Развитие права. Источники права. В абсолютистском государстве каждое слово монарха с формальной точки зрения являлось законом

Источники права. В абсолютистском государстве каждое слово монарха с формальной точки зрения являлось законом. Поэтому, чтобы отделить законы как нормативные акты, устанавливающие общеобязательные нормы поведения от текущих административных распоряжений государя, установился порядок, при котором законом считались акты, зарегистрированные Сенатом и опубликованные им как законы. Отсюда и роль Сената как «хранителя законов».

Таким образом, в XVIII в. уже различались:

1. законы как акты верховной власти, устанавливающие нормы права;

2. административные на основе закона распоряжения государя или органов управления по частному случаю;

3. судебные решения, т.е. применение закона к конкретному случаю.

Законы издавались в виде:

1. указов императора;

2. уставов;

3. регламентов;

4. манифестов и жалованных грамот.

Уставы – сборники норм, изданные для конкретных ведомств и определявшие порядок их функционирования, но содержащие, как правило, и нормы материального и процессуального права. Таковы Воинский устав. Морской устав. Значение Воинского устава выходило далеко за рамки воинского ведомства. Вторая часть Устава содержит два самостоятельных акта: Артикул воинский с кратким толкованием и Краткое изображение процессов или судебных тяжеб, являющиеся уголовным и уголовно-процессуальными сводами. В указе об утверждении и введении в действие этого устава Петр I подчеркивал особо, что Устав (имея в виду его вторую часть) распространяется не только на военных, но также и «до всех правителей земских». Но были уставы, регулировавшие определенные отрасли общественных отношений (Устав о векселях, Устав благочиния). Регламенты регулировали организацию и порядок деятельности новых учреждений. Так, Генеральный регламент определял порядок деятельности всех государственных учреждений и, наряду с Табелью о рангах, – порядок прохождения службы всеми должностными лицами; Регламент Главному магистрату – порядок деятельности органов сословного самоуправления в городах; регламенты отдельным коллегиям – порядок их организации и деятельности. Манифесты издавались тогда, когда власть хотела подчеркнуть торжественность и важность принимавшегося ею нормативного акта. Таков Манифест о вольностях дворянских. По своему характеру к манифестам примыкают и жалованные грамоты дворянству и городам.

В XVIII в. продолжали действовать и Соборное Уложение 1649 г., и новоуказные статьи второй половины XVII в. Петр I даже специальным Указом 15 июня 1714 г. подтвердил действие Соборного Уложения: «повелел всякого чина судьям всякие дела делать и вершить все по Уложению». Однако в ходе петровских и последующих реформ XVIII в. было издано множество различных указов, регламентов, уставов, напластовавшихся на старое законодательство, которые, формально не отменяя его, на деле часто ему противоречили. Кроме того, они подчас противоречили и друг другу, что сильно затрудняло деятельность и судов, и органов управления. Еще при Петре 1 многократно предпринимались попытки кодифицировать право и свести его в единое Уложение. Наиболее известна деятельность Уложенных комиссий при Елизавете Петровне и Екатерине II. Последняя даже сочинила «Наказ» Уложенной комиссии. Однако из-за выявившейся в ходе работ комиссий противоречивости интересов различных социальных групп и начавшихся войн (с Пруссией при Елизавете Петровне и с Турцией при Екатерине II) работы комиссий так и остались незавершенными.

Хотя Российская империя была государством унитарным, однако на ее территории в отдельных регионах действовало не только общеимперское законодательство. Это объяснялось особенностями национального состава и быта населения, а также историческими условиями присоединения этих регионов к России. Так, на Украине, сохранявшей до 70-х годов XVIII в. свою автономию, действовали гетманские универсалы и Литовские статуты. В городах Украины и Белоруссии продолжало действовать городское (магдебургско-хелмское) право.

В Прибалтике по Ништадтскому миру с Швецией местному немецкому дворянству и бюргерству было обещано сохранение тех привилегий, которые они имели при шведском правлении. Поэтому там сохранялось действие многих актов шведских и польских королей, а также местных обычаев. В регионах с мусульманским населением местные судьи (кадии) руководствовались Кораном и другими источниками мусульманского права (шариат). Наряду с этим применялось и местное обычное право (адат). Русские суды также считались с шариатом и адатом.

Гражданское право. Важнейшую роль в условиях феодализма играло право собственности на землю и крепостных крестьян. Указ Петра I о единонаследии 1714 г. отменил различия в правовом режиме вотчин и поместий и установил для феодальных земельных владений единый правовой режим недвижимой собственности. В распоряжении ею устанавливались серьезные ограничения. Во-первых, завещать ее можно было только одному из сыновей, а при отсутствии сыновей – одной из дочерей, т.е. недвижимость не должна была дробиться. Во-вторых, ее нельзя было закладывать, а продавать только в порядке исключения и с разрешения властей и уплатой высокой пошлины. Это было направлено на сохранение экономического положения дворянства. Право собственности на землю являлось по-прежнему одной из важнейших привилегий дворянства, но это право по-прежнему было связано с обязанностью службы. Однако, учитывая интересы развития промышленности, правительству Петра I пришлось пойти еще на некоторые отступления от дворянского исключительного права – привилегии на землю. Указом 1719 г. о Берг-привилегии разрешено было не только дворянам, но и купцам и «всяких чинов» людям искать минералы на любой земле, в том числе и частновладельческой и строить рудники и заводы по добыче и переработке найденных полезных ископаемых. Правда, владелец земли имел преимущественное право поиска и разработки полезных ископаемых. Но если он не воспользовался своим правом, то он получал лишь 1/32 от дохода от рудников и заводов, построенных на его земле. Дворянство с неудовольствием встретило все эти ограничения их владельческих прав и боролось за их отмену. Уже в 1731 г., воспользовавшись правительственным кризисом при вступлении на престол Анны Ивановны, дворяне добились отмены ограничений в наследовании имений, их залога и продажи. Что касается прав купцов на строительство заводов и покупку земли под них, то тут правительство колебалось (то запрещало купцам покупать землю, то вновь разрешало). Однако в 1782 г. дворяне добились у Екатерины II указа о праве землевладельца не только на землю, но и ее недра (т.е. по существу отменялась Берг-привилегия Петра I).

Указ о вольностях дворянских 1762 г., а затем Жалованная грамота дворянству 1785 г. отменили обязательную службу дворян и право государства отобрать землю за отказ от службы.

Другим важнейшим монопольным правом – привилегией дворянства являлось право на владение крепостными крестьянами. Но и здесь правительству во имя интересов обеспечения промышленности рабочей силой пришлось пойти на некоторые отступления от этой дворянской монополии: разрешить заводчикам покупать населенные деревни к заводам, чтобы крестьяне этих деревень работали на заводах в качестве посессионных.

Государство гарантировало право собственности заводчиков на их предприятия и их продукцию. Однако предприятия по добыче золота и серебра (их нашли в начале XVIII в. на Урале) считались принадлежащими государству и только переданными во владение и пользование владельцам. Их продукция должна была продаваться государству по государственным ценам.

Развитие товарно-денежных отношений, мануфактур и ремесла отражалось и на обязательственном праве: широко практиковались договоры купли-продажи, мены, дарения, найма имущества, поставок, подряда и т.д. Многие из этих договоров (в частности купли-продажи недвижимости) должны были совершаться только в письменном виде и оформляться особыми документами – купчими крепостями. Все еще существовали некоторые ограничения на продажу недвижимости (о чем говорилось выше). Ограничены были права мещан. Получил распространение договор личного найма и не только для домашних услуг, но и для работы в промышленности. Крестьяне, отпущенные на оброк, могли заключать такие договоры только с письменного разрешения помещика и на срок, указанный в разрешении. Получил развитие договор товарищества.

В семейном праве повышен был брачный возраст до 20 лет для мужчин и 17 лет для женщин. Для брака требовалось согласие родителей, а для чиновников и военнослужащих – согласие начальства. Запрещались браки для «дураков» (т.е. психически больных). Семейные отношения регламентировались каноническим (церковным) правом, и споры в этой области рассматривались церковными судами (епархиальными консисториями).

Уголовное право. Преобразования и войны начала XVIII в. требовали мобилизации всех материальных и человеческих ресурсов страны. А это неизбежно вело к обострению социальных противоречий, восстаниям и волнениям. Царизм ужесточал карательную политику, которая проводилась как путем прямого военного подавления и внесудебной расправы, так и через суды, ужесточая уголовно-правовое законодательство. Так, по Артикулу воинскому смертная казнь полагалась в 122 случаях (в 62 случаях с обозначением вида казни, а в 60- без такого обозначения – «казнить смертью»). Наказание преследовало цель «общей превенции» (т.е. предупреждения преступлений путем запугивания). Казни совершались публично, при большом стечении народа. По Указу 1718 г. повелевалось «для большего страха по знатным дорогам, где проезд бывает, поставить виселицы», на которых вешать преступников. Широко распространены были также членовредительские наказания в форме отрубания руки, пальцев, отрезания языка, обрезания ушей, носа. Впрочем, при отсутствии общегосударственной регистрации преступников, обрезание ушей, носа, языка, отрубание пальцев, выжигание раскаленным железом знаков на лбу или на плече служило для опознания уже однажды осужденных и определения рецидива.

Тяжким наказанием являлась «торговая казнь», т.е. битье кнутом. Применялись также наказания в виде битья батогами, плетьми, сечения розгами. Введены были и некоторые новые виды наказания, заимствованные из-за рубежа: битье шпицрутенами (пропускание через строй) и каторжные работы – тяжкий физический принудительный труд на строительстве каналов, балтийских портов, на уральских заводах. Членовредительские наказания, битье кнутом с обрезанием языка и ссылка на каторгу особенно широко стали применяться в 40-50-е гг. XVIII в., заменив смертную казнь, поскольку императрица Елизавета Петровна ее отменила (смертная казнь восстановлена была при Екатерине II). Тюремное заключение применялось, как правило, только для подследственных или для особо опасных политических противников режима. Широко использовалась ссылка и как мера наказания, и как способ заселения малолюдных окраин страны (ссылали с женами и детьми). Часто ссылка применялась как дополнительное наказание после битья кнутом или отрезания языка или ушей. Заимствована с Запада такая мера наказания, как лишение всех прав состояния («шельмование»). «Ошельмованный» лишался своего чина, звания, сословной принадлежности, гражданских, семейных и иных прав. Брак в этом случае считался прекращенным, имущество переходило наследникам, как если бы ошельмованный умер. Эта мера применялась как дополнительное наказание при приговоре к смертной казни или каторжным работам. Применялись и такое дополнительное наказание, как лишение «особенных прав и привилегий» – лишение офицерского звания или классного чина, дворянского достоинства, орденов и т.д., а также штрафы.

Уголовное право, как и все право в целом, носило сугубо сословный характер. Чем выше по своему положению, чем знатнее был преступник, тем менее жестокому наказанию он подвергался. За одни и те же преступления люди низших сословий наказывались кнутом, батогами, шпицрутенами, а дворяне, офицеры – отделывались лишением чина, штрафами, лишением свободы. Жалованная грамота дворянству 1785 г. вообще освободила дворян от телесных наказаний. «Подлым» людям (т.е. социальным низам) даже за малозначительные преступления нередко назначалась каторга. На каторгу велено было ссылать всех нищих и «гулящих» (т.е. беспаспортных) людей, захваченных на дорогах или в городах. «Гулящих жонок и девок» также велено было полиции ловить и направлять в «работные дома». При лишении свободы дворяне и офицеры отбывали его не в тюрьмах, а в «крепости», что считалось менее позорящим, чем тюрьма. Даже смертная казнь для офицеров применялась в привилегированной форме – расстрел, что рассматривалось как «военная» смерть, в отличие от считавшегося позорным повешения.

Убийство солдатом офицера, слугой – господина, женой – мужа, детьми – родителей считалось квалифицированным убийством и влекло квалифицированную казнь в виде колесования, четвертования или закапывания живьем в землю по плечи и оставлении в таком виде до смерти. Последнее наказание применялось к женам – мужеубийцам. Даже за оскорбление солдатом офицера полагалось повешение.

Артикул воинский не имел общей части, однако многие положения общего принципиального характера содержались в отдельных артикулах и, особенно в толкованиях к ним, имевших также силу закона. Некоторые новеллы содержались по поводу умысла, неосторожности и случайности. Ответственность наступала только за неосторожные или умышленные преступные действия. Новшеством было введение в Артикул понятия умышленного и предумышленного деяния. Различие между ними состояло в степени проявления злой воли. Так, умышленным преступлением было, к примеру, убийство в драке. А вот отравление рассматривалось как предумышленное, т.к. здесь проявлялся заранее выношенный умысел – надо было приобрести яд, приготовить его и т.д. Наказание зависело от степени вины.

В Артикуле рассматриваются вопросы об обстоятельствах, смягчающих наказания и отягчающих их. Смягчающими обстоятельствами считались: совершение преступного деяния в состоянии аффекта, душевной болезни (по усмотрению суда это могло привести к освобождению от наказания), малолетство (суд мог отдать ребенка родителям для «вразумления» розгами), крайняя необходимость (кража по мотивам голода), необходимая оборона, что могло привести к освобождению от наказания. Однако Артикул вводит требование соответствия необходимой обороны средствам нападения. Отягчающими обстоятельствами считались групповые деяния, рецидив, кража часовым из склада, который он охранял, кража у товарища. В этом случае полагалось повешение, независимо от ценности украденного (хотя бы украл пуговицу), отягчающим вину обстоятельством являлось и совершение преступления в состоянии опьянения (в Соборном Уложении опьянение, наоборот, рассматривалось как смягчающее вину обстоятельство).

Что касается видов преступления, то в Артикуле они были примерно такими же, как и в Соборном Уложении. На первом месте стояли преступления против церкви, православной религии, затем – преступления государственные, против порядка управления, правосудия, имущественные, против личности. Новеллой являлось то, что преступления государственные понимались теперь более широко, не только как направленные против государя, хотя его особа по-прежнему персонифицировала государство. Поэтому все, что было направлено против государя, его жены и наследника престола влекло, как правило, смертную казнь. Но теперь в Артикуле подчеркивалось, что «всякий бунт, возмущение и упрямство без всякой милости имеет быть виселицей наказано... дабы чрез то другим страх подать и оных от тех непристойностей удержать». Наказуемыми были измена, шпионаж, переход на сторону неприятеля, сдача неприятелю крепости, корабля.

Новеллой являлось включение в Артикул раздела о преступлениях воинских. Среди них неисполнение приказа, дезертирство, пропитие мундира и оружия и особенно – бегство с поля боя. За него полагалось «на первом дереве, которое около прилучится, повесить». За отступление без приказа и потерю знамени полк подлежал расформированию, офицеры предавались военному суду, а солдаты – направлялись в штрафные части. Эта традиция наказания за отступление без приказа и тем более потерю знамени как символа боевой чести восходит еще к римскому праву, где легион за такие деяния подлежал «децимации», т.е. казни по жребию каждого десятого. Характерно, что положения о расстреле за отступление без приказа, а для командиров – за потерю воинской частью знамени и расформирование такой части были заимствованы именно из Артикула воинского Петра I в известном приказе № 227 Сталина, изданном им как Верховным главнокомандующим в июле 1942 г. после потери Ростова и отступления Красной Армии.

В Артикуле содержатся положения, характеризующие гуманные традиции русской армии, о запрете мародерства, насилия над женщинами, стариками, детьми, грабежа жителей захваченных городов, поджогов и грабеже церквей, больниц, сиротских домов. За все подобного рода деяния Артикул предусматривал тяжкие наказания, вплоть до смертной казни.

Судебный процесс. Уже по Соборному Уложению 1649 г. розыскная («инквизиционная») форма становится преобладающей формой судебного процесса. Но Уложение еще сохраняет и такую древнейшую форму как «суд», т.е. форму состязательного процесса с широкими правами сторон, проходившего, как правило, устно, гласно, где истец и ответчик непосредственно стояли перед лицом суда. Однако Уложение допускало состязательную форму суда лишь по гражданско-правовым спорам, не затрагивавшим интересы государства, и менее важным уголовным делам. Дела о спорах о праве собственности на землю и на крепостных крестьян по Уложению рассматривались в розыскном порядке. По мере формирования абсолютистского государства розыск все более вытесняет состязательную форму суда. А с изданием в 1716 г. Воинского устава Петра I, где его часть – Краткое изображение процессов или судебных тяжеб была посвящена судебному процессу, розыск окончательно поглощает «суд». Теперь практически все дела рассматриваются в форме розыска, как уголовные, так и гражданско-правовые. В этом акте упоминается термин «гражданский» суд, но как противоположность суду военному.

Каковы же характерные черты розыскного («инквизиционного») процесса? Во-первых, дело начиналось в большинстве случаев по инициативе государства, т.е. самого суда, независимо от того, из какого источника суд получил сведения о совершенном деянии, хотя дела о гражданско-правовых спорах по-прежнему начинались, как правило, по челобитной грамоте истца или потерпевшего. Во-вторых, в розыскном процессе судьи сами вели следствие, и сами же решали дело, т.е. данные предварительного следствия не перепроверялись в судебном следствии Другими людьми, у которых мог сложиться иной взгляд на доказательства и существо дела. Таким образом, розыск не давал гарантии от возможного предвзятого подхода судей к делу, сложившегося в ходе следствия.

В-третьих, в розыскном процессе обвиняемый бесправен, он всего лишь объект деятельности суда, который «исследует» дело при помощи пытки (дыбы, кнута, раскаленных щипцов и т.д.), добиваясь собственного признания. Если подсудимый давал противоречивые показания, то его пытали, добиваясь согласованных показаний. Нередко пытали и свидетелей, если они давали разноречивые показания. По делам о «слове и деле государевом» пытали и доносчика, стремясь выяснить правду ли он донес или оговорил обвиняемого. Показания обвиняемого и свидетелей фиксировались в протоколах. По важным делам руководитель секретной полиции (Тайной канцелярии, Тайной экспедиции), судьи сами участвовали в допросах. По менее важным делам допрашивали чиновники более низкого ранга, а затем составлялась краткая выписка из дела (резюме показаний свидетелей, обвиняемого, осмотра вещественных доказательств), которая отсылалась «на верх», т.е. судьям и начальникам судебного органа, которые по этой выписке и решали дела. Подчас судьи по таким делам вообще не видели подсудимого. Отсюда следует вывод, что в розыскном процессе отсутствовали состязательность, устность, гласность, непосредственность, т.е. подсудимый нередко не находился непосредственно перед судьями. Судьи видели только письменные документы – краткие выписки из следственного дела и доказательств не перепроверяли.

В-четвертых, для розыскного процесса характерна система формальных доказательств. Ее суть заключалась в том, что признавались лишь строго определенные доказательства, значение каждого их вида заранее определялось в законе. При помощи формального закрепления системы доказательств правительство пыталось ограничить произвол и злоупотребления судей. Судьи обязывались основывать свои решения не на личном и произвольном усмотрении судьи, а на объективных доказательствах, определенным законом.

«Лучшим доказательством всего света» закон считал собственное признание обвиняемого. Если обвиняемый признавался, то и следствие заканчивалось, можно было выносить приговор. Для того, чтобы получить признание и применялась пытка. В вопросе о применении пытки явно сказывался феодальный характер права, ибо от пытки часто освобождались знатные дворяне и сановники высших рангов. Пытка была главным рычагом всей системы формальных доказательств, всего розыскного процесса.

Важными доказательствами являлись показания свидетелей. Ими могли быть только «добрые и беспорочные люди, которым бы мочно поверить». Свидетель должен был говорить только то, что видел и слышал лично. «Знатным особам» и «шляхетским женам» разрешалось давать показания дома. Не все свидетели были равноценны. Закон отдавал предпочтение свидетелю мужчине перед женщиной, знатному – перед незнатным, духовному перед светским. Показания одного свидетеля признавались лишь половинным доказательством. Согласные показания двух свидетелей, тем более «лучших», были «полным» доказательством. Важное значение придавалось письменным документам как доказательствам: расписки, купчие крепости, духовные грамоты, выписки из судейских, торговых и прочих книг. Однако купеческие книги считались лишь половиной доказательства. Присяга потеряла свое прежнее значение: ей не верили. Новым видом доказательств, впервые официально введенных Петром I, явились заключения судебно-медицинской экспертизы. В Артикуле воинском прямо говорилось, что при убийстве требуется «лекарей определить, которые бы тело мертвое взрезали и подлинно разыскали, что какая причина к смерти была». Стала применяться и судебно-психиатрическая экспертиза.

И, наконец, еще одна особенность розыскного процесса. Он мог завершиться не только вынесением обвинительного или оправдательного (что было крайне редко) приговора, но и решением суда «об оставлении в подозрении» (при недостатке улик). Оставленный в подозрении не мог занимать должности в госаппарате, выступать свидетелем в суде, имели место и иные ограничения его прав.

Рассмотрение политических и уголовных дел, гражданско-правовых споров в единой форме розыска приводило к злоупотреблениям судей. Поэтому Петр I Указом о форме суда 1723 г. восстановил судебный процесс с его состязательностью, устностью и непосредственностью, хотя и с несколько большей ролью суда и некоторыми ограничениями прав сторон. Розыскная форма судебного процесса сохранялось только для рассмотрения дел о государственной измене, бунте и «злодействе». Под последним термином понимались дела о богохульстве, совращении в раскол, убийстве, разбое и татьбе с поличным. Однако вскоре дела «доносительные» и «фискальные», т.е. о казнокрадстве тоже стали рассматриваться в форме розыска. Основная масса уголовных дел стала решаться в порядке розыска, а по правилам состязательного процесса (по Указу о форме суда) лишь мелкие уголовные дела и гражданско-правовые споры. Во второй половине XVIII в. была предпринята попытка отделить предварительное следствие от судебного разбирательства, когда предварительное следствие было передано нижним земским судам и управам благочиния-полицейским органам. В самом конце века, при Павле I, в Санкт-Петербурге и Москве были учреждены «юстицкие криминальных дел департаменты» при столичной полиции как специальные следственные органы. Впрочем, они просуществовали недолго, при Александре I они были упразднены.

Глава VII. РОССИЯ ГОСУДАРСТВО И ПРАВО В ПЕРИОД РАЗЛОЖЕНИЯ КРЕПОСТНОГО СТРОЯ И РОСТА КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОТНОШЕНИЙ (первая половина XIX вв.)

Date: 2015-05-19; view: 524; Нарушение авторских прав