Глава 14. О том, что девство сильнее владычества смерти

1. Следовательно, именно такую жизнь, которая сильнее владычества смерти, должны предпочитать (люди) разумные; ибо плотское деторождение (никто да не оскорбится этими словами) бывает причиной не столько жизни, сколько смерти. Дело в том, что от рождения получает начало тление, а положившие ему конец чрез девство поставили в себе предел смерти, воспретив ей чрез себя идти далее и представив собой некую границу между жизнью и смертью, удержали послед­нюю от продвижения вперед. Итак, если смерть не может прей­ти чрез девство, но в нем исчезает и прекращается, то ясно вид­но, что девство сильнее смерти; отчего справедливо именуется непорочным тело, не подчинившееся рабству тленной жизни и не допустившее себя стать орудием к продолжению смертно­го потомства, так как в нем прервалась постоянная последова­тельность тления и смерти, которая непрерывно продолжалась от первозданного (Адама) до жизни девствующего. Ибо невоз­можно было смерти когда-либо прекратить свое действие, при­том, что чрез брак действовало рождение людей. Но она, сопро­вождавшая все предшествовавшие поколения и всегда вместе с рождающимися вступавшая в жизнь, обрела в девстве предел своему действию, выйти за который ей невозможно. Ибо как в Богородице Марии, «царствовавшая от Адама даже до» Нее «смерть» (Рим. 5,14), когда приступила и к Ней, то, преткнувшись о плод девства, словно о камень, сокрушилась о него. Так и во всякой душе, ведущей девственную жизнь во плоти, «держа­ва смерти» (Евр.2, 14) как бы сокрушается и разрушается, <307> не находя, во что вонзить свое «жало» (ср. 1Кор.15, 55; Ос. 13,14). Ибо и огонь, если не подкладывать дров, соломы, сена или чего другого из воспламеняемых веществ, не может являть своей природной силы. Так и сила смерти не может действовать, если брак не подложит ему вещества, не приготовит существ, кото­рые должны подвергнуться смерти, словно какие осужденные.

2. Если сомневаешься, посмотри на все виды несчастий, какие приносит людям смерть, как уже было сказано в начале слова. Откуда берут они начало? Скорбь о вдовстве, сиротстве или несчастье потери детей могли ли быть, если бы не было до того брака? Ведь желанные утехи, радости и удовольствия и все, что считается завидным в супружестве, оканчивается такими скорбями. Как у меча рукоять бывает гладка, приятна на ощупь и в руке, блестяща и удобна, все же прочее есть железо, орудие смерти, которое страшно увидать и еще страшнее на деле испы­тать,— нечто подобное этому есть и брак: словно художествен­но выточенную, красивую рукоять он представляет для чувст­венного ощущения поверхностную гладкость наслаждения, но как только эта рукоять окажется в руках прикоснувшегося к ней, она влечет за собой соединенные с ней скорби, и брак становится для людей виновником плача и несчастий.

3. Это он представляет столь жалостные и достойные слез зрелища: детей, в раннем возрасте осиротевших и преданных в добычу сильным, детей, которые в своем несчастье часто смеются, сами его не осознавая. А какая другая причина вдовства, как не брак? Следовательно, удаление от него разом ос­вобождает от всех подобного рода бедствий, и это справедливо. Ибо когда осуждение, определенное древле согрешившим, унич­тожается, тогда скорби матерей, более, согласно с Писанием, не «умножаются» и «болезнь» (Быт. 3, 16) не предшествует человече­скому рождению. Вместе с тем окончательно уничтожаются и несчастья жизни и «отъята слеза от лиц», как говорит пророк (Ис. 25, 8). Ибо тогда «зачатие» происходит не «в беззакониях» и «рож­дение» не «во гресех» (Пс. 50, 7) и «не от кровей», ни «от похоти муже­ским», ни «от похоти плотския» (ср. Ин. 1, 13), но от одной воли Божией происходит это рождение. А происходит оно тогда, ког­да кто-то живым сердцем воспринимает нетление Духа; рож­дает же он «премудрость, правду, освящение», а также «избавление» (1 Кор. 1, 30). Ибо каждому можно быть матерью Того, Кто есть все это, как говорит где-то Господь: «творящий волю» Мою — и «брат, и сестра, и мати Ми есть» (Мф. 12, 49).

4. Какое место занимает при такого рода рождениях смерть? Поистине «пожерто» в них «мертвенное животом» (2Кор. 5,4)! И мне кажется, что девственная жизнь есть прообраз блажен­ной жизни в «веце грядущем» (Еф. 1, 21), заключающая в себе много признаков тех благ, которые, как «уповаем, отложе­ны» нам (Кол. 1, 5). В справедливости сказанного мож­но убедиться, если исследуем вопрос подробнее. Во-первых, «умерший единожды греху, живет» уже лишь «Богови» (Рим. 6, 10) и не «творит» более «плод» (для) «смерти» (Рим. 7, 10); но, полагая, сколь возможно, конец плотской жизни, ожидает затем «бла­женного упования и явления великого Бога» (Тит. 2, 13), не ставя никакого средостения между собой и пришествием Божиим произведением (на свет) промежуточных поколений. Кроме того, уже в настоящей жизни он наслаждается изысканней­шим из благ по воскресении: ибо если праведным после воскре­сения обещана Господом жизнь «равноангельская» (Лк.20,36), а ангельскому естеству свойственно безбрачие, то тот, кто приобщается «светлостям святых» (Пс.109, 3) и непорочной жизнью подражает чистоте бесплотных, уже получает обето­ванные блага. Итак, если девство доставляет нам столь вели­кие и богатые (дары), то какое слово может достойно восхва­лить такой дар? Какое из прочих душевных благ окажется столь великим и драгоценным, чтобы могло сравниться с этим совершенством?