Предварительное замечание

«Диагностика души в гороскопе» — это продолжение моей книги «Путешествие героя». Будучи задумана как чисто астрологическая книга, во время написания она пошла по своему пути. Она стала собранием образов, самый важный из которых — образ змеи — отчетливо вышел на первый план. Однако это все еще книга по астрологии. При написании этого текста я узнал, что именно астрология может быть глубоким средством помощи — путевым посохом — в «путешествии героя».

Я занимался темой астрологии многие годы, даже веду курсы на эту тему, и во мне появилась потребность на основе этого опыта прояснить в себе основные предпосылки для работы в этой области.

Мой способ начать этот процесс прояснения — написать книгу. Так что прежде чем я начал писать, у меня не было никакой концепции, во мне было нагромождение несвязанных переживаний и непереваренных сведений. Данная книга представляет собой систематизацию этого конгломерата. Она не претендует на то, чтобы распространить правду о настоящей астрологии. Она претендует на нечто более самонадеянное: она рассчитывает подействовать на что-то, дать импульс.

Этот текст я испытал на своих курсах. Я знаю также, что он может оказывать очень разнообразное действие, и если он вызвал только сопротивление, то уже выполнил свою функцию.

Некоторые люди упрекали меня, что это невероятно «жесткая», даже жестокая книга — она такая и есть. Она не для нежных душ. Это «тень» каждой нежной души.

Правда всегда причиняет боль.

Это не значит, что эта книга скажет правду или объяснит, как выглядит правда. Это лишь значит, что все, что причиняет боль, сейчас является правдой. Завтра будет другая правда. Тема этой книги — вина, читатель ставится непосредственно в нее, и то, что заставляет воспринимать этот текст как особенно жесткий, — это наше желание: мы хотим быть невиновными. Бели ты, читатель, поищешь литературу по этой теме, то рынок полон ею. Полон текстов, которые расскажут тебе, кто во всем виноват в этом мире.

Книга, лежащая перед тобой, ведет по другому пути.

I

В НАЧАЛЕ БЫЛО СЛОВО

Пока мы стремимся преодолеть зло тем, что пытаемся изгнать его из себя, у нас отсутствует основная предпосылка для настоящего преодоления: самопознание.

Человек должен когда-то прийти к пониманию того, что объективные превратности его существования являются не чем иным, как ответами на сомнения в нем самом, а именно — частью его полной личности, собственный конфликт которой отражается во внешних принципах.

Эрвин Рейснер. «Демон и его образ»

«Мир есть все, что имеет место» — так звучит первое предложение знаменитого философского трактата Людвига Витгенштейна — и мир действительно является этим! Мы живем в мире, где что-то имеет место.

Иными словами, только то, что находится на месте, можно рассматривать как принадлежащее к этому миру. Это принудительная формула. Ты и я, относящие себя к этому миру, принадлежим и тому, «что имеет место».

И таким образом уже в начале этой книги ты получил упакованную проблему, которая не имеет решения.

Ты попался. Ты виноват.

Конечно, я точно знаю, что ты совершенно без удовольствия слышишь эти фразы. Ведь в последние годы ты с большим трудом выпутался из вины, которую тебе хотели приписать чужие люди (или это были твои родители?). И разве ты не научился в долгом процессе понимать, кто в этом мире во всем виноват? Те, кто из

жажды наживы разрушают окружающую среду, те, кто от слишком большого страха или стремления к власти хотят превратить мир в атомный холокост (классное слово, оно как раз становится популярным!). И конечно, есть много-много других виноватых.

Так что вполне естественно, что ты — как и я — будешь реагировать как на красную тряпку на любого, кто захочет вернуть тебе твою вину.

И все же, если ты хочешь читать дальше, первым делом ты получишь свою вину. Полную вину во всем. Прежде всего, в собственных страданиях. В твоих проблемах, в твоих болезнях, в твоих симптомах. За этим стоит мысль, которую я хочу здесь озвучить: ты должен был сначала свалить свою вину на кого-то другого, ты должен был ее разделить с миром, распылить вовне. С психологической точки зрения — спроецировать ее наружу. Это часть твоего пути к свету. Однако пришло время взять вину обратно. Пора получить ее назад, потому что, пожалуй, ты в уже состоянии не реагировать настолько остро на такое серьезное дело, как вина.

Логику, которая заключена в этом, понять, опять же, нелегко. Когда-то людям предписывалась вина (первородный грех), и они страшно страдали от этого. Потом, в век Просвещения, вся вина — в научной картине мира — была отодвинута (чаще всего в сторону врага), но сейчас, при третьем шаге, пришло время взять ее обратно и серьезно взглянуть на нее. Сделать ее основой освобождения. Без принятия вины это все-таки исключено. И я глубоко убежден в том, что сегодня мы в состоянии это сделать.

Есть еще вторая мысль: работа в области астрологии невозможна без работы с виной. Если ты не хочешь трогать вину у своего клиента — или свою вину, — то любая астрологическая работа (и в качестве консультанта, и в качестве клиента) — это бессмысленное предприятие. Тогда ты совершенно в другом месте, и должен оставить отлежаться эту тяжелую тему. Мы живем в мире, который ничем не улучшился и не изменился за последние две тысячи лет, и который никак не изменится и в следующие две тысячи лет.

Почему ничего не изменилось? Очень просто: потому что ты не изменился.

Это мир, который Данте семьсот лет назад описал такими словами:

Я увожу к отверженным селеньям,

Я увожу сквозь вековечный СТОН,

Я увожу к погибшим поколеньям.

Был правдою мой зодчий вдохновлен:

Я высшей силой, полнотой всезнанья

И первою любовью сотворен.

Древней меня лишь вечные созданья,

И с вечностью пребуду наравне.

Входящие, оставьте упованья.

«Божественная комедия». «Ад», песнь третья

Ты можешь возразить, что этими словами Данте описывал вход в ад, в нижний мир. Это правда, однако Данте не делает разделения: он равным образом описывает этот мир. И я хотел бы попросить тебя еще раз внимательно взглянуть на эти строки.

Незадолго до твоего рождения они висели над входом в родовой канал.

Ты прошел сквозь него.

Теперь ты тут.

Со всеми своими надеждами, мечтами, иллюзиями — тут уж все может быть не так, как ты читал там.

Однако это так, и первое, что ты должен был понять как астролог (и это первое, что должно быть ясно тебе как клиенту), — ты глубоко застрял в вине. Это, собственно, ядро твоего страдания.

И это будет тем проблематичнее, чем меньше ты будешь хотеть знать о вине. Она будет уменьшаться тем быстрее, чем больше ты признаешь ее в себе.

Какая вина? В чем ты виноват?

Ну, я считаю, что есть только одна вина в этом мире, и это то, что ты вообще здесь есть. В этом мире!

Мир есть все, что имеет место.

Из этих предложений вытекает мое понимание того, что ты не в первый раз идешь по этому пути. Что ты уже предпринимал много попыток обращаться с этим миром. Ты уже тысячи раз существовал, принимал бесчисленные образы, играл бесчисленные роли в этом большом мировом театре. Если ты не хочешь знать об этой мысли, которая сегодня известна под названием «реинкарнация», то любая астрология будет шаткой. Она теряет основные рамки. Тогда невозможно увидеть, почему сегодня ты «Рак», то есть должен нести вину Рака, должен идти по пути Рака, а не по пути Козерога (как, может быть, твой партнер).

Если в этой книге я обращаюсь к тебе как к астрологу (или как к клиенту астролога), то под этим я подразумеваю не только того, кто занимается великим уравнением небес со звездами, я обращаюсь ко всем, кто чувствует себя призванными сказать что- то другому человеку. То есть не только к учителям, врачам, психотерапевтам, психологам, философам или консультантам, но и к тебе, который иногда просто хочет помочь словом. Потому что это то, что делает астрология и астрологи: они помогают словом. Порой они даже помогают исцелять словом. Сам астролог никогда не исцеляет. Но это может быть слово, и оно поможет исцелению. И при этом это не его слово, потому что его слово не может исцелять. Но Слово может это сделать.

Так что вся эта книга занимается еще и вопросом: откуда берется слово в такой ситуации?

Я хотел бы начать с самого начала, и я сделаю далекое отступление и попытаюсь схватить то, что западный миф о Сотворении мира говорит нам в отношении слова. В самом начале мы читаем:

В начале сотворил Бог небо и землю.

Земля же была безвидна и пуста,

и тьма над бездною,

и Дух Божий носился над водою.

В этих предложениях нам не говорится, как произошел акт творения, в котором Богом была создана первая полярность, первая связь полюсов (небо и земля). Нам может броситься в глаза тот факт, что в этих первых четырех высказываниях Библии уже полностью присутствует тема, которая будет нас занимать позже. Четыре предложения, четыре стихии. Бог-творец создает в активном действии (стихия Огня) сначала небо (стихия Воздуха) и землю (стихия Земли), и в этом действии равным образом возникает вода (стихия Воды), над которой парит дух божий.

Кому это кажется притянутым за уши, кто не согласен с уравнением Бог = активная, творящая стихия = Огонь и приводит аргументы, что Бог должен быть взят как единство четырех стихий, пусть подождет немного. Потому что уже следующее предложение не оставляет сомнений, что стихия Огня не может отсутствовать в этом квартете:

И сказал Бог: да будет свет.

И стал свет.

И увидел Бог свет, что он хорош, и отделил Бог свет от тьмы.

И назвал Бог свет днем, а тьму ночью.

И был вечер, и было утро: день первый.

Свет (стихия Огня) еще раз добавляется здесь на втором уровне в самом начале истории. Таким образом, четвероединство учения о стихиях установлено в первых пяти предложениях Библии.

И теперь у нас есть картина того, как нам следует представлять акт творения. Бог сказал: «Да будет свет!» Были произнесены слова, больше ничего не понадобилось. Они были произнесены и то, что было сказано, происходило. И все дальнейшее, что должно было происходить на этой земле (с первого по шестой день), говорилось:

И сказал Бог:... (день второй)

И сказал Бог:... (день третий) и т. д.

И евангелист Нового Завета, Иоанн, единственный, кто еще раз ссылается на акт творения, начинает свой рассказ словами:

В начале было слово,

И слово было у Бога,

И слово было Бог.

Для него как будто особенно важно, как будто он хочет предотвратить, чтобы мы здесь не упустили чего-то, и так он добавляет еще раз в четвертом предложении:

Оно было в начале у Бога.

Вопрос, который появляется после этого четвертого предложения, таков: «Да, и где же оно сейчас?»

Если оно сначала было у Бога, то теперь — время уже пошло дальше — оно уже не там. А где-то в другом месте. Где? Никто не может сказать этого наверняка.

Иоанн говорит это — слегка скрыто — тем же словом, которое уже появляется в третьем предложении Ветхого Завета («Тьма лежала над бездною»), он говорит:

Все чрез Него (слово) начало быть,

и без Него (слова) ничто не начало быть,

что начало быть (через слово) —

в Нем была жизнь (в слове была жизнь),

и жизнь (начавшей быть через слово) была свет человеков.

И свет (который есть в жизни, начавшей быть через слово) во тьме светит, и тьма не объяла его.

Свет во тьме, жизнь во тьме, слово во тьме.

Но: тьма не объяла его. Возможно, под этим имеется в виду, что оно во тьме, но оно не началось во тьме? Потом оно находится там, как и прежде, оно не смешалось, не объединилось с тьмой? Тьма не победила его?

Это книга по астрологии, и ты, наверное, уже давно спрашиваешься себя, к чему все эти рассуждения.

Ты уже знаешь, что мы не должны искать доказательств в области астрологии, потому что мы не найдем никаких доказательств, мы не найдем логики, никакой причинности, и я думаю, что единственное, что может помочь — это мир образов, символов, образов смыслов. При этом нет необходимости верить в Библию, ты должен внутри себя проверить, имеют ли для тебя смысл эти образы. Если нет, то я дал тебе плохой образ, такой, с которым ты ничего не можешь сделать.

Библия — это книга внутренних образов, ни истинная, ни ложная. Если образы возникают, то Библия для тебя имеет смысл, если не возникают — возьми другую книгу. Если при чтении «Капитала» у тебя возникает больше образов, используй именно его. Но я не верю, что благодаря этому «Капитал» станет истинным. Он так же показывает тебе в своих образах (которые появляются в тебе), где ты находишься.

Вернемся к слову.

Образ, который возник во мне вслед за этими предложениями из Библии, выглядит так:

Слово, которое изначально было Богом (и я хотел бы сказать, что не знаю, что такое Бог. Здесь у меня нет никаких образов, разве что что-то совсем детское).

Слово, которое изначально (в начале) было светлым, ярким и ясным, скрылось. Оно в изгнании. Оно больше не у себя на родине. Оно в эмиграции. В то время, как его произносили, оно имело место. Оно упало. Оно обрушилось из высоты в глубину. В начале, то есть когда оно еще было наверху, оно было «словом». После его падения из слова что-то стало. Что? Мир! Мир — это все, что имеет место.

Но что произошло со словом? Опять я могу приблизиться к этому вопросу лишь с помощью образа: слово при этом изменило свой характер. Оно стало другим. Что когда-то было звуком, тоном, мелодией, теперь стало плотным: оно застыло, стало предметом, растением, животным или человеком. Однако звук слова, или, как я скажу в будущем, «имя» слова, при этом пропало.

Представь себе, что ты художник, и однажды у тебя в голове вдруг начинает вертеться мелодия, снова и снова, она захватывает тебя и больше не отпускает. Ты поешь ее, с удовольствием сыграл бы ее на фортепиано, но у тебя нет фортепиано, да и играть ты не умеешь — ведь ты художник.

И тогда ты решаешь нарисовать мелодию. Ты выводишь ее изнутри себя на холст — и из этого получается картина. Когда картина готова, мелодия покидает тебя, теперь она лежит (!) в измененной, трансформированной форме перед тобой. При этом она изменила свой уровень, она стала материальной, плотной, видимой. Теперь у тебя есть картина, однако сила мелодии покинула тебя.

Примерно так «имя» слова теряется «в тебе». Теперь ты стал «картиной», твердой, статичной, видимой. Но у тебя нет твоего имени.

Во время падения вниз — из идеи в форму, из мелодии в картину, от слова к человеку — ты утратил свое имя.

Единственное воспоминание, которое осталось, даже если оно смутное, — это воспоминание о падении. Ведь здесь, где ты сейчас находишься, все так совершенно по-другому, и ты вспоминаешь, что «однажды было лучше».

Здесь и теперь ты — это ставшее плотью имя в безымянном мире. Спроси себя, что ты делаешь теперь на этом уровне первым делом?

Давайте опять с этим вопросом обратимся к мифу. (Каждый миф несет в себе силу для помощи нам в поиске вопросов. Образы из мифа знают, чего мы ищем.)

Итак, каково первое активное действие человека, то есть, первое, что он делает?

Бог Яхве образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы как наречет человек всякую душу живую, так и было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым.

Конечно, иначе и быть не может. Чтобы ничто не напоминало о «падении» в бедственном состоянии без имени, в жалком состоянии безымянности, делается попытка восполнить этот пробел. Теперь все вещи, лежащие перед нами, получают от нас названия. Словно мы хотим этим компенсировать свою собственную рану. Как маленький ребенок, которого лишили пудинга, идет и кормит пудингом свою куклу до отвала. Однако так же, как при кормлении куклы речь не идет о настоящем пудинге (от отсутствия которого и страдает ребенок, ведь его нет), так и в случае названий, которые человек приписывает (!) вещам, речь не идет о первоначальных именах. Новые названия — это искусственный продукт.

Конечно, глубоко в себе они несут идею «пудинга». Названия, появляющиеся теперь, двояки: они являются попыткой спастись, уйти из ситуации, которую мы воспринимаем как невыносимую, и они являются следами воспоминания об идее прежнего слова. След на снегу. Мы не знаем, кто его оставил, но по его форме, пожалуй, можем что-то определить.

Здесь, сейчас мы уже находимся на втором уровне — аналогично двум историям Сотворения мира в Библии. Первая история о творении рассказывает о создании идеи, вторая — о том, что делает идея, упавшая в плоть, воплощенная (или что с ней происходит). Эти уровни идут вниз! Человек приписывает названия предметам мира, и эти имена никогда не бывают полностью произвольными, они никогда не являются лишь искусственным продуктом, они двояко определены: что-то определяет их с двух сторон. С объективной стороны идеи (назовем ее Богом) и со стороны субъективного пребывания того, кто делает что-то, чтобы уйти от бедственного положения.

Доведем до идиотизма наш пример с пудингом, чтобы проиллюстрировать эту картину. Вообразим, что маленький ребенок, которому отказали в пудинге, теперь берет для кормления своей куклы пудру (потому что в его комнате нет ничего другого), и теперь он от нас пудинга никогда не получит (пудинг «низвер- жен»). Само собой напрашивается, что слово пудинг и искусственный продукт пудра входят друг в друга, и только слог пу в слове пудра содержит в себе напоминание о том, что изначально имелось в виду. Что было в начале. Кто удивится в случае, если услышит, что этот ребенок превратится позже в женщину, которая постоянно слишком сильно пудрится и однажды начала собирать что-нибудь пушистое?

Теперь она не просто слишком сильно напудрена, эта пудра стала следом. Следом, который ведет к пудингу — должен вести к пудингу. Пудинг в бездне. Пудинг во тьме.

Слова!

В великий миг наречения человека тем именем, которое он умеет давать, передает что-то от своего собственного существа, от своей души, в нечто чуждое, что кажется ему жутким и непостижимым, пока оно не имеет имени. Ведь все безымянное — это тайна: неблизкое и угрожающее.

Так говорит Роберт Мюллер-Штейнберг в «Демонах», и это очень глубокая мысль, потому что суть ее в том, что теперь частичка из моей собственной души становится названием находящегося вне меня предмета. Ни в коем случае это не та часть, которую я осознаю, потому что на этом раннем уровне я не обладаю сознанием. Здесь я аналогичен совсем маленькому ребенку, который произносит вовне слоги ма-ма, потому что получил их от того, кто так назван. Кроме того, наречение именем никогда не является только сознательным актом, хотя нам и хочется так думать.

И так мы снова несем в мир свою скрытую часть, словно при «падении», при этом мы называем мир им же.

Возможно, ты все еще ждешь, когда же всплывет астрология, которую я пообещал в заглавии книги. Мы уже давно в ней. Астрология занимается тем, что имеет место. И только этим. В ней речь идет о том, что ты потерял, о твоем имени и, конечно, о том, как ты можешь искать его. Однако для того чтобы понять эту взаимосвязь глубже, чем тебе ее описывают обычные книги по астрологии, ты должен получить представление (образ) о лежащей за этим идее. Иначе ты легко попадешь в зависимость от утверждений, что то, что оказывает какое-то влияние, — это планеты. А для меня очень важно здесь, в первой главе, заложить зародыш понимания того, что все это иначе. Это существенное отличие: видишь ли ты в своем собеседнике на астрологической консультации (или где бы то ни было) человека, у которого «неудачно» расположена какая-то планета, или ты видишь человека с целью возвращения потерянного имени, причем ты рассказываешь ему о его имени и о своем, которое тоже утеряно. Так что нам нужно вернуться еще раз к игре фантазии и взяться за нить рассуждений там, где мы ее оставили.

Все, что я описал до сих пор, произошло еще перед тем, что в теологии называется «грехопадением». Яблоко еще вообще не появилось на сцене. Ты уже низвергнут, но ты еще невинен.

Возможно, сейчас ты видишь в этом противоречие тому, что я сказал в самом начале. Что твоя настоящая вина заключается в том, что ты вообще здесь.

Теперь я говорю: падение — это не вина. И то, и другое верно. Дело в том уровне, на котором ты рассматриваешь себя. Если ты смотришь с самого начала (после падения), то вина не касается тебя. Ты невинен как новорожденный. (И это, по правде говоря, плохой образ, потому как новорожденный каков угодно, но не невинен — иначе что он тут делает?) Если же ты смотришь отсюда к началу, то твоя вина — это то, что ты находишься здесь.

Слова.

Где начинается твоя вина?

Не там, где ты «упал на место» из слова, и не там, где ты даешь «имена». Вина начинается там, где на данные тобою имена ты налагаешь суждения. Где ты говоришь: это хорошо, а это плохо.

Ты, субъект, приписываешь противостоящему тебе объекту (миру) предикат, который является оценочным суждением. «Петер любит маму». «Петер ненавидит папу».

В этих фразах образуется та пропасть полярности (названная эдиповой), где начинается работа психоаналитика. Этим я хочу сказать, что действенность психоанализа лежит именно в том, что он пытается излечить полярность. Его работа заключается в том, чтобы ты снова примирился со своими родителями (как с двумя частями тебя самого, которые впали во грех), снова объединился с ними. Чтобы изъять оценку из их бытия (в тебе).

На этом месте начинается «грех», потому что «грех» происходит только при «обособлении»!

Конечно, такое положение вещей обнаруживается и в мифе как большой стык, на котором расходятся мнения. Существует прекрасный образ Древа познания добра и зла, с которого ни при каких обстоятельствах нельзя вкушать! Однако известно, что только запрет привлекает нас на самом деле, и так история начинает свой ход.

Конечно, у человека есть пример такого акта различения, потому что миф уже в первом своем предложении говорит нам, что и Бог пользовался этим средством различения, когда начал творение.

Вначале Бог создал небо и землю. Только при этом у него не было задумано оценочного суждения. Он же не сказал: земля — это плохо, а небеса — хорошо. На втором уровне, где ты сейчас находишься, конечно, уже все различается. День и ночь, тепло и холод, свет и тьма. Больше делать нечего. Остается только одно: мы становимся познающими и оценивающими.

Прежде:

И были оба наги, Адам и жена его,

и не стыдились.

Потом:

И открылись глаза у них обоих, и узнали они, что наги,

и сшили смоковные листья, и сделали себе опоясания.

Теперь в игру вступает стыд как выражение вины.

Я убоялся, потому что я наг, и скрылся.

Итак, первое, что мы познали, это наша нагота. Однако в этом познании еще не было вины, она появилась лишь в чувстве, что быть нагим означает что-то плохое. Нужно скрывать наготу.

На этом месте появилась вина, мы должны что-то обособить («грех»): а именно, свою наготу. Мы должны спрятать ее. И в эту игру мы играем с тех пор без перерыва. Мы обособляем. Все части себя, которые мы отрицательно оцениваем, мы обособляем, изолируем. Мы не только прячем эти части, мы их выносим вовне. Отдаем свое обособление (свою вину) во внешний мир и при этом говорим, что эти части мира — плохие. (А потом мы еще удивляемся, что в мире столько зла.)

Зло мира, которое состоит не из чего иного, как из наших же частей, проецированных вовне, которые мы не хотим иметь в себе, давно начало вести свою собственную жизнь по всему миру. Чтобы получить представление о том, сколько плохого мы, люди, отделили, нужно лишь бросить взгляд на арсенал нашей армии. Ты знаешь, что атомная бомба состоит из связанной энергии по формуле Е = me². Е — это чистая энергия зла, которое все люди вместе (то есть и ты, и я тоже) упаковали в этот маленький круглый стальной контейнер.

«Я — работал над атомной бомбой? Никогда!» Правильно, ты еще хуже, ты позволяешь другим работать за тебя и можешь умывать руки в своей невиновности. Да, ты даже можешь осуждать тех, кто делает за тебя грязную работу. Ты заметил, что я имею в виду, когда говорю: ты получишь обратно свою вину во всем, полностью всю вину! А теперь мы еще и начинаем объявлять эти маленькие стальные контейнеры, содержащие нашу вину, злом и бороться с ними. То есть мы еще раз обособляем зло, и этот виток тоже во что-то должен вылиться, то есть появляются новые бомбы.

Что мы можем сделать? Забрать обратно свою вину. Тогда ее не будет в маленьких круглых контейнерах.

Этот акт вытеснения во внешний мир тоже представлен в мифе в таком месте:

Бог спрашивает человека: Что ты сделал?

Человек отвечает: Это был не я, моя жена искусила меня!

Таким образом вина оказалась вовне, она у кого-то другого.

Бог спрашивает женщину: Что ты сделала?

Женщина отвечает: Это была не я, змей обольстил меня!

Вина опять оказалась вовне, ее ни у кого нет.

Где вина теперь? Твоя вина? Ну, очень просто: она у змея. Вина находится у змея. Сегодня тоже! Возможно, это звучит странно для твоего уха. Однако это так. И пока вина у змея, ты во грехе.

Поскольку эта мысль является исходным моментом и центром поворота в любой теме вины и также — в продолжение — любого процесса исцеления (и течения любой терапии), я хотел бы, чтобы первый случай проекции, который уже представлен, в старой религиозной иллюстрации сказал сам за себя.

Мы видим: Бог спрашивает Адама, Адам обвиняет Еву, а Ева — змея!

Змей был хитрее всех зверей полевых, которых создал Бог Яхве.

Теперь он был не только хитрее, он был и самым умным среди всех зверей: он сохранил свою вину.

Он не пошел и не стал жаловаться, он ни на кого не спихивал вину. Он и сегодня носит ее. И он, без сомнения, играет выдающуюся роль в мировой истории греха. Он выделился из всех зверей, появляющихся в мифе о творении мира. Все другие лишь кратко назывались по имени, и все. А змей — это тот, кто приводит историю в движение. И из всех зверей он тот зверь, который выделен ярче всего:

Теперь Бог Яхве говорил со змеем:

«За то, что ты сделал это, проклят ты пред всеми скотами и пред всеми зверями полевыми;

ты будешь ходить на чреве твоем, и будешь есть прах во все дни жизни твоей;

и вражду положу между тобою и между женою,

и между семенем твоим и между семенем ее;

оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту.

Жесткие слова, полярные слова: вражда, смерть. Проклятие отягощает его.

Но он остается там, где он есть. В раю, в саду Эдема. Он не должен уходить из него. Человек должен покинуть сад. Змей остается, он не отвергнут. Почему?

Он не во грехе. Не в обособлении. Поэтому ему можно остаться. И потому что он получил очень важную задачу.

А именно: он является местом соприкосновения, единственной инстанцией, которая обладает связью с человеком. Он — это мост, который сохранился после того, как человек должен был покинуть царство вечности. Эдемский сад продолжает быть там, но пред его вратами стоит ангел с пламенным мечом. Он охраняет входную дверь. Мимо него нельзя пройти. Так что дело упирается в змея. Он — это союзник, который находится по ту сторону. Он развратил тебя, но и ты его. Из-за тебя на нем лежит проклятие. И теперь он ждет там, — так же, как и ты здесь, — что вы оба встретитесь и придете к исцелению того, что произошло. Великий немецкий эзотерик написал книгу, название которой уже может дать тебе знак, о чем там идет речь: «Возвышение змея». Потому что и змей пал. Господь говорил именно ему:

ты будешь ходить на чреве твоем,

и будешь есть прах во все дни жизни твоей.

Спрашивается, что он делал до этого, змей? Был ли он до этого чем-то другим, существом, которое не ползало на брюхе? Миф ничего не говорит об этом. Он не хочет отвечать человеку на каждый вопрос — человек должен сделать что-то сам. Библия лишь говорит «змей», а мы, считающие, что понимаем в змеях, исходим из того, что он выглядит именно так, как выглядят змеи. Но это бессмысленно, потому что тем, что мы знаем, он стал только через нашу вину. Чем он был прежде?

Я не знаю. Да это и не играет большой роли. Ты увидишь этого зверя после того, как спасешь его. То есть тогда, когда заберешь свою вину обратно.

Нам нужно еще немного обратиться к теме змеи. Я отказываюсь заниматься образом змеи в других культурах; поскольку он выражает универсальную связь. Этот образ, конечно, существует и в других культурах, в которых неизвестен христианский миф. В любом случае, и здесь он связан с исцелением. Мы вспомним лишь о греческом боге исцеления Асклепии, который всегда представлен с палкой, вокруг которой наверх вьется змея (и образ которой мы и сейчас видим на ветровом стекле каждой медицинской машины).

Напомню и о змеином жезле Гермеса (кадуцей), в котором две змеи свиваются вверх в меч. Напомню о кундалини, энергии-змее индийских йогов; которая движется вверх в человеческом теле и так оживляет отдельные энергетические центры (чакры). Мы хотим остаться в рамках христианского мифа, потому что, конечно, и здесь принцип исцеления очень отчетливо соотносится со змеей. Взглянем на следующую картину (книга четвертая, Моисей, 21:4):

И стал малодушествовать народ на пути, и говорил народ против Бога и против Моисея:

«Зачем вывели вы нас из Египта, чтоб умереть [нам] в пустыне? Ибо [здесь] нет ни хлеба, ни воды, и душе нашей опротивела эта негодная пища!»

И послал Господь на народ ядовитых змеев, которые жалили народ, и умерло множество народа из [сынов] Израилевых.

И пришел народ к Моисею и сказал:

«Согрешили мы, что говорили против Господа и против тебя; помолись Господу, чтоб Он удалил от нас змеев».

И помолился Моисей о народе.

И сказал Господь Моисею:

«Сделай себе змея и выставь его на знамя, и ужаленный, взглянув на него, останется жив».

И сделал Моисей медного змея и выставил его на знамя, и когда змей ужалил человека, он, взглянув на медного змея, оставался жив.

Странное предписание по исцелению! Однако после того, что мы уже знаем, для нас оно имеет смысл. Независимо от того, что сейчас мы уже на третьем уровне, действует все та же динамика. Сыны Израилевы впали во грех, переводя часть себя на Бога и Моисея. Бог послал теперь того, кто привык перенимать вину, быть виноватым. Пришел змей и он кусал людей. Он взял вину на себя. Теперь сыны Израилевы узнали, что они наделали: они пришли к Моисею и сказали: мы согрешили! Они признали свою вину. И попросили о помощи.

И, конечно, единственно необходимым шагом теперь было освободить змея от вины. Забрать вину у змея. И поэтому Бог дал Моисею указание: возьми змея и возвысь его (прикрепи его к знамени) так, что каждый укушенный смог бы увидеть его. О большем речи не идет: «Посмотри на змею!», вот каково указание по исцелению. Посмотри на свою вину. На часть тебя, которую ты передал змею. Забери ее опять к себе. Это «вознесение змея», потому что через это таким же образом освобождалась и эта змея (эта вина). Однако вина, как общечеловеческий феномен, осталась у змея, вина была погашена лишь за один этот грех. Прошло время, и несколько сотен лет позже мы находим — снова у Иоанна, который уже смог дать нам разъяснения по поводу «слова», — в Новом Завете место, которое еще раз возвращается к этой старой истории. Иисус говорит Никодиму:

Если Я сказал вам о земном, и вы не верите, как поверите, если буду говорить вам о небесном?

Никто не восходил на небо, как только сшедший с небес Сын Человеческий, сущий на небесах.

И как Моисей вознес змию в пустыне,

так должно вознесену быть Сыну Человеческому,

дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную.

Теперь вдруг нужно вознести уже не змея, а сына человеческого? К такому повороту мы не были готовы. Здесь, на этом уровне, мы тоже еще не можем понять этого. То, что имеется в виду, происходит лишь спустя долгое время. Появляется человек, который, как говорит нам миф, смог взять на себя всю вину. Добровольно. Всю вину всех людей. И который в этом, как и змей, возносится.

За несколько дней до вознесения сам Иисус говорит следующее (эти слова нам снова передает Иоанн):

Ныне суд миру сему;

ныне князь мира сего изгнан будет вон;

И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к Себе.

Иоанн добавляет к этому:

Сие говорил Он, давая разуметь, какою смертью Он умрет.

Однако эти слова относятся не только к тому, как именно он умрет, не только к распятию. Еще и к тому, что он будет висеть в воздухе, как змей Моисея. Сегодня каждый ребенок знает, что сделал Иисус: чтобы спасти всех людей от их вины, позволил вознести себя со всей виной мира.

Я знаю, что это вряд ли пройдет, но все же представим себе следующую картину: когда Иисуса пригвоздили к кресту, вокруг Голгофы собралась вся вина мира. Тьма сгустилась над всей землей, потому что солнце перестало светить. И мир ждал того, что произошло, ради чего была призвана вина. И вот произошел этот миг: Иисус взял на себя эту вину. И в мире был момент, когда вся вина была сфокусирована, связана и прошла сквозь сознание одного человека. Он принял в себя всю вину, а она прошла сквозь него. Гигантский верблюд прошел сквозь игольное ушко. В эту долю секунды весь мир был избавлен от вины.

И этот акт произошел добровольно! Что-то такое может происходить лишь добровольно, только и без этого уже титаническое сознание справится с этим, сознание, которое уже настолько велико, что может вынести нечто подобное. И все же именно в эту минуту появляются слова:

Отец мой, отец мой, почему же ты покинул меня?

Теперь раскрывается занавес в храме, который обычно скрывал тайну внутри храма, то есть внутри мира. Тайна исцеления становится очевидной, и благодаря этому начинается новое время.

Если бы это событие не состоялось, мы в буквальном смысле не жили бы во времени, по которому сейчас рассчитываем свое время. Произнесенные выше слова отмечают родовые схватки нового времени, времени, в котором вина уже не та, что была раньше. Вина приняла новую форму. Она не стала меньше, она стала другой. Потому что здесь произошел процесс, который стал моделью для принятия вины. Возможно, мы можем измерить, какой процесс расширения (сознания) связан с этим, и какая боль.

Отец мой, отец мой, почему же ты покинул меня?

Боль рождения и боль расширения в одном. После того как ребенок вышел, все свершилось. Боль ослабевает:

Отче! В руки Твои предаю дух Мой.

И, сие сказав, испустил дух.

Иисус умер. Родился Христос.

После этого последнего рывка вина снова потекла обратно в мир. Но она потому стала другой, что теперь уже однажды проходила через сознание. Верблюд принял форму игольного ушка, и через это появилась возможность исцелять вину. Если бы кто-то, кто-то уже избранный, не выполнил эту задачу, вина до сих пор была бы недоступна нам. И так Иисус стал Спасителем. Он привел вину мира в форму, что могло состояться со времени события спасения. Он трансформировал вину. Всю вину.

С этого времени мы тоже можем принимать на себя вину, свою вину, возвращать ее себе. Но процесс все тот же. Как говорит об этом Ангелий Силезский:

Крест святой на Голгофе тщетно ты ищешь.

Там его нет, пока в себе не воздвигнешь.

Исцеление, как мы можем заключить из этого хода мысли, всегда находится в сыне. Исцеление всегда в сыне. Только в состоянии сознания сына возможно исцеление. Конечно, «сын» здесь — это не реальная личность, а продукт процесса изменения и процесса страдания.

Уйдем, наконец, из области мифа и попытаемся перевести сказанное в образах в понятия и привести историю, которая будет понятна и сегодняшним нам.

Существует три уровня, которые нужно точно различать в практической работе человека, который пытается продвигаться в «слове». Эти три уровня находятся как на историческом уровне мировой истории, так и на субъективном уровне хода отдельной жизни, и в процессе исцеления.

Первый уровень, первое плато, на котором ты находишься, это уровень твоей вины. Ты виновен. С этого ты начинаешь. Назовем этот уровень А. Я хочу еще раз указать тебе на то, что мое понятие вины не имеет ничего общего с тем, что ты нарушил какое-то правило (или заповедь), которое (которую) кто-то установил для тебя. Ты стал виновным единственно и только потому, что отщепил часть себя и перенес ее во внешний мир. Ты больше не полон. Ты что-то спрятал от себя, похоронил, замаскировал, изгнал, выжег. Часть себя. Теперь тебе ее не хватает. Это вся вина, которая есть, больше никакой вины не было, однако и эта вина достаточно трагична. И все, что ты делал в последующее время, должен был делать, не что иное, как постоянное удержание воспоминания об этой части, которой тебе не хватает. Обособление — вот из-за чего тебе приходится поработать. Только это называется грехом. Этот грех совершил ты, ты не признаешь себя причастным к части себя. Теперь ты больше не живешь в раю. Уже давно. Потому что рай — это единение с собой, ты един сам с собой. Теперь ты расщеплен. Ты распался на половинки. Ты в отчаянии. Ты живешь одной своей частью, а вторую выпустил во внешний мир. Но при этом она не исчезла, она просто отщеплена от тебя. Теперь она стоит перед тобой снаружи — как твоя тень. Твой утерянный брат. Твоя другая сестра. Твоя ненависть, твоя ярость. Или она предстает перед тобой безлично — как твоя депрессия, твой диабет, твой рак.

Это та часть, которая начала вести собственную жизнь. Это также твое утерянное имя, которое танцует, словно гном вокруг своего костра, в призрачной темноте безымянного и поет такие строки: «Ах, как хорошо, что никто не знает, что меня зовут гном!»

Это также твое детство, потому что процесс обособления произошел в первые четырнадцать лет твоей жизни. Или скажем лучше так: тогда возвращение обособления произошло еще раз. Потому что пока ты виновен, в принудительном порядке у тебя будет все то же детство. Твои родители — это те, чья задача держать твою вину в тебе живой. Как они это делают? Это делается в процессе, который называется воспитанием. Посмотри на это как на картину: каждый родитель привязал по веревке к твоим рукам (или к шее) и каждый из них тянет тебя в определенном направлении. До тех пор, пока из параллелограмма сил их общего притяжения ты не приземлишься носом в кучу «дерьма» — ведь только так ты увидишь свою вину. Теперь уже по самому слову ты можешь узнать: они делали то, что нужно. Они привели тебя туда, куда ты должен был прийти. Общими силами. И, конечно, ты туда не хотел.

И все же это так. Родителей мы выискиваем себе сами, чтобы гарантировать, что приземлимся в нужной вине в любом случае. Если ты увидишь это таким образом, то тебе станет ясно, что это было твоим решением: твои родители должны — милости просим — привести тебя за шкирку к твоей вине уже с первых дней, недель, месяцев и лет твоей жизни. Что они и сделали. Как они это сделали? Например, такими предложениями:

«Не давись так!»

«Нет, это не твой пудинг!»

«Когда я ем, я глух и нем!»

«Не кричи, сегодня нет пудинга!»

«Этот пудинг я приготовила специально для моего любимца!»

«Боже мой, я столько наработалась с этим пудингом!»

«Ложечку за маму, ложечку за папу!»

«А теперь посмотри на свинство, которое ты наделал своим пудингом!»

«Подумай о бедных детях, у которых сейчас нет пудинга!»

«Пудинг не едят пальцами!»

«Ведь ты не придаешь значения пудингу?»

«Не витай в облаках, ешь свой пудинг!»

Заслуга твоих родителей в том, что они нашли нужные слова в нужное время. С захватывающей дух точностью они указывали тебе путь к твоей вине. Не давали тебе отклониться от твоей вины ни на миллиметр в этом многолетнем процессе, который на языке науки называется «социализация».

Однако пока наука занимается вопросом широкого размаха, что твои родители делали неправильно, и как это делается правильно, я хотел бы объяснить тебе, с какой лунатической уверенностью твои родители сделали именно то, что нужно, чтобы ты смог соприкоснуться именно со своей виной. Ты ожидал от них такого?

Почему же тогда ты так разъединен с ними? Потому что твоя вина тебе не нравится. И теперь происходит самое простое, что ты можешь придумать: ты передаешь им вину. Теперь, раньше или позже, тебе придется вернуть ее себе. Именно так: не только ты отыскал своих родителей, но и они тебя. Из миллионов душ, которые плавают в этом огромном океане, они выбрали именно тебя. Почему? По той же причине: чтобы ты тоже с такой же уверенностью, словно лунатик, приводил их к их вине, которая, конечно, так же мало им нравится. И теперь происходит самое простое, что они могут выдумать: они передают вину тебе. Ты неблагодарный ребенок, или что там еще приходит в голову родителям в таком случае. Теперь, раньше или позже, им придется взять обратно свою вину на себя.

И еще кое-что имеет решающее значение. В обоих случаях это один и тот же процесс. Если ты забираешь свою вину от них

обратно, то им ничего другого не остается, как сделать то же самое с их виной. Они заберут свою вину от тебя к себе.

Так что не говори: да, я давно простил своим родителям, но они не хотят отпустить это. Если бы ты на самом деле простил их, они дошли бы до того же. Итак, по упрекам своих родителей ты можешь узнать, что еще не по-настоящему простил их, то есть ты еще не забрал у них свою вину. Возможно, это сделала твоя голова, потому что это благородно, но ты еще этого не сделал.

Если ты простишь их, они простят тебя. Все равно, кто начнет, однако опыт говорит, что у тебя как у дочери или сына есть лучшие исходные условия, чтобы начать этот возврат вины. Если они уже умерли, то эту работу по спасению от вины придется делать тебе одному Однако и в этом случае ты освободишь и их тоже. Они ждут (не могу тебе сказать, где), что ты это сделаешь! Они страстно ждут этого. Пойми меня правильно, я не говорю: сделай это для них. Постарайся и для своих детей никогда не создавать лучшего мира. Так ты приведешь их в чертову кухню. Ты должен сделать это для себя полностью независимо от них. И все же, одним из следствий этого будет то, что ты спасешь с собой и их.

Подведем итог по пункту А: ты виновен! И теперь ты начинаешь знакомиться со своей виной.

Перейдем ко второму уровню, к пункту Б.

Он называется: ищи змею! Этот уровень не столько касается того, чем ты являешься (то есть вида твоей вины, потому что это пункт А), сколько того, что ты делаешь. Пункт Б содержит путь, по которому тебе приходится идти. И каждый путь — это поиск. Этот уровень содержит твой жизненный путь, твою историю, твой ход.

Ищи змею — это значит: встань лицом к лицу с тем, что ты отдал своей змее. Посмотри на свою тень, на то, что ты вытеснил, на свое бессознательное, на свою ложь, на утерянную часть себя. У тебя есть брат или сестра, которые ждут тебя, и которых ты — в этом можешь быть абсолютно уверен — ненавидишь лютой ненавистью. Ищи ее! Ты всю свою жизнь не делаешь ничего другого. Ты только иначе называешь ее: не братом или сестрой, а врагом. Ты даешь ей имена: «жадный арендодатель квартиры», «ишиас», «жаждущие наживы разрушители леса», «любимый» (а парой лет позже — «властолюбивое чудовище»), «новая машина» (а парой лет позже — «ни на что не годный автосервис»), «ужасная работа» и тысячи других названий.

Все, что скапливается на твоем пути, каждый камень (падающий тебе на голову), каждое дерево (которое срубают), каждое животное (которое кусает тебя), каждый человек (который надоедает тебе), — все содержит твое имя, потому что это твой путь. Это твое путешествие, ты — герой своего поиска, поэтому я охотно называю этот второй уровень «путешествием героя». И это — змея, потому что среди всех зверей именно с ней ты меньше всего хочешь иметь дело (и поэтому получается, что именно ей больше всего и приходится заниматься). Твоя заповедь звучит так: убить змею, уничтожить ее, чтобы она больше не пересекала мой путь. Однако змея — не из этого мира (ты знаешь, она никогда не покидала рая), хотя она часто носит одежду из этого мира, и тогда у тебя есть возможность убить форму.

Однако ты не достанешь ту змею. Ты можешь быть уверен — она посмеется над этим и появится в новом образе. Мое указание таково: ищи змею, сядь рядом с ней и поговори. Я знаю, что она ужасна, злобна, ядовита. И все же — осмелься с каждым разом побыть с ней подольше, все ближе к ней.

Она потому так угрожающа, что подлежит совершенно особенному процессу роста. Она растет от того, что ты ее убиваешь. Чем больше ты бьешь ее, тем больше сил она получает. Ты знаешь этот принцип из мифа. Ты отрубаешь ей шесть голов, у нее вырастает двенадцать. Она питается твоим страхом. И силой твоей борьбы против нее. Чем больше ты хочешь показать ей это, тем больше она показывает себя в тебе.

Ты знаешь, что традиционная медицина объявила войну раку, и в этой борьбе со змеей в ее жадную пасть попадают каждый год сотни миллионов. Корм для змеи. Можешь себе представить теперь этого монстра?

Существует лишь один рецепт против змеи: ищи ее, садись рядом с ней и попытайся погладить ее. Это не против нее, скажешь ты. Да, ты прав. Существует лишь одно средство освободить эту змею — любую змею — это научиться любить ее. Причем ударение лежит не на слове «любовь», а на слове «учиться». Так что не принуждай себя любить ее. Единственное, что произойдет в этом случае: ты разыграешь самого себя. Сделаешь так, словно ты уже можешь любить. Постарайся приблизиться к змее — и тогда любовь появится сама собой. Змея — это твой брат, твоя сестра. У нее ты можешь научиться любви. Но для этого ты должен искать ее. Она тебе не свалится с неба. Ни змея, ни любовь. Все, что ты можешь сделать, это — искать ее! Приближаться к ней! Она там. Она вокруг тебя каждый день. Всегда. И она пребывает в определенной области. Эта область у каждого своя. Мы можем посмотреть в твоем гороскопе, где предпочитает останавливаться твоя змея. Во всей человеческой жизни нет другой задачи кроме поиска змеи. Все остальное — это второстепенные вещи, задуманные для того, чтобы ты не устал в своем поиске. Ты страдаешь от этого, и поэтому именно это и является единственным средством исцеления. Как это выражается в мифе: «Если я ношу яд в своей голове, то средство исцеления находится в моем хвосте, который я яростно кусаю, — потому что укус является средством исцеления укусов». В следующих главах будет много говориться о видах встречи со змеей, то есть и о твоем пути поиска потерянной части себя (способа наклониться и укусить ее).

Здесь и сейчас мы четко придерживаемся следующего: на уровне Б ты идешь по своему пути, который всегда является поиском.

Третий уровень, С, очень тяжело описать. Потому что он содержит вознесение змеи. Речь идет об исцелении, то есть о сыне. Здесь происходит спасение. Ты и змея становитесь идентичны, и рождается сын (состояние сына). Ты висишь на кресте, и происходит превращение, трансмутация. Ты принимаешь на себя свою вину, и твои стоны превращаются в «Свершилось!». Про- исходит исцеление. И когда ты принимаешь на себя свой крест, когда в тебе происходит исцеление, исцеляется и мир. Ты исцеляешь мир от твоей части вины, от твоей части змеи. Эта часть зла (которое всегда является лишь еще не пришедшим домой человеком) теперь отсутствует в мире. Это твой вклад в разоружение. Ты привел домой эту часть, она больше не блуждает, словно бездомная энергия, в мировом огне, а ты теперь ровно на этот кусочек больше у себя дома. Однако чтобы не искажать перспективу: ты не Иисус Христос, и все же на своем месте ты выполняешь его работу. Работу, пример которой он тебе подал. Ты делаешь ее маленький кусочек. И слово Божье в том, что происходит в тебе. Ты вернул домой упавшую искру Есть много искр, и каждый должен сделать свое. Каждый своим способом. На уровне С ты возвращаешь к свету то слово, которое было во тьме.

И я полагаю, что решающим моментом становится здесь понимание того, что ты не можешь сделать этот шаг С, возвышение змеи, он может произойти после того, как ты прошел уровни А и В. Ты не можешь произвести С или добиться его силой. В этой области начинается что-то вроде милости.

Я не хочу здесь продолжать излагать что-то про уровень С. Он проистекает так же, как может проистекать любовь, когда при поиске другой части себя ты понимаешь, что всегда кусал собственный хвост.

Лучше я проясню взаимосвязь описанных трех уровней в виде образа с помощью стихотворения Фритца Кваде.

Что сгущается и происходит,

В глубине становится пластом,

На земле становится историей,

В сферах становится стихом.

Направление этого стихотворения — наверх. «Что сгущается и происходит, в глубине становится пластом». Уровень А. Это сгусток, падение. Ставшее в тебе пластом, твоей виной.

«На земле становится историей». Здесь ты переживаешь и делаешь что-то. Это становится твоей историей. Уровень В.

«В сферах становится стихом». Наверху это становится тем, что выпадает тебе на долю. Это не все стихи, которые ты выдумываешь за письменным столом, жуя карандаш. Об уровне С тебе никто не может рассказать. Он звучит. Я расскажу последнюю в этой главе историю, которая еще раз может подвести итог сказанному.

Фолькманн-Леандер рассказал ее своим детям в книге «Мечты у французских каминов».

В самом начале истории человечества на небе был разорван огромный нотный лист. Отдельные звуки упали на землю.

И каждый человек нашел по одному звуку. С тех пор каждый поет свой звук, и часто он звучит неблагозвучно. Но в конце мира этот нотный лист снова будет собран на небе целиком.

И тогда каждый будет петь свой звук в нужном месте. И тогда все сразу узнают, что это была великолепнейшая симфония, какую только можно выдумать.

II

МЕСТО ВИНЫ

И Иисус спросил его: «Как тебе имя?» И он сказал в ответ: «Имя мне легион, ибо нас много». И много просили Его, чтобы не высылал их вон из страны той.

Евангелие от Марка, 5:9

Любое рассмотрение должно нести в себе что-то, что можно рассматривать. Должно существовать что-то, на что можно смотреть. Когда Иисус произнес приведенные выше слова, напротив него стоял человек, у которого был «грязный дух», и в заголовке главы он назван «одержимым из Герасы». Теперь Иисус был человеком, который мог одним взглядом «обозреть патологическое место человека» (Блюэр), и этим проложить путь к искуплению, к возвращению. Правда, перед нами, которые уже давно не люди, которые уже и есть одержимые, не стоит Иисус. Никто не спрашивает нас о нашем имени. Если бы кто-то сделал это, мы бы не нашли ответа. Так что мы должны в одиночку выполнить эту тяжелую работу — спросить. Мы должны спросить самих себя: «Как имя мне?»

В последнее время много говорят о форме терапии, которая заключается в том, что многие люди на долгое время (например, на девять дней) изолируются от внешнего мира и все это время постоянно задают себе одни и те же три вопроса: «Кто ты?», «Откуда ты?» и «Куда ты идешь?» Другие вопросы запрещены. При всем, что бы ни происходило или ни проживалось, задаются только эти три вопроса. И ты можешь видеть, что при этом речь идет о наших трех уровнях, описанных в первой главе; правда, здесь они идут в последовательности Б-А-С.

Для того чтобы поставить эти вопросы, мы должны что- то противопоставить себе. Что-нибудь. Многие берут зеркало.

Однако наши глаза уже настолько ослепли от постоянного заглядывания в зеркало (чтобы прихорошиться), что приходится очень долго сидеть перед ним, чтобы увидеть себя. Можно брать много других вещей: близкого человека, домашнего питомца, свою жизнь. Можно также взять начерченный гороскоп. При этом я хочу сказать, что и астрология является техникой, формой для постановки вопроса: «Как имя мне?» Теперь у нас есть визави. Конечно, любое занятие астрологией, которая не знает об этом вопросе или не хочет знать о нем, бессмысленно. Астрология такого рода служит не тебе, она служит другим.

Прежде чем продолжить ход мысли, я хотел бы еще раз коснуться возможного источника недоразумения. Для намерений этой книги совершенно несущественно, являешься ли ты клиентом астролога, изучаешь ли ты астрологию или уже десять лет занимаешься астрологией профессионально. Этот текст направлен на то, чтобы подстраховать тебя в поиске твоего имени. То, что мои рассуждения в этой книге вертятся вокруг астрологии, показывает тебе также, где нахожусь я, и что в данный момент я считаю эту систему действенным вспомогательным средством при моей постановке вопроса. Не принимай все, что я здесь пишу, как положения об астрологии, принимай их как положения о моем способе прояснения моего имени. Любое разделение между астрологом и клиентом (как и между терапевтом и пациентом) — это опасное дело, как мы увидим позже.

Если я говорю, что астрология, которая не занята вопросом «Кто я?», служит другим, я не имею в виду, что речь идет о злых астрологах, которые не понимают своей работы. Я имею в виду, что ты не смотришь на свой вопрос, все равно, будь ты астролог или клиент. Ты не служишь себе самому.

Итак, если мы углубимся в астрологическую систему рассуждений с намерением что-то выяснить насчет своего «патологического места», своей одержимости, то нам нужно начать с самого начала. Что мы рассматриваем? Место, напротив которого мы находимся в самом начале, — это круг. Сегодня гороскопы чертятся в форме круга, в форме, которая с давних времен понимается как мандала. Мандала — это место внутри нашей души, у которого нет ни начала, ни конца, как и у самой души. Это слово значит «круг», а также «центр» (на санскрите). Наша Земля — это такой круг, наше Солнце и наш глаз, ко-

торый смотрит на Солнце. Как наверху, так и внизу. Гороскоп, который мы знаем, обладает этой формой[1]. Эта фигура таким же образом является змеей, кусающей себя за хвост. Символика этого круга такова: нет ни начала, ни конца, пока ты находишься в круге.

Однако мандала значит также «центр», то есть внутренняя часть круга, середина, точка. Точка, которая в подлинном смысле не имеет протяженности. Середина — это нынешний момент. И в определенных техниках йоги мандалу нужно созерцать так долго, пока не проникнешь сквозь все содержание, отображенное в ней, в ее середину. Это действие называют медитацией (вхождением в середину). Что бы ни говорили книги об этом круге гороскопа, наше дело — понять, что круг гороскопа является символом змеи. Она кусает себя за хвост, соединяет начало с концом в один путь, который не имеет завершения до тех пор, пока человек остается на нем.

Каждый знак зодиака, находящийся на этом круге, именно поэтому является формой выражения змеи. Конечно, по этой причине самой змеи как знака зодиака не существует. Существуют разные животные: овен, телец, рак, лев, скорпион, козерог, рыбы. Почему, можем мы спросить, в нашем зодиаке нет такого выдающегося животного, которое играет настолько значительную роль в мифах? Потому что сам зодиак является этим символом! Как я буду это доказывать? Никак. Совершенно несущественно, правда это или нет. Пусть это просто так и будет на данный момент.

Каждый знак зодиака — это форма облачения, которую выбрала змея. Она скрывается в другом одеянии. И пока мы находимся на периферии мандалы, совершенно все равно, в каком одеянии находится змея. Это змея. Нет ни лучших, ни худших знаков («Да, я стрелец, а ты?» «Скорпион!» «Фу!»), есть только облачения, которые сильнее бросаются в глаза и которые лучше соотносятся с предпочтениями данного момента. Везде все та же змея. Уроборос, мировое яйцо, из которого была рождена форма. Однако вид одеяния имеет свой смысл: не все равно, в каком месте змеи тебе придется открыть свою вину, даже если во всех местах, во всех знаках это все та же самая змея.

Пока останемся в круге. Почти у каждой мандалы есть четыре угла, так называемые стороны света, которые часто связывают с розой ветров. Если мы внесем эти углы в поле нашего рассмотрения, то в кругу появится крест.

Быть может, ты уже немного знаешь астрологическую символику и этот символ тебе знаком.

Он выступает здесь представителем идеи, псевдонимом которой мы выбрали имя Венера[2]. «Псевдоним» — это значит, что это не настоящее название этой идеи.

Или ты знаешь следующий символ:

Правда, с ходом времени он превратился в такую картинку:

Поэтому сегодня мы называем его «искусственным именем» Марс. Наш символ сегодня выглядит похоже, но обладает своей отдельной темой, он представляет свою собственную идею. В нашей теме в круг был принят крест; это называется «здесь на земле».

Таким образом, уже в первый момент, когда ты бросаешь взгляд на мандалу своего гороскопа, ты видишь систему координат (Домов) как символ своей закрепощенности в форме. (По этой причине я рекомендую тебе цветом отмечать обе основные оси в гороскопе от других вершин Домов.)

Однако есть веское отличие от розы ветров, от стран света. Деление на стороны света происходит так:

Ты смотришь от себя на мир и видишь стороны света. При этом смотришь именно ты. И ты видишь стороны света так, как будто ты субъект, а напротив тебя находится объект (мир).

В гороскопе все наоборот. Ты тот, кто смотрит на тебя. Перед тобой находишься ты сам, это твое имя, это твой вопрос. Тебя интересует не внешний мир: ты смотришь так, словно ты стоишь там, снаружи, и смотришь в себя.

Существует похожая связь в языках мира. В тот момент, когда язык становится поверхностным, то есть язык интересуется лишь вещами мира (как делают все европейские языки), ты пишешь слева направо, в направлении вперед. Тогда люди приписывают язык вещам.

Если же язык имеет прямое отношение к теме самопознания (как познания Бога), как это есть в иврите или арабском языке, то он ведет себя так, словно Бог придал его людям, и слова пишутся справа налево, в обратном направлении. В первом случае это язык прогресса (техники и т. д.), он идет в будущее. В другом случае это язык обратной связи (религии), она возвращается назад к источнику.

То же самое в гороскопе. Здесь ты поступаешь так, словно ты склоняешься перед собой. И роза ветров переворачивается. В гороскопе ты рисуешь оси таким образом:

Восток, запад, север и юг поменялись местами. Теперь ты кто- то, кто смотрит на тебя сверху. Тот, кто находится перед тобой, — это ты. Это больше не что-то внешнее, это внутреннее. Ты смотришь назад! На себя. На свое начало, на свой конец. Можно ли оглянуться на свой конец?

Да, можно. Потому что он содержится в начале. Астрология имеет смысл только потому, что в первую минуту жизни уже решены (объединены) начало и конец. В момент твоего рождения рождается змея, целая змея. И в этот момент ее можно увидеть.

Давайте еще раз посмотрим на перевернутую розу ветров и соотнесем ее с ходом дня (или с движением солнца). Ты знаешь, что в розе ветров есть точка, где восходит солнце, там начинается дневной свет. Эта точка всегда находится на востоке. Если бы твое рождение состоялось именно в тот момент, когда восходи- ло солнце, то оно находилось бы в этом месте в твоем гороскопе.

Это тот пункт, где ось (восток) рассекает змею (зодиак). Его называют восходящим (по Солнцу) знаком. Поскольку на латинском языке «восходить» звучит как «ascendere», эту точку в астрологии называют асцендентом. (Сокращенно Asc, Ас или As.)

Так что забудем слово восток в гороскопе и в будущем будем писать асцендент.

Лежащая напротив точка, запад, — это место захода солнца. Если бы твое рождение состоялось в этот момент, то оно находилось бы в гороскопе на этом месте.

В этом месте другая часть оси рассекает змею. В этой точке солнце спускается в ночь. Таким образом, эта точка — нисходящий знак, десцендент (Ds, Dc или Desc). Но и в этом случае (ты родился при заходе солнца) в твоем гороскопе есть асцендент, то есть пункт среза, где ось Asc-Desc касается змеи на востоке. Это опять же то место, которое в момент твоего рождения восходит на востоке. Конечно, теперь оно находится точно напротив твоего (заходящего) Солнца.

И, наконец, представь себе, как будто ты родился, когда солнце как раз достигло своего наивысшего уровня. Этот момент мы называем полднем, и тогда оно было бы в твоем гороскопе на этом месте.

Это середина дня или, как говорят астрологи, Medium Coeli, меридиан, Середина Неба. Сокращенно — Мс. Конечно, и в этом случае у тебя будет асцендент, то есть точка, которая находится около трех знаков дальше[3].

Ты видишь, солнце путешествует по змее! Ну, это не совсем правильно. Солнце на самом деле путешествует по змее, однако, чтобы пройти полностью все один раз, солнцу понадобится целый год. За один день оно проходит только около одного градуса, а в змее всего 360 градусов. На самом деле в течение дня не солнце путешествует по змее, а лишь наша система координат проходит по ней. Это звучит сложно, но это совсем не сложно. Крест, образованный обеими осями асцендента и Середины Неба, в течение дня вращается по зодиаку один раз. Поскольку мы хотим привыкнуть к тому, чтобы всегда стабильно рисовать эту систему координат (то есть, с асцендентом слева), мы делаем вид, что поворачивается сама змея.

Ты можешь спокойно забыть обо всех этих технических вещах, если только запомнишь: все равно, во сколько, все равно, в какой день ты родился, но во время твоего рождения на востоке восходил какой-то знак. Это место делает определенную отметку на змее: место твоего начала. Это твой асцендент. Это место вины. Это тот пункт А из первой главы: «Что происходит и сгущается, в глубине становится пластом». Там твоя вина видит свет мира.

Я хотел бы сейчас потребовать от тебя кое-что, определенный ход мысли, который не понравится тебе. Он не соответствует тому, что есть, но попробуй думать в таком ключе: представь себе, что ты не человек. Представь себе, что этот мир состоит только из вины, то есть только из отщепленных частей, из спрятанных, вытесненных, отвергнутых частей. Ничего другого не существует. Но поскольку они находятся здесь, в этом мире, они должны обладать какой-то формой, и поэтому вина связана в материи, вина получае