Случай 21

Д-р Н.: Почему Вы смеетесь?

СУБЪЕКТ: Я вернулся к моим друзьям, и они устроили мне тут такую головомойку!

Д-р Н.: Почему?

СУБЪЕКТ: Потому что на мне мои причудливые туфли с пряжками и ярко-зеленый вельветовый жилет с желтой окантовкой, и большая, экстравагантная шляпа с широкими полями — ведь я был художником.

Д-р Н.: Они подшучивают над Вами из-за того, что Вы спроецировали себя в этом наряде?

СУБЪЕКТ: Вот именно! Я так гордился своей одеждой, и я действительно привлекал к себе внимание как художник среди завсегдатаев амстердамских кафе. Мне нравилась эта роль, и я играл ее хорошо. Мне не хочется с ней расставаться.

Д-р Н.: Что происходит дальше?

СУБЪЕКТ: Вокруг меня — мои старые друзья, и мы беседуем о глупости жизни. Мы подшучиваем друг над другом по поводу того, как драматично все там, на Земле, и с какой серьезностью все мы относимся к нашим жизням.

Д-р Н.: Вы и Ваши друзья не считаете, что это важно — серьезно относиться к жизни на Земле?

СУБЪЕКТ: Видите ли, Земля — это одна большая сцена — и мы все знаем это.

Д-р Н.: И Ваша группа единодушно разделяет это мнение?

СУБЪЕКТ: Конечно, мы видим себя актерами в огромном спектакле.

Д-р Н.: Сколько существ в Вашей первичной группе в духовном мире?

СУБЪЕКТ: (пауза) Ну, мы работаем с... некоторыми другими...нонас пятеро, особенно близких друг другу.

Д-р Н.: Как они Вас зовут?

СУБЪЕКТ: Л... Лемм — нет не так, Оллем... это я.

Д-р Н.: Хорошо, Оллем, расскажите мне о Ваших близких друзьях.

СУБЪЕКТ: (смеется) Норкросс... он самый забавный... во всяком случае, он самый горластый.

Д-р Н.: Является ли Норкросс лидером Вашей группы?

СУБЪЕКТ: Нет, он просто самый шумный. Мы все здесь равны, но у каждого из нас есть свои особенности. Норкросс — грубовато-резкий и самоуверенный.

Д-р Н.: На самом деле? Тогда как бы Вы охарактеризовали его поведение на Земле?

СУБЪЕКТ: О, он ведет себя довольно беспринципно, бессовестно — но не опасно.

Д-р Н.: Кто в Вашей группе самый спокойный и скромный?

СУБЪЕКТ: (лукаво) Как Вы угадали? Это Вило.

Д-р Н.: Делает ли его это качество менее эффективным членом Вашей группы?

СУБЪЕКТ: С чего Вы это взяли? У Вило всегда имеются интересные мысли относительно всех нас.

Д-р Н.: Приведите пример.

СУБЪЕКТ: Когда я жил в Голландии, одна пожилая голландская пара после смерти моих родителей усыновила меня, и у них был прекрасный сад. Так вот, Вило напоминает мне о моем долге перед ними, потому что их сад пробудил во мне интерес к живописи и способность видеть жизнь глазами художника... а также указывает на то, как я мог бы использовать, но не использовал свой талант.

Д-р Н.: Высказал ли Вило еще какие-то замечания?

СУБЪЕКТ: (печально) Он говорит, что мне следовало бы меньшее пить и шататься повсюду, а больше рисовать. Что мое искусство... начало трогать людей... (Субъект расправил плечи) но лично я не собирался посвящать все свое время этому занятию!

Д-р Н.: Уважаете ли Вы мнение Вило?

СУБЪЕКТ: (глубоко вздохнув) Да, мы знаем, что он — наша совесть.

Д-р Н.: Итак, что же Вы ему говорите?

СУБЪЕКТ: Я говорю: «Хозяин постоялого двора, подумай о своих, собственных делах — ты тоже успел повеселиться».

Д-р Н.: Вило был владельцем постоялого двора?

СУБЪЕКТ: «Да, в Голландии. Занимался своим делом, причем, я мог бы добавить — ради выгоды.

Д-р Н.: Вам кажется, что Вило вел себя как-то не так?

СУБЪЕКТ: (раскаивающимся тоном) Нет... на самом деле, нет... мы все знаем, что он понес убытки, помогая этим бедным людям на дороге, которые нуждались в пище и крове. Его жизнь была благом для других.

Д-р Н.: Я полагаю, что из-за телепатической связи Вам трудно настаивать на своих аргументах, так как вся правда здесь известна каждому?

СУБЪЕКТ: Да, все мы знаем, что Вило прогрессирует — проклятье.

Д-р Н.: Вас беспокоит то, что Вило, возможно, быстрее продвигается, чем остальные?

СУБЪЕКТ: Да... есть такое... (Субъект затем вспоминает более раннюю жизнь с Вило, когда она путешествовали по Индии вместе как братья).

Д-р Н.: Что будет с Вило?

СУБЪЕКТ: Он скоро покинет нас — мы все знаем это,— чтобы общаться с другими, которые также покинули свои группы.

Д-р Н.: Сколько душ покинуло Вашу изначальную группу, Оллем?

СУБЪЕКТ: (долгая пауза, и затем уныло) О... пара душ ушла... мы, в конечном итоге, догоним их... но не сейчас. Они не исчезли, мы просто не часто видим их энергию.

Д-р Н.: Назовите других членов Вашего ближайшего окружения в группе, помимо Вило и Норкросса.

СУБЪЕКТ: (оживившись) Дабри и Трайньен — эти двое знают, как развлечься!

Д-р Н.: Какая наиболее отличительная особенность Вашей группы?

СУБЪЕКТ: (с удовольствием) Приключение! Волнение! Среди нас есть настоящие первопроходцы, новаторы. (Субъект радостно продолжает.) Дабри только что завершил бурную жизнь морского капитана. Норкросс был свободно перемещающимся торговцем. Мы живем на полную катушку, потому что нам дарована способность брать от жизни то, что она предлагает.

Д-р Н.: Вы сейчас превозносите себя, Олем.

СУБЪЕКТ: (защищаясь) А что в этом плохого? Наша группа состоит не из осторожных фиолетовых (душ), как Вам известно!

Д-р Н.: Что было у Трайньена в его прошлой жизни?

СУБЪЕКТ: (бурно реагирует на вопрос) Он был епископом! Верите ли? Какое лицемерие!

Д-р Н.: Почему?

СУБЪЕКТ: Какой самообман! Норкросс, Дабри и я говорим ему, что его решение быть служителем церкви не имело ничего общего с добродетелью, милосердием или духовностью.

Д-р Н.: И что же душа Трайньена, отвечая, ментально проецирует в качестве самозащиты?

СУБЪЕКТ: Он говорит нам, что приносил утешение многим людям.

Д-р Н.: Что же Норкросс, Дабри и Вы отвечаете ему?

СУБЪЕКТ: Что у него «крыша едет». Норкросс говорит ему, что он хотел денег,— иначе он был бы простым священником. Ха! Это отличает его, и я говорю то же самое. Догадываетесь, что Дабри думает по поводу всего этого?

Д-р Н.: Нет, расскажите мне.

СУБЪЕКТ: Гм! Что Трайньен прибрал к рукам большой город с богатым собором — из которого куча денег перекочевала прямо в большие карманы Трайньена.

Д-р Н.: А Вы что сказала Трайньену?

СУБЪЕКТ: Ну, я обратил внимание на роскошные одежды, которые он носил, ярко красные — самые нарядные одежды,— его епископское кольцо, которое он любил, и все золото и серебро, окружавшее его. Я также упомянул о том, что ему нравились лесть и низкопоклонство со стороны паствы. Трайньен ничего не может скрыть от нас — ему хотелось легкой, беззаботной и сытой жизни.

Д-р Н.: Пытается ли он объяснить свои мотивы, побудившие его выбрать эту жизнь?

СУБЪЕКТ: Да, но Норкросс упрекает его. Он указал Трайньену на то, что он соблазнил юную девушку в ризнице. (Весело) Да, это действительно произошло! Какое утешение для прихожан! Мы знаем Трайньена таким, каков он есть на самом деле — он отъявленный мошенник!

Д-р Н.: Приводит ли Трайньен какие-нибудь доводы в свое оправдание?

СУБЪЕКТ: (Субъект становится спокойнее) Ну, как обычно. Ему вскружило голову то, что девочка нуждалась в нем, у нее не было семьи, и он сам чувствовал себя одиноко, будучи вынужденным как священнослужитель соблюдать целибат. Он говорит, что, уйдя в церковь, он пытался убежать от обычной жизни, которую все мы выбираем,— и что он влюбился в девушку.

Д-р Н.: И как Вы, Норкросс и Дабри теперь относитесь к Трайньену?

СУБЪЕКТ: (сурово) Мы думаем, что он пытается следовать по стопам Вило (как прогрессирующей души), но он потерпел не удачу. Его благочестивые намерения просто не сработали в его ситуации.

Д-р Н.: Оллем, Ваши слова об усилиях Трайньена улучшить себя и измениться кажутся довольно циничными. Скажите мне честно, что вы чувствуете по отношению к Трайньену?

СУБЪЕКТ: О, мы просто дразним его... в конце концов...

Д-р Н.: Вы забавляетесь, но выглядит так, будто вы насмехаетесь над благими намерениями Трайньена.

СУБЪЕКТ: (грустно) Вы правы... и мы все знаем это... но, пони маете... Норкросс, Дабри и я... ну, мы не хотим потерять также и его...

Д-р Н.: Что Вило говорит о Трайньене?

СУБЪЕКТ: Он защищает первоначально благие замыслы Трайньена и говорит ему, что он в этой своей жизни священнослужителя попался в ловушку самоуслаждения. Трайньен жаждал слишком много восторженного внимания к себе.

Д-р Н.: Простите мне мое суждение о Вашей группе, Олем, но мне кажется, что это то, чего вы все, за исключением, возможно, Вило, желаете?

СУБЪЕКТ: Ха, и Вило может быть достаточно самодовольным. Позвольте мне сказать, что его проблема — это заносчивость, и Дабри открыто ему об этом говорит.

Д-р Н.: И Вило отрицает это?

СУБЪЕКТ: Нет... он говорит, что он, по крайней мере, работает над этим.

Д-р Н.: Кто из вас наиболее чувствителен к критике?

СУБЪЕКТ: (пауза) О, я думаю, это мог бы быть Норкросс, но всем нам трудно признавать свои ошибки.

Д-р Н.: Скажите честно, Олем, раздражает ли членов Вашей духовной группы то, что ничего нельзя утаить от других — когда все ваши недостатки прошлой жизни оказываются на поверхности?

СУБЪЕКТ: (пауза) Мы чувствительны к этому, но не воспринимаем это болезненно. Мы все хорошо понимаем. Я хотел доставлять людям эстетическое удовольствие, хотел развиваться через искусство. Но чем я занимался? Я разъезжал по амстердамским каналам и ночи напролет проводил в играх и забавах. Моя изначальная цель осталась в стороне.

Д-р Н.: Если Вы признаетесь в этом Вашей группе, то как они реагируют? Например, как Вы и Норкросс оцениваете друг друга?

СУБЪЕКТ: Норкросс часто отмечает, что я ненавижу быть ответственным за себя и других. Что касается самого Норкросса, то это богатство... он любит власть... но мы оба эгоистичны... хотя я более тщеславен. Ни он, ни я — мы не получаем много «золотых звезд».

Д-р Н.: Как вписывается в Вашу группу Дабри со своими недостатками?

СУБЪЕКТ: Ему нравится контролировать других, осуществляя руководство. Он по своей природе лидер — больше, чем все мы. Он был морским капитаном, пиратом — такая крутая личность. Вам бы не захотелось оказаться у него на пути.

Д-р Н.: Он был жесток?

СУБЪЕКТ: Нет, просто суров. Его уважали как капитана. Дабри был безжалостен по отношению к своим противникам в морских схватках, но он заботился о своих собственных людях.

Д-р Н.: Вы говорили мне, что Вило помогал нуждавшимся путникам, но Вы не очень много рассказали мне о том лучшем, что было у всех вас в ваших жизнях. Был ли кто-нибудь из вас в группе отмечен за бескорыстный поступок?

СУБЪЕКТ: (сосредоточенно) Могу сказать кое-что о Дабри...

Д-р Н.: Что же?

СУБЪЕКТ: Он совершил одно замечательно дело. Однажды, во время шторма, один моряк упал с мачты в океан и стал тонуть. Дабри обмотал вокруг талии линь и бросился с палубы в воду. Он рисковал своей жизнью, но спас товарища.

Д-р Н.: Когда это происшествие обсуждается в Вашей группе, как вы все отзываетесь о Дабри?

СУБЪЕКТ: Мы хвалим его за то, что он сделал, восхищаясь им в своем уме. Мы пришли к общему заключению, что никто из нас в своих прошлых жизнях не мог сравниться с ним в этом его од ном мужественном поступке.

Д-р Н.: Я понимаю, но все же жизнь Вило, когда он был хозяином постоялого двора и давал кров и пищу людям, которые не могли заплатить ему, может представлять собой проявления бескорыстия в течение более длительного периода, и поэтому более достойна похвал?

СУБЪЕКТ: Само собой разумеется, и мы отдаем ему должное. (Смеется) Он получает больше «золотых звезд», чем Дабри.

Д-р Н.: Достается ли Вам от группы за Вашу последнюю жизнь?

СУБЪЕКТ: (пауза) Как художник, я вынужден был бороться за клиентов, чтобы выжить, но я хорошо относился к людям... это немного... но мне нравилось доставлять удовольствие. Моя группа признала, что у меня было хорошее сердце.

У каждого из моих пациентов своя особая связь с их духовной группой, независимо от их личностных особенностей. Люди склонны думать, что души в свободном состоянии (в духовном мире) не имеют человеческих недостатков. В действительности, я думаю, существует много общего между духовными группами и различными типами человеческой семьи. Например, я вижу Норкросса как непокорного «козла отпущения» для этой группы, и в то же время он ц Оллем являются своего рода «инвентаризаторами» недостатков каждого. Оллем сказал, что Норкросс обычно первый начинает открыто и придирчиво рассматривать любые доводы и аргументы, которые каждый из членов группы приводит в оправдание своих ошибок прошлой жизни. Похоже, что у него меньше всего сомнений в себе и, следовательно, какого-либо эмоционального прикрытия, оправдывающего его поведение. Это может свидетельствовать о его собственной незащищенности, потому что Норкросс, возможно, изо всех сил борется за то, чтобы быть на уровне прогрессирующей группы.

Я полагаю, что сам Оллем мог быть любимцем группы, своего рода «талисманом» (как бывает с младшим ребенком в человеческих семьях) — со всей его клоунадой, самолюбованием и небрежным отношением к серьезным проблемам. Некоторые души в духовных группах, на самом деле, кажутся мне более хрупкими и имеющими больше защиты, чем другие члены группы. Поведение Вило показывает, что он настоящий герой (или старший член семьи) — с его стремлением к совершенству. У меня сложилось впечатление, что Вило наименее вызывающий член группы, в частности потому, что он достиг самого большого успеха в своих недавних прошлых жизнях. Так же как и в семьях, роли между членами духовной группы могут меняться, но, как мне сказали, кинетическая энергия Вило приобретает розовый оттенок, что указывает на достижение им Уровня II.

Д-р Н.: Оллем, считаете ли Вы, что взаимная критика всегда конструктивна?

СУБЪЕКТ: Здесь, конечно, нет враждебности. Мы все получаем своего рода удовольствие, журя друг друга — я допускаю та кое,— но это просто форма... признания того, кем мы, на самом деле, являемся и куда нам следует идти.

Д-р Н.: Могут ли в Вашей группе заставить кого-нибудь почувствовать свою вину в связи с его прошлой жизнью?

СУБЪЕКТ: Это... человеческие средства... и они слишком ограниченны — если принимать во внимание то, что мы чувствуем.

Д-р Н.: Ну, хорошо, коснемся Ваших чувств иначе. Когда Вас критически оценивают, чувствуете ли Вы себя более уверенно, получая отзыв одних членов Вашей группы, и менее уверенно если слышите критику со стороны других?

СУБЪЕКТ: Нет. Мы все очень уважаем друг друга. Самый большой критик сидит внутри нас.

Д-р Н.: Чувствуете ли Вы какое-нибудь сожаление по поводу своего поведения в Вашей прошлой жизни?

СУБЪЕКТ: (долгая пауза) Да... Мне жаль, если я обидел кого-нибудь... и... затем каждому здесь становится известно все о моих ошибках. Но мы учимся.

Д-р Н.: И что вы делаете с этим знанием?

СУБЪЕКТ: Обсуждаем между собой... и пытаемся исправиться в следующей жизни.

Д-р Н.: Из Вашего рассказа я сделал вывод, что Вы, Норкросс и Дабри, загружая друг друга, возможно, просто даете выход не которым своим сдерживаемым чувствам относительно своих собственных недостатков.

СУБЪЕКТ: (задумчиво) Мы делаем циничные замечания, но это не так, как бывает у людей. Не имея тел, мы относимся к критике немного иначе. Мы видим друг друга такими, какие мы есть, без негодования или зависти.

Д-р Н.: Я не хочу «тянуть Вас за язык», но мне любопытно, не указывает ли вся эта напыщенность и витиеватость высказываний на скрывающееся за ними чувство собственной неполноценности, бесполезности?

СУБЪЕКТ: Да, это еще один момент. Мы действительно впадаем в уныние и сомневаемся в своих способностях... чтобы противостоять самоуверенности и измениться к лучшему.

Д-р Н.: Итак, для Вас в порядке вещей, сомневаясь в себе, все же делать циничные замечания о мотивах друг друга?

СУБЪЕКТ: Конечно, но мы хотим, чтобы каждый из нас увидел искренность друг друга в работе над своими индивидуальными программами. Иногда гордыня встает на пути и мы используем друг друга, чтобы преодолеть ее.

В следующем отрывке диалога я представляю еще одно духовное явление, относящееся к групповому целительству. Я слышал о различных вариантах этого рода действий, которые подтверждаются высказываниями Субъекта 21.

Д-р Н.: Оллем, пока мы обсуждаем взаимоотношения между членами Вашей группы, опишите мне ту духовную энергию, которая поддерживает Вас в этом процессе.

СУБЪЕКТ: (в нерешительности) Я не уверен,что смогу рассказать Вам...

Д-р Н.: Хорошенько подумайте. Есть ли какой-то еще механизм, с помощью которого отношения между членами Вашей группы приводятся в гармонию разумной энергией?

СУБЪЕКТ: (долгая пауза) А... Вы имеете в виду — конусы?

Д-р Н.: (слово «конус» — необычное для меня, но я знаю, что я правильно понял) Да, конусы. Объясните, что Вы знаете о них в связи с Вашей группой.

СУБЪЕКТ: (немного медленно) Ну, конусы действительно помогают нам.

Д-р Н.: Пожалуйста, продолжайте и расскажите мне, что делают конусы. Я думаю, я слышал об этом раньше, но я хочу узнать Вашу версию.

СУБЪЕКТ: Как Вы знаете, он обладает такой формой, что мы оказываемся внутри него.

Д-р Н.: Какая у него форма? Постарайтесь быть более ясным.

СУБЪЕКТ: Он цилиндрический, очень яркий — он над нами и вокруг нас. Этот конус — узкий вверху и широкий в основании, так что мы все умещаемся в нем, как если бы находились под большой белой чашей,— мы можем плавать под конусом, пользуясь им.

Д-р Н.: Вы уверены, что это не целительский душ, который Вы получили сразу после Вашего возвращения в духовный мир?

СУБЪЕКТ: О нет, там было скорее индивидуальное очищение — исправление полученных на Земле повреждений. Я думал, что Вы знаете...

Д-р Н.: Я знаю. Я хочу, чтобы Вы объяснили, как конус отличается от целительского душа.

СУБЪЕКТ: Конус разбрызгивает энергию вниз, как водопад, через перевернутую воронку, образуя вокруг нас круг и позволяя нам таким образом по-настоящему сконцентрироваться на нашей ментальной схожести и единообразии как группы в целом.

Д-р Н.: И что Вы чувствуете, когда находитесь под конусом?

СУБЪЕКТ: Мы можем чувствовать, что все наши мысли расширяются... затем выстраиваются... и возвращаются назад... наполненные дополнительным знанием.

Д-р Н.: Помогает ли эта разумная энергия единству и сплоченности Вашей группы — я имею в виду более концентрированные размышления?