека готовили к медленной смерти на колу на потеху императору, сидевшему в задумчивом молчании среди пышно‑сонной роскоши своего сада. Чуть ниже его простого кресла, на полого спускавшейся лужайке, в небо был нацелен заостренный кол, вбитый в центре ухоженной клумбы высоких цветов, среди которых громко жужжали пчелы. Несколькими метрами дальше сад заканчивался сложенным из камней волноломом, а за ним простиралось обширное спокойное озеро. Волнолом был так близко от того места, где сидел император Джон Оминор, что при желании он мог бы пускать «блинчики» по воде брильянтами – никаких других камней под рукой не было.

Озеро простиралось на восток до самого горизонта, чтобы встретиться с небом, и в этом небе хмурилась единственная грозовая туча, чье облачное брюхо спускалось ниже водного горизонта. Что‑то во внешнем виде этого облака наводило на мысль о гигантском искусственном воздушном вихре, но, естественно, этого не могло быть. Демоны, отвечавшие за безопасность дворца, уже давно бы выступили против такого вторжения, и небо не было бы ни таким безмятежным, ни летним.

Человек, приговоренный к смерти, – предполагалась некая связь между ними и заговором против императора – издал первый неуверенный вскрик, когда заостренное дерево начало свой путь внутри его тела. Оминор не слишком внимательно следил за происходящим – у него были более важные поводы для размышлений – но теперь он издал короткий возглас удовлетворения и откинулся в своем кресле.

Император всего Востока был с виду ни молод, ни стар (хотя, конечно, на самом деле он был очень стар) и не отличался ни худобой, ни толщиной. Цвет его кожи и волос приближался к средней человеческой норме. Его одежда была простого покроя, белая, с отдельными элегантными совершенно черными деталями. На его шее на прозрачной цепочке висела черная сфера размером с человеческий кулак, поблескивая так, словно она была смазана маслом. Никакой застежки не было, и сфера держалась на цепи благодаря ажурной оправе – сетке из серебряных проволочек.

Слушая вопли пытаемого, Джон Оминор глядел на почти неподвижную водную равнину. Гораздо ближе грозового фронта, но крошечная в сравнении с ним, постепенно увеличиваясь в размерах, трепетала пара крыльев. Посыльная рептилия, последнее передающее звено сообщения, которое, возможно, обошло полмира. Это приятное подтверждение его власти вскользь коснулось разума императора; время было достаточно позднее, чтобы понять, с хорошими или плохими новостями спешил вестник. Его взгляд упал на рыбацкую лодку, которая проскользила мимо не более чем в полукилометре от берега. Его глаза теперь следили за рыбаком, но мысли были где‑то в другом месте.

Сегодня во дворец собирался прийти Арднех.

При помощи электроники и колдовства император разыскивал своего самого грозного врага по всему миру. Сперва условия охоты были просты: найти и убить. Затем, когда стало ясно, что найти жизнь Арднеха может оказаться чрезвычайно сложной, если не невозможной задачей, усилия сыщиков были направлены на то, чтобы наладить контакт, вступить в переговоры.

Врагов Джон Оминор имел множество, как среди структуры власти, которой он управлял, так и вне ее; но Арднех был явлением уникальным.

Вопли насаживаемого на кол человека теперь стали совершенно животными, и император повернулся, чтобы понаблюдать за ним несколько секунд. Но он не мог расслабиться и развлечься, как собирался сделать перед тем, как лицом к лицу встретиться со своим гостем. До встречи теперь оставалось меньше часа. И Арднех начинал приобретать слишком большое воздействие на жизнь людей.

Довольно достоверно было известно, что большинство приверженцев Запада смотрели на принца Дункана Исландского, как на своего наиболее вероятного вождя. Дункан действительно был силен; сейчас он создавал армию на континенте – прибрежные территории Арднеха, Разоренные Земли и еще несколько мятежных провинций, предоставили Дункану стратегическую базу, где его силы могли отдыхать между кампаниями. Оминор, конечно, постоянно планировал заново оккупировать морское побережье, но почему‑то никак не мог собрать достаточно войск, демонов и материала для работ, по крайней мере, пока его беспокоили и распыляли его силы сотни других военных конфликтов и мятежей по всему миру. Дункан же никогда подолгу не задерживался в своей прибрежной твердыне, а снова и снова перебрасывал свою армию, подобно какой‑то сверхтекучей жидкости, в сердце континента, где среди обширных лесов и равнин генералам Оминора в очередной раз не удавалось принудить его к решающей битве.

Недалеко от волнореза и от того места, где сидел император, стоял летний домик, покрытый темным стеклом, со стенами из виноградной лозы. Глянув на этот навес, император увидел, что там начинают собираться его советники.

Восемь высших сановников были вызваны, чтобы принять участие в противостоянии Арднеху. Все они были одеты в роскошные черные одежды, отороченные белым, – негативное изображение обычного наряда самого императора. Насчитав в летнем павильоне шестерых мужчин и двух женщин, Джон Оминор поднялся с кресла и неторопливо направился к ним. Двое палачей на мгновение прекратили свою кропотливую работу, чтобы пасть ниц при его приближении. Оминор с мимолетным удовлетворением глянул на жертву на шесте, упрямо выпрямившуюся, словно из наглости, за которую ее вряд ли могли наказать больше.

Внутри летнего домика восемь человек оставались ниц, припав лбами к песчаному полу, до тех пор, пока он не занял кресло во главе длинного стола. Затем они тоже расселись в соответствии со своим рангом. Император, безусловно, казался самым невзрачным из присутствующих.

Обошлись без формальностей; Оминор просто выжидающе посмотрел на человека, который сидел по правую руку от него. Это был главный колдун, Верховный Маг Востока, имевший много имен, но в настоящее время выступавший под простым и привычным именем Вуд.

Вуд сразу понял, на какой вопрос он должен ответить. Он ровным голосом произнес:

– Арднех – не человек. – Сам Вуд сегодня принял свой человеческий облик; он явился старым и согнутым, словно какой‑нибудь древний сказитель, кривоногий, с жилистыми руками. У него был большой кривой нос и странные выпуклые глаза, с которыми весьма немногие решались встретиться взглядом.

– Значит, какая‑нибудь сила природы, – заметил император. Когда немедленного подтверждения его заключение не получило, император быстро добавил: – Это точно, что Арднех – не живое существо? – Говорил Оминор, как обычно, громко и быстро, и, как обычно, слушателям трудно было точно оценить степень его нетерпения.

Вуд поспешно ответил, не отваживаясь смотреть в глаза своему повелителю.

– Мой верховный владыка, Арднех – ни мужчина, ни женщина, и, безусловно, не живое существо. Таким образом, он – это некая сила, но я сомневаюсь, можно ли назвать его силой природы. И я думаю, что он не джинн. Он не вписывается ни в одну известную категорию. Я вынужден признать, что кое‑что, касающееся его, мне не понятно.

– И, разумеется, этого нельзя понять в принципе. Принимая во внимание этот неизбежный недостаток понимания, что ты предлагаешь нам делать сегодня?

– Действовать, как было запланировано, мой верховный владыка. – Ответ последовал без какого‑либо заметного колебания. Вуд едва ли смог бы занимать свое положение, уступающее только положению императора, не обладай он определенным мужеством в сочетании с необходимыми дипломатическими способностями. Остальные семь советников вокруг стола выжидали, неподвижные, словно изваяния. Абнер, верховный констебль Востока, командующий армиями Оминора, сидел, выпрямив спину, по левую руку от императора; на его шее вздувались могучие мышцы, когда он непроницаемым взором смотрел мимо Оминора на Вуда. Император хранил молчание, глядя на мага так, как он мог бы глядеть на узника в застенке. Но так он смотрел на всех.

Вуд продолжил:

– Если Арднех так силен, что мы не можем защитить себя здесь, в самом центре своего мира… – Слегка пожав плечами, он оставил фразу незавершенной.

Несколько мгновений никто в летнем домике не решался нарушить молчание. Издали донесся вопль несчастного, который тяжко мучился, умирая на колу. Затем Оминор отвел свой тяжелый взгляд от Вуда и метнул его к основанию стола.

– Вы занимаетесь необычными делами – что вы можете сказать мне сегодня такого, чего я еще не слышал?

Младший из двух присутствующих техников в ответ только склонил голову, в то время как старший встал и заикаясь заговорил:

– О‑очень мало, верховный владыка. Электронные станции определения направления продолжают работать, а после последней нашей встречи были заложены дополнительные станции. Но где может быть спрятана жизнь Арднеха, этого мы по‑прежнему не можем сказать. – Откровенность, даже в отношении ошибок, была наиболее безопасной политикой при общении с Оминором. Все, кто смог стать его ближайшими помощниками, должны были хорошенько это запомнить.

Большинство остальных присутствующих за столом выражениями лиц показывали, какое презрение они питали к тем эзотерическим методам, какие пытались внедрить оба техника. Техника была достаточно хороша на своем месте, производя колеса для фургонов или карет и выковывая мечи при помощи молота, мехов и наковальни. Но никто не понимал электроники, даже те из техников, что долго работали с механизмами Старого Мира.

Оминор не испытывал к технике такого презрения. Западный противник не единожды достаточно успешно использовал технику.

– Я хочу послушать, что скажут остальные, – приказал император, обводя взглядом собравшихся. – Может кто‑нибудь назвать мне причину, по которой мы должны изменить свой план встречи Арднеха или отложить ее? – Никто не смог; они один за другим принимались бормотать, кланяться и качать головами. Верховный владыка прикоснулся к предмету, висевшему у него на шее, к темной сфере на цепочке кристаллов. – И это лучшее из того, что я могу предложить Арднеху в качестве платы?

И снова советники забормотали, выражая единодушное согласие. Никто точно не знал, что представляла собой эта сфера, хотя она безусловно была сделана во времена Старого Мира. Ее внутренняя структура, видимая только колдунам и нематериальным силам – и, следует полагать, еще ее создателям, – была сложной и невероятно совершенной. Демоны, джинны и силы природы, которым показывали сферу, похоже, считали ее эквивалентом гигантского рубина или алмаза в человеческом представлении.

Снова повернувшись к своему главному колдуну, Оминор вернулся к предыдущей теме:

– И какую же опасность он будет представлять для нас здесь, Вуд, если он придет?

– Вообще никакой опасности, верховный владыка. Мои демоны и подчиненные маги всех уровней начеку. Некоторые из внешне нейтральных сил, которые действовали в качестве посредников при организации этой встречи, состоят – вам это известно, верховный владыка, но некоторые из ваших советников могут не знать этого – у нас на службе. Арднех слишком не доверял им, чтобы позволить узнать о себе чересчур много, но они не заметили никаких признаков того, что он планирует напасть на нас сегодня. Разве он решится ударить по нам! Чтобы сделать это, ему пришлось бы собрать здесь все свое существо, послать сюда не только, так сказать, свои глаза, уши, голос, но и кое‑что еще. Чем более мощным будет его проявление, тем более уязвимым он себя сделает. Мои демоны готовы, их челюсти сомкнутся на нем. – Позади Вуда над мирным с виду озером воздух на мгновение всколыхнулся, и в нем стали различимы три области тени, сгустившейся, несмотря на солнце. Затем воздух успокоился и снова стал по‑летнему прозрачным. Вуд продолжил: – Я горячо желал бы, чтобы он попытался атаковать нас сегодня, но боюсь, что он слишком умен.

Но Оминор, казалось, не был удовлетворен. Его тон напоминал тон судьи, ведущего расследование.

– Наш могучий гость, на которого, как ты говоришь, готовы наброситься твои силы, уничтожил великого демона Запраноса в Черных горах так же легко, как человек мог бы раздавить жабу. Так ты сам доложил мне.

Вуд заморгал, а затем едва не рассмеялся.

– Запранос из Черных гор, мой повелитель? Да, но не придавайте этому слишком большого значения. Для самой малой из трех сил, что находятся в воздухе у меня за спиной, Запранос был всего лишь вассалом. Кроме этих трех демонов над озером существует только один более великий. – Голос Вуда прервался на последнем слове, но, похоже, в этом крылось особое значение.

План прямого контакта с Арднехом был собственной идеей Оминора. Месяц тому назад он вынес ее на обсуждение своих советников: сила, назвавшаяся Арднехом, определенно явилась досадным открытием для Востока, хотя (на тот момент, по крайней мере) он не считался смертельной опасностью. Арднех, похоже, очень редко, возможно, даже никогда не появлялся в своем подлинном облике, если он и обладал им. Вместо этого он действовал под личиной одного человека за другим, незаметно подталкивая их в нужную ему сторону, что в целом, похоже, согласовалось с целями Запада, хотя западные колдуны и не обладали никакой определенной властью над Арднехом. Обычно Арднех действовал так мягко и осторожно, что его временному хозяину или партнеру казалось, будто он действовал по собственной воле. Только самые великие колдуны с обеих сторон и высшие руководители, у которых они были советниками, знали, до какой степени своими недавними успехами Запад обязан Арднеху.

Горя нетерпением нанести прямой удар по этому неуловимому врагу, Оминор устроил ловушку, замешанную на предательстве, что было логическим продолжением всей его политики.

Крик насаженного на кол человека в саду быстро слабел. Палачей предусмотрительно отослали подальше, чтобы они не могли подслушать совещание в летнем павильоне, и, как следствие этого, жертва с радостью приняла сравнительно более быструю смерть.

Когда палачи удалились, Оминор перестал обращать на жертву внимание. Закончив размышлять, глянув на своих слуг почти обвиняюще, он поднялся и сказал:

– Тогда давайте призовем его. Приступим.

Совещание закончилось. Адъютанты влиятельных советников поспешили к ним, чтобы получить приказания. Вскоре весь сад за увитой плющом стеной дворца был очищен от простых солдат, рабов и всех, кто не был прямо связан с приближающейся конфронтацией. Палачам перед тем, как они ушли, Вуд, который, говоря, кивал сам себе и думал, что видит в этом дополнительную возможность, приказал оставить их жертву на месте.

Поясняя свою мысль повелителю господ, колдун сказал:

– В прошлом Арднех несколько раз вселялся в подобную жертву и действовал через нее. Мы заполучим его, если он отважится на подобный же трюк сегодня.

Оминор на мгновение задумался, затем кивком выразил согласие. Сопровождаемый почтительной свитой, он покинул летний павильон и прошел к тому месту, где помощники Вуда начинали устраивать место для встречи. Это была плоская мощеная площадка площадью около десяти квадратных метров, огороженная с одной стороны низкой балюстрадой, окаймлявшей внешний край волнореза, о который внизу, метрах в четырех, плескало озеро. Император узнал нескольких наиболее способных помощников; они стояли на коленях на покрытии площадки, рисуя мелом и углем затейливые диаграммы.

Теперь при помощи посреднических сил Арднеху было передано сообщение, что, временно заключив с ним перемирие, его ожидают так скоро, как только он сможет объявиться.

Прошло некоторое время.

– Интересно, что на уме у нашего гостя? – спросил император, прерывая недолгое молчание, воцарившееся среди присутствующих. – Не может ли у него возникнуть мысль о том, что было бы разумно откликнуться на наш вызов?

Вуд поднял жилистые руки и вытянул их перед собой, словно пытаясь просушить на ветерке. Оба его мизинца слегка шевелились, подрагивая, словно усики насекомого.

– Верховный владыка, он рядом. – Выпуклые глаза Вуда, которые сейчас казались слепыми, но видели больше, чем глаза любого из присутствующих, уставились на поверхность озера. – Мой император, он приближается. Когда вы увидите что‑то над водой, примерно на высоте вытянутой руки, говорите, и он услышит.

Сперва Оминор видел только рыбацкую лодку вдали и не изменившуюся тучу. Затем, проследив, куда указывал Вуд, он перевел взгляд ближе к берегу и заметил череду волн, чем‑то отличавшихся от остальных. В любое другое время он, наверное, принял бы их за какой‑нибудь каприз ветра. Но они неуклонно приближались, не теряясь, подобно другим волнам, в общем движении воды. Император достаточно владел магией, чтобы теперь почувствовать намек на раздражающее величие. Присутствие враждебной силы, отстраненной, спокойной, выжидающей. Волны, постепенно замедляя движение, приблизились к низкой балюстраде на расстояние десятка метров. Приспособившиеся глаза Оминора могли теперь разглядеть, что над волнами было – нечто.

Громким, полным уверенности голосом Оминор произнес:

– Слушай меня, тупица с Запада! Теперь должно быть ясно даже тебе, что время твоего полного уничтожения не за горами. Все же я признаю, что в твоей власти причинить мне некоторые неудобства. И вместо того, чтобы посмотреть, как способности, которыми ты обладаешь, превратятся в ничто, я предпочитаю заполучить их в свое владение. Я хочу, чтобы ты занял некое достаточно высокое положение в иерархии Востока, такое, на какое ты даже не осмеливался рассчитывать.

Он говорил медленно, чтобы его слушатель в любой момент мог легко прервать его. Но никакого ответа не последовало. Император глянул на Вуда и остальных выжидающих советников, но никакого ответа не дождался. Совершенно нельзя было определить, чем было вызвано молчание Арднеха – желанием произвести на них впечатление, страхом или какой‑либо иной причиной.

В таких условиях у Оминора не было ни малейшего желания продолжать бросать слова на ветер. Ему оставалось сказать только одно:

– В знак моей искренности… – И, стягивая с шеи цепочку из кристаллов с впечатляющим украшением, он раскрутил ее над головой и бросил. Цепочка завертелась над водой, засверкала в лучах солнца. Оминор ожидал, что взятка исчезнет, то ли в воздухе, то ли в чем‑то материализовавшемся. Но император был разочарован; драгоценность просто плеснула о воду и затонула, прозаически, словно связка камней, быстро исчезнув из вида в глубокой воде.

Там больше не двигались никакие странные волны. Воздух снова был пуст.

Рядом с ним Вуд произнес:

– Верховный владыка, оно уходит. Всякий контакт с ним прерван.

Император почувствовал, что напряжение покидает его. На него снизошло понимание, уважение к своему врагу, приподнятое настроение.

– Он не взял подарок.

– Нет. Он лежит где‑то там в воде.

Император почесал подбородок, оскалился в усмешке. Они предполагали, что Арднех мог как принять взятку, так и отказаться от нее из гордости, предполагалось; неудача в этом их не страшила. Конечно, можно было ожидать, что Арднех сопроводит отказ какой‑нибудь напыщенной речью или жестом. Но прервать встречу и бежать в панике… это едва ли возможно было предвидеть. Нематериальные силы гораздо больше заботились о том, чтобы сохранить свое лицо, чем люди. Вероятно, Арднех проникся благоговейным страхом перед императором и его колдунами, испугался дворцовой стражи – чудовищных демонов…

Проникнувшись внезапным подозрением, Оминор спросил Вуда:

– Ты не думаешь, что он учуял отравленную наживку? – Эбеновая сфера была заговорена самыми неуловимыми и сильными заклинаниями, на какие был способен Вуд.

– Нет, великий владыка. – Вуд тоже улыбался в этот миг торжества, подтверждавший его способность управляться с величайшими из врагов.

Отвернувшись от балюстрады, император машинально зашагал обратно к своему дворцу, возвышавшемуся за стеной деревьев.

Не поворачиваясь и не останавливаясь, он приказал Вуду:

– Разработай какой‑нибудь подходящий план, чтобы мы смогли справиться с этим существом – Арднехом. Теперь мы знаем, что он не может представлять никакой серьезной опасности. И все же…

– Слушаюсь, повелитель господ. – На мгновение повернувшись к своим подчиненным, Вуд бросил: – Доставайте отравленный шар из воды с огромной осторожностью. Лучше выставьте охрану, и пусть он полежит немного. Спасение того, кто попадет под его воздействие в течение следующего часа, потребует всего моего искусства.

Императорская свита не спеша двинулась во внутренние покои дворца. Чувствовалась атмосфера огромного облегчения. Начали снова появляться обычные слуги, мелодичные гонги отбивали полдень. Между клумбами необычайно ярких цветов Оминор приостановился, и переносное кресло, на котором он сидел раньше, тут же было поставлено перед ним. Следовало уладить несколько дел. Все они были относительно незначительными, однако через полчаса император с облегчением просматривал последнюю из необходимых бумаг, поскольку чувствовал неожиданную усталость. Подняв взгляд, он увидел приближающуюся со стороны дворца до странного пеструю группу из полудюжины людей. Двое из них были колдунами высокого ранга, другие – его личными телохранителями. Все они шагали с такой вынужденной поспешностью, словно никто из них не хотел ни быть первым, сообщившим новость, какой бы она ни была, ни промедлить дольше других.

Император встал, и ноги его едва не подкосились. Внутри у него что‑то дрогнуло, словно почувствовав железную лапу смерти. Значит, раскрыт еще один заговор отравителей. Возможно, на этот раз слишком поздно. Откуда‑то, быть может, прямо из воздуха, возник Вуд, оказался перед ним, принялся делать пассы – и спазм, стиснувший внутренности императора, неохотно начал отпускать.

Теперь Оминор увидел, что те, кто приближался от дворца, держали его кристаллическую цепочку. Он выслушал их растерянные взволнованные объяснения – она‑де была вырезана из брюха огромной, только что пойманной рыбины, одной из тех, что предназначалась для императорского обеда.

Прибежали старшие помощники Вуда, чтобы помочь бороться со смертельными заклинаниями, которые они так недавно привели в действие. Едва Оминор он почувствовал себя немного лучше, он призвал к себе верховного констебля Абнера.

Воин застыл над его креслом.

– Да, мой император?

– Колдуны подвели меня. Я хочу, чтобы ты выполнил некую миссию. Мы должны узнать, кто такой Арднех.

ПРИЗЫВЫ

Во сне Рольфа демон издал леденящий душу боевой клич и уничтожил весь мир одним ударом огромного двуручного меча. Клинок принес с собой черноту забвения, вогнутую черную стену, которая замыкалась сама на себя, образуя сферу и поглощая весь свет. Рольф в страхе закричал и отскочил назад, чтобы спастись, зная, что он должен это сделать, чтобы спасти весь мир.

Еще не проснувшись полностью, он очутился на ногах и бросился с мечом в руке от того места, где, завернутый в свой плащ, лежал на траве, растянувшись во сне на мягкой земле. Озадаченный, он обнаружил, что его вскрик прозвучал не только в мире снов; девять его товарищей по патрулю, разбуженные им, торопливо собрались вокруг него в темноте; и другие, где‑то дальше, тоже могли услышать его вопль.

– Мне приснилось, мне приснилось, мне приснилось, – продолжал он шептать до тех пор, пока не убедился, что остальные солдаты поняли его. Они бормотали и ворчали, прислушиваясь к ночной тишине, пытаясь услышать приближение какого‑нибудь настороженного врага.

Наконец среди ехидных, произносимых шепотом шуток Мевик, командир патруля, приказал седлать лошадей; они должны были перенести лагерь примерно на километр. Это было сделано быстро, поскольку на этой пустынной травянистой равнине все места были похожи друг на друга, а у них не было ни палаток, ни большого груза. Затем, после того как лагерь был разбит на новом месте, лошади снова привязаны и выставлены часовые, Мевик подошел туда, где сидел Рольф, и присел рядом с ним.

Некоторое время ни один из них не произносил ни слова. Стояла жаркая безлунная ночь с густой россыпью звезд, проглядывавших сквозь плавно плывущие, едва различимые облака. В высокой траве копошились насекомые начала лета.

Через несколько секунд Рольф прошептал:

– Это было предупреждение, я уверен.

– О чем? – голос Мевика был мягким, как обычно. – Может, мне позвать Лофорда?

– Я могу поговорить с ним сейчас или утром. Но я очень мало могу ему рассказать. – Сон уже рассеялся в напряженно работающей памяти. – Была какая‑то опасность, и я чувствовал, что должен действовать, чтобы спастись. Не только из страха, но и от ощущения, что моя жизнь… имеет значение.

Мевик кивнул, раздумывая.

– Тогда я скажу Лофорду утром. Но ты что же, собираешься подскакивать с воплем каждый раз, когда будешь засыпать?

– Похоже, мне сейчас не до сна, – сказал Рольф. – Я лучше стану на часы.

– Нет. Ты уже отстоял свою очередь. А теперь спи. Скоро рассвет.

Рольф пожал плечами и растянулся на земле, завернувшись в плащ и предварительно убедившись, что оружие находится под рукой. Он смежил веки, хотя был уверен, что больше ему не уснуть…

…на этот раз меч чудовищного демона устремился прямо к нему с силой, способной разрубить туловище пополам. Его прыжок и вопль контролировались сознанием не больше, чем фонтан крови из только что полученной раны. Порывистое пробуждение снова поставило Рольфа на ноги, с мечом в руке, с сознанием того, что он снова переполошил своих товарищей…

Восточный солдат, реальный и осязаемый, словно трава или земля, таился всего в трех метрах от него; его меч был занесен для разящего удара, который должен был обратить жизнь спавшего Рольфа в прах. Проступающий в предательских предрассветных сумерках смутным, напряженным силуэтом, человек поднял свой клинок, чтобы отразить сильный рубящий удар сверху, нацеленный на него Рольфом. Но парировал он его с недостаточной силой, лицо и плечо залила кровь. Он застонал и больше ничего не успел – следующий удар прикончил его.

Остальные члены на редкость опытного западного патруля мгновенно вскочили, очнувшись от легкой чуткой дремы. Высокий Чап рубил направо и налево, и воины Востока, на которых он обрушивался, валились навзничь, словно откинутые в сторону дети. А Мевик, казалось, рубился сразу с обеих сторон от Рольфа, и его противники падали под ударами короткого меча и боевого топора, словно это был отрепетированный танец. Да и из Рольфа годы опасного опыта сделали бойца лучше многих других. Едва покончив с первым противником, он с методичной стремительностью повернулся, чтобы встретить следующего.

Внутри его черепа блеснула белая вспышка, безболезненный, беззвучный, оглушающий удар. В момент необычного прояснения мысли он понял, что ранен, и с определенной отстраненностью выждал, чтобы узнать, не убит ли. Он не чувствовал ни боли, ни слабости, но тем не менее ноги изменили ему, и он упал.

Арднех. Он ощутил полузнакомое, неуловимое и нечеловеческое присутствие, неожиданное и ободряющее, более сильное и личное, чем когда‑либо раньше, несомненно то же самое, которое владело им, когда он ехал на Слоне.

Арднех, подумал он, не дай мне пасть, помоги мне подняться. Но он все же упал, повалился лицом в высокую траву, и ноги сражающихся шаркали в ней вокруг него. Рольф не мог пошевелиться, но его разум был ясен, и из безмолвного и невидимого источника к нему пришло знание. Это сам Арднех разбудил его предупреждающим сном, не дав ему погибнуть во сне, и это Арднех только что свалил его на землю. Его оберегали от битвы ради какой‑то цели, которую он пока отчетливо не осознавал.

Нечто пугающей, первостепенной важности… но в данную секунду кругозор Рольфа был ограничен тем, что он мог разглядеть одним глазом, выглядывающим из травы, и нащупать левой рукой. Он ощущал, что его правая рука по‑прежнему сжимала меч, но она не подчинялась никаким сознательным действиям.

Схватка вокруг него, казалось, продолжалась бесконечно. В густой траве время замедлило свой бег. В своей неуловимой, бессловесной манере Арднех заверил Рольфа, что Запад победит в этой стычке. Арднеху требовалось множество других применений его энергии. Рольф должен был быть предоставлен самому себе до тех пор, пока его не найдут, а это должно было произойти достаточно скоро.

Прошел целый век или два, пока он услышал голоса своих друзей, сурово осмотрительные. Обсуждали страшную находку: тело предательски убитого часового. Со вторым часовым все было в порядке, с лошадьми тоже. Ноги снова затопали ближе к Рольфу, люди окружили его и замерли.

Мягкий голос Мевика просто объявил:

– Рольф мертв.

Чьи‑то руки перевернули его; когда под светлеющим уже небом появилось его живое лицо, раздались удивленные возгласы.

Теперь, когда Рольфа перевернули, жизнь быстро возвращалась в его члены. Он сел, покрывшись холодным потом. На поток вопросов он дал такие пояснения, какие смог. Он и сам не слишком хорошо все понимал.

Лофорд, единственный колдун среди присутствующих, выслушал его, все время покачивая головой, затем принялся совещаться с Мевиком. Затем Лофорд вытащил из своей сумки с магическими принадлежностями тонкую деревянную дощечку, состоящую из двух половинок, скрепленных вместе, как раскладная игровая доска. Лофорд расчистил на земле небольшой ровный участок, положил на него свою доску и принялся бросать над ней травинки, один раз, другой, третий, чтобы узнать, в каком направлении должен двигаться патруль. Естественно, ни одно направление не было совершенно безопасным, но Мевик хотел воспользоваться любой доступной помощью при принятии решения.

При каждом броске выпадало одно и то же направление. Северо‑запад. Мевик, внимательно наблюдая за происходящим, нахмурился больше обычного. В той стороне не было или не могло быть ничего, кроме тысяч километров пустынных земель.

В ответ на вопросительный взгляд товарища Лофорд кратко сказал:

– Арднех, – затем он пробормотал слова соответствующего заклинания и попытался еще раз.

Северо‑запад.

– Север, – слово прозвучало твердо, сказанное голосом юной провидицы Аниты, которая частенько давала советы без особой уверенности в том, что советовала. Принц Дункан с Океанских островов, который склонился вперед, пытаясь разобрать что‑либо в невнятном бормотании, теперь откинулся на спинку походного стула. Здесь, многими километрами западнее патруля Мевика, рассвет еще давал о себе знать всего лишь слабым отблеском, и поэтому в палатке горела лампа.

Девушка Анита, несмотря на свое обычное невнятное бормотание, была самым способным оракулом, какого Дункану до сего времени удалось привлечь на свою сторону. Она сидела на стуле напротив Дункана, за плечами у нее стоял его главный колдун Серый; девушка дышала глубоко и замедленно, ее глаза неотрывно смотрели куда‑то поверх плеча предводителя Запада.

– Анита. – Голос Дункана был подчеркнуто сдержанным. – Почему мы должны двигаться на север? – Карта континента, разостланная перед его мысленным взором, не подсказывала ни одной причины, кроме, быть может, возможности сбить с толку противника. К северу не было ничего, кроме тысяч километров пустынных земель. Дункану казалось, что на этот раз, несмотря на предосторожности Серого, через провидицу скорее всего действовала, пытаясь заманить их в ловушку, какая‑то враждебная сила.

Анита ответила:

– Чтобы выиграть войну. Большего я не должна тебе говорить – пока. – Голос принадлежал самой девушке – вещь необычная для того, кто воплощал в себе ту или иную силу; такое неожиданно холодное изъявление своих полномочий было удивительным, какой бы ни была эта сила.

Голова Дункана поднялась.

– Ты – Арднех? – спросил он резко.

– Да, – ответила девушка, твердо глядя на него. Когда она была сама собой, то слишком стеснялась, чтобы встретиться с ним взглядом.

Позади стула девушки высокий Серый поднял удивленные глаза, чтобы встретиться с взглядом Дункана, затем медленно кивнул: по его мнению, это был Арднех. На некоторое время Дункан утратил дар речи. Арднех никогда раньше не вступал с ним в контакт, но Дункан долго размышлял, решая, как ему следует вести себя, если такая встреча состоится, что казалось неизбежным. Тогда он не пришел ни к какому решению, но теперь он должен был это сделать; какую позицию должен был занять он – и, по сути, весь народ Запада – по отношению к тому, кто называл себя Арднехом?

Внутри палатки было очень тихо. Армия расположилась в лесу, под высокими развесистыми деревьями, чтобы рыщущие днем по окрестности рептилии их не обнаружили. Теперь Дункан услышал, как начинают свою дневную возню мелкие зверюшки, обитавшие в ветвях над его палаткой.

Арднех был явлением исключительным. Ни один колдун ни Запада, ни Востока не мог понять его. Он был неуловим, но силен. Во время его схватки с Запраносом даже горы растрескались. Это Дункан видел сам, после. Казалось, мрачные слова, дошедшие из Старого Мира, приписываемые некоторыми Арднеху, действительно была правдой: «Я – Арднех! Арднех – тот, кто ездит на Слоне, кто повелевает молниями, кто разрушает крепости, словно время, разъедающее истлевшую одежду.»

Но мог ли Запад принять эту не поддающуюся определению силу в качестве бесспорного вождя, короля и повелителя?

Дункан поднялся и направился к выходу из палатки, – молодой человек среднего роста, с выгоревшими на солнце длинными волосами, с лицом, которое заботы и погода сделали старше своего возраста. Выйдя наружу, он не заметил – не осознавал этого – приветствие скорохода, который ждал возле палатки и вскочил, готовый выполнить поручение. Лагерь, почти безмолвный и невидимый в предутренней мгле, раскинулся перед Дунканом.

Теперь по смутному – пожеланию, приказу, можно было назвать это, как угодно, – подразумевалось, что он повернет всю армию на север, прибегнет к маневру, в котором, казалось, не было никакой военной необходимости. Нет, не могло быть и мысли о том, чтобы идти на такой маневр, слепо доверяясь кому бы то ни было.

Дункан круто повернулся и снова вошел в палатку. Повернувшись лицом к девушке, которая продолжала пребывать в трансе, он отрывисто спросил:

– Что произойдет, если я не перемещу армию так, как ты говоришь?

Не колеблясь Анита ответила:

– Ты проиграешь войну.

– Как я могу быть уверен, что тебе можно доверять?

– Дерево познается по своим плодам.

Дункан хмыкнул. Он подумал еще мгновение, затем отрывисто отдал ряд распоряжений своим колдунам, приказав им подготовить альтернативные варианты решения. Он посмотрел, как девушку выводят из транса, и не забыл сказать ей несколько теплых слов, когда она очнулась, взволнованная, застенчивая и ничего не помнящая. Затем он приказал подать и быстро съел завтрак, выслушивая тем временем рапорты птиц, только что вернувшихся из ночного дозора.

День еще не разгорелся, когда Дункан снова покинул свою палатку, чтобы пройти через лагерь. Он прошел между рядами безмолвных палаток, среди мужчин и женщин, которые спали на земле, завернувшись в плащи. Некоторые уже проснулись и сновали вокруг, готовя завтрак, чиня снаряжение, стирая, умываясь, проверяя и деля припасы. На деревьях были видны птицы, коричневато‑серые и бесформенные, прячущие головы и глаза от дневного света.

Ряды палаток остались позади. Проходя мимо часового, который почтительно поклонился ему, узнав, Дункан углубился в густой лес. Вскоре он достиг глухих зарослей, в которых взор едва ли мог отыскать проход. Но теперь то один, то другой куст отклонялся перед Дунканом в сторону, и он не колеблясь продолжал следовать тропинкой, открывавшейся перед ним таким образом. Он отошел еще шагов на пятьдесят от последнего часового и лишь тогда смог взглянуть на того, кто делал для него проход: лесной дух, внешне едва отличимый от дерева, поднял огромные узловатые руки чуть поодаль слева от Дункана. Он вел его кружным извилистым путем, вероятно, чтобы не допустить появления какой‑либо враждебной силы. За последним расступившимся перед ним барьером из кустов открылась широкая тихая прогалина. В центре прогалины стояли три человека, или, по крайней мере, три высоких силуэта, одетые скорее в свет и тень, чем в какую‑либо обычную одежду. Дункан понял, что это трое очень сильных колдунов, но кто они, он не мог определить. Все трое одновременно повернулись лицом к принцу, когда он выступил из‑за кустов.

Он не мог, да и не пытался, ясно разглядеть их лица. Как было условлено заранее, он громким голосом позвал:

– Арднех, Арднех, Арднех! Кто он? Что он? Стоит ли мне доверять его словам, выполнять его волю, следовать туда, куда он указывает?

Один из магов запрокинул голову, покрытую капюшоном и безликую, и ответил:

– Если мы не доверимся ему, не подчинимся и не последуем за ним, я вижу конец войны.

– Звучит обнадеживающе.

– Война закончена, спины людей Запада в безысходности согнуты под восточными плетями, их дети убиты, их земли и женщины поруганы. Вот будущее, которое я вижу, если сейчас мы отвергнем силу, называемую Арднехом. – Безликий оратор склонил голову.

Заговорил второй:

– Господин Дункан, если теперь мы доверимся силе, называемой Арднехом, я не вижу быстрого окончания войны. Я вообще не могу разглядеть его.

– Да ну? Все в этом мире имеет конец. Но все же лучше обнадеживающая неопределенность, чем неизбежная безысходность. Что еще?

Второй колдун продолжил:

– Я вижу, что страшные вещи должны обрушиться на наших людей, если мы подчинимся призыву, посылаемому сегодня Арднехом.

Тот, который обратился к Дункану первым, снова поднял голову и молвил:

– Ты умалчиваешь о том, что, должно быть, видели все мы: страшные беды обрушатся на наших людей, что бы ни выбрал доблестный принц Дункан.

Дункан нетерпеливо прервал их:

– Это война, и все мы знаем, что означает это короткое слово. Можете вы прибавить что‑либо обнадеживающее или пугающее к тому, что мы уже знаем?

Второй ответил:

– Это все; я вижу Арднеха – не слишком отчетливо, но я знаю, что это он, – схваченного какой‑то злой силой, более могучей, чем он; Арднех схвачен и умирает, а наша армия бежит, не пытаясь помочь ему. Таков будет результат, если мы послушаем его, примем его руководство. Если же нет, то я не могу разглядеть его смерть и даже появление этого врага, обладающего непреодолимой силой.

Двое магов, которые говорили до сих пор, погрузились в молчание, глядя на Дункана, затем повернулись в ту сторону, куда он смотрел.

Третий колдун, который теперь, казалось, стал самым высоким, нарушил свое молчание.

– Господин Дункан, то, что они оба рассказали тебе, – все это правда. Если мы примем руководство Арднеха, то вот какое будущее я провижу: Арднех, окруженный врагами и умирающий, и ты, потерявший надежду и отступающий. А затем… затем следует какое‑то чудовищное насилие. Если же мы откажем Арднеху, не последуем за ним, события грядут неизмеримо страшнее, и я вижу их куда более ясно… Весь Запад и все то, за что мы ратуем, прекратят свое существование…

– Погодите! – приказал Дункан. – Все вы! Если благодаря своему искусству вы можете видеть все это, то не должен ли обладать такой способностью и Арднех?

Трое колдунов шепотом посовещались. Затем первый ответил:

– Это должно быть ему доступно.

– Ладно, если он действительно на нашей стороне… – Дункан не закончил свою мысль. Возможно, его отвлекло то, что трое безликих колдунов теперь повернулись к нему с определенным новым напряжением в позах, словно они внезапно увидели над Дунканом что‑то странное.

До него также дошло, что ему нужно еще подумать о патрулях, которые он разослал во все стороны на поиски… нет, нет, особенно о тех, кто находится далеко на севере и… действительно, один патруль, в частности, требует особой заботы. В этом патруле есть темноволосый юноша невысокого роста, но крепко сбитый, по имени Рольф или как‑то так. Да, возможно, он слышал об этом Рольфе раньше – в какой‑то связи с техникой. Арднех вполне мог теперь пожелать, чтобы этот Рольф снова занялся чем‑нибудь, связанным с техникой, поскольку раньше это так хорошо ему удавалось и приносило отличные плоды.

Когда Дункан обдумал это, ему показалось, что он лучше разобрался в этом деле. Ему, словно он вспомнил тайну, которой можно было поделиться лишь с немногими или даже ни с кем, стало ясно, что новая техническая миссия, которую непременно следует поручить Рольфу (а значит, и патрулю, в состав которого он входит), вероятно, должна будет касаться некоего объекта, черного, словно изготовленного из блестящего черного дерева, чем‑то напоминающего драгоценный камень, размером с человеческий кулак. Арднех, возможно, недавно держал такую же вещь, видел и держал такую вещь впервые и тогда‑то получил ключ к тому, чтобы узнать о существовании и местонахождении большего и неизмеримо более важного предмета, истинную ценность которого пока не представляло себе ни одно человеческое существо. Этот предмет в данный момент находился во владении одного из приверженцев Востока, где‑то в северной пустыне, где, если он поспешит и ему будет сопутствовать удача, его мог бы вовремя перехватить патруль, в который входил Рольф…

Эта череда мыслей пронеслась в мозгу принца Дункана так естественно, так логично, что лишь затем он подивился тому обстоятельству, что получил новое знание, и его источник – чей‑то другой разум, не его собственный.

«Арднех?» – мысленно спросил он с настойчивостью, которая была равноценна крику. Ответа он не получил, череда мыслей о похожем на драгоценность предмете, о чьем существовании он никогда не подозревал раньше, осталась незаконченной.

«Арднех, ты не можешь так поступать со мной. Я не желаю находиться под контролем.» Даже когда у него промелькнула эта агрессивная мысль, он понимал, что никакая сила не могла управлять им. Он просто частично удостоился доверия Арднеха.

Воздух над прогалиной прояснился. У колдунов снова были лица; трое магов озабоченно обступили его.

– …господин Дункан, принц, – раз за разом повторял высокий колдун – Серый. Когда он увидел, что Дункан слышит его, он добавил: – Он пришел прямо к вам. Принц, разве вы не почувствовали его?

Да, да. Теперь я почувствовал его. Слушал его. Но поверил ли я ему – это совсем другое дело.

Они попытались получить от него дополнительную информацию, но Дункан мало что мог рассказать; Арднех по‑прежнему оставался загадкой. Он повел остальных обратно к лагерю, где на некоторое время в одиночестве заперся в своей палатке, чтобы обдумать все самому среди карт, рапортов, аналитических обзоров. Были сильные аргументы как за, так и против, но в глубине души Дункан уже более чем наполовину был убежден, что вскоре двинет армию на север.

НАЛЕТ

Был самый разгар лета, и Абнер, верховный констебль Востока, весь покрытый пылью после трудного путешествия, изнемогал от зноя в маленькой, раскаленной от солнца комнатке под самой крышей караван‑сарая. Вокруг него суетилось несколько проворных молчаливых слуг, ловко приспосабливающих свои движения в тесной комнате к присутствию грузного неуклюжего констебля. Пыль, поднятая при торопливой уборке, все еще висела в лучах света, падавших через маленькие высокие окна в похожих на тюремные стенах. Слуги слаженно распаковывали вещи и заносили их внутрь, пока констебль с отвращением оглядывался вокруг. Снаружи караван‑сарай выглядел более привлекательным. Было бы значительно лучше, подумалось теперь констеблю, снова стать лагерем на открытом воздухе; его эскорт был достаточно силен, чтобы не опасаться бандитов, кроме того, в этом районе не было никаких существенных сил Запада. Но его спутница пожелала провести одну‑две ночи под крышей, и, чтобы доставить ей удовольствие, он согласился.

Конечно, он мог бы отменить свои распоряжения и покинуть постоялый двор, но у него выдался трудный день, провел его констебль в седле и даже подумать не мог о том, чтобы еще подождать с купанием и теми радостями, которые обещал вечер, проведенный здесь. Следовательно, так тому и быть. Он слышал как носят ведра с водой для ванны в соседней комнате его маленького номера, который, несомненно, пострадал меньше прочих. Стоя у окна – рост позволял констеблю выглянуть из него – он видел, как внизу во дворе разгружали усталых лошадей его отряда, поили их водой и устраивали на ночлег.

В южной стене двора находились ворота – единственный путь, которым можно было войти или выйти. С остальных трех сторон располагались постройки, все трехэтажные. Здание, в котором стоял констебль, и здание, расположенное напротив, были разделены на маленькие покои и похожие на бараки помещения; первые этажи попеременно отводились то для животных, то для людей низкого происхождения. В здании, образовывавшем третью сторону, напротив ворот, располагались таверна, бордель, столовая и маленькие квартирки хозяина постоялого двора и его временных охранников. Окна всех зданий выходили только на внутреннюю сторону, к центральной площадке, а во внешних стенах имелись лишь узкие бойницы.

Теперь внутри стен находилось, наверное, около сотни человек, две трети из них принадлежали к свите констебля. Других людей за последние два дня они не встречали. Этот отдаленный район континента, казалось, был обойден даже войной. Там и сям попадались банды бродяг, дезертиров с Востока и с Запада. Но что касается Дункана, то до него, как и до Оминора, было много километров на юг.

Император Востока принял на себя командование действующими армиями, освободив своего констебля для другой миссии – побольше разузнать об Арднехе. Маги позорно провалили дело. Абнер пользовался доверием императора, насколько вообще это было возможно. Он разъезжал по всей этой обширной, изолированной части страны, расспрашивая людей, главным образом – офицеров армии Востока, которые в прошлом так или иначе имели дело с Арднехом. Здесь можно было найти больше служивших ранее Востоку, чем где‑либо в другом месте, поскольку те, кто пережил борьбу с силами, вдохновлявшимися Арднехом, стремились поддерживать свою репутацию неудачника, а те, кому это не удавалось, стремились получить назначение в отдаленные области, где от них не зависело ничто важное. Те, кто, по мнению Оминора, допустил существенные ошибки, редко оказывались в таком состоянии, чтобы их можно было о чем‑то расспрашивать.

Конечно, Абнер мог бы вызвать в столицу тех, с кем он хотел поговорить, очевидцев и участников тех битв, в которых, как считалось, Арднех принимал участие. Но тогда они принялись бы приукрашивать свои рассказы, чтобы представить себя в более выгодном свете. Ему пришлось бы убеждать их в том, что ему нужна только информация, а не козел отпущения. Уже сама по себе беседа с верховным констеблем была для большинства достаточно пугающей.

Только у немногих была другая реакция. Одна из этих немногих привлекла к себе интерес констебля по причинам, не имевшим ничего общего с Арднехом; теперь она уже около двух недель путешествовала вместе с ним. Через два дня после встречи с ней он отослал домой других своих наложниц.

Каменные стены караван‑сарая были толстыми, но массивные деревянные двери плотными назвать было нельзя, и теперь из покоев, соседних с покоями Абнера, отчетливо доносились звуки перемещаемого багажа и голос высокородной Чармианы, пронзительный, как всегда, когда она разговаривала со слугами. Абнер прислушался. При всей грубости этого голоса, который в других случаях мог воплощать в себе нежность всех женщин мира, слушать его было наслаждением. Уже своим звучанием голос воскрешал в памяти невероятную красоту ее лица и тела. Воистину Чармиана была самой замечательной женщиной даже в глазах мужчины, которому были доступны все женщины империи и подчиненных ей земель. Так замечательно совпало, что Абнер мог сочетать выполнение своего долга с удовольствием. Чармиана присутствовала при разгроме в Черных горах. Но нельзя сказать, чтобы она могла рассказать ему слишком много про Арднеха.

Абнер прищурился на заходящее летнее солнце в северо‑западной оконечности неба. На крыльце борделя‑таверны ссорились девицы, они как раз дошли до того, что вцепились друг другу в волосы. В другом конце двора трое путешественников, очевидно, торговцы, вошли в массивные узкие ворота.

…да, женщина уже заняла исключительно важное место в его жизни. И не впервые он заподозрил, что в этом замешана магия. Когда он услышал, что дверь за его слугами закрылась, и понял, что остался в одиночестве, он потянулся к могущественным амулетам, висевшим у него на шее под верхней одеждой. При помощи этих принадлежностей, врученных ему самим Вудом, Абнер проверил, нет ли признаков действия любовных чар. Но ответа на свои пассы и бормотание не получил. Вся магия этой женщины заключалась лишь в красоте и сообразительности. И только? Это было успокаивающим.

Когда Абнер встретил Чармиану, она жила с командиром маленького кавалерийского поста в местности, еще более удаленной и изолированной, чем этот караван‑сарай, – это было для нее огромным унижением. Очевидно, она увидела в Абнере прекрасный шанс не только добиться своего прежнего положения, но и еще больше возвыситься. Дама жаждала власти и положения и ради них пошла бы на любые муки. Кавалерийский командир не сумел скрыть сожаления по поводу своей потери, когда Абнер пригласил даму присоединиться к нему, хотя сама Чармиана не скрывала радости. Что ж, может случиться так, что когда‑нибудь Оминор заберет ее себе; но ни он, ни Абнер никогда не стали бы так открыто печалиться из‑за утраты этой или любой другой женщины…

Рольф, Чап и Лофорд, подвергшись краткому допросу хозяина гостиницы, были пропущены через ворота – похоже, против бандитов предпринимались не слишком большие предосторожности: в стенах караван‑сарая этой ночью расположился необычно большой отряд вооруженных людей, – с пожеланием самим найти себе помещение, какое смогут. Они оделись купцами, и старались как можно больше походить на торговых людей. Приобретенный таким образом облик, явно свидетельствующий о занимаемом социальном положении, в любое другое время обеспечил бы им помещения на втором, а возможно, даже на верхнем этаже, но сегодня крохотная комнатушка на нижнем этаже, рядом с помещением для слуг и конюшнями, была лучшим, на что они могли рассчитывать. Свита констебля и группа работорговцев заняли все остальные помещения сверху донизу.

Даже при вполне понятных указках Арднеха Мевику и его патрулю потребовалось несколько недель, чтобы напасть на след Абнера. Они следовали за ним по пятам уже четыре дня, будучи слишком малочисленны, чтобы рискнуть открытого напасть на такой большой отряд. Рольф по‑прежнему ощущал уверенность, без слов внушаемую ему Арднехом, что странный предмет, который они должны были захватить, находился в багаже Абнера или кого‑то из путешествующих вместе с ним. Вмешательство Арднеха стало таким привычным, что Мевик повернул свой патруль в указанном направлении еще до того, как птица передала соответствующий приказ Дункана. Распоряжения, когда они пришли, были совершенно ясными; птица, передавшая их, рассказала, что Дункан повернул на север всю свою армию: драгоценностью необходимо было завладеть, чего бы это ни стоило патрулю.

Решение Абнера остановиться в караван‑сарае давало хоть какой‑то шанс. Так родился план послать троих внутрь тех же стен, за которыми укрылся констебль. Мнимая безопасность внутри стен могла заставить противника уменьшить число часовых и дать возможность что‑либо предпринять.

Оказавшись в своей комнате на нижнем этаже – ее они захватили, выгнав во двор находившихся там животных, – трое мнимых купцов могли без помех следить за высокими узкими окнами покоев констебля сквозь незакрывающиеся окна, расположенные как раз напротив. Можно было не сомневаться, что он займет здесь самые лучшие покои; а Чап и Лофорд обладали достаточным опытом, чтобы определить, где должны находиться искомые комнаты.

Позаботившись о животных и сложив скудные пожитки в самом светлом углу комнаты, троица начала совещаться приглушенными голосами, которые невозможно было подслушать даже на расстоянии вытянутой руки.

Чап проворчал:

– Мне кажется, будет не просто подобраться поближе для нападения.

Лофорд мог легко сойти за небогатого торговца, поэтому именно ему были поручены переговоры у ворот караван‑сарая. Теперь он ответил:

– Еще слишком рано говорить об этом. Дадим им ночь на то, чтобы немного обвыкнуть, и посмотрим, не станут ли они завтра чуть менее внимательными и чуть более ленивыми.

Рольф заметил:

– И еще. Помните вот о чем. Просто подобраться к нему и просто нанести удар – это нам ничего не даст.

Чап качнул головой, выражая несогласие.

– Убить Абнера – это уже кое‑что, это был бы ощутимый удар по Востоку. Лучше воспользоваться представляющимся для этого случаем, независимо от того, сделаем мы дело, ради которого мы здесь, или нет.

Рольф, придав веское звучание своему спокойному голосу, произнес:

– Нет, убийство Абнера – ничто, если мы не сможем достать камень, который нам нужен, и скрыться с ним. Так говорит Арднех. – Никаких иных пояснений своим друзьям он не мог дать, поскольку Арднех ничего ему не объяснял. Если бы Рольф был схвачен и допрошен, то и тогда он был бы не в состоянии сказать больше. Но он говорил убежденно, веря в Арднеха.

Остальные двое обменялись поверх его головы взглядами более старших и более опытных людей.

– Ладно, – произнес Чап, – идея выбраться отсюда вполне мне подходит. Я отнюдь не против того, чтобы уцелеть.

Вмешался Лофорд:

– Это отвечает нашим интересам. Иногда стоит спланировать все с начала до конца. Предположим, мы заполучили то, за чем пришли, и удираем – нам будут абсолютно необходимы лошади, на которых мы приехали сюда?

– Нет, – сказал Рольф. – Мы с Мевиком обсуждали это. В патруле есть по меньшей мере три дополнительных резвых лошади. Если мы сможем встретиться с нашими за этими стенами, все должно быть хорошо.

– А я начинаю думать, – сказал Чап, – что мы могли бы выбраться наружу через крышу. – Он похлопал себя по талии под свободным купеческим нарядом. – У меня здесь намотан кусок веревки. Эти ворота, похоже, хорошо охраняются, и в спешке их не просто было бы отпереть.

– Предположим, – сказал Рольф, – что мы переберемся через стену с помощью веревки. Что нам еще следует решить?

Чап:

– Поскольку с нами идет грузный колдун, я полагаю, мы должны подумать, как нам укрепить веревку, возможно, при помощи какой‑нибудь магии. – Чап подходил для подобного дела лучше, чем любой другой; планирование отчаянной акции действительно заставляло его дрожать от нетерпения. Не будь среди вождей Запада нескольких человек, все еще сомневавшихся в искренности перешедшего на их сторону бывшего сатрапа, он получил бы высокий командный ранг. – Как он делает это с крупом своей лошади, например.

Лофорд не выказал обиды.

– Если бы я мог так же легко укрепить твои мозги, тупоголовый вояка! Что касается того, как выбираться наружу… Рольф, не стало ли теперь немного яснее, куда обязательно должна быть доставлена эта вещь?

– Дайте подумать. – Попытка понять, чего хочет Арднех, была похожа на попытку вспомнить нечто полузабытое. Словно нехотя, пришло озарение. – Дальше, чем мы можем доехать отсюда за одну ночь. Большего я не могу разглядеть.

Лофорд:

– Я веду вот к чему. Не может ли ее взять птица? Судя по описанию, камень достаточно легкий, чтобы птица могла его поднять.

На этот раз Рольфу пришлось подумать дольше. Наконец он покачал головой.

– Нет. Вернее, будет значительно лучше, если мы не прибегнем к такому способу. Лучше, чтобы эту вещицу доставила птица, чем вообще никто не доставил, но… важно и то, чтобы пришел и я, – там, где‑то, где требуется этот камень, есть для меня какая‑то работа. – Он снова покачал головой.

Лофорд поскреб голову.

– Значит, мы должны попытаться уберечь и тебя, и отослать тебя невредимым, если удастся… что заставило тебя разинуть рот, рубака? Или тебя посетила светлая мысль?

Чап перестал неотрывно пялиться в высокое окно напротив, потряс головой и заморгал.

– Возможно, я слишком много проскакал сегодня верхом, глядя на солнце. Мне кажется, я увидел – женщину.

– Что ж, почему бы и нет? – резонно поинтересовался Лофорд.

Чап только снова потряс головой и снова принялся разглядывать покои, в которых поселился верховный констебль.

Рольф повернулся к Лофорду.

– Не так давно ты сказал, что к завтрашнему дню они станут несколько менее осторожными. Но не отправятся ли они снова в путь?

– Думаю, что нет. – Лофорд навалился на низкий подоконник и кивком указал в дальний конец двора. – Слуги начали подковывать нескольких лошадей из тех, за которыми мы следовали сегодня. – Это означало, что на следующий день эти животные не смогут совершить дальний переход. – У нас в запасе будут сегодняшняя ночь и завтрашний день, чтобы подготовиться, и завтрашняя ночь, чтобы нанести удар и скрыться.

Они никак не могли придумать, как получше присмотреться к покоям констебля. Через некоторое время Рольф сказал:

– По крайней мере один из нас должен отправиться в таверну и постараться послушать, что говорят солдаты из эскорта констебля. – Через мгновение он прибавил: – Я хотел бы, чтобы пошел один из вас.

Чап окинул его насмешливым взглядом.

– Что, раскрашенные женщины выбивают тебя из колеи, юноша?

– Нет – да. Потому, что за ними всегда маячит тот, кто ими владеет. И то, что люди должны принадлежать кому‑то, печалит меня, хотя, похоже, иногда самих рабов это не огорчает. Я начинаю злиться так, что у меня возникает желание убить этого человека.

Чап тихо фыркнул.

– Ладно, я не склонен ни дрожать от негодования в том вон веселом доме, ни привлекать к себе любопытных взглядов, убивая кого‑либо. Я готов отправиться туда и мужественно встретить все тяжкие испытания, какие могут мне выпасть.

Когда Чап достал свой меч и вышел, Лофорд спросил:

– Есть еще что‑нибудь, что мы должны сделать?

– Думаю, да. Это произойдет там, во дворе, – что‑то или кто‑то, за чем я должен проследить или подождать. – Еще недавно Рольф решил бы, что мысль полностью принадлежит ему; но он начал все больше привыкать к неосязаемому присутствию Арднеха.

Захватив с собой пустой мех для воды, Рольф ушел во двор, оставив Лофорда охранять их комнату от воров или возможных поздних посетителей караван‑сарая. Во дворе теперь в основном все успокоилось. Мимо торопливо прошагал слуга с каким‑то поручением. Животные издавали привычные звуки. Несколько человек, очевидно, пастухи или торговцы из низшего сословия, рассеянно глазели из окон нижних комнат. Из того строения, что Чап назвал веселым домом, донесся взрыв женского смеха, а затем удары бубна. Где‑то там должен был сидеть рабовладелец с суровыми глазами, хотя его губы улыбались или потягивали вино.

Рольф подошел к колодцу, зачерпнул из его глубины холодной воды и напился. Он тянул время, наполняя мех. Следя за строением, в котором поселился констебль, он увидел пару белых босых ног, спускающихся по почти закрытой лестнице, затем скрытую тенью фигуру, по мере выхода на более освещенный двор превращавшуюся в девушку‑служанку. Девушка была высокой, молоденькой и, несмотря на кажущуюся хрупкость, очевидно, довольно сильной; через плечо у нее было переброшено коромысло с двумя большими ведрами, вероятно, довольно тяжелыми, если их наполнить. Ее волосы и одежда были неопределенного коричневатого цвета; на голове – чепец служанки. Лицо трудно было рассмотреть; первое, что бросалось в глаза – это багровый кровоподтек на щеке, почти закрывавший ее правый глаз. Даже при лучших жизненных обстоятельствах, подумал Рольф, она все равно была бы простушкой, ее нос и губы были несколько великоваты, хотя в неповрежденном глазу все же была некоторая привлекательность.

Рольф остался стоять возле колодца, вставляя затычку в мех с водой. Девушка приблизилась, опустила коромысло и сразу начала наполнять ведра. Колодец был оборудован веревкой и воротом, с помощью которого можно было опускать вниз сосуд для воды. Когда девушка начала поднимать первое тяжелое ведро из глубокого колодца, по тому, как она навалилась на ворот, на мгновение задержавшись с подъемом груза, Рольф понял, как она устала.

Тогда он положил собственную ношу и, обходя колодец, произнес:

– Я подниму.

Она на мгновение замерла, глядя прямо на него – она была на пару сантиметров выше Рольфа – с непроницаемым выражением лица. Затем снова сама налегла на ворот.

Он отодвинул ее в сторону, так решительно заняв ее место, что ей не оставалось ничего другого, кроме как отступить. Только взяв наполненное ведро в руки, он снова повернулся к девушке, внимательно посмотрев на нее прежде, чем поставить его на землю и взять пустое.

– Плохие у тебя господа, девушка, – произнес он затем.

– Моя госпожа требует, чтобы ей хорошо служили, – сказала она ровно, без всякого выражения. Ничто в ее речи не выдавало служанку, зато чувствовался какой‑то знакомый акцент, который Рольф не смог сразу распознать, пока не понял, что он напоминает ему речь Дункана, которую он часто слышал в лагере, – нотки, присущие знати Океанских островов.

– Я бы относился к тебе лучше, чем она, – ответил он сразу, слегка удивляясь самому себе. Конечно, он сказал так из вежливости, желая выказать симпатию к запуганной служанке и надеясь взамен получить от нее какую‑нибудь информацию; но он имел в виду именно то, что сказал. И, вызвав удвоенный легкий шок, до него дошли две вещи: во‑первых, что Арднех хотел, чтобы он вышел во двор и встретил эту девушку; во‑вторых, что он точно догадывается, кто может быть ее госпожой, что это за дама с Востока, у которой лица служанок в любое время отмечены следами ее недовольства и которая предпочитает брать в услужение простушек, чтобы подчеркивать сияние собственной красоты.

Тем же тоном девушка ответила:

– Сомневаюсь, что госпожа Чармиана продаст меня.

Это только подтвердило подозрения Рольфа, но тем не менее он едва не уронил второе ведро. Во имя всех демонов Востока! Он должен предупредить Чапа до того, как его узнают. Но невозможно было убежать от девушки сейчас, когда та вступила в разговор.

Он поставил ведро.

– Сомневаюсь, что благородная Чармиана с охотой приняла бы ту монету, какой я бы ей заплатил.

Казалось, девушка посмотрела на него более пристально и приветливо, но только на мгновение. Ничего не говоря, она наклонилась, чтобы прикрепить ведра к коромыслу. Однако, когда она должна была уже поднять его, Рольф снова преградил ей дорогу и с ворчанием поднял двойной вес.

– Вы очень любезны, – сказала она все так же холодно, – но будет лучше для вас, если не увидят, как вы помогаете мне. И лучше для меня, если не увидят, как я принимаю помощь от мужчины.

Рольф медленно кивнул.

– Что поможет тебе, девушка? И как тебя зовут?

– Кэтрин, благородный господин. Благодарю вас, но мне нельзя помочь. – Спокойствие в ее голосе было не более чем констатацией факта, что так и должно быть. Она приблизилась к Рольфу, и ее тело коснулось его, когда она перебрасывала коромысло через плечо.

Он дал ей пройти, но пошел рядом, когда она направилась обратно к лестнице.

– Ты недавно в услужении у этой дамы, не так ли?

– Недавно? – переспросила она. – Нет – всего несколько дней, а не месяцев или лет. Что вам до этого? – У подножия лестницы они оказались на некоторое время скрыты от посторонних взглядов, и девушка задержалась и посмотрела на Рольфа более внимательно, чем прежде.