Западня

Я хотел думать, что все происходит во сне, хотел. Но это было не так, я знал. Не мог шевельнуться, губы слиплись, язык будто разбух, едва помещался во рту…

Меня тащили, как набитый хламом сундук. Тащили до тех пор, пока рокот вертолета не смолк. Я подумал, что машина приземлилась и пилоты заглушили двига­тель, а потом вдруг понял, что окружающее меня про­странство изменилось. Исчез хруст снега. Да и снега самого не было, меня теперь волокли по чему-то напо­минающему землю. Тело парализовано… Одно радует: нога совсем не беспокоит. Но куда тащат? Кто тащит? Может, это зомби?.. Нет, не способны зомби действо­вать так расчетливо, у них от мозгов одна гниль оста­лась. Тогда кто? Кровосос? Он невидимым умеет де­латься, мог к палатке незаметно подобраться… Похо­же, действительно кровосос. Вон как легко тянет, словно ребенка. Хорошо, а укол в шею? Щупальце, че­рез него впрыснул парализующий яд. И теперь тащит добычу к себе в укромное место. Но тогда куда исчез вертолет? Кругом явно многое изменилось, я будто в другой мир попал, хотя сознания не терял, просто в ка­кой-то миг сигналы, доходящие из окружающего про­странства, стали иными. Что же, в конце концов, про­исходит? И куда делись военсталы и Пригоршня? Они наверняка будут меня искать. Заметят исчезновение и пойдут по следам…

И тут же я подумал: но кровосос мне на голову не­проницаемый мешок не накинул бы, не хватит у него на такое ума. Тогда кто все же? Ерунда какая-то про­исходит. И почему я так спокойно на все это реаги­рую? Я должен дергаться, орать, бояться — хотя страх таки есть, но он где-то глубоко внутри шевелится. За­таился страх, ждет момента. У меня сейчас отняли воз­можность двигаться. Осталась только способность ду­мать. Нужно думать — раз не прикончили сразу, зна­чит, так быстро не убьют. Раз тащат куда-то, зачем-то понадобился. Скоро узнаю, терпение. Надо пригото­виться к худшему и верить: военсталы и Пригоршня меня найдут.

Я по-прежнему не чувствовал ничего, понял только, что меня волокут под уклон — стало легче дышать, лям­ка рюкзака уже не так сильно давила на шею. Похоже, с холма спускаемся или в овраг…

Послышалось журчание воды. Хрустнула ветка. Мы ненадолго остановились, и я уловил хриплое дыхание. Раздались глухие шаги, они удалялись. Я попытался ше­вельнуть пальцами — нет, не могу. Дьявол! Ну почему это происходит именно со мной?..

Донесся звук осыпавшейся земли, будто кто-то съе­хал по склону. По голове ударило несколько комьев или мелких камушков. Потом меня снова поволокли, кажет­ся, вверх. Хотелось завыть от бессилия, но я и этой воз­можности был лишен. Хриплое дыхание начало дейст­вовать на нервы, в сознании возникали страшные обра­зы, воображение рисовало картинки из фильмов ужасов.

Из-за сильного внутреннего напряжения я потерял всякую ориентацию в пространстве и времени. Главное, ведь глаза открыты, а вокруг непроглядная темнота, в которой расплываются радужные круги. Иногда каза­лось, что парю в невесомости, а потом вдруг я прова­ливался в забытье, но вскоре выныривал из него, и на голове по-прежнему был непроницаемый мешок, и дви­гаться я не мог…

Наконец остановились. Зашелестели ветки, и кто-то меня спихнул в яму. Свободное падение длилось секун­ду, удара я не почувствовал. Вверху опять прошелесте­ли ветки, и наступила тишина…

Как же неприятно просыпаться от того, что лежишь в неудобной позе и рука, запущенная под подушку, за­текла, не чувствуешь ее совсем, будто в тело вкрутили протез. Постепенно по передавленным сосудам начина­ет циркулировать кровь, конечность наливается дро­жью, в пальцах покалывает, а сон уже схлынул к этому времени, ты можешь дотянуться до будильника и нако­нец вырубить звонок — нужно вставать…

Нет, не сон это был.

Я лежал на боку, беспомощный и парализованный, ничего не видел и не слышал, ощущал лишь холод, как в погребе или сыроватом подвале. Хотелось пить, чем дальше — тем отчаяннее. Может, отходняк от парали­зующего препарата начался? Покалывание в мышцах усилилось, по телу прошла судорога, а потом нога, моя чертова сломанная нога заныла по нарастающей. Пуль­сация крови в колене с каждым ударом сердца застав­ляла крепче стискивать зубы. Я тихо захрипел — боль была невыносимая. Получилось двинуть рукой, пальцы заскребли по земляному полу, сжались в кулак, и я пе­рекатился на спину. Зажмурился. Выдохнул. Глубоко дыша, постарался успокоиться. Сердце гулко бухало в груди, но пульс постепенно выравнивался.

— Да… — прохрипел кто-то сбоку и заперхал, да­вясь кашлем.

Я дернулся, но сразу вновь попытался расслабиться.

— Боль тебя доконает, — прозвучало рядом. — Да­же странно, он почему-то рано начал…

— Кто это «он»? — сумел выдавить я.

— Вивисектор, я называю его Вивисектором.

— Кто здесь? С кем говорю?

— Сними мешок с головы. Днем… — снова приступ кашля, — днем здесь хоть что-то видно. Я привык… Хо­лодно, но и к этому можно привыкнуть.

Пальцы слушались плохо. Я с трудом поднял руку, кое-как подцепил и стащил ткань с головы. Сощурил­ся. Круги перед глазами исчезли, лишь блеклые звез­дочки плыли куда-то вверх и таяли.

Когда глаза привыкли к полумраку, я пошарил рукой по полу — ровный, земляной. Пригляделся к стенам — погреб или бывшая охотничья ловушка… нет, скорее погреб, слишком правильной формы стены, земля плот­ная. К своду тянутся жерди, значит, и потолок по уму сделан, но плохо видно, из чего он. Слабый свет лился сквозь ветки, наваленные вверху. Глубокий погреб, без чужой помощи не выбраться никак.

Сбоку двинулась тень, я скосил глаза и увидел чело­века под стеной. Он подобрался ко мне на четвереньках.

— Дай гляну. Не трясись, больно не сделаю.

Я пока толком не мог разглядеть его, но показа­лось — человек как человек. Глаза уставшие, но не по­тухшие. Наверное, так смотрят каторжники — измож­денные, но не сломленные внутри. Просто не настал еще нужный момент, человек ждет, и когда представит­ся случай — использует его до конца.

Интересно, откуда такие мысли? Как я обо всем этом догадался?

Незнакомец сел, протянул руку, осторожно коснулся моей сломанной ноги.

Во мне крепла уверенность: он не враг, скорее друг. Вот только откуда эта уверенность, ведь вижу его впер­вые… А может, это Зона меня меняет? Я слышал, что у людей, побывавших в ней однажды, могут проявить­ся скрытые способности. В любом случае положение такое: остается лишь верить в то, что этот человек не враг мне.

— Сломана… — прошамкал он разбитыми губами и потрогал ссадину на своей щеке. — Ты с Янтаря.

Пола его куртки откинулась, я заметил на торсе све­жие шрамы. Один крупный, извилистый, откуда-то от правого плеча начинается, пересекает грудь и доходит до пупка, разделяя надвое татуировку в районе диафраг­мы. Кровь на коже запеклась, грубые и крупные стеж­ки швов стягивают свежую рану. Неужели сам на себе зашивал?

— Чего молчишь? — Незнакомец проследил за мо­им взглядом и запахнул куртку. — Я сталкер. — Он вдруг закашлялся. Долго кашлял, никак не мог остано­виться, отполз даже к стене. Когда приступ прошел, произнес: — Кровь камня бы сюда… подлечиться…

— Что? — не понял я.

— Артефакт такой, правда, бинт и спирт еще нуж­ны или самогон. Хотя в такой ситуации и просто кровь камня сойдет.

Нога болела, сильно болела. Морщась, я глядел на сталкера. Он хмыкнул.

— Что, не знаешь, лаборантишка… Да откуда тебе. Как в Зоне оказался?

— С завода направили.

— Болит нога? Значит, не он это тебя. — Стал­кер поднял голову, посмотрел вверх. — Я как-то сра­зу не подумал… Костюмчик на тебе добротный, уче­ные в таких ходят. — Он еще раз взглянул на пото­лок и неожиданно подался вперед: — У тебя же медблок там!

Видно, слишком резко он дернулся — охнул, схва­тился за бока, зашипел.

— Да, — подумал я вслух, — Пригоршня сказал, что Лабус с медблоком разобрался, он барахлил…

— А это что за персонажи? — сипло спросил незна­комец.

— Пригоршня — сталкер-одиночка, а Лабус — во­енный сталкер.

Незнакомец поднялся. Мне удалось опереться на локти и сесть. Я все еще рассматривал его. В отличие от колоритного Пригоршни, у этого обитателя Зоны не было никаких примечательных черт. Роста среднего, как и я, не худой, не толстый — на теле только много шра­мов, но их легко спрятать под одеждой. Раньше я этого человека не видел.

Он присел рядом, разглядывая мое лицо. Видимо, пытался понять: может, встречались где. Покачал голо­вой, протянув руку, почти коснулся моей груди:

— Мне нужен медблок. Я молчал.

— Не сомневайся, я смогу разобраться, раз военстал разобрался. А ты пока мозги напряги да поразмысли, как нам отсюда выбраться. Ну что, дашь?

— Хорошо. Только я сам. — Я собрался расстегнуть клеванту воротника, но сталкер решительно помотал го­ловой:

— Стой. Давай к стене сдвинемся. Сидим прямо под крышкой.

Это оказалась не лучшая идея: нога сразу дала о се­бе знать. Я стиснул зубы, но не смог удержать стон. Ког­да уселся под стеной и сумел восстановить дыхание — боль была невыносимая, меня чуть не стошнило, — сталкер сказал:

— Лаборант, у тебя есть способности, не могу по­нять какие, но точно есть. Зона вскрывает их рано или поздно. Бывает, человек их не замечает, даже когда они проснулись. Но у тебя… — Он потер шею, сдерживая приступ кашля, и продолжил: — У тебя есть что-то. От боли, которую ты сейчас должен чувствовать, другие со­знание теряют — а ты держишься, хотя явно видно, что не такой уж ты силач. Но успокаиваешь ее в себе, как бы гасишь. Я вижу.

Я не моргая смотрел перед собой и пытался привести мысли в порядок. Вспомнил, что когда очнулся на поляне, где впервые увидел военсталов, похожие ощущения были.

— Ты в порядке? — Голос сталкера вернул меня в реальность.

— Нормально, — буркнул я и начал расстегивать воротник.

— Дай я.

Он быстро разомкнул все застежки, снял с меня курт­ку, распустил молнию на моем комбинезоне до пояса.

— Холодно? Терпи, лаборант. Сколько ты в таком состоянии?

— Привык, ничего… Ногу сегодня сломал, но даже не знаю как. В грузовике ехали, по нам минами садить ста­ли. Попали — я сознание потерял. Водитель, молодой совсем, погиб.

Я вновь уставился в стену.

— Бывает… — как-то буднично произнес стал­кер. — Так, сейчас я отсоединю инъекторы.

Он справился быстро, я даже не почувствовал ни­чего.

— Давай теперь руки из рукавов вынимай. Сталкер помог стянуть верхнюю часть комбинезона.

— Отвались от стены.

Когда я слегка подался вперед, он придержал меня.

— Сиди так. Сможешь? Нога?..

— Ничего, терплю.

Он стал возиться с медблоком, ругаясь на крепкую ткань. Вскоре раздался треск материи.

— Поживем еще, лаборант, — осклабился сталкер и показал мне пухлый полупрозрачный мешочек с пя­тью ячейками.

Из ячеек тянулись тонкие проводки разного цвета. Когда сталкер бережно вытащил их из складок моей одежды, на концах блеснули иглы инъекторов.

— Сколько ты уже на этой смеси?

— Сутки. Нет — больше. Я в сознание пришел вче­ра. Ничего не помню. Меня военные сталкеры подоб­рали. И Пригоршня этот, Никита его зовут. Они его до­прашивали…

— Ладно, потом о них, — отмахнулся незнакомец. Он отполз к свету, проводки смотал в жгут, затянул

в узел, прищурившись, стал разглядывать содержимое медблока.

— Ну что там? Что скажешь? — Как-то само собой получилось, что я обращался к нему на «ты», хотя он был явно куда старше меня. Но не та сейчас обстанов­ка, чтобы выкать, совсем не та…

Я просунул руки в рукава и медленно застегнул молнию.

— Не густо, лаборант, но и то хорошо. Так…

Сталкер засуетился, взглянул на крышку, отодвинул­ся к противоположной стене. Сел по-турецки. Локтями оперся на колени и принялся разбираться с проводка­ми, что-то бормоча.

— Кто такой Вивисектор? — спросил я.

Он вздрогнул, вскинул голову. Взгляд будто прова­лился сквозь меня. Сталкер замер, позабыв про мед­блок, и сидел неподвижно с минуту.

— Як Янтарю шел, — прошептал он вдруг. — От Диких территорий. Там после выброса аномальное поле большое образовалось. Одному тяжело в таких местах, но такая у меня специальность… — Он сделал акцент на слове «специальность». — Я изучаю Зону, аномалии, явления, побочные продукты — мне это интересно. — Повертел в руках медблок, расправил проводки. Отло­жив в сторону, продолжил: — Напарник мне давно ну­жен, чтоб страховал, спину прикрывал или со сканером работал… Но пока не попадался подходящий. Я зашел в поле аномалий и тогда почувствовал его. Это не контро­лер, тот бы сразу мне мозги промыл, но после выброса и на Диких территориях… — Сталкер ненадолго заду­мался. — Не место там контролерам. Они любят разва­лины или под землей прячутся. Стараются всегда дер­жаться ближе к норам…

Я припомнил, что Пригоршня тоже говорил: мутан­ты любят в развалинах жить… Значит, по Зоне и в оди­ночку пройдешь, если с головой и маршрут проработан. Это тем, кто здесь давно, понятно, а для меня все в но­винку. Выходит, твари мигрируют не так, как животные в нормальном мире. Переход из пункта А в пункт Б в Зоне ограничен по времени, внутри Периметра можно передвигаться только между выбросами. На маршруте есть возможность пересидеть всплеск аномальной энер­гии, но для этого необходимо точно знать, где находит­ся укрытие и не занято ли оно кем-то из обитателей Зо­ны. Вот и тянутся мутанты к развалинам, заброшенным военным объектам и поселкам, коих на площади в не­сколько тысяч квадратных километров приличное коли­чество… Хм, вот такая картинка получается. Этакий круговорот ограничений. Разница в том, что человек пользуется техникой и расчетами, разумом. А мутанты просто живут здесь, это их дом — дом, нашпигованный смертельными опасностями. Мутации в Зоне стреми­тельны. В природе тысячи лет длится изменение вида, переход от одной среды обитания к другой, а здесь все очень быстро меняется. Зона — не просто опасное ме­сто, Зона — новый вид… новый вид… среды обитания? Физической реальности? Черт, не могу сформулиро­вать, не знаю, ладно…

Я кивнул — то ли сталкеру, то ли самому себе:

— Понятно, почему военных так Зона привлекает. Полигон.

— Это не просто полигон. Смотрел такой старый фильм «Чужие»? Ну, там инопланетные монстры в те­ло человека личинку откладывают, эмбрион вызревает за несколько часов, и вуаля… — Сталкер зло сплюнул.

Я опять кивнул и скривился, вспомнив то кино.

— Монстр, пробив грудную клетку своего носителя, появляется наружу. — Сталкера не волновали мои ощу­щения. — Так там главной целью тех, кто экспедицию отправлял, было что? Монстры эти — совершенное оружие, приручи такого — весь мир у твоих ног. Но чем дело в фильме кончилось? Так и здесь, в Зоне, как в том кино, дело начали, а в ответ получили… — Он закаш­лялся. — Тьфу, кашель этот… все равно курить не бро­шу. У тебя курева нет, конечно? По лицу видно, что не куришь, слишком правильный.

Я покачал головой, и сталкер вздохнул:

— А даже если б и было, спичек все равно нет… — Он потер шею, облизал разбитые губы и вновь загово­рил: — Я не знаю, кто он, Вивисектор этот. Что чело­век — точно. Возможно, бывший военный. Одежда на нем военная, хотя… Сейчас ведь сталкеры попадаются такие, что упакованы лучше военсталов. Главное что? Плати. Хочешь в космос туристом — пожалуйста. А хо­чешь экзотическоесафари на лиманского кровососа или болотную тварь — выйдет дешевле, чем в космос, но адреналина… — Сталкер развел руки в стороны и ос­калился.

Жутковатый взгляд у него был, безумный немного.

— Он — какой-то новый вид, — задумчиво добавил незнакомец. — Скорость мутаций в Зоне очень высо­кая. Вон как за несколько месяцев после аварии в две тысячи шестом вся экосистема перестроилась. И я хо­чу в этом разобраться в одиночку… — Сталкер махнул рукой. — А Вивисектор как бы пробует Зону на вкус, не может понять, кто он есть на самом деле и что во­круг. Не знает до конца своих возможностей. Я понял, успел понять, что его воле мутанты подчиняются. Ре­шил поначалу — контролер такой новый. Потом поду­мал — нет, не стал бы контролер меня на лоскуты ре­зать. — Он коснулся груди. Челюсть двигалась, играли желваки на скулах, глаза зло блестели.

И вдруг я понял: да его трясет всего, лихорадит от ненависти!.. А ведь сильный мужик — не физически, хо­тя фигура у него спортивная, тут другое — он духом си­лен. Я хорошо ошущал эмоции собеседника. Я боюсь, а он — ненавидит, в нем страха нет, только ненависть и желание уничтожить врага.

Сталкер взволнованно зашептал:

— Когда он меня резал, мне показалось, что он пы­тается одновременно изучить меня. Перестроить ка­кие-то связи внутри. Может, и перестроил. Я даже сейчас понять толком ничего не могу. Исполосовал, скотина, всего скальпелем. В сарае. Антисанитария… Урод. — Он сжал кулаки, уставился в пол и потряс руками.

Раны у него свежие и вроде гноятся, в полумраке много не разглядишь, но запаха гниения плоти я не чув­ствовал.

Впрочем, он мог говорить о какой-то другой заразе, не про инфекцию, обычный вирус, а… Снова знаний не хватает, не могу сформулировать, вот чувствую, что на верном пути, но до конца понять, где разгадка и в чем, — не могу.

Я открыл рот, но сталкер вскинул руку и, глядя вверх, едва слышно прошептал: «Тихо». Я поднял голову и вскоре расслышал далекую стрельбу. Ее заглушил час­тый дробный звук, раздавшийся где-то рядом. Идет кто-то или, скорее, семенит, тяжелый… Да не один прибли­жается — целая компания!

Мы замерли.

С потолка посыпалась земля, я расслышал прерыви­стое дыхание, кто-то всхрапнул, будто лошадь, потом взвизгнул, фыркнул. Похоже на собак или кабанов. По­

топтавшись наверху с минуту, они убрались восвояси. Когда топот ног или лап смолк, сталкер произнес:

— Кабаны. Кабаны Вивисектора. Они как цепные псы, что-то типа сторожей.

Я в эту западню попал с надетым на голову мешком, ничего не видел, лишь слышал, что ручей где-то неда­леко. Товарищ по несчастью должен получше ориенти­роваться. Я спросил:

— Здесь рядом ручей есть?

Он потер подбородок тыльной стороной ладони.

— Ручей… Нет здесь ручья. Речушка, но она дале­ко. А что?

— А сколько до Периметра?

— У-у-у, брат…

В погребе стало темнее — видимо, приближалась ночь. Заметив, что от моего костюма льется мягкое оранжевое свечение, я удивленно оглядел себя, провел по ткани рукой, осторожно похлопал по плечу. Как же эта штука работает?

— До Периметра отсюда километров тридцать точ­но будет, если напрямик. Но, сам понимаешь, в Зоне прямых дорог нет.

Вот так…

Ерунда полная. Я же видел второе заградительное кольцо с вершины холма — своими глазами! До бли­жайшего поста было несколько сотен метров, Курорт­ник четко обозначил наше местоположение в радиопе­реговорах, когда мы вышли к Периметру. Потом меня похитили из палатки, тащили… Не знаю, сколько точно тащили, в голове тогда помутилось, я терял счет време­ни… Это что же получается?.. Почесав лоб, я посмот­рел на соседа:

— А ты точно уверен, что мы далеко от Периметра?

— Точней не бывает. Здесь самый близкий объект… Как, кстати, лаборант, тебя звать?..

— Кирилл, можно Кир.

— Здесь, Кир, — сталкер подался чуть вперед, — самый близкий объект, который контролируют воен­ные, — Янтарь.

Изумленно покачав головой, я спросил:

— А тебя как зовут?

Он почему-то сморщился, опять потрогал шею, по­вел плечами и наконец ответил:

— Химик. Зови меня Химик.