Рабочая тетрадь. Обратная сторона. С.4

…Но даже если принять за основу скифскую версию событий, изложенную Геродотом, то сквозь былинный тон проступают вполне прозаические обстоятельства:

Скифия оказалась не готова к войне. В политическом плане далеко не все союзники выдержали это испытание. Агафирсы, невры, андрофаги, меланхлены, а также тавры, не прислали своих войск, мотивировав это нежеланием участвовать в конфликте.

Очевидно, сработал предлог, выдвинутый Дарием – скифские союзники не собирались участвовать в сведении давних счетов между скифами и персами. В результате вся северная и западная часть Великой Скифии сохраняла нейтралитет. Собственно скифских войск оказалось недостаточно, чтобы принять открытое сражение.

Тактика «заманивания» не была такой уж выгодной для скифов. Она вела к опустошению страны, вдобавок не помешала персам проникнуть достаточно далеко вглубь Скифии, сжечь какое‑то деревянное укрепление и вызвать паническое бегство нейтральных меланхленов, андрофагов и невров…

На севастопольском вокзале бредем сквозь толпу к площади, где обычно можно поймать сговорчивого частника. Повезло! Нам в Херсонес. Да, прямо к воротам. Да, археологи… А как с куревом? Спасибо, у нас тоже.

«Жигуль» мчит то вверх, то вниз, подчиняясь прихотливому городскому рельефу. Эх, сколько раз видено, будто и не уезжал! Панорама. Площадь Ушакова… Ага, винный отдел! Толпа, если следовать Булгакову, не чрезмерная – человек в полтораста. Та‑а‑ак… Ну, сворачиваем, теперь прямо.

…Пожарова, маленькая церковь у православного кладбища. Караимское кладбище, серые невысокие надгробия, поросшие травой, на которой всегда сидят желтые улитки. Сейчас справа будет вид на бухту и там… Вот он – собор Владимира! Как ты еще умудрился уцелеть на пятом году перестройки и третьем году реставрации? Теперь налево… Магазин «Юбилейный»… Школа подводников… Древняя… Улица такая – Древняя, живут отставники, сдают сараи за безбожную цену. Еще поворот… Все! Ворота!

Небольшая площадь заполнена пляжниками и туристами, тут же лавчонки с сувенирами, продавцы каких‑то билетов – на спектакль средь херсонесских руин, наверное. Вот оно, детище Гнуса! Ну ладно, рюкзаки на плечо… Ничего, Борис, мы уже почти дома.

В воротах все та же тетка, которая никогда никого не желает запоминать, хотя вообще‑то мы должны были ей примелькаться еще лет восемь лет назад. Впрочем, достаточно грозно вымолвить: «харьковская экспедиция»…

Харьковская экспедиция!!!

Вид у нас внушительный, рюкзаки и штормовки говорят сами за себя… Переступаем порог. Прямо – собор Владимира, справа – наш бывший и будущий раскоп, а мы… А мы пойдем налево, где такая прекрасная тамарисковая аллея, где руины театра, найденного Акеллой, и где наша конечная цель – эстакада.

Эстакада… Слово это надо писать с большой буквы – Эстакада. Когда‑то, еще два года назад, именно на Эстакаде собирался весь Хергород. Здесь играли и пели наши гитаристы – Саша, Дидик, Принц. На Эстакаде так хорошо было смотреть на метеоры, устраивавшие свои ежегодные июльские налеты. По‑моему, астрономы зовут этих постоянных гостей Персидами. Так здорово было загадывать желания!..

Теперь Эстакада имеет грустный вид – здесь явно что‑то жгли. Консервные банки в обрамлении жеваных газет… Варвары, дикое скопище пьяниц!

…Заплевали, забросали, закидали банками, бутылками, окурками, объедками, мерзостью, дрянью, своей отрыжкой, своей блевотиной, сволочи, мерзавцы, ублюдки…

Ладно, эмоции потом. И что мы видим? В нашем большом сарае уже явно кто‑то проживает, кажется, нас туда в этом году не пустят…

…И вам привет! Это хорошо, что из Ленинграда. А вещи мы пока оставим. Ну, Борис, пошли ловить комендантшу.

Это – самая легкая часть из всего намеченного. Застаем Олю на месте и передаем ей грозным голосом наказ Сибиэса. Его слово здесь еще имеет вес. Оля мрачнеет – она, конечно, уже готова отчалить – но обещает подождать. Заодно узнаем, что, кроме трех сараев, нам еще полагается Слоновья Веранда. А это уже для нас – для Маздона, Бориса и для меня, ну и, конечно, для Луки, когда он изволит прибыть. В общем, барские палаты для офицерского корпуса. Когда‑то с нами квартировал и Сибиэс, но уже два года он предпочитает жить в городе у родителей – наша экзотика его уже не вдохновляет.

Но Веранда не убежит, – вперед, на сараи!

Все оказывается проще, чем думалось. Прямо у сараев встречаем знакомую плюгавую фигуру – Его худосочное Величество Государь Император Гнус Первый. И Последний, надеюсь. И вам день добрый… Да‑да, насчет сараев. Ага, за ключи спасибо.

Не верится. Чтоб так сразу! Что‑то тут не то, ох, не то!..

Загадка решается быстро: полдюжины орлов из Золотого Легиона – кагала Его Величества – и расторопно выносят из трех наших пещер все – от кроватей до лампочек. Гнус довольно разглядывает происходящее, любезно поясняя, что сие принадлежит конечно же, его экспедиции. При этом мы узнаем от него же, что кроватей, как и матрацев, в заповеднике нет и не будет.

…Врет! Есть и даже будут. Достанем! Но все таки жалко, что время раскулачивания минуло. Так и записался бы в большевики на полчасика, дабы Гнуса тряхнуть, а потом, согласно идее генерала Чарноты, тут же обратно бы выписался. Ну, все, отчалили крохоборы! Рюкзаки в сарай, плавки достать – и куда? Правильно. Именно на скалу, на наши камни, конечно, не в лягушатник же. На камнях хоть вода чистая!

В воду!

…Когда часто, то есть не реже раза в год ездишь на море, запоминается только первое купание – и последнее. В этом году первое купание приятно вдвойне: и от самого факта хорошо, и от воспоминания о том, что наш грозный коллектив еще только грузится в электричку. Расторопнее надо быть, господа гусары! Ну, еще разок, а там на берег – и можно перекурить.

Осмотр сараев дает поразительные результаты: в одном из них уцелела розетка. Если бы мы нашли золотой саркофаг или Гнус оставил бы пару кроватей, я удивился бы меньше. Розетки тут – мало сказать non grata. Местный пожарник ежедневно обходит с плоскогубцами все сараи и все, что видит, режет под корень, дабы не возгоралось. Года четыре назад наши художники поглумились над Иродом, – нарисовали розетку, да такую, что только на ощупь понять можно. Ох, и было же тогда! О великий и могучий русский язык… Что они в этом году, нюх потеряли?

Так или иначе, а кофе мы сварим, доставай, Борис, кипятильник. Да и перекусить следует. А там бросим спальник в тень нашей любимой алычи и будем ждать, чем все это кончится.

Хорошо! Тайм‑аут среди этого бесконечного первого дня. Можно закрыть глаза – так лучше. А можно надвинуть кепку на самый нос – так еще лучше. Ну, можно спокойно поразмышлять…

…Хотя бы о том, что Веранда, когда мы ее, наконец, отобьем, наверняка ограблена поосновательнее. Конечно, в прошлом году мы достали все, что нужно, и в лучшем виде передали наш боевой корабль комендантше Оле. Теперь, несомненно, там мерзость запустения, можно и не проверять. Значит, все по новой, а ведь здесь зимой даже со снегом проблемы. Не допросишься! Правда, снег тут редко идет, так что можно простить.

А можно подумать и о том, что, собственно, я буду тут делать. Год назад Д., получив свою долю власти – мою долю власти – согнал меня с Юго‑Западного участка, который я копал два предыдущих года. Копал, копал и дошел до самого интересного – до эллинизма, до того самого эллинистического слоя, о котором мечтает каждый здешний археолог. Это должно было стать для меня заслуженной наградой, но Д. решил, что тоже таковой достоин и участок забрал. А мне с моими последними гвардейцами от щедрот своих позволил докопать мерзкое и совершенно запущенное помещеньице, известное в нашем кругу как № 61‑а. С мотивировкой, что раз я его начал копать еще десять лет назад, так я его и должен добить. Ну, конечно, это Д. тут новичок, я‑то копал, считай, все помещения на нашем многострадальном участке, который есть район средневековых усадеб №№ 9, 10, 11…

Помнится, я озлился. Озлишься тут! Но меня недаром все годы считали удачливым – и ставили на самые безнадежные ямы. И Фортуна, херсонесская Фортуна, не подвела и в тот раз. Когда Борис извлек из мокрой глины фрагмент аттической вазы с двумя грифонами, у Д. отвисла его ответственная челюсть. И кроме грифонов было еще кой‑чего, но главное – мы вышли на Стену Казармы, точнее на ее разобранную часть у самого фундамента. Вот этого‑то Д. не ожидал, иначе черта с два пустил бы меня в это самое № 61‑а.

Итак, Стена. Если бы Д. был начальником вместо Сибиэса уже в этом году, то не видать мне ее, как своих ушей! Правда, если подходить здраво, Стена не его, и даже не моя. Стена, вместе со всей южной частью Казармы, принадлежит Сибиэсу, и это именно ему полагается снимать научные сливки. Ну, копнем сперва, а потом и делить станет. Если будет что делить, конечно. Но об этом – завтра, а скорее всего, послезавтра, успеется еще…

А почему это, интересно, О. едет сюда без супруга? Не то чтобы странно, но все‑таки…

…Два года, целых два года, редкие звонки, редкие встречи – под сырым харьковским небом, на в сыром харьковском асфальте. Чужой голос в телефонной трубке, чужой взгляд, чужие слова…