Новое правопонимание в отраслевых науках

Общетеоретические споры о правопонимании по-своему преломлялись и развивались в отраслевых юридических науках.

Так, разделяя тезис Пашуканиса о "критическом пересмотре буржуазных конструкций", на которых, по его оценке, строилась теория советского административного права, С. Берцинский предлагал вообще отказаться от понятия "советское административное право" и соответствующую отрасль именовать "советским управлением"³.

Отказ от административного права обосновывал и И. Челяпов: "Выделение административного права в особую "науку" об отношениях между государством и гражданином основано на том противоположении личности и общества, личности и государства, которое является характерным для буржуазного индивидуалистического мышления. В советской государственной системе, как организационной форме диктатуры пролетариата, нет места ни противоположению центральных и местных органов власти (несмотря на имеющие, место в литературе попытки возродить эти отрыжки буржуазных концепций), ни противоположению гражданина и государства"⁴.

¹ Пашуканис Е. Вынужденный ответ // Советское государство и революция права, 1931, № 5—6. С. 101.

² Там же. С. 102.

¹ Берцинский С. К вопросу о методологии советского управления // Советское государство и революция права, 1930, № 10. С. 22. ⁴ См. там же.

Глава 2. "Правовой фронт" социализма 275

Цель такого подхода состояла в оправдании неправовой практики диктатуры пролетариата и административно-приказных отношений между политико-властными структурами и людьми, в отрицании правосубъектности индивида в сфере советского управления.

"Индивид, — замечает Берцинский в своих обоснованиях преимуществ неправовых отношений между органами диктатуры пролетариата и отдельными людьми, — перестает быть тем единственным фокусом, который реагирует на всякое действие государства, воспринимая его только как понуждение, в связи с чем самая грань между его сферой деятельности и сферой деятельности государства начинает стушевываться. А если эта грань стушевывается, то вопрос о том, выходит или не выходит государство из своей правовой сферы, связано ли государство правовыми рамками, т. е. законом, также теряет свое значение, а следовательно, подрубаются основания буржуазного "правового" государства, теряют свое значение и элементы, составляющие правовую сферу индивида — субъективные публичные права"¹.

Советскому строю, утверждал Берцинский, "чужда система публичных субъективных прав", поскольку она попросту "излишня в условиях обобществления важнейших средств производства, ибо достигнут переход от формального провозглашения свобод к фактическому обеспечению и пользованию реальной свободой массой трудящихся"². Для обеспечения пользования "свободами" в этих условиях не нужно никаких субъективных прав: достаточно лишь надлежащего выполнения госаппаратом своих функций. Из нужды, таким образом, делается добродетель, а невозможность права выдается за его ненужность.

Отмечал Берцинский и несовместимость права и плана-, в силу чего развитие социалистического планирования означает "вытеснение правового регулирования методом регулирования технического"³.

С переходом от права к организационно-техническим нормам Берцинский связывал и господство принципа целесообразности при применении насилия. Отвергая "буржуазный" принцип эквивалентности взысканий соответствующим правонарушениям, он с удовлетворением констатировал, что "в советском государстве эти насильственные мероприятия также дефетишизируются, выступая как меры социальной защиты, применяемые не по принципу пропорциональности нанесенному ущербу, а в зависимости от целесообразности той или иной меры"⁴.

Весь этот административный восторг по поводу голого насилия Берцинский изображает как освобождение классового господ-

Там же. С. 37. Там же. С. 38. ¹ Там же. С. 39. ¹ Там же.

276 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ства пролетариата от "идеологического покрова" правовых форм. Настал, мол, долгожданный момент, "когда общественные отношения начинают сбрасывать с себя правовую форму, оголяя классовую борьбу.

Но это "сбрасывание" правовой формы, поучает Берцинский, нельзя (как это делает, например, А.А. Пионтковский) смешивать с кризисом правовой формы в буржуазном государстве, поскольку "такая точка зрения не может не привести к тому, чтобы в конечном счете фашизм смешать с большевизмом"².

Отсутствие правосубъектности индивида в условиях советской системы управления отмечали и другие административисты. Так, Кобалевский, касаясь субъективных прав индивида на свободу, невмешательство и т. д., отмечал, что "эта категория субъективных прав ограничена принципом диктатуры пролетариата", а "гарантии от произвола администрации есть лишь нечто сопутствующее данному виду административной деятельности" и зависят от цели поддержания революционного порядка³.

Неправовой характер отношений между советским государством и индивидом оправдывал и Евтихиев. "В советском праве, — писал он, — не существует противоположения государства и личности, как равноценных величин. В советском праве, в соответствии с его коммунистическими основами, интересы личности занимают подчиненное государству положение"⁴.

Острые дискуссии о правопонимании в области уголовного права велись, в частности, по вопросу об эквиваленте (т. е. правовом принципе равенства) между преступлением и наказанием.

Эта проблема особенно актуализировалась в связи с реформой уголовного законодательства. Защита принципа эквивалентности расценивалась тогдашними теоретиками и практиками уголовной политики как "правый оппортунизм"⁵. В названной резолюции, в частности, говорилось: "Отказ от решительного преодоления эквивалентного характера уголовно-судебной репрессии при наличии объективных предпосылок к этому означает... ревизию основ марксистско-ленинского учения о диктатуре пролетариата в переходный период"⁰.

При этом авторы резолюции не делали тайны из того, что отказ от принципа эквивалента открывал дорогу к массовому произвольному насилию и террору. "Усложнение и обострение классовой

Там же.

Там же. С. 40.

См.: Кобалевский А. Советское административное право. Харьков, 1929. С. 130.

Евтихиев А.Ф. Основы советского административного права. Харьков, 1925. С. 4—5.

См., например: Резолюция по докладу "Правый оппортунизм и реформа УК", единогласно принятая партколлективом слушателей ВЮК // Советское государст- _s во и революция права, 1930, № 10. " Там же. С. 150.

Глава 2. "Правовой фронт" социализма

борьбы, — подчеркивали они, — требует в настоящее время от советского суда применения самых разнообразных и чрезвычайно гибких методов борьбы с классовыми врагами, стремящимися сорвать социалистическое строительство, отнюдь не останавливаясь перед их прямым подавлением и уничтожением (террор)"¹. Что же касается "колеблющихся элементов из среды самих трудящихся", то их, по мнению упомянутого партколлектива, "необходимо принудительно воспитывать к дисциплине"².

Аналогичную позицию в вопросе о реформе УК занял и I Всесоюзный съезд марксистов-государственников и правовиков³. В соответствующей резолюции съезда отвергались не только "эквивалентность и дозировка в уголовной политике" (за такую позицию выступал, в частности, Винокуров), но и вообще сам принцип уголовной ответственности по закону. Правый уклон, согласно И.В. Крыленко и резолюции по его докладу, проявляется "в либеральном понимании и истолковании революционной законности, что, в частности, в применении к уголовной политике означает протаскивание явно или искусно завуалированного буржуазно-лицемерного принципа: "нет преступления, нет наказания без указания о том в законе"⁴.

Левый уклон, соответственно, усматривался в мелкобуржуазном радикализме в сфере уголовной политики, в "недооценке революционной роли советского уголовного права, пролетарского суда как органа подавления классовых врагов" и т. д.⁵ Иначе говоря, левые радикалы, по мнению более прагматичных авторов резолюции, не осознали, что революционное насилие можно осуществлять и с помощью советского уголовного права и пролетарского суда. Так сказать, они сгоряча недооценили репрессивный потенциал "пережитков" буржуазно-правовых форм и институтов в надлежащих руках. Само использование буржуазно-правовых форм, по откровенному признанию участников съезда, является "орудием пролетарской диктатуры"⁰.

Объявляя собственно правовые принципы (ответственность по закону, за конкретный состав преступления, при соблюдении принципа эквивалентности между преступлением и наказанием и т. д.) отжившими элементами буржуазной формы права, авторы резолюции как раз в отрицании этих форм видели существо советского уголовного права: "право переходного периода в своем развитии

Там же. С. 149. ² Там же.

См.: Резолюция I Всесоюзного съезда марксистов-государственников и правовиков по докладу тов. Крыленко // Советское государство и революция права, 1931, № 4. С. 129—133.

⁴ Там же. С. 128.

⁵ Там же. С. 130. " Там же. С. 132.

278 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

должно представить процесс преодоления этих буржуазных элементов"¹.

"Правовые формы" подверглись революционным атакам и на Всесоюзном совещании по подготовке кадров советского строительства и права². "На первый план, — отметили участники совещания, — при решении любого вопроса выдвигаются соображения хозяйственной целесообразности и обеспечение нормального функционирования и развития планового социалистического хозяйства"³.

Подвергнув критике различные "уклоны", совещание пришло к выводу, что и при подготовке кадров в области советского строительства и права следует руководствоваться рецептом Кагановича, высказанным им на XVI съезде ВКП(б): "Выход в том, чтобы лучшие элементы из специалистов перевоспитать, привлечь на свою сторону, выгнать негодных и вредных, расстрелять, выслать в Соловки тех, кто занимается вредительством, и поставить взамен них наши пролетарские кадры"⁴.

Борьба против права на "правовом фронте" неумолимо ужесточалась. И в теории, и на практике.

3. Декларация "социалистического права"

Победа социализма требовала нового осмысления проблем государства и права.

В этих условиях Пашуканисом была выдвинута концепция "со-1 циалистического права". Отправляясь от положений о том, что в стране построено в основном "бесклассовое социалистическое об-1 щество", он в докладе на теоретической конференции Московского; правового института (3 апреля 1936 г.) призвал к развертыванию исследований "о роли социалистического государства, о роли социалистического советского права"⁵.

Все прежние интерпретации Пашуканисом положений Маркса и Ленина о буржуазном "равном праве" при социализме (на первой фазе коммунизма) со всей очевидностью исключали возможность признания "социалистического права". И поэтому он, критикуя ранее другие толкования советского права (как права пролетарского и т. д.), адресовал своим оппонентам довольно каверзный вопрос: "почему вы не предлагаете назвать это право социалистическим?"⁰.

¹ Там же. С. 133.

² См.: Резолюция Всесоюзного совещания по подготовке кадров советского строительства и права (6 января 1931 г.) // Советское государство и революция права, 1931, № 2. С. 165—175.

^:1 Там же. С. 171. ⁴ Там же. С. 173.

^л Пашуканис Е. Государство и право при социализме // Советское государство, 1936, № 3. С. 4.

^е Пашуканис Е. Положение на теоретическом правовом фронте // Советское государство и революция права, 1930, № 11—12. С. 41.

Глава 2. "Правовой фронт" социализма 279

Теперь же он, открещиваясь от своей прежней позиции, от концепции "буржуазности" всякого права и т. д. как "антимарксистской путаницы"¹, начал толковать советское право как право социалистическое с самого начала его возникновения. "Великая социалистическая Октябрьская революция, — пояснял он, — нанесла удар капиталистической частной собственности и положила начало новой социалистической системе права. В этом основное и главное для понимания советского права, его социалистической сущности как права пролетарского государства"².

Если раньше предстоящее завершение нэпа и победа социализма для Пашуканиса означали конец права и переход к организационно-техническим и планово-управленческим нормам, то теперь ликвидация многоукладности хозяйства, по его утверждению, "не начало какого-то отмирания права, а наступление того периода, когда содержанием советского социалистического права и в городе и в деревне стали однотипные социалистические производственные отношения"³. И вплоть до полного коммунизма сохраняется социалистическое государство (в виде диктатуры пролетариата) и социалистическое право (в виде принудительных требований и установлений диктатуры пролетариата — "права социалистического государства"), "ибо только в высшей фазе коммунизма люди научатся работать без надсмотрщиков и без норм права"⁴.

Под "социалистическим правом" как "орудием политики пролетариата"⁵ Пашуканис теперь в духе советского легизма фактически имеет в виду систему "норм права", устанавливаемых органами диктатуры пролетариата. Показательно в этой связи настойчивое акцентирование Пашуканисом внимания именно на нормах права (что ранее он квалифицировал как проявление буржуазного нормативизма), подчеркивание им в новых условиях "необходимости нормы права и аппарата принуждения, без которых право ничто"⁶. Характерно и то, что "социалистическое право" Пашуканис понимал как "право социалистического государства". Говоря при этом об усилении государственной власти, под "государством" он прежде всего имел в виду аппарат власти и принуждения. "Социалистическое общество, — отмечал он, — организовано как общество государственное"⁷. И чтобы выдать все это за достижение диктатуры пролетариата, он голословно утверждал, будто "деятельность самого государственного аппарата есть в то же время и общественная деятельность"⁸.

¹ Пашуканис Е. Государство и право при социализме. С. 8.

² Там же.

³ Там же. С. 8. Там же. С. 7. " Там же.

Там же. ⁷ Там же. " Там же. С. 6.

280 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

Эти и сходные утверждения свидетельствуют о том, что в выдвинутой Пашуканисом концепции "социалистического права" по существу предвосхищались основные положения той легистской, властно-нормативной (или т. и. "узконормативной") концепции права, которую несколько позже взяли на вооружение, по-своему модифицировали и навязали всем Вышинский и его окружение.

Идеи признания и защиты "системы советского социалистического права", "социалистического правопорядка" и т. д. развивались и в последующих публикациях Пашуканиса (вплоть до его ареста и казни в 1937 г.)¹.

В духе времени "учение т. Сталина о всемерном укреплении государственной власти" он восхваляет как "одно из величайших достижений марксистско-ленинской теории", служащее "важнейшим теоретическим введением к новой советской Конституции" и дающее "конкретный ответ о путях движения к высшей фазе коммунизма"².

В связи с декларативными положениями сталинской конституции 1936 г. он говорил о "принципе верховенства закона", о потребности в "общих нормах закона" и т. и., одновременно (с опорой на Ленина) отвергая объективно необходимые условия и предпо- сылки такого верховенства закона — разделение властей, отделение власти законодательной от исполнительной и т. д.

Да и сами понятия "закон", "нормы закона", "социалистическая законность" в трактовке Пашуканиса лишены своего правового смысла и представлены лишь как политические средства выражения и реализации директив правящей большевистской партии, которая, по его словам, "никогда не делала фетиша из незыблемости закона"³. Пашуканис прямо и откровенно отмечает, что ядро закона — это "руководящие указания партии"⁴.

Вслед за Пашуканисом сходные представления о "социалистическом праве" были развиты и в статье его сторонника М. Доценко. "Исходными теоретическими положениями для теории советского социалистического права, — утверждал он, — являются работы классиков марксизма, особенно работы Ленина и Сталина"⁵. Согласно новой версии (Пашуканиса и Доценко), советское право с первых дней пролетарской революции было социалистическим правом по его целям, задачам, направлению. "С победой социализма в городе и деревне, — продолжает Доценко эту новую легенду, —

¹ См.: Пашуканис Е. Сталинская Конституция и социалистическая законность // Советское государство, 1936, № 4. С. 23, 28; Он же. Советское социалистическое право // Большевик, 1936, № 22. С. 20—32.

² Пашуканис Е. Сталинская Конституция и социалистическая законность. С. 19.

³ Там же. С. 23.

⁴ Там же. С. 27.

^s См.: Доценко М. Советское социалистическое право // Советское государство, 1936, № 3. С. 30.

Глава 2. "Правовой фронт" социализма 281

советское право превращается в социалистическое не только по своему направлению, задачам и целям, не только потому, что оно оформляет захват, развитие и укрепление хозяйственных высот и исходит из пролетарского государства, но и потому, что оно является выражением победившей социалистической экономики, орудием ее закрепления и формой регулирования социалистического общества по пути его развития к полному коммунизму. Это есть высший этап развития социалистического права, и это право будет крепнуть и развиваться, пока не будет завершен переход ко второй фазе коммунизма, где отомрут и право и государство"¹.

В контексте нового подхода Пашуканис и Доценко стали выдавать буржуазное "равное право", которое применительно к социализму предсказывали Маркс и Ленин, уже за "социалистическое право". При этом они, среди прочего, обходили деликатный вопрос: почему же классики допустили такой непростительный "промах", назвав социалистическое право буржуазным. Вместо этого Пашуканис и Доценко обрушились с критикой на всех тех авторов (особенно — на Стучку), кто до них не сумел в положениях классиков о буржуазном "равном праве" усмотреть право социалистическое и иначе толковал несостоявшееся предсказание, ставшее загадкой сфинкса для всей марксистско-ленинской теории права.

Концепция "социалистического права" была в условиях победы социализма (на.путях насильственной коллективизации, ликвидации кулачества и вообще "капиталистических элементов" в городе и деревне и, в конечном счете, социализации всех средств производства в стране) естественным продолжением представлений о наличии какого-то небуржуазного (пролетарского, советского) права. Ликвидация нэпа, а следовательно, и допущенного при нэпе урезанного частного сектора и соответствующего буржуазного права означала, что советское право вместе с буржуазным правом нэповского периода (т. е. единственным действительным правом за советское время) "очищается" от всякого права вообще и оказывается лишь совокупностью принудительно-приказных установлений и норм диктатуры пролетариата, "ядро" которых состоит из партийных директив. Других норм при победившем социализме не было и, как показал последующий исторический опыт, не может быть.

Социализм (да и вообще вся эпоха диктатуры пролетариата, за исключением нэпа с урезанным буржуазным правом) оказывался строем без права — вопреки доктринальному представлению об "отмирании" права (вместе с "полугосударством" диктатуры пролетариата) при полном коммунизме. И хотя этот полный коммунизм все более удалялся, другой будущности и других ориентиров развития у социализма (согласно доктрине и тогдашним представлениям) не было и в тех социально-исторических условиях не мог-

¹ Там же. С. 39.

282 Раздел III. Марксистская доктрина и социалистическое правопонимание

ло быть. Оставалось лишь по аналогии с трактовкой диктатуры пролетариата в качестве "социалистического государства" трактовать нормативные установления диктатуры пролетариата как "социалистическое право".

Доктринальное представление о буржуазном "равном праве" при социализме, хотя и подразумевало совсем другое, но как бесспорно авторитетное положение идеологически подтверждало и легитимировало допущение и признание в тех условиях правового значения и характера "социалистического права", поскольку отрицание этого означало бы ошибочность доктринального предсказания о наличии хоть какого-то права при социализме.

Самым ортодоксальным и вместе с тем наиболее компетентным приверженцем доктринального положения о буржуазном "равном праве" на первой фазе коммунизма в истории марксистско-ленинского учения о праве был Е.Б. Пашуканис. И именно поэтому эволюция его правопонимания представляет интерес не только для; характеристики его собственных взглядов, но и для понимания самой доктрины в процессе ее практической реализации в условиях диктатуры пролетариата и исторически сложившегося реального со-; циализма.

Мы уже видели, что эволюция позиции Пашуканиса во мно-i гом носила конъюнктурный, приспособленческий характер. Здесь; уместно отметить и другой аспект: оставаясь ортодоксальным мар- ксистом и защитником доктрины, он был "обречен" на такую эволюцию в силу нетождественности доктрины и практики и вместе с тем необходимости интерпретировать доктрину как предвидение практики, а практику — как реализацию доктрины.

Внутренняя суть, цель и ориентиры доктрины — отрицание и преодоление вместе с частной собственностью действительного буржуазного права после пролетарской революции и переход в режиме диктатуры пролетариата к полному коммунизму (от буржуазного формального правового равенства к т. и. "фактическому равенству" с распределением продуктов личного потребления "по потребностям"). И следует признать, что такой доктринальный стержень пронизывает всю внешне пеструю мозаику эволюции подходов Пашуканиса к праву. В метаморфозе его взглядов есть нечто внутренне общее и принципиально единое — максимально возможное (с учетом соотношения доктрины с реалиями послереволюционной практики) фактическое отрицание буржуазного права (т. е. единственного действительного права в тех социально-исторических условиях) для всей эпохи перехода от капитализма к коммунизму.

Суть дела и ортодоксальная верность Пашуканиса (да и многих других марксистских идеологов права) не во внешней словесной подгонке концепций "особого" "советского права", "социалистического права" и т. д. под терминологию доктрины (хотя идеологически и это было важно), а в том, что во всех этих "особых" кон-

Глава 3. Советский легизм 283

цепциях под оболочкой словесно признаваемого нового, особого "права" по существу, фактически имелось в виду объективно нечто неправовое, а, следовательно, настоящее антибуржуазное, пролетар-ско-диктаторское, социалистическое и прокоммунистическое, подлинно марксистско-ленинское отношение к праву.

Все это характерно и для выдвинутой Пашуканисом концепции "социалистического права". Хотя она расходится и с доктриной (с постулатом о буржуазном "равном праве" при социализме и т. д.), и с практикой победившего социализма (отсутствие буржуазного, а вместе с ним и всякого настоящего права), однако своим фактическим отрицанием права и трактовкой в качестве "социалистического права" неправовых норм партийно-политической власти при диктатуре пролетариата данная концепция наилучшим образом (при сложившихся условиях) выражает и учитывает внутренние требования и доктрины, и практики в их глубинной несовместимости с подлинным правом, с принципом формально-правового (не "фактического") равенства.

На эти внутренние потребности коммунистической доктрины и послереволюционной практики так или иначе ориентировались сторонники также и других направлений марксистско-ленинского подхода к праву. Но Пашуканис глубже других понял и адекватней выразил в ходе трансформации своей позиции суть доктринально-го и практического отрицания права как права, совместимость доктрины и практики лишь с таким правопониманием, которое на самом деле есть правоотрицание. Он был наиболее сознательным, убежденным и последовательным отрицателем буржуазного права, а вместе с ним и всякого права. Его творчество и его вклад (как, впрочем, и других приверженцев доктрины) объективно носят негативный характер, поскольку их суть — отрицание права.

Но осмысление этого опыта отрицания права — необходимый момент в современных поисках путей к началам права и утверждению правового строя.

Глава 3. Советский легизм

Date: 2015-06-05; view: 483; Нарушение авторских прав