Держась

Внезапно, без всякого предупреждения, резко поднял­ся ветер. Пошел ледяной косой дождь со снегом, скорость ветра быстро достигла штормовой силы (от 7 до 10 баллов по шкале Бофорта, то есть порыв ветра, движущийся со скоростью от 45 до 90 километров в час - примечание переводчика), и в считанные минуты температура упала значительно ниже 0°С.

Со всеми надутыми ветром парусами мы моменталь­но столкнулись с опасной ситуацией. Внезапный натиск штормовых ветров, ударявших в такое количество мате­рии, угрожал поломать мачту и опрокинуть наше судно. Прибор измерения крена, который показывает насколько судно накренилось по левому или правому борту и кото­рый выходит из строя на отметке в 45 градусов, заклинило, когда ветер в парусах наклонил судно настолько сильно по правому борту, что вода омывала палубу.

Капитан закричал нам: «На палубу! Мы должны убрать часть парусов или потеряем мачту!» В это мгновение мы пережили первый реальный приступ паники за время нашего путешествия. Вот человек, не понаслышке знавший о путешествиях в Антарктике и плавании в Южном океане, человек, который неоднократно совершал кругосветные плавания, и вот он взволнованно кричал на двух парней, которые ничего не знали ни о Южном океане, ни о подоб­ных водах. Поэтому, естественно, мы были напуганы... точ­нее сказать, мы были в ужасе!

Не было времени надевать наше арктическое снаряжение (маски, костюмы и перчатки), потому что каждая упущен­ная секунда увеличивала шансы наступления катастрофы. Но когда мы бежали к двери, капитан закричал': «Наденьте ваши стропы!» У такелажа была 10-футовая веревка или спасательный трос, который соединялся с другим тросом, протянутым от кормы к носу судна. Это гарантировало, что мы останемся привязанными к судну, на случай если нас смоет за борт, что давало возможность нам быть втянутыми обратно на палубу (если, конечно, у нас не случится сердеч­ный приступ от падения за борт во время шторма или гипо­термия первой не предъявит на нас свои права)!

Надев свои страховочные стропы, мы вылетели из двери рулевой рубки на палубу.

Мгновенно мокрый снег, швыряемый порывами ветра, вонзился в нашу незащищенную кожу, как сотни иголок. Капитан занял место посередине корабля, убрал грот (раз­новидность паруса - примечание переводчика) и приказал мне оставаться у правого борта, где был закреплен другой парус. Из-за того что крен был очень сильным, там, где я находился, вода доходила мне до колен, и единственным, что удерживало меня на палубе, были два стальных троса, проходивших по краю судна.

До этого путешествия Дэвид никогда не был в открытом море в течение длительного периода времени. Поэтому, как рассказал он мне позднее, он был охвачен паникой, когда направился на нос, где капитан приказал ему находиться.

Если вы когда-нибудь окажетесь на носу корабля во время шторма', это станет самым захватывающим аттракционом вашей жизни! Даже когда в Море Страха безветренно, вы все равно можете испытать волнение в 10-футов из-за дви­жения воды в том районе. А когда поднимается ветер, он мгновенно превращает волны в 20- и 30-футовые. И когда нос корабля вздымается к небесам, инерция приклеивает вас к палубе. А когда корабль оказывается на гребне волны и устремляется вниз, палуба уходит из-под ваших ног, подвешивая вас на высоте один или два фута от палубы, до тех пор пока нос снова не поднимется, чтобы встретить вас в начале следующей волны. И все это время, ухватившись за что-нибудь, вы держитесь изо всех сил, чтобы не быть смытым за борт.

Тем временем я полз на четвереньках по правому борту, чтобы убрать достаточно парусов и предотвратить разрыв мачты. Ветер завывал, паруса трещали, а от пронизываю­щего ветра и снега со льдом я окоченел до костей. В конце концов, я закончил работу в тот момент, когда капитан закончил свою и закричал: «Возвращайтесь в рубку!»

Как только мы с капитаном вползли в рубку и ощутили ее роскошное тепло, я сказал: «Вот это приключение! Это было великолепно! Вот за этим я и отправился в это путешест­вие!» Затем мы посмотрели в лобовое стекло рубки и увиде­ли, что Дэвид был все еще на носу! Он выровнял свой парус, но, делая это, нагромоздил оставшиеся канаты поверх спа­сательного троса, который крепил его стропы к тросу, веду­щему с носа на корму. И хотя Дэвид казался запутанным, он все еще был способен двигаться, однако застыл на носу. Он оставался на коленях, изо всех сил ухватившись за перила, и каждый раз, когда нос устремлялся вниз, его подбрасыва­ло на 1-2 фута над палубой в зависимости от размера волны. Боковой ветер хлестал его ледяным дождем со снегом, на нем не было арктического снаряжения, его руки замерзли и онемели, он выглядел парализованным.

Мы с капитаном сидели в тепле рулевой рубки, недо­умевая: что же он делает? Мы просто не могли понять, почему Дэвид не идет к нам. Наконец, мы решили, что, возможно, он просто наслаждается самым главным аттрак­ционом в своей жизни. Спустя несколько минут Дэвид, в конце концов, дополз до рубки.

- Дэйв, что ты там делал?

Он не проронил ни слова. Просто прошел вниз в ванную комнату и не выходил оттуда 15 минут.