Исследование зачатков мышления у животных-неприматов в первой половине XX века. Работы Н. Майера и О. Келера

Наряду с работами на приматах, уже начиная с 30-х годов, рас­сматривалась возможность наличия зачатков мышления у менее высо­коорганизованных позвоночных.

Одной из первых попыток экспериментального исследования это­го вопроса были работы американского исследователя Николаев Май­ера. Он изучал способность лабораторных белых крыс к «поиску об­ходного пути», к преодолению различных преград, и к обучению в лабиринтах (см. рис. 4.19).

Ученый пытался выяснить, способны ли эти животные к рассудоч­ной деятельности {reasoning}, т.е. могут ли они найти новое реше­ние в ситуации, когда знакомы лишь с общей обстановкой, а детали ее оказываются для них новыми.

Крысы в опытах Н. Майера оказались способными «спонтанно интегрировать изолированные элементы прошлого опыта, создавая новую, адекватную ситуации поведенческую реакцию». Как будет пока-

зано далее (см. 4.8), эта способность составляет один из признаков, по которым можно судить о наличии элементарного мышления.

Отто Келер (1889—1974). Способность к обобщению как проявле­ние элементарного разума исследовал в опытах с птицами немецкий ученый О. Келер, коллега и единомышленник К. Лоренца, одного из создателей этологии (см. 2.11). Вместе с Лоренцем в 1937 году они основали и долгие годы издавали «Журнал психологии животных» («Zeitschrift fur Tierpsychologie», позднее переименованный в «Ethology»), в котором были опубликованы многие, ставшие класси­ческими работы этологов. Применяя сравнительный подход к иссле­дованию поведения животных, Келер еще в середине 50-х годов XX ве­ка пришел к выводу, что у человека и животных имеется целый ряд общих элементов поведения, в том числе и довербальное мышление (thinking without words), обнаруженное по крайней мере у высших по­звоночных. В отличие от общепринятой в 50-е годы точки зрения, О. Келер считал способность к обобщению не следствием наличия языка, а, наоборот, его основой. Она возникла на более ранних ста­диях филогенеза, чем человеческая речь.

Главную известность получили опыты О. Келера по обучению птиц «счету», а точнее — оперированию количественными и, в особенно­сти, числовыми параметрами стимулов (см. 5.5 и 6.2).

Научный подход О. Келера характеризовался применением коли­чественного анализа результатов эксперимента, в отличие от боль­шинства своих предшественников, работы которых носили описа­тельный характер и допускали в основном качественный анализ.

Работы О. Келера знаменовали собой начало нового этапа в мето­дологии исследований поведения и в развитии представлений о мыш­лении животных:

• он одним из первых начал регистрировать ход эксперимента на кинопленку, что обеспечивало высокий, ранее никогда не достигавшийся уровень объективности в оценке результатов и возможность их последующего тонкого анализа';

• принципиальной новизной отличалась и разработанная О. Ке-лером процедура формирования обобщения по признаку «чис­ло» (см. гл. 5);

• на основании своих опытов О. Келер пришел к выводу о высо­кой способности птиц к обобщению количественных парамет­ров стимулов, позволяющей узнавать любые стимулы, состоя­щие из определенного числа элементов;

• благодаря работам О. Келера «счет» у животных сделался такой же моделью для изучения зачатков мышления, как орудийная и конструктивная деятельность (см. гл. 6.2),

l * он сформулировал представление о наличии довербального мыш­ления не только у антропоидов, но и у некоторых позвоноч­ных-неприматов.

Наряду с данными о наличии элементов мышления у человекооб­разных обезьян к середине XX века сформировалось представление о том, что зачатки этой высшей психологической функции имеются также у других, не столь высокоорганизованных позвоночных.

2.9. Исследования высших когнитивных функций животных во второй половине XX века

' К сожалению, архивы О. Келера погибли во время бомбежек Кенигсберга в конце Второй мировой войны.

К началу 60-х годов факт существования зачатков мышления у животных как способности, предшествовавшей в эволюции появ­лению мышления человека, считался в общих чертах доказанным.

Следующий логический этап в изучении проблемы требовал:

* более широкого сравнительного подхода, как, в частности, в бурно развивавшейся в тот период этологии;

* исследования физиологических механизмов рассудочной дея­тельности и их сопоставления с механизмами обучения;

* дальнейшего углубленного исследования мышления антропои­дов — для уточнения границы между психикой человека и жи­вотных.

Прогресс в первых двух направлениях был достигнут в значитель­ной мере благодаря работам Г. Харлоу (см. гл. 3), а также Л. В. Крушин-ского и его лаборатории, которые сделали элементарное мышление животных предметом физиологического эксперимента, заложили ос­новы анализа нейрофизиологических механизмов и морфологическо­го субстрата процессов мышления.

В этих исследованиях были разработаны универсальные схемы опы­тов на животных разных таксонов, и их результаты были доступны регистрации и объективной количественной оценке. Такие экспери­менты можно было воспроизводить многократно и даже моделировать математически. Они позволяли проводить сравнительный анализ выс­ших когнитивных функций животных, приближаясь к пониманию их физиолого-генетических механизмов.

Принципиально важными были достижения и в третьем направле­нии. В многочисленных исследованиях американских психологов под­тверждалась способность антропоидов к освоению языков-посредников (см. гл. 6), а работы Л. А. Фирсова показали высокую способность к обоб­щению и использованию символов на базе традиционных подходов.