Глава 23. Джексон не разговаривает на протяжении всего пути от электрона до папиного офиса

Джексон не разговаривает на протяжении всего пути от электрона до папиного офиса. Нет, на самом деле, он говорит, но лишь о погоде, электроне, да и чем угодно, избегая разговора о своей семье. Что-то мне подсказывает, что какой бы там ни был секрет о его семье, в нем точно нет ничего хорошего. Может, я и не хочу его знать.

Двери лифта открываются, и предо мной предстает Сибил, уже ожидая меня в атриуме.

— Ты поздно, — говорит она, постукивая по своим часам. Однако я пришла на десять минут раньше. — Я надеюсь, что ты будешь пунктуальна в течение всего обучения. И ты, — Она бросает взгляд на Джексона. — Он ждет тебя в кабинете.

Ее тон, особенно для Сибил, кажется строгим. Я следую за ней к эскалатору химиков и, уходя, посылаю Джексону поддерживающую улыбку. Я стараюсь не беспокоиться о том, что папа может сказать Джексону, но все равно чувствую напряжение в груди, которое не исчезнет, пока я снова не увижу Джексона и не узнаю, что все в порядке.

Двери лифта закрываются, и Сибил поворачивается ко мне, ее переполняют волнение и возбуждение.

— Подожди, пока не увидишь нашу последнюю разработку.

Хорошо… какие перемены в настроении.

— Что это?

— О, увидишь, но оставь это при себе. Твой отец не хочет, чтобы произошла утечка этой информации.

У меня внутри все скручивается. Вот оно. Я чувствую это глубоко внутри. Я думаю о нас, стоящих сегодня на тренировке: сильных, но слишком юных, идущих на войну против вида, которому не могут противостоять даже самые натренированные из нас. Я не могу позволить этому произойти.

Мы подходим к двери химиков, и Сибил набирает код. Сейчас начало шестого. Коридоры погружены в темноту, в них нет ничего, кроме нескольких лампочек, освещающих путь. Сегодня третья лаборатория снова горит ярче всех, но когда мы оказываемся уже около нее, я понимаю, что так же ярко светятся и две другие. Тридцать, а может и больше, химиков усердно работают в каждом помещении, все они наблюдают за чем-то, что находится за таким же стеклом, как и в третьей лаборатории. Сибил называет их комнатами испытаний. Полагаю, это звучит более профессионально и не так грубо, как «клетки».

Сибил проводит картой по слоту в первой лаборатории. Марик стоит напротив единственного экрана в комнате. Он расположен справа от комнаты испытаний, поэтому она постоянно поворачивает голову с монитора на комнату и обратно.

— Все хорошо? — спрашивает она меня, когда мы оказываемся совсем близко. — Слышала, сегодня ты пережила свою первую Оп-тренировку. Должно быть, она была интенсивной, по крайней мере, мне так говорили. — В ее голосе чувствуется сильное желание, и мне становится интересно, может, в школе она готовилась стать оперативником, но не смогла тестирование пройти. Я слышала, что после этого многие становятся химиками, так как мы много работаем вместе.

Я пожимаю плечами.

— Было нормально. Я была подготовлена, так что это было… нормально.

Я не упоминаю свои размышления о том, что меня призвали в армию слишком рано. Не хочу, чтобы она думала, будто я боюсь, потому что это не так. Если я и боюсь, то не так, как это обычно бывает. Я не боюсь сражаться. Сражаться просто. Я боюсь, что не смогу предотвратить сражение, да и все это — ранний призыв, сегодняшнее тестирование — просто показывает, что я проигрываю.

— Итак, что это? — спрашиваю я ее, указывая на монитор, на котором медленно движется текст.

— Посмотри сюда, — Она указывает на стекло. — Здесь контролируется его уровень ксилемы. Заметила, как он увеличился? Мы собираемся посмотреть, насколько высоко он сможет вырасти. — Она нажимает что-то на экране, и воздух наполняет мягкое бип, бип, бип.

Дверь комнаты открывается, и входит Оперативник. Я сразу узнаю его — это Лейн, тот, с кем я боролась в лабиринте. Он сильный боец, но не может выстоять против Древнего. Лейн встает позицию, но находящийся в комнате Древний, который, как минимум, на голову выше своего противника, не двигается. Древний ухмыляется, затем поворачивает голову к стеклу.

— Это лучший, кто у вас есть? — Затем он прыгает на Лейна, прижимая его к полу. Он тащит его тело обратно к центру комнаты. — Человек, вставай. Давай посмотрим, на что ты способен.

Сигналы раздаются все чаще, становясь громче. Марик восклицает:

— Сибил, посмотрите на это!

Она сильно стучит по экрану, уровень ксилемы поднимается все выше и выше.

— Это потрясающе. Посмотрите на показатели. Они взлетели. Ксилема не только исцеляет его, но и придает энергии. Это подобно энергетическому заряду, запущенному прямо в тело. Никогда не видела ничего…

— Вытащи его оттуда! — кричит Сибил.

Все мгновенно бросают взгляд обратно к комнате, где Древний бьет Лейна снова и снова. Его скорость, его рефлексы слишком сильны, чтобы Лейн мог им противостоять. Дверь в комнату открывается, и когда тело Лейна падает на землю, внутрь вбегают трое оперативников.

— Больше никаких сражений один на один. Ты меня поняла? — говорит Сибил химику, стоящему рядом с ней. — Если он умрет, ты будешь за это ответственна.

Она выходит из лаборатории, и я следую за ней, не зная, что сказать или сделать. Я была уверена, что на сегодня уже все, но она проводит картой возле следующей лаборатории, и мы окунаемся в едкий запах. Такое ощущение, будто что-то горит.

— Убийство электротоком? — шепчу я Сибил.

— О, нет. Мы пришли к лучшему варианту.

Она машет нескольким химикам, чтобы они отошли, и теперь мы видим, что происходит за стеклом. Внутри комнаты пятеро Древних — два мужчины и три женщины. Все они обнажены, их кожу покрывают темные отметины, из которых сочится желтая слизь.

— Что с ними произошло?

— Когда-нибудь слышала о самовозгорании?

Улыбка расползается по ее лицу. Я стискиваю зубы, пытаясь не закричать на нее, чтобы она перестала вести себя так, словно это весело. Это совсем не весело. Это чудовищно во всех отношениях.

Я перевожу дыхание, успокаивая злость, и говорю:

— Конечно. И что же из этого выйдет?

— Все что угодно, — отвечает Сибил. — Смотри, мы распылим в воздухе химикаты, и как только они смешаются с ксилемой, Древние практически взорвутся изнутри. Блестяще, правда?

Как только большой настенный таймер достигает нуля, проходит секунда, и БАМ! Древние взрываются: их конечности и внутренности разбрызганы по стенам.

Я отшатываюсь, прикрывая рот рукой. Только что на моих глаза исчезло пять жизней. Этого не могло произойти. Я борюсь с собой, стараясь сохранять спокойствие. Я не могу отступить, не сейчас, не когда я так близко к разгадке стратегии.

— Так быть не должно, — говорит Сибил химику по ту сторону экрана, девушка на много моложе Марик, и она, кажется, как и я, потрясена тем, что только что произошло. — Уберите всё и запишите результат. Внесите коррективы. Нам надо больше живых объектов.

— Живых объектов, — говорю я, так как не могу удержаться. — Я думала, они были Скрытными.

— Большинство.

— А остальные?

— Остальных мы просто получили. Разве это важно?

— Это важно, так как, может быть, именно поэтому нас атакуют снова и снова. Мы украли некоторых из их вида. Неужели никому и в голову не пришло, что они нанесут ответный удар? — Я знаю, мои слова граничат с риском, но сейчас я не могу себя остановить. — Все это можно было бы предотвратить, а вы наоборот стоите здесь и просите еще больше. С таким же успехом мы можем прямо сейчас позвонить Зевсу и договориться о следующей атаке.

— Достаточно, — говорит Сибил, сильно хватая меня за руку и выталкивая из лаборатории. — Они атакуют, потому что они жадные и нетерпеливые. Древних не волнует, будут ли люди жить или умрут: их волнует только заселение Земли. Как они считают, сейчас настало их время. И ты должна хорошо запомнить, что ты здесь гость и отражение своего отца. Ты должна смотреть. Безмолвно. Поняла?

Я качаю головой, сильно прикусывая губу, чтобы остановить себя от дальнейших споров.

— Хорошо. Теперь идем в третью лабораторию, — говорит Сибил.

Она входит в комнату с высоко поднятой головой. Однажды она станет прекрасным лидером Оперативников — властным и лишенным каких-либо эмоций. Я заставляю себя последовать за ней и рассмотреть третью лабораторию. Поначалу я думаю, что моя психика в безопасности, что в третьей лаборатории никого нет. Затем звучит сигнал, и в комнату входит группа из десяти мужчин, женщин и детей. У меня открывается рот.

— Подождите, это же дети, — говорю я Сибил, мой голос переполнен страхом.

— Конечно. Нам нужна гарантия, что оружие сработает на всех поколениях Древних. Некоторые полагают, что молодые сильнее и способны к большему сопротивлению. Мы должны гарантировать их полное уничтожение.

Полное уничтожение. Я должна сейчас же найти Джексона, прежде чем…

Настенный таймер доходит до нуля. Мои глаза перемещаются к комнате. Ничего не происходит. Древние ютятся, защищая друг друга, все они заметно трясутся. Время идет, секунды превращаются в минуты. Я смотрю на свои часы. Прошло десять минут.

— Ничего не происходит, — шепчу я Сибил, но мне отвечает химик. Он моложе большинства своих коллег, у него темные волосы и кожа.

— Подожди, — говорит он. — Сибил, это самая настоящая магия.

Сибил широко ему улыбается, все наше внимание приковано к комнате.

— Этот процесс, — говорит мне Сибил. — Практически невидим. Мы распыляем в воздухе нейротоксин, и как только он вступает во взаимодействие с ксилемой, он медленно и постепенно их отравляет.

Они хотели распылить по воздуху что-то, что бы смешалось с ксилемой. Вот и их стратегия. Нейротоксин, по своему обычному определению, отравляет нас, воздействуя на нервную систему. Это то, чем занимались химики из экологического отдела в течение многих лет, начиная с Четвертой Мировой Войны, когда много людей было убито нейротоксинами, вызванными атомными бомбами. Должно быть, мы думаем, что слишком умны, собираясь применить то же самое на Древних.

Но в этот раз, у нейротоксина не будет возможности кого-нибудь убить. Я обеспокоенно стучу ногой по полу, теперь я могу передать стратегию Джексону и остановить все это сумасшествие. Я удерживаю взгляд на комнате, ожидая, когда что-нибудь произойдет, но Древние все еще хорошо выглядят. Хм, может быть, на них это не действует, или их тела могут противостоять яду.

Затем это происходит.

Высокий мужчина с длинными каштановыми волосами начинает кашлять. Маленькая и очень симпатичная женщина рядом с ним озадаченно на него смотрит, а затем его тошнит прямо на нее, ее светлые локоны покрываются оранжевой жидкостью.

Она задыхается: ее руки застывают на полпути к волосам. Она зовет другого мужчину на помощь, но, не сделав и шага, он падает на землю, и его тоже начинает тошнить.

Вокруг все химики восклицают, делая заметки и раскачиваясь на каблуках, получая удовольствие от развернувшейся перед нами сцены. Я хватаю Сибил за руку, приготовившись попросить ее остановить это, когда мои глаза натыкаются на детей, забившихся в угол, они кричат и плачут. От ужаса у меня в горле застывают слова. Интересно, это их родителей они мучают, пытают ли это целую семью. Но Сибил была права: дети кажутся более выносливыми…

Затем мою мысль обрывает самый маленький круглолицый ребенок с большими голубыми глазами. Он падает на колени, трясясь и плача, а затем перламутровая жидкость вырывается из его рта. Я сразу узнаю ксилему. Эффект точно такой же, как если бы из него лилась кровь. Все Древние падают на землю, как домино — сначала один, два, а потом уже и все десять, они бьются в конвульсиях, и из них вытекает смесь ксилемы и рвоты. В итоге, их тела настигает смерть.

Я выбегаю из лаборатории, мчась со всех сил к лифту, ведущему в папин офис, с силой нажимая на кнопку несколько раз, чтобы закрыть двери. Когда они открываются, я выбегаю и падаю у стены, возле лифта, пытаясь дышать сквозь всхлипы.

Двери лифта открываются, и из-за них появляется Сибил.

— Ты в порядке? — спрашивает она меня. — Знаю, наше занятие может быть… тяжеловато для твоего желудка. Тебе следовало сказать мне раньше, что ты такая чувствительная. Я могла бы дать тебе что-нибудь от тошноты.

У меня пропадает дар речи. Она думает, что я убежала, потому что это сцена вызвала у меня тошноту! Что не так с этими людьми?

Сибил выглядит заинтересованной.

— Ари, это нормально, если сегодня тебе надо уйти домой пораньше. Завтра я возьму тебе таблетки от тошноты.

Она направляется к лифту, собираясь проанализировать успех третьей лаборатории. У меня кружится голова: все плывет перед глазами.

Мне удается начать двигаться в сторону выхода. Находясь, как в тумане, я практически врезаюсь в Джексона, открыв дверь, чтобы выйти наружу. Он уже стоит с распростертыми для меня объятиями, в которых можно раствориться. Не понимаю, как он узнал, но я бегу вперед, пока слезы текут по моему лицу. Я никогда не забуду то, что увидела. Больше никогда я не смогу спокойно спать.

— О… о… они… Все они… Ты должен помочь, — мне удается сказать.

— Знаю, но уже слишком поздно.

— Нет, помоги им. Пожалуйста, помоги им. Я не могла… — затем мои глаза резко подлетают вверх. — Подожди, ты знаешь?

— Ари, мне надо кое-что тебе сказать…

Но за нами открывается дверь, и из нее выходит Оперативник. Мы молчим, пока он не исчезает из предела слышимости.

— Идем.

Он держит меня за руку, направляя прямо к трону, подальше от этого жуткого места, где только что истребили целую семью Древних.

Я обессилена во всех отношениях, но я знаю, что не смогу заснуть. Мы едем в троне в полной тишине. Джексон перебирает мои волосы, и время от времени шепчет успокаивающие слова. Он ведет меня по улице, но внезапно останавливается, не дойдя до моего дома.

— Что-то не так? — спрашиваю я, прослеживая за его взглядом, направленным вдоль по улице, но все кажется нормальным.

— Ничего. Послушай, иди внутрь. Увидимся позже, хорошо? — он не встречается со мной глазами.

— Джексон…

Его голова поворачивается ко мне, лицо его серьезно.

— Пожалуйста, сделай то, о чем я тебя попросил.

Я отшатываюсь, во мне прокрадываются злость и страх.

— Но нам надо поговорить. Сможет ли это все остановить? Это нейротоксин. Вот в чем заключается их стратегия. Ты сказал, что стратегия все остановит. Пожалуйста, просто…

— Я это улажу. А сейчас, пожалуйста, иди внутрь.

Я сильно сжимаю кулаки, но противостою порыву выдавить из него больше информации и мчусь в дом. Я смотрю сквозь окно и вижу, что он все еще стоит на том же месте, пристально глядя вдоль улицы. Дрожь пробегает по моей спине, когда я понимаю, почему он заставил зайти меня внутрь — кто-то или что-то притаился снаружи.

***

Уже час ночи, а Джексона так все и нет. Я проверяю телефон и компьютер, надеясь найти письмо. Но его там нет. Уверена, к этому моменту Зевс знает о нейротоксине, и все будет хорошо, но где же Джексон? Должно быть, что-то не так, что-то пошло не так. Я думаю пойти к Дереву Единства. Может он там, но что-то подсказывает, что он бы не хотел, чтобы я так рисковала. Я до сих пор не знаю, чем рискую. Ненавижу это чувство — я обессилена, сбита с толку, и нет ни единой подсказки, что же не так.

Я ложусь в кровать, но из-за нервов всю ночь подскакиваю и кручусь. А затем начинаются ночные кошмары.

Я стою на балконе, осматривая армию, свою армию. Я главнокомандующий. Они слушают, что я говорю, так, словно им важно каждое мое слово. С одной стороны от меня стоит Джексон, с другой — Зевс. Они говорят о нашем создании, но я понятия не имею, о чем именно идет речь, пока один из солдат не попадается мне на глаза. Это Лейн, но он кажется… другим. Я пытаюсь понять, что же изменилось, когда внезапно понимаю — он больше не человек. Никто из них больше не человек. Я смотрю вниз на море людей… море гибридов.