Белый престол

В последний раз я обвел глазами огромную комнату внутри горы. Здесь хранились сокровища, представлявшие собой истины Спасения, и слава, исходившая от них, захватывала дух. Казалось, что их числу и красоте нет предела. Невозможно было представить, что те комнаты, которые содержали другие великие истины веры, могли быть еще более величественными. Это помогло мне понять, почему так много христиан не хотят покидать этот уровень, довольствуясь лишь тем, чтобы изумляться основными доктринами веры. Я знал, что могу оставаться здесь целую вечность и мне это никогда не наскучит.

Орел, стоявший возле меня, почти закричал: "Ты должен идти вперед!" Затем он сказал более спокойно: "Нигде нет большего мира и безопасности, кроме как в Господнем спасении. Ты был приведен сюда для того, чтобы наполниться этой верой. Она понадобится тебе там, куда ты сейчас направляешься. Но ты больше не должен здесь задерживаться".

Слова орла о мире и безопасности заставили меня подумать о тех смелых воинах, которые вели битву на первом уровне горы: "Спасение". Они прекрасно сражались и избавляли многих людей, но вместе с тем сами были сильно изранены. Не было похоже на то, что они обрели здесь мир и безопасность. В этот момент орел прервал мои мысли, как будто слышал их.

"У Бога определение мира и безопасности отлично от людского. Быть раненым в битве является великой честью. Ранами Господа мы исцелились. Власть для исцеления дается нам также благодаря нашим собственным ранам. В тех местах, где враг ранил нас и где мы получили исцеление, нам дается сила исцелять других. Исцеление было основной частью служения нашего Господа, поэтому оно и для нас является очень важным элементом. Это одна из причин того, почему Господь допускает, чтобы с Его народом случались неприятности. Побывав в таких ситуациях, люди получают сострадание, через которое действует сила исцеления. Вот почему апостол Павел говорил о том, что его избивали палками и побивали камнями, когда ставилась под сомнение его власть. Каждая рана, любая неприятность, которая произошла с нами, может быть обращена во власть творить добро. Все те побои, которые претерпел великий апостол, вылились во спасение для других. Любая рана, которую получает каждый из воинов, приводит к тому, что другие люди получают спасение, исцеление или восстановление".

Слова орла звучали ободряюще. То, что я стоял здесь среди славы сокровищ спасения, делало эту истину еще более ясной и проникновенной. Мне захотелось пойти и закричать об этом с вершины горы так, чтобы все те, кто сражались в битве, получили в этих словах ободрение.

Затем орел продолжал: "Существует еще одна причина того, почему Господь допускает наши ранения. Настоящая смелость не может проявиться до тех пор, пока нет настоящей опасности. Господь сказал, что пойдет с Иисусом Навином биться за Землю Обетованную. Но вновь и вновь призывал его к тому, чтобы он был сильным и смелым, так как ему придется бороться и на его пути будут опасности. Именно так Господь определяет тех, кто достоин Его обетовании".

Я посмотрел на старого орла и впервые заметил на его теле шрамы, которые виднелись на тех участках, где перья были вырваны или поломаны. Тем не менее шрамы не выглядели уродливо. Они были покрыты золотом, которое каким-то образом не казалось металлическим: плоть и перья в тех местах были просто золотыми. И тогда я увидел, что именно это золото излучало ту славу, которая окружала этого орла, делая его присутствие таким величественным.

"Почему я не видел этого раньше?" — спросил я.

"Пока ты не увидишь и не оценишь всю глубину сокровищ спасения, ты не сможешь видеть ту славу, которая исходит из страданий ради Евангелия. Но то, что ты увидел ее, означает твою готовность к испытаниям, которые высвободят в твоей жизни высочайшие уровни духовной власти. Эти шрамы являются той славой, которую мы будем носить вечно. Вот почему те раны, от которых страдал наш Господь, остались у Него и на небесах. Ты все еще можешь видеть Его раны и раны всех тех, кто был избран Им и кто принял на себя страдания ради Господа. Это является орденами почета на небесах. Все, кто носят их, любят Бога и Его истину больше, чем свои собственные жизни. Это все те, кто шли за Агнцем, куда бы Он ни пошел, кто были готовы страдать ради истины, правды и спасения людей. Истинные лидеры Его народа, которые несут в себе истинную духовную власть, сначала должны доказать таким образом свою преданность".

Я посмотрел на старшего группы ангелов, которые следовали за мной. Никогда до этого я не видел глубоких эмоциональных переживаний у ангела, но эти слова без сомнения глубоко взволновали его, а также всех остальных. Я действительно подумал, что они вот-вот заплачут. Тогда старший ангел сказал:

"С момента сотворения мира мы были свидетелями многих чудес. Но добровольные страдания людей за Господа и за своих собратьев являются величайшим из чудес. Нам тоже временами приходится сражаться, и мы тоже страдаем. Но мы обитаем в том месте, где так много света и славы, что делать это очень легко. Но когда мужчины и женщины, живущие в таком темном и злом месте, имеющие так мало поддержки, не способные узреть славу Божью, но только имеющие надежду на нее, избирают страдать ради этой надежды, которую они лишь смутно могут различить в своих сердцах, это заставляет даже величайших ангелов склонять колени и с радостью служить этим наследникам спасения. Вначале мы не понимали того, почему Отец постановил, чтобы люди ходили верой, не видя реальности и славы небес и страдая от жестокого противостояния. Но теперь мы понимаем, что эти страдания воистину доказывают то, что они достойны принять великую силу и власть, которые будут даны им как Его домоправителям. Это хождение по вере является величайшим чудом на небесах. Те, кто успешно проходят эти испытания, достойны сидеть с Агнцем на Его престоле, так как Он сделал их достойными, а они доказали свою любовь".

Тут в разговор вмешался орел: "Смелость является проявлением истинной веры. Господь никогда не обещал, что Его путь будет легким, но что он будет стоить того, чтобы его пройти смелость воюющих на уровне Спасения делает ценнее в глазах ангелов то, что Бог совершил ради падшего человечества. Они получили ранения в жестокой схватке, когда их окружила тьма и казалось, что истина потерпела поражение. То же самое произошло с нашим Господом Иисусом на кресте. Но даже в таких обстоятельствах воины Господа не сдались и не отступили".

Я вновь начал сожалеть о том, что не остался на уровне Спасения для того, чтобы сражаться плечо к плечу с теми храбрыми воинами. И снова, прочитав мои мысли, орел прервал их.

"Взбираясь на гору, ты также демонстрировал веру и мудрость, которые в свою очередь высвобождают силу и власть. Твоя вера освободила многие души, так что они смогли подойти к горе для спасения. Ты также получил ранения, но твоя сила в Царстве Небесном пришла к тебе больше от шагов веры, чем от страданий. Так как ты был верен в малом, тебе будет дана великая честь возвратиться назад для страданий, чтобы ты смог править над несравненно большим. Но помни, что все мы трудимся вместе для достижения одних и тех же целей независимо от того, строим ли мы или страдаем. Многие души заполнят эти комнаты к великой радости небес, если ты пойдешь дальше. Теперь ты призван взбираться выше и строить, но позже тебе будет оказана честь страдать, если ты будешь верен в этом".

Тогда я повернулся и посмотрел на темную дверь с надписью: "Судилище Христово". Как тепло и мир наполняли мою душу каждый раз, когда я смотрел на великие сокровища Спасения, так страх и чувство незащищенности охватило меня в тот момент, когда я посмотрел на эту дверь. Мне так хотелось оставаться в той комнате, и не было никакого желания идти через эту дверь. И вновь орел ответил на мои мысли.

"Перед тем как войти в дверь любой великой истины, ты всегда будешь иметь такие же самые ощущения. Ты имел такие же ощущения, когда входил в комнату с сокровищами Спасения. Эти страхи являются результатом падения человека. Это плоды Дерева Познания Добра и Зла. Знания от того дерева сделали всех нас эгоистичными и принесли нам чувство незащищенности. От познания добра и зла истинное познание Бога кажется страшным, хотя на самом деле каждая истина свыше ведет нас к еще большему миру и защищенности. Даже суды Божии становятся желанными, так как все Его пути совершенны".

К этому времени я испытал достаточно, чтобы понимать это. То, что кажется правильным, чаще всего не приносит плода, а иногда даже приводит к трагедии. Во время моего пути та дорога, которая казалась наиболее рискованной, вела к величайшей награде. И все равно каждый раз этот путь кажется все более и более опасным, и принимать решение о продолжении пути становится все труднее. Я начал сочувствовать всем тем, кто останавливались на каком-то уровне своего восхождения, отказываясь идти дальше, хотя больше чем когда-либо я знал, что это было ошибкой. Истинную защищенность мы имеем лишь тогда, когда постоянно движемся вперед в те сферы, где требуется больше веры, что подразумевает большую зависимость от Господа.

"Да, чтобы ходить на более высоких уровнях Духа, требуется больше веры", — заметил орел. "Господь дал нам маршрут следования по Его Царству, когда сказал: "Сберегший душу свою потеряет ее; а потерявший душу свою ради Меня cбeрежет ее". Эти слова сами по себе могут удержать тебя на правильном пути к вершине горы и проведут тебя к победе в предстоящей великой битве. Они также помогут тебе устоять на судилище Христовом", — добавил он, смотря на темную дверь.

Я знал, что мне нужно идти. Я решил навсегда запомнить славу той комнаты, где содержались сокровища спасения. Но я также знал, что мне не следует оглядываться и возвращаться к ним снова. Мне нужно было идти дальше. Я повернулся, и со всей смелостью, на какую был способен, открыл дверь Судилища Христова и шагнул в комнату. Ангелы, которые были приставлены ко мне, остановились у двери, но за мной не пошли.

"В чем дело? Почему вы не входите?" — спросил я требовательно.

"В то место, куда ты идешь сейчас, ты должен пойти один. Мы будем ждать тебя на другой стороне".

Ничего не ответив, я повернулся и зашагал дальше, чтобы мне не изменить своего решения. Каким-то образом я понимал, что было правильно с моей стороны не смотреть на группу ангелов как на источник своей безопасности. Сделав шаг в темноту, я услышал последние слова орла: "После этого ты не будешь уповать ни на кого другого, включая себя самого, но только на Господа".

Я попал в самую ужасающую тьму, в какой мне только доводилось бывать. Каждый шаг сопровождался отчаянной борьбой со страхом. Вскоре я начал думать, что попал в сам ад. Я подумал было об отступлении, но, оглянувшись назад, не увидел ничего. Дверь была закрыта, и я не мог различить даже ее очертаний. Во мне возникло подозрение того, что все, произошедшее со мной, и все, сказанное мне орлами и ангелами, было ничем иным как дьявольской хитростью, заманившей меня в эту ловушку. Меня обманули, это был ад!

Я начал кричать к Господу, чтобы Он простил меня и помог мне. И сразу же я увидел Его на кресте, точно так же как тогда, когда положил руку на красный камень в той комнате, из которой только что вышел. И вновь я увидел темноту в Его душе, когда Он остался один, неся на Себе грех мира. В предыдущей комнате это казалось ужасной тьмой, но здесь это было светом. Я решил, что мне придется идти дальше, и постарался сосредоточить все свои мысли на Нем. Как только я сделал это, с каждым шагом в моем сердце начал возрастать мир и идти стало гораздо легче, хотя всего несколько минут назад это давалось с огромным трудом.

Вскоре тьма расступилась и я больше не чувствовал холода. Тут я заметил неяркий свет. Постепенно он становился все ярче и ярче, пока наконец не залил все вокруг. Это было так чудесно, что я вновь почувствовал себя на небесах. Теперь слава возрастала с каждым шагом. Я недоумевал, как такое чудо могло скрываться за темной запретной дверью. Мне хотелось сполна насладиться каждым шагом перед тем, как сделать новый.

Вскоре тот путь, по которому я шел, привел меня в зал таких огромных размеров, что, казалось, сама земля не смогла бы вместить его. Его красоту невозможно описать земными понятиями. Она превосходила великолепие всего того, что я уже видел, включая сад и комнату, в которой находились сокровища спасения. В этот момент радость от созерцания такой неописуемой красоты стала переполнять меня до той же степени, до которой всего несколько минут назад меня переполняло чувство страха. Тогда я понял, что каждый раз, когда я переживал огромную боль или ощущал тьму в своей душе, за этим следовало гораздо большее откровение славы и мира.

На другом конце комнаты находился Источник славы, которую излучало все, что находилось в этой комнате. Я знал, что это был Сам Господь, и несмотря на то что я уже видел Его много раз, мне стало немного страшно, когда я пошел к Heму. Но этот страх был святым страхом, который только увеличил ту радость и тот мир, которые я уже почувствовал. Мне стало понятно, что судилище Христово было источником большей безопасности, чем я испытывал до этого, но в то же время оно было источником большего, но более чистого страха.

Я не задумывался о том, насколько велико было расстояние между нами. Все вокруг было таким чудесным, что я мог идти хоть целую вечность и наслаждаться каждым шагом. По земным понятиям, которые практически невозможно было применить здесь, мне пришлось бы идти много дней для того, чтобы достичь престола.

Мои глаза были прикованы к славе Господней, и я прошел довольно много времени перед тем, как заметил, что проходил мимо огромного количества людей, стоявших согласно их рангам слева от меня. (Справа людей было не меньше, но они находились так далеко, что я не замечал их до тех пор, пока не достиг престола). Когда я посмотрел на них, мне пришлось остановиться. Они были ослепительными и более величественными, чем все те, которых я видел до этого. Их вид просто завораживал. Я никогда не видел, чтобы человеческое лицо могло излучать такие мир и уверенность. Они были настолько красивы, что земная красота не могла с ними сравниться. Когда я повернулся к тем людям, которые находились возле меня, они в приветствии склонили головы, как будто знали меня.

"Как может быть, что вы знаете меня?" — спросил я, удивляясь собственной смелости задавать вопросы таким прославленным людям.

"Ты один из тех святых, которые сражаются в последней битве, - ответил стоявший возле меня человек. — Здесь все знают тебя, а также и тех, кто сейчас ведет битву на земле. Мы — это те святые, которые служили Господу в предшествующих поколениях. Мы и есть то облако свидетелей, которому дано было право увидеть последнюю битву. Мы знаем всех вас и видим все, что вы делаете".

И тут к моему удивлению я заметил одного человека, которого знал на земле. Это был верный христианин, но я не думал, что он совершил что-либо значительное. На земле его физические черты лица были настолько непривлекательными, что это заставляло его стесняться своего вида. Здесь он имел те же черты, но каким-то образом он был более красив, чем любой человек, которого я знал на земле. Он подошел ко мне с такой уверенностью и достоинством, которых я никогда в нем не замечал, а также и ни в ком другом раньше.

"Небеса гораздо более великие, чем мы могли мечтать на земле", — сказал он. "В этом зале лишь начало той славы, какая превыше нашего понимания. Также истинно то, что вторая смерть намного ужаснее, чем мы это понимали. Ни небо, ни ад не похожи на то, как мы их себе представляли. Если бы на земле я знал то, что я знаю здесь, то не потратил бы свою жизнь на пустяки. Ты благословлен великой благодатью в том, что пришел сюда еще до своей смерти", — сказал он, рассматривая мою одежду.

Тогда я посмотрел на себя. На мне все еще была старая мантия скромности, под которой скрывалось мое воинское снаряжение. Мне казалось, что я грубый, мерзкий и отвратительный в глазах тех, кто были такими величественными и прекрасными. Я начал было думать, что мне не подобает предстать пред Господом в подобном виде. Как и орлы, мой старый знакомый мог понимать мои мысли, поэтому он ответил на них:

"Тем, кто приходят сюда в таких мантиях, нечего бояться. Эта мантия выражает принадлежность к высшему рангу и почету, вот почему все склонялись пред тобой, когда ты проходил мимо".

"Я не заметил, чтобы кто-то кланялся мне", — заметил я смущенно.

"Не думай, что здесь это неуместно. Мы выказываем друг другу надлежащее уважение. Даже ангелы служат нам здесь, но все поклоняются лишь нашему Богу и Его Христу. Существует заметное отличие между тем, чтобы почитать друг друга в любви и тем, чтобы поклоняться. Если бы мы поняли это на земле, мы бы относились к другим совсем по-другому. Но только здесь, в свете Его славы, мы можем полностью рассмотреть и понять друг друга, а, значит, и по достоинству оценить".

Я был в смущении. Мне приходилось сдерживать себя, чтобы не кланяться перед этими прославленными людьми. И в то же время мне страшно хотелось спрятаться куда-нибудь, так как сам я выглядел ужасно. Мне до слез было обидно, что мои мысли были такими же глупыми, как и на земле, но здесь каждый мог прочитать их! Я чувствовал себя запачканным и ничего не смыслившим, находясь среди тех, кто были такими величественными и чистыми. И вновь мой старый знакомый ответил на мои мысли.

"Теперь мы имеем нетленные тела, а ты — нет. Наш разум больше не затуманивается грехом. Поэтому мы способны постичь гораздо больше, чем самый великий разум на земле. И всю вечность мы будем совершенствоваться в том, чтобы быть способными понимать все больше и больше. Только так мы можем познать Отца и постигнуть славу Его творения. На земле ты не можешь даже начать понимать то, что знает здесь самый меньший, а мы и есть самые меньшие здесь".

"Как вы можете быть самыми меньшими?" — спросил я, не веря своим ушам.

"Здесь есть более высшие ранги. Наградой за нашу земную жизнь является то положение, какое мы имеем здесь в вечности. Это великое множество, какое ты видишь здесь, состоит из тех, кого Господь назвал "неразумными девами". Мы знали Господа и уповали на Его крест в том, что Он избавит нас от вечного проклятия, но на самом деле мы жили не для Него, но для самих себя. Мы не заботились о том, чтобы наши сосуды были постоянно наполнены маслом Духа Святого. Мы имеем вечную жизнь, но на земле мы потратили время зря".

Меня очень удивили эти слова, но я знал, что в этом месте никто не мог лгать.

"Но неразумные девы остались во тьме внешней, где был плач и скрежет зубов", — возразил я.

"Да, именно это с нами и произошло. Когда мы поняли, что потратили свои жизни впустую, то пережили такое горе, которое превосходило самую сильную печаль, возможную на земле. Тяжесть этого горя могут понять лишь те, кто пережил его. Мрак этого горя усиливается тем больше, когда рядом с ним открывается слава Того, чьи ожидания мы не оправдали. Ты находишься сейчас на уровне наименьшего ранга на небесах. Нет больших глупцов, чем те, кто познали великое спасение Божие, но затем опять стали жить для самих себя. Прийти сюда и увидеть реальность этого безрассудства, — что может быть больше этого горя. Мы являемся теми, кто пострадали от внешней тьмы из-за этой величайшей глупости".

Я все еще не верил своим ушам. "Но вы выглядите более прославленными и полными радости и мира, чем я только мог себе представить даже для тех, кто находится на небесах. Я не вижу, чтобы вас мучили угрызения совести, и все же я знаю, что здесь вы не можете лгать. Все это мне не понятно".

Посмотрев мне прямо в глаза, он продолжал: "Господь любит нас такой любовью, которая превыше нашего понимания. Перед Его престолом суда я испытал величайший мрак души и такие угрызения совести, какие только можно себе представить. Хотя здесь мы не измеряем время так, как на земле, мне показалось, что это время длилось столько же, сколько вся моя жизнь. Все мои грехи и ошибки, в которых я не раскаялся, прошли перед моими глазами и перед всеми, кто здесь находится. Ты не сможешь понять ту печаль, какую я пережил, пока сам не испытаешь это на себе. Я чувствовал себя так, как будто| был на самом дне ада, хотя я стоял перед Господом. Он молчал все то время, пока моя жизнь проходила перед моими глазами. Когда я сказал, что раскаиваюсь во всем, и воззвал к милости Его креста, Он вытер все мои слезы и убрал великую тьму. Он посмотрел на меня с такой любовью, которая превосходила все то, что ты можешь сейчас понять. Он дал мне эту одежду. Я больше не ощущаю ту тьму и горечь, какую познал, стоя перед Ним, но я помню все это. Только здесь ты можешь помнить подобные вещи без того, чтобы ощущать боль. Одно мгновение самого низкого уровня небес более прекрасно, чем тысяча лет самой лучшей жизни на земле. Теперь печаль от моих ошибок обратилась в радость. И я знаю, что радость моя будет вечной, даже хотя я нахожусь на самом низком небесном уровне".

Я вновь начал размышлять о сокровищах спасения. Я понимал, что все, сказанное мне этим человеком, открывалось теми сокровищами. Каждый шаг, который я делал, восходя по горе или внутри нее, открывал то, что Божьи пути одновременно более страшны и более чудесны, чем я знал об этом раньше.

Внимательно посмотрев на меня, мой знакомый продолжал: "Ты здесь не для того, чтобы понимать, но чтобы испытать это на себе и измениться. Уровень, соответствующий следующему рангу, является более прекрасным чем то, что имеем мы. Слава каждого последующего уровня во много раз больше предыдущего. Это выражается не только в том, что на каждом новом уровне люди имеют более прославленные духовные тела, но в том, что каждый новый уровень более приближен к престолу, откуда проистекает вся слава. И даже в этом случае я не ощущаю печали от моих неудач. Я действительно ничего не заслужил. Здесь я только по благодати Божьей. Но я так благодарен Ему за то, что имею. Он достоин, чтобы мы Его любили всем своим естеством. Теперь бы я мог делать многие чудесные дела в различных местах неба, но я бы предпочел остаться здесь и просто смотреть на Божью славу, даже хотя я нахожусь в последних рядах".

Затем, смотря вдаль, он добавил: "Все, кто есть на небесах, собрались сейчас в этом зале, чтобы присутствовать при том, как будет открываться великая тайна Бога, а также увидеть тех из вас, кто будет сражаться в последней битве".

"Ты видишь Его отсюда? — спросил я. — Я могу видеть только Его славу, но не могу видеть Его Самого".

"Моя способность видеть во много раз лучше, чем твоя, — ответил он. — Да, я вижу Его и все, что Он делает, даже отсюда. Я слышу Его голос, а также могу видеть землю. Бог дал всем нам эту способность. Мы являемся тем великим облаком свидетелей, которое смотрит на вас".

Затем он вновь вернулся на свое место, а я зашагал дальше, пытаясь понять все, что он сказал мне. Я окинул взором то великое воинство, какое по его словам было "неразумными девами", теми, кто духовно проспали свою жизнь на земле. Я знал, что если бы кто-нибудь из них появился сейчас на земле, люди бы стали поклоняться им как богам. И все же они были наименьшими из тех, кто находился на небесах!

Тогда я начал думать о том времени, которое я потратил впустую за время моей жизни. Подумав об этом, я даже остановился, и эпизоды моей жизни стали проходить передо мной. Я почувствовал сильную горечь из-за этого греха. Я также был одним из этих величайших глупцов! Возможно, я имел больше масла в своем светильнике, чем другие. Но теперь я знал, как глупо было измерять то, что требовалось от меня, тем, что и как делали другие. Я тоже был одной из неразумных дев!

Я чуть было не упал под тяжестью этого страшного открытия, но тут меня поддержал подошедший ко мне человек, которого я знал как одного из великих мужей Божьих и высоко ценил. Его прикосновение придало мне сил. Он тепло поприветствовал меня. Когда-то я хотел быть его учеником, но почему-то нам не удалось найти общий язык. Как и многие другие, я старался как можно больше приблизиться к нему, чтобы многому научиться. Но это его раздражало, и в конце концов он попросил меня оставить его. Многие годы я чувствовал себя виновным в этой ситуации, полагая, что упустил прекрасную возможность из-за некоторых изъянов своего характера. Я старался выбросить это из своей головы, но все равно чувство горечи не оставляло меня.

Когда я увидел его во всем великолепии, эта заноза вновь шевельнулась во мне. Теперь он был таким величественным, что я почувствовал себя еще более гадким и отвратительным. Я хотел спрятаться куда-нибудь, но здесь это было невозможно. К моему удивлению, его отношение ко мне было таким теплым, что он очень скоро расположил меня к себе. Казалось, что между нами не существует никаких барьеров. Любовь, исходившая от него, почти полностью убрала чувство неловкости и смущения с моей стороны.

"Я с нетерпением ожидал нашей встречи", — сказал он.

"Вы ожидали меня? — удивился я. — Для чего?"

"Ты один из многих, кого я жду. До времени суда я не понимал того, что ты был одним из тех, кому я был призван помогать и даже учить, но я отверг тебя".

Я возразил: "Но для меня было бы большой честью стать вашим учеником, и я очень благодарен за то время, которое я провел с вами. Это я вел себя высокомерно и заслужил то, что вы отвергли меня. Я знаю, что мои бунтарство и гордость не позволили мне иметь настоящего духовного отца. И это не ваша вина, а моя".

"Да, ты на самом деле был гордым, но я не потому обиделся на тебя. Я стал раздражаться из-за собственного чувства незащищенности, которое заставляло меня контролировать всех вокруг себя. Меня оскорбляло то, что ты ничего не принимал из сказанного мною без споров. Тогда я начал выискивать все плохое в тебе, чтобы оправдать свое нежелание иметь тебя своим учеником. Во мне появилось чувство, что, если я не смогу держать тебя под контролем, то в один прекрасный день ты подведешь меня и мое служение. Я ставил свое служение выше, чем всех тех людей, для которых оно было дано мне, поэтому я прогнал многих таких, как ты", — сказал он.

"Должен признаться, что временами я думал, что вы превратились в..." — тут я запнулся, устыдившись того, что хотел сказать.

"И ты был прав, — сказал он с неподдельной искренностью, какую невозможно встретить на земле. — Мне была дана благодать, чтобы быть духовным отцом, но я был никудышным отцом. Все дети — бунтари. Они думают, что весь мир вращается вокруг них. Для того-то им и даны родители: чтобы воспитывать их. Время от времени почти каждый ребенок позорит свою семью, но все равно остается ее частью. Я отказался от многих Божьих детей, которых Бог поручил мне взрастить и довести до зрелости. У меня ничего не получилось с большинством из тех, кому я был обязан помочь, чтобы они избежали страданий от потерь и неудач. Многие из них сейчас являются пленниками врага. Я построил огромную организацию и имел значительное влияние на церковь. Но самые большие дары, которые Господь вручил мне, были предназначены для воспитания учеников, а я отверг многих из них. Если бы я не был таким эгоистичным, если бы не заботился о своей собственной репутации, то был бы здесь царем. Я был призван взойти на один из самых высоких престолов. Все, что бы ты имел и совершил, было бы также на моем небесном счету. Вместо этого я уделял слишком много внимания тому, что в вечности имело незначительную ценность".

'То, что вы совершили, просто поразительно", — вмешался я.

"То, что выглядит хорошо на земле, здесь выглядит совершенно иначе. То, что сделает тебя царем на земле, скорее станет камнем преткновения и помешает тебе быть царем здесь. То, что сделает тебя царем здесь, по земным понятиям слишком низко и малоценно. Я не выдержал величайших испытаний и упустил огромные возможности, которые давались мне. Одним из них был ты. Ты простишь меня?"

"Конечно, — сказал я смущенно. — Но я также нуждаюсь в вашем прощении. Я думаю все же, что именно мои неуклюжесть и бунтарство затруднили наше общение. На самом деле я по той же причине, по которой вы не хотели подпускать меня к себе, не позволил другим людям приблизиться ко мне, хотя они и хотели этого".

"Да, это правда, что ты не был совершенным, и я правильно выявил некоторые из твоих проблем. Но это никогда не должно быть причиной для отвержения, — ответил он. — Господь не отказался от мира, когда увидел его падение. Он не отказался от меня, когда увидел мой грех. Он положил Свою жизнь за нас. Только больший может положить свою жизнь за меньшего. Я был более зрелым, имел больше власти, чем ты, но стал подобным одному из козлов в притче. Я отверг Господа, отвергнув тебя и других, которых Он послал мне".

Его слова поразили меня. Я также был виновен во многом из того, о чем он говорил. Перед моими глазами предстали многие молодые мужчины и женщины, от которых я отмахнулся в свое время. Я считал, что они не стоят того, чтобы уделять им свое время. Как мне захотелось вернуться назад и собрать их опять! Та горечь, которую я почувствовал, была еще больше той, какую я ощутил из-за потраченного впустую времени. Я растратил людей! И теперь многие из них, получив ранения во время битвы, попали в плен врага. Вся эта борьба велась ради людей, и все же в этой битве люди получали меньше всего внимания. Мы сражаемся за истины с большим рвением, чем за людей, ради которых они даны. Мы сражаемся за служение, и вместе с тем деспотически обращаемся с теми людьми, с кем это служение связано.

"Многие люди думают обо мне как о духовном лидере! А я на самом деле самый меньший из святых", — подумал я.

"Я понимаю твои чувства, — заметил еще один человек, в котором я узнал одного из Божьих мужей и которого я считал одним из величайших христианских лидеров всех времен. - Апостол Павел также сказал при конце жизни, что он был наименьшим из святых. А прямо перед смертью назвал себя самым большим грешником". Если бы он не познал этого во время своей жизни на земле, то он также рисковал бы стать одним из наименьших святых на небесах. Но благодаря тому, что он понял это на земле, теперь он один из самых близких Господу и будет иметь высочайшее положение в вечности".

То, что я увидел этого человека в компании "неразумных дев", удивило меня больше всего. "Я не могу поверить в то, что вы тоже один из неразумных, которые проспали свою жизнь на земле. Почему вы здесь?"

"Я здесь потому, что совершил одну из самых больших ошибок, которую можно допустить, когда тебе вручено славное Евангелие нашего Спасителя. Апостол Павел начал свой путь наверх с того, что посчитал себя недостойным стоять в одном ряду с величайшими апостолами, а в конце пути объявил себя величайшим из грешников. Я сделал то же самое, только в обратном направлении. Вначале я осознал то, что являюсь одним из величайших грешников, обретших благодать, а в конце жизни стал считать себя одним из величайших апостолов. Не от чувства незащищенности, какое имел твой предыдущий знакомый, а из-за своей непомерной гордости я начал нападать на всех, кто думал не так, как я. У тех, кто следовал за мной, я отнял их личное призвание и даже индивидуальность, пытаясь сделать из них свое собственное подобие. Никто, из окружавших меня, не мог оставаться самим собой. Никто не осмеливался спорить со мной, так как я стер бы такого человека в порошок. Я думал, что возвеличиваюсь, унижая других. Я полагал, что должен быть Духом Святым для каждого. Снаружи мое служение выглядело как хорошо отлаженный механизм, где все были в единстве и где царил совершенный порядок, но это был порядок концентрационного лагеря. Я брал детей Господа и делал из них роботов по своему образу вместо образа Божьего. В конце концов я даже служил не Господу, а идолу, который сделал для самого себя. К концу своей жизни я был скорее врагом истинного Евангелия, по крайней мере на практике, хотя мои учения и трактаты казались безукоризненно Библейскими".

Слова этого человека ошеломили меня настолько, что я начал думать, что каждая последующая встреча, которую я имел здесь, была предназначена именно для того, чтобы шокировать меня еще больше, чем предыдущая.

"Если это правда, что вы стали врагом Евангелия, то как получилось, что вы все-таки попали сюда?" — спросил я.

"По благодати Божьей я уповал на крест для своего собственного спасения, хотя и удерживал других людей от этого, ведя их скорее к себе, чем к Нему. Господь остается верным к нам, даже если мы не верны. Также по Своей благодати Господь забрал меня от земли раньше для того только, чтобы те, кто находились под моим руководством, смогли найти и познать Его".

Я был в шоке при одной только мысли, что это была правда об этом человеке. История рисовала о нем совершенно иную картину. Прочитав мои мысли, он продолжал:

"У Бога тома исторических книг действительно отличаются от тех, какие мы имеем на земле. Ты уже увидел кое-что, но все равно не имеешь еще понятия, насколько они различны. Земная история пройдет, но те книги, которые сохраняются здесь, пребудут вечно. Если ты сможешь радоваться тому, что именно записано в них о твоей жизни, тогда ты несомненно счастливый человек. Люди смотрят как через тусклое стекло, поэтому их истории всегда будут затуманенными, а иногда совершенно неправильными".

"Но как произошло, что многие другие лидеры оценили вас так высоко?" — спросил я с недоумением, все еще с трудом переваривая услышанное мной.

"Очень мало людей, даже среди христиан, которые действительно имеют дар различения. Без этого дара невозможно разобраться в том, что истинно, а что ложно в прошлом и настоящем. Даже имея этот дар, это нелегко сделать. Пока ты не побываешь здесь и не познаешь истину, ты будешь судить других через искаженную призму предрассудков, как положительных, так и отрицательных. Вот почему мы предупреждены о том, чтобы не судить до времени. Пока мы не побываем здесь, мы не можем знать, что на самом деле содержится в сердцах людей, поступают ли они хорошо, или плохо. Даже самые плохие люди бывают движимы хорошими побуждениями, а самые хорошие из людей — самыми злыми мотивами. Только здесь о человеке можно судить одновременно по его поступкам и мотивам его сердца."

"Смогу ли я, вернувшись на землю, правильно смотреть на историю благодаря тому, что я побывал здесь?"

"Ты здесь потому, что молил Господа судить тебя строго и исправлять безжалостно, чтобы ты мог служить Ему еще лучше. Это была одна из самых твоих мудрых просьб. Мудрые судят сами себя с тем, чтобы не быть осужденными. Еще более мудрые просят Господа судить их, так как осознают, что не могут даже о себе самих судить правильно. После того, как ты уйдешь отсюда, ты будешь иметь еще больше мудрости и способности к различению. На земле ты всегда будешь видеть все как через тусклое стекло, по крайней мере, до некоторой степени. Пережитое тобой здесь поможет тебе узнать людей лучше, но полностью понять их ты сможешь только тогда, когда полностью окажешься здесь. Когда ты уйдешь отсюда, ты будешь больше удивлен тем, как мало ты знаешь людей, а не тем, как хорошо ты их знаешь. То же самое относится и к людской истории. Мне было позволено поговорить с тобой, потому что я в некотором смысле был твоим учителем через написанные мной книги и трактаты. То, что ты будешь знать правду обо мне, очень поможет тебе", — завершил свое повествование известный Реформатор.

Затем ко мне подошла женщина, которой я не знал. Она была так красива и излучала такую благодать, что захватывало дух, но вместе с тем она не выглядела ни чувственной, ни соблазнительной.

"На земле я была его женой, — начала она. — Большинство из того, что ты знаешь о нем, пришло ни от кого иного, как от меня. Поэтому сейчас я хочу рассказать не столько о нем, сколько о нас. Ты можешь реформировать церковь без реформации своей собственной души. Ты можешь диктовать ход истории и все же не исполнять волю Отца или не воздавать славу Сыну. Ты можешь посвятить себя тому, чтобы оказать влияние на историю человечества, но твои достижения испарятся как облачко дыма".

"Но труд вашего мужа, или ваш труд, оказал необыкновенное влияние на все последующие поколения. Трудно себе и представить, каким мрачным был бы мир без него", — запротестовал я.

"Да, это правда. Но ты можешь приобрести весь мир и все же потерять свою собственную душу. Только в том случае ты действительно сможешь повлиять на мир, руководствуясь вечной и непреходящей целью Бога, если сохранишь свою душу чистой. Мой муж потерял свою душу ради меня, и он получил ее обратно только под конец своей жизни, когда я была взята от земли с тем, чтобы он смог это сделать. Большинство из того, что он совершил, он делал скорее для меня, чем для Господа. Я давила на него и даже давала ему знания, большинство из которых он затем использовал в своих учениях. Я использовала его как продолжение своего "я", так как в то время, являясь женщиной, я не могла претендовать на признание себя в качестве духовного лидера. Я захватила его жизнь с тем, чтобы самой жить через него. Вскоре он делал все только для того, чтобы хорошо выглядеть в моих глазах".

"Должно быть, вы ее очень любили", — произнес я, глядя на него.

"Нет, я вообще ее не любил. Она тоже меня не любила.
Говоря по правде, через несколько лет после нашей свадьбы
мы даже не нравились друг другу. Но мы оба нуждались друг в
друге, поэтому мы нашли способ сотрудничества. Наш брак не
был игом любви, но игом рабства. Чем больше успеха мы добивались таким образом, тем более несчастными становились и тем больше обманывали тех, кто следовали за нами. К концу жизни мы были глубоко опустошенными и жалкими людьми. Чем больше влияния ты добиваешься самопродвижением, тем больше усилий тебе придется прилагать, чтобы удержать это влияние, и тем более мрачной и злой станет твоя жизнь. Цари боялись нас, но мы боялись всех: от царей до крестьян. Мы никому не могли доверять, потому что сами жили в такой лжи, что не доверяли даже друг другу. Мы проповедовали любовь и доверие, так как хотели, чтобы все любили нас и доверили нам, но мы сами боялись людей и втайне их презирали. Проповедовать величайшие истины, но не жить по ним, значит быть величайшим лицемером и подвергать свою душу величайшим мучениям".

Их слова стучали в моем мозгу, будто молот. Я увидел, что моя жизнь уже шла в том же направлении. Насколько я преуспел в том, чтобы возвысить себя больше, чем Христа? Я начал понимать, что часто пытался доказать свою состоятельность, особенно тем, кто не любил меня или кого я считал своим соперником. Я увидел, как много в моей жизни было построено фасадов, на которых красовался мой приукрашенный образ, чтобы всем было ясно, кто я такой. Но здесь я не мог спрятаться. Все в этом великом облаке свидетелей прекрасно знали, кем я был на самом деле и что скрывалось за завесой моих приукрашенных мотивов.

Я еще раз посмотрел на эту пару. Теперь они были такими бесхитростными и от них веяло таким неподдельным благородством, что было невозможно подвергать сомнению их мотивы. Они с готовностью рассказывали о своих самых отвратительных грехах ради моего блага, и искренне радовались от того, что могут помочь мне.

"Наверное, у меня сложилось о вас неправильное впечатление, какое я вынес из прочитанного о вас в исторических книгах, а также из ваших трудов. Но теперь я еще больше ценю вас в своей жизни. Молюсь, чтобы я смог унести из этого места ту целостность и свободу, которая есть у вас сейчас. Я устал скрываться за приукрашенным образом самого себя. Как я желаю иметь эту свободу", — с грустью в голосе сказал я, страстно желая запомнить каждую деталь этой встречи.

Тогда знаменитый Реформатор сделал последние наставления: "Не старайся учить других делать то, что делаешь сам. Реформация — это не просто доктрина. Истинная реформация исходит только от союза со Спасителем. Когда ты несешь то бремя, которое дает тебе Христос, тогда Он будет с тобой и понесет его за тебя. Ты можешь только тогда делать Его работу, когда делаешь ее с Ним, а не просто для Него. Только Дух может порождать то, что есть Дух. Если у тебя Его бремя, то ты ничего не будешь делать во имя политики или истории. Все, что ты будешь делать из-за политического давления или отрывающихся перед тобой перспектив, лишь приведет тебя к концу твоего истинного служения. Те дела, которые совершаются ради того, чтобы сделать историю, в лучшем случае подвергнутся осуждению, и ты так и не сможешь повлиять на вечность. Если ты не живешь по тому, что проповедуешь другим, то тем самым ты отстраняешь себя от высшего призвания Бога, как сделали это мы".

"Я не смею и думать о том, чтобы искать высшего звания, — прервал я его речь. — Я не заслуживаю даже того, чтобы сидеть здесь, в этом месте, о котором вы говорите как о самом низком на небесах. Могу ли я мечтать о высшем звании?"

"Высшее звание доступно каждому, кого призвал Господь. Я скажу тебе, что удержит тебя на пути жизни: люби Спасителя и ищи только Его славы. Все, что ты делаешь ради возвышения самого себя, принесет тебе однажды самое ужасное унижение. Но все, что ты делаешь от истинной любви к своему Спасителю и желания прославить Его имя, расширит пределы Его вечного Царства и одновременно обеспечит тебе самому более высокое положение. Живи так, чтобы тебя оценили на небесах. Не заботься о том, что тебя оценили на земле".

Затем эта пара с теплыми объятиями попрощалась со мной. На их лицах было выражение радости и ободрения. Однако то, что происходило во мне, никак нельзя было назвать радостью. Когда они уходили, меня вновь охватило чувство стыда от своего собственного греха. Мне вспомнились те времена, когда я использовал людей в своих личных целях, когда даже славное имя Иисуса я использовал для того, чтобы удовлетворить свои амбиции или вырасти в глазах других. Здесь я мог видеть силу и славу Того, чье имя использовалось мной в корыстных целях. От этого мой грех стал таким отвратительным в моих глазах, что я не смог этого выдержать. Я упал на свое лицо в самом страшном отчаянии, какое я когда-либо переживал. Я видел, как перед моими глазами проходили люди и события из прошлого. Это время показалось мне вечностью. И вдруг я почувствовал, что кто-то помогает мне подняться на ноги. Это была та же женщина — жена известного Реформатора. Я был поражен ее чистотой, особенно в сравнении с моей испорченностью, какую я ощущал в тот момент. У меня появилось сильнейшее желание преклониться перед ней из-за ее чистоты.

"Повернись к Сыну, — сказала она с особенным выражением. — Твое желание поклоняться мне или кому-либо другому в этот момент является лишь попыткой отвести от себя внимание и оправдать себя служением такому человеку, который не похож на тебя. Сейчас я чиста потому, что повернулась к Богу. Ты должен увидеть испорченность своей души, но затем тебе не следует замыкать свое внимание на самом себе либо пытаться оправдать самого себя мертвыми делами. Тебе необходимо повернуться к Нему".

Все это было сказано с такой неподдельной любовью, что было невозможно чувствовать обиду от этих слов. Увидев, что я понял, она продолжала:

"Та чистота, которую ты увидел во мне, была тем, что увидел во мне мой муж, когда мы были молодыми. Тогда я была сравнительно чиста в своих мотивах, но я испортила его любовь и свою собственную чистоту, позволив ему поклоняться мне. Ты никогда не сможешь стать чистым, просто поклоняясь тем, кто чище тебя. Ты должен увидеть, что стоит за этим, и найти для себя Того, Кто сделал их чистыми и в Ком одном нет никакого греха. Чем больше людей прославляло нас, и чем больше мы принимали их хвалу, тем больше мы удалялись от пути жизни. Постепенно мы стали жить ради похвалы людей и использовали свою власть над теми, кто нас не хвалил. Это было нашей кончиной, а также многих из тех, кто находится здесь на самой низкой ступени, хотя были призваны быть на самой высокой".

Движимый желанием продлить наш разговор, я спросил первое, что пришло мне в голову: "Трудно ли вам и вашему мужу находиться вместе?"

"Совсем нет. Все те взаимоотношения, какие были у тебя на земле, продолжаются здесь, но все они очищены судом. Чем больше тебе прощается, тем больше ты любишь. Конечно же, Господь простил нам больше, чем кому-либо другому, и здесь мы любим Его гораздо больше, чем кто-то другой. После того как мы простили друг друга, мы стали любить друг друга еще больше. Теперь наши взаимоотношения продолжаются с большей глубиной и богатством, так как мы являемся наследниками Его спасения. Насколько глубоки были раны, настолько глубоко смогла проникнуть в нас любовь с тех пор, как мы получили исцеление. Мы могли пережить это на земле, но мы не научились прощению в свое время. Если бы мы научились прощать. то соревнование, которое проникло в наши отношения и отбросило нас на обочину жизни, не смогло бы пустить в нас такие глубокие корни. Если ты истинно любишь, то с легкостью будешь прощать. Чем труднее тебе прощать, тем дальше ты стоишь от истинной любви. Прощение является одним из самых важных условий для того, чтобы оставаться на пути жизни. Без прощения многое может сбить тебя с правильного курса, который предназначен для тебя".

В это время я осознал, что эта женщина, которая привела меня к столкновению с моей собственной совестью и заставила меня почувствовать боль от моей греховности, была в то же время самым привлекательным человеком, какого мне доводилось встречать в своей жизни. Это не было романтической привлекательностью, но я просто-напросто не хотел покидать ее. Прочитав мои мысли, она сделала шаг назад, всем видом показывая, что собирается уходить. Напоследок она сказала:

"Чистая истина, сказанная в чистой любви, всегда будет привлекать. Ты запомнишь ту боль, которую почувствовал здесь, и это поможет тебе во всей остальной жизни. Боль — это хорошо, она показывает тебе, где есть проблема. Не старайся уменьшить боль до тех пор, пока не обнаружишь проблему и не начнешь ее решать. Божья истина часто несет с собой боль, так как высвечивает ту проблему, какую мы имеем. Но Его истина всегда покажет нам путь к свободе и истинной жизни. Зная это, ты будешь радоваться даже во время испытаний, которые допущены для того, чтобы помочь тебе удержаться на пути жизни".

"К тому же, твое влечение ко мне не является чем-то противоестественным. Это то же влечение между мужчиной и женщиной, которое было дано от начала и которое всегда чисто в его истинной форме. Когда чистая истина соединяется с чистой любовью, люди могут быть такими, какими они были сотворены, и у них нет необходимости доминировать друг над другом из-за чувства незащищенности. Подобное доминирование — это ничто иное, как похоть, что есть самое глубокое дно, до которого скатывается любовь из-за нашего греха. С истинной любовью мужчины становятся истинными мужчинами и женщины могут быть такими, какими они были сотворены, так как любовь в них заменяет страх. Любовь никогда не будет манипулировать или пытаться контролировать кого-либо, руководствуясь самозащитой, так как любовь изгоняет всякий страх. То место, где взаимоотношения могут быть самыми испорченными, может стать местом, где эти взаимоотношения станут самыми совершенными после того, как там начнет действовать искупление. Истинная любовь — это вкус небес, и похоть — это максимальное извращение славы небес. До той степени, до которой ты освободился от похоти на земле, до той степени ты начнешь вкушать небеса".

"Но я не думаю, что чувствовал какую-либо похоть здесь, даже по отношению к вам, — слабо возразил я. — Как раз наоборот, меня удивило то, что я мог смотреть на такого красивого человека, как вы, и не чувствовать похоти".

"Это потому, что ты здесь. Свет Его славы в этом месте прогоняет всякую тьму. Но если бы ты не был здесь, тобой овладела бы похоть", — сказала она.

"Да, вы правы. Но сможем ли мы хоть когда-либо освободиться от этого ужасного извращения на земле?"

"Да. Когда твой разум обновится Духом Истины, ты не станешь рассматривать взаимоотношения с другими людьми как возможность получить что-либо от них, а будешь давать. Отдача — это самое совершенное действие, которое только можно познать. Даже самые чудесные отношения на земле — это ничто иное, как всего лишь мимолетное впечатление того восторга, который приходит к нам тогда, когда мы отдаем себя Господу в чистом поклонении. То, что мы ощущаем в поклонении здесь, на небесах, не сможет выдержать твое слабое, лишенное славы тело. Истинное поклонение Богу очищает душу для славы истинных взаимоотношений. Поэтому ты должен искать не взаимоотношений, но чистого поклонения. Только тогда отношения могут стать такими, какими они и были задуманы. Истинная любовь никогда не ищет своего, а наоборот: самого низкого и незаметного служения. Если бы мой муж и я сохранили это в нашем браке, то сейчас мы бы сидели рядом с Царем, а этот большой зал был бы наполнен еще большим количеством душ"

С этими словами она скрылась в рядах прославленных святых. Я вновь посмотрел в сторону престола, и та слава, которую я увидел, была настолько прекрасной, что у меня перехватило дыхание. Тогда другой человек, стоявший неподалеку от меня, начал объяснять:

"С каждой новой встречей пелена постепенно уходит с глаз, и ты можешь видеть Господа более ясно. Ты не изменяешься тогда, когда просто видишь Его славу, но когда видишь ее с непокрытым лицом. Каждый, кто идет на истинный суд Божий, проходит через этот коридор. Там он встречает тех людей, которые могут помочь ему убрать пелену с глаз, искажающую истинный образ Господа".

Я впитал в себя больше понимания, чем дали мне многие годы служения на земле. Я начал понимать, что все мои искания на земле вели меня вперед черепашьим шагом. Как могли жизни других людей подготовить меня к суду? Моя жизнь уже дисквалифицировала меня больше, чем жизни тех людей, которых я здесь встретил. А они-то пришли сюда с пустыми руками!

"Как могли все, не получившие благодати, пережив подобный опыт, вообще на что-то надеяться?" — спросил я.

И тут я услышал еще один голос: "То, что ты переживаешь здесь, было дано тебе на земле. Любые взаимоотношения, любая встреча с новым человеком могли бы научить тебя тому, чему ты учишься здесь, если бы ты имел на себе накидку скромности и все свое внимание сосредотачивал на славе Божьей. Ты получаешь этот опыт сейчас потому, что ты опишешь это видение, и те, кто будут читать его, поймут это. Тогда многие смогут принести должную славу и силу на последнюю битву".

Я удивился, узнав в этом человеке своего современника, так как не знал, что он уже умер. Я никогда не встречался с ним на земле, но у него было большое служение, которое я очень уважал. Через тех людей, которых он обучил, тысячи пришли ко спасению и поднялось много больших церквей, большинство из которых посвятило себя делу евангелизации.

Он спросил, можно ли ему обнять меня, и я согласился, чувствуя себя немного неловко. Мы обнялись, и я почувствовал, что от него исходила огромная любовь. Боль, сидевшая глубоко во мне, сразу же прекратилась. Я настолько свыкся с этой болью, что даже не замечал ее, покуда она не прекратилась. Когда мы выпустили друг друга из объятий, я сказал этому человеку, что его прикосновение исцелило меня от чего-то. Он несказанно обрадовался этим словам. Затем он поведал мне, почему он принадлежал самому низшему рангу небес.

"К концу своей жизни я стал таким высокомерным, что не мог представить себе, что Господь может совершать что-либо значительное, не используя меня. Я стал задевать помазанников Господних и вредить Его пророкам. Я страшно гордился, когда Господь использовал кого-то из моих учеников, и ужасно ревновал, когда Он двигался через тех людей, которые находились вне моего служения. Я страстно искал в них хоть какие-либо недостатки, чтобы иметь возможность выставить это напоказ. Я не знал, что, поступая так каждый раз, я все дальше и дальше понижал себя в звании".

"Я никогда не догадывался, что вы делали нечто подобное", — сказал я удивленно.

"Я не делал это сам, но поощрял подчиненных мне людей к тому, чтобы они следили за другими и помогали мне в моем грязном деле. Я подстрекал их к тому, чтобы они докапывались до каких-либо ошибок или грехов в жизни других людей, чтобы "вывести их на чистую воду". Я превратился в самое ужасное, чем может стать человек на земле. Я стал камнем преткновения, производившим другие камни преткновения. Мы сеяли страх и разделения во всей церкви, и все это во имя защиты истины. В своей самоправедности я шел прямиком к своей погибели. В Своей великой милости Господь допустил, чтобы меня поразила болезнь, которая принесла медленную и унизительную смерть. Незадолго до смерти я осознал свой грех и покаялся. Я благодарен, что вообще нахожусь здесь. Хотя я один из самых меньших Его святых, все равно это гораздо больше того, чего я заслуживаю. Я не мог покинуть этот зал до тех пор, пока не получил бы возможности извиниться перед теми, с кем я так плохо поступал".

"Но вы ничего плохого мне не сделали", — сказал я.

"Нет, все-таки сделал, — отвечал он. — Многие из тех нападок, которые обрушивались на тебя, исходили от тех, кого я подстрекал к этому. Хотя я не всегда лично атаковал других, мне приходится нести ответственность перед Господом за тех людей, кого я к этому подбивал".

"Понимаю. Конечно же, я прощаю вас".

Я стал припоминать, что я делал практически то же самое, хотя и с меньшим размахом. Мне вспомнилось, как я позволил недовольным членам одной церкви распространять ядовитые сплетни об их бывшей церкви, и не остановил их. Вместо того, чтобы исправить их, я позволил этим людям дальше распускать слухи, тем самым поощряя их к этому. Помню, как я оправдывал себя тем, что это происходило из-за ошибок той церкви. Затем я стал вспоминать, как сам повторял многие из их историй, оправдывая это тем, что только хотел определить направление молитв за них. Вскоре мое сердце наполнилось многими другими воспоминаниями, подобными этим. И вновь я ужасался тому, сколько зла и тьмы находилось в моей собственной душе.

"Я тоже был камнем преткновения!" — простонал я, падая на колени. Я осознал, что заслуживаю смерти и самых страшных ужасов ада. Я никогда не встречал такой жестокости и безжалостности, какие увидел теперь в своем сердце.

"Мы всегда успокаиваем себя мыслью о том, что оказываем Богу услугу, атакуя Его собственных детей, — с пониманием сказал тот человек. — Это хорошо, что ты понял это здесь, так как у тебя есть возможность возвратиться. Пожалуйста, предупреди моих учеников о том, что их ждет неотвратимая беда, если они не покаятся. Многие из них призваны быть здесь царями, но если они не покаятся, то предстанут на самый страшный суд, где будут судимы как камни преткновения. Моя унизительная болезнь была благодатью от Бога. Когда я стоял перед престолом Божьим, я просил Его послать такую же благодать моим ученикам. Я не могу возвратиться к ним, но Бог позволил мне иметь эту встречу с тобой. Пожалуйста, прости и освободи тех, кто нападали на тебя. Они на самом деле не понимают, что выполняют работу Обвинителя братьев. Спасибо, что ты простил меня, но прошу тебя, прости и их также. В твоей власти либо оставить грех в действии, либо покрыть его любовью. Умоляю тебя, люби тех, кто сейчас являются твоими врагами". Я с трудом мог слышать этого человека, так как сам был ошеломлен своим собственным грехом. Этот человек находился в прославленном и чистом теле и было очевидно, что он обладал такой силой и властью, какая недоступна людям на земле. И все же он умолял меня с таким большим смирением, которого я не встречал раньше. Я чувствовал такую сильную любовь, которая исходила от него, что отказать этому человеку было просто невозможно. Но даже не принимая во внимание влияние его любви, я чувствовал себя гораздо более виновным, чем любой из тех, кто атаковали меня.

"Конечно же, я заслужил все то, что они мне сделали, и даже больше того", — воскликнул я.

"Да, это правда, но здесь это не является центром внимания, — продолжал этот человек. — Каждый на земле заслуживает вторую смерть, но наш Спаситель принес нам благодать и истину. И если мы совершаем Его работу, мы должны делать ее как в благодати, так и в истине. Истина без благодати — это то, что приносит с собой враг, когда приходит в обличии ангела света".

"Если бы я смог избавиться от этого, то, возможно, смог бы им помочь, — сказал я. — Но, может быть, я гораздо хуже их?"

"Я знаю, что все, вспомнившееся тебе, было плохим", — ответил он с любовью и благодатью, которые глубоко проникали в мое сердце. Я знал, что теперь его заботило мое состояние точно так же, как и состояние его учеников.

"Это действительно небеса, — воскликнул я. — Это действительно свет и истина. Как можем мы, живя в такой тьме, быть такими гордыми, думая о том, что много знаем о Боге? Господь! — закричал я по направлению к престолу. — Пожалуйста, позволь мне пойти и возвратить этот свет обратно на землю!"

В тот же момент все воинство небесное обратило свой взор на меня. Я увидел, что попал в центр внимания. Я чувствовал себя таким незначительным даже перед одним из этих прославленных святых. Но когда я увидел, что они все смотрят на меня, страх объял меня, как волны прилива. Я боялся, что со мной произойдет что-то ужасное. Я чувствовал себя величайшим врагом славы и истины, которые наполняли это место.

Тогда я подумал о своей просьбе возвратиться назад. Я был слишком испорчен и никогда бы не смог должным образом явить людям эту славу и истину. Не было никакой возможности, чтобы я в своей испорченности мог донести реальность этого славного места и Божьего Присутствия. Мне казалось, что даже сатана не отпал от благодати так далеко, как я. "Это ад", — подумал я. Не существует более сильной боли, чем быть таким негодным, каким был я, и знать, что существует такая слава. Быть изгнанным отсюда является мучением пострашнее, чем я мог себе вообразить. "Не удивительно, что бесы такие злые и безумные", — прошептал я.

Когда я уже чувствовал, что меня вот-вот пошлют в глубочайшую преисподнюю, я просто закричал: "ИИСУС!" И сразу же мир сошел на меня. Я знал, что мне необходимо двигаться дальше к источнику славы, и каким-то образом во мне возникла уверенность в том, что я имею право на это. Я продолжал идти вперед до тех пор, пока не увидел человека, которого я считал одним из величайших писателей всех времен. Глубина его проникновения в истину казалась мне величайшей из всех тех, какую я встречал во время своих исследований.

"Я всегда с нетерпением ожидал этой встречи", — воскликнул я.

"Также и я", — ответил он с неподдельной искренностью.

Меня удивили его слова, но я был так обрадован встрече с ним, что продолжал: "Мне кажется, что я знаю вас. Читая ваши труды, я чувствовал, что и вы каким-то образом знаете меня. Мне кажется, что вам я обязан больше, чем любому другому писателю, чьи труды не вошли в канон Писания", — продолжал я.

"Ты милостив ко мне, — отвечал он. — Но мне очень жаль, что я не служил тебе лучше. Я был поверхностным человеком, и мои труды были поверхностными. В них больше мирской мудрости, чем Божественной истины".

"С тех пор как я попал сюда, я узнал, что все, сказанное здесь, должно быть правдой, так как вы можете говорить только правду. Но все равно мне очень трудно это понять. Я считаю ваши труды лучшими из того, что мы имеем на земле", — сказал я.

"Ты прав, — искренно заметил знаменитый писатель. — Это очень печально. Каждый, находящийся здесь, и даже те, кто сидят ближе всего к Царю, прожили бы свои жизни по-другому, если бы у них появилась такая возможность. Но я думаю, что моя вновь прожитая жизнь отличалась бы от моей прошлой еще больше, чем у многих из них. Меня почитали цари, но я не оправдал призвания Царя царей. Я использовал данные мне дары и понимание с той целью, чтобы привлечь людей скорее к себе и к своей мудрости, чем к Богу. Кроме того, я знал Его понаслышке, к чему призывал и других людей. Я поставил их в зависимость от меня и от других, подобных мне. Я обратил их больше к логическим размышлениям, чем к Духу Святому, Которого я знал едва ли. Я указывал людям не на Иисуса, а скорее на себя и на таких, как я, кто претендовали на то, что знают Его. Когда я увидел Господа здесь, мне захотелось стереть свои трактаты в порошок, как это сделал Моисей с золотым тельцом. Мой ум был моим идолом, и я хотел, чтобы все поклонялись ему. Твоя высокая оценка моих трудов не радует меня. Если бы я провел столько же времени, познавая Его, как я это делал, познавая о Нем с целью впечатлять других своими познаниями, то многие из тех, кто сейчас находятся на низших ступенях, сидели бы теперь на тронах, которые были приготовлены для них, а в этой комнате было бы еще больше других людей".

"Находясь здесь, я понимаю, что ваша оценка того, что вы сделали, является истинной. Но не слишком ли вы строги сами к себе? — спросил я. — Ваши труды служили мне духовной пищей на протяжении многих лет, и не только мне одному, а множеству других людей".

"Нет, я не слишком строг к себе. Все, сказанное мной, является истиной, так как было подтверждено в то время, когда я стоял перед престолом Божьим. Я сделал многое, но мне было даровано больше талантов, чем кому-либо другому, находящемуся здесь, и я похоронил их под духовной гордостью и личными амбициями. Так же, как и Адам мог привести весь род человеческий в самое прославленное будущее, но своим падением привел миллиарды душ к самым тяжким трагедиям. Вместе с властью приходит ответственность. Чем больше тебе дано власти, тем больше в тебе потенциала, как для хорошего, так и для плохого. Те, кто будут править с Господом в веках, познают самую глубочайшую ответственность. Ни один человек не живет сам по себе. Каждая ошибка человека, а также его победа отдаются эхом с гораздо большей силой, чем мы это понимаем, даже до последующих поколений".

Я размышлял о том, как этот человек писал свои сочинения самыми прекрасными и отточенными фразами. Наверное, он полагал, что был непревзойденным мастером слова, превращая слова в произведения искусства. Но здесь его речь была совершенно обычной, без того особого шарма, которым отличались его сочинения. Конечно же, он знал, о чем я думал, как и все остальные здесь, но он продолжал говорить о том, что считал самым важным.

"Если бы я искал Господа вместо знаний о Нем, то многие тысячи, которых бы я повел правильным путем, привели бы сюда многие миллионы. Каждый, кто поймет истинную природу власти, никогда не станет искать ее, но только примет ее в том случае, если будет знать, что это бремя от Господа. Только Он может нести власть, не претыкаясь. Никогда не ищи своей влиятельности. Ищи лишь Господа и желай лишь Его бремени. Мое влияние не стало пищей твоего сердца, но скорее гордости в твоем познании".

"Как мне знать, не делаю ли я того же?" — спросил я, так
как стал думать о своих собственных сочинениях.

"Старайся представить себя достойным Богу, а не людям", — ответил он, становясь обратно на свое место. Перед тем как исчезнуть, он обернулся и, слегка улыбнувшись, дал мне последний совет: "Не подражай мне".

В этой группе я увидел многих других мужей и жен Божьих, как современников, так и людей из прошлого. Я останавливался и разговаривал со многими из них. Меня постоянно шокировал тот факт, что многие из тех, которые должны были быть на самых высоких позициях, оказались в самых последних рядах Царства. Многие рассказывали подобные истории: все они впадали в смертоносный грех гордости после своих великих побед, либо становились завистливыми, когда другие люди были помазаны так же, как и они. Другими в конце их жизни овладевали похоть, разочарование или горечь, и их нужно было забирать прежде, чем они пересекали черту, за которой их ждала вечная погибель. Все они предупреждали меня об одном: чем выше духовная власть, которой ты наделен