Актуальность понимания юридического дискурса

Текст представляет, прежде всего, множественность смыслов, поверхностных и глубинных, авторских и читательских. Множественность смыслов и значений вызвана действием интерпретативной функции, многозначностью элементов, из которых соткан текст. Юридический текст не является в этом смысле исключением, поскольку ему присущи многозначность и омонимия семантики, что порождает невозможность четкой и правильной интерпретации текста закона и, в свою очередь, вызывает трудность понимания юридического текста рядовым носителем языка. Например, обычному гражданину трудно понять такие юридические термины, как юридическое лицо, оперативное управление, хозяйственное ведение и др., и только правильное толкование термина, или интерпретация, способствует его пониманию.

Интерпретация юридического дискурса рассматривается в данной работе не только как процедура профессионального осмысления действительности, но и как комплекс техник практического толкования юридических документов (договоров, актов, законов и пр.). Интерпретационная деятельность является пониманием смысла в коммуникации в юридическом дискурсе, кроме того, она способствует системному анализу юридического языка и речи.

Специфические процедуры анализа юридических текстов, а также реконструкции истории и условий их создания составляют важный аспект интерпретации юридического дискурса. Интерпретация текстов права понимается в работе как интерпретация психологическая, историческая и филологическая. Именно поэтому в процесс интерпретации включается, главным образом, исследование лексико-семантических особенностей юридического дискурса и профессиональных методов его толкования. При этом речь идет о понимании и взаимопонимании субъектов, участвующих в юридическом дискурсе. В связи с этим основной категорией в данном случае является лингвистическое понимание, существующее в форме грамматической, стилистической и типологической интерпретаций. Эти виды интерпретации выявляют искусство владения правилами синтаксиса и словарными значениями отдельных языковых реалий, содержащихся в юридическом тексте.

Так, например, под вверенным имуществом понимают имущество, находящееся в правомерном владении лица. Следовательно, для того, чтобы раскрыть содержание понятия «вверенное имущество», необходимо определить понятие владения. В настоящее время наука гражданского права понятие «владения» определяет следующим образом. Владеть - значит держать вещь в своих руках, в своем хозяйстве, в местах своего пребывания. Владение - это хозяйственное господство над вещью. Во владении выражается статика отношений собственности, закрепленность вещей за индивидами и коллективами (БЭС 1998). Характеризуя владение, гражданское законодательство рассматривает его как одно из правомочий собственника либо законного владельца. Владение по ГК — это всегда правомочие.

В рамках современной правовой реформы необходимо подчеркнуть актуальность разъяснения в вопросах толкования некоторых юридических терминов, например, отграничения присвоения и растраты от такой формы хищения, как мошенничество (хищение чужого имущества или приобретение права на имущество путем обмана или злоупотребления доверием (ст. 159 УК РФ). Для более детального отграничения мошенничества от присвоения или растраты необходимо обратиться к анализу понятий обмана и злоупотребления доверием. Законодательство не разъясняет содержание термина «обман» и «злоупотребление доверием», однако в юридической литературе и в судебной практике они уяснены достаточно полно. Слово «обмануть» означает намерение «ввести кого-либо в заблуждение, сказав неправду или прибегнув к какой-либо уловке, хитрости, притворству и т. д.» (Ожегов 1992, 442).

Поскольку специфика этого термина заключается в том, что обман при мошенничестве - всегда лишь способ совершения хищения или приобретения права на чужое имущество, то в этом плане исчерпывающим выглядит определение обмана «как сознательного искажения истины (активный обман) или умолчание от истины, состоящее в сокрытии фактов или обстоятельств, которые при добросовестном и соответствующему закону совершении сделки должны быть сообщены (пассивный обман)» (Ожегов 1970, 435). При мошенничестве имущество может быть передано субъекту преступления и под воздействием доверия в отношении последнего, который, в свою очередь, злоупотребляет им. Данный термин «злоупотребление доверием» исходит от глагола «доверять», что значит «верить кому-, чему-либо, полагать на кого-, что-либо» (БЭС 1998). Таким образом, злоупотребление доверием - это использование лицом в своих интересах уверенности, честности, добропорядочности другого лица - доверителя во вред последнему. Из понятия хищения следует, что присвоение или растрата совершается с корыстной целью. Корысть как цель присвоения или растраты предусматривает, что виновный стремится извлечь материальную выгоду, обогатиться за чужой счет, «наживиться» (БЭС 1998).- Таким образом, введенный в ст. УК термин «наживитъся» образно подчеркивает причину хищения.

В последние годы в язык уголовно-правовых текстов включены различные собирательные термины, которые отражают сущность и процесс выражения посягательств при различных правонарушениях, при хищениях и наиболее полно охватывают видовые способы этого преступления. Например, в частности, встречаются такие термины, характеризующие обобщенный способ хищения, как «изъятие», «незаконное завладение имуществом», «незаконное его приобретение», «обращение имущества».

С учетом новых экономических условий необходимо дать новым словам четкое определение с той целью, чтобы точно квалифицировать содеянное. В русском языке слово «изъятие» понимается как действие по значению глагола «изъять», т.е. в менее широком интересующем нас смысле в значении слова «отобрать», «забрать», «отнять», «захватить», или взять насильно, против желания. Смысловая нагрузка этих терминов не противоречит смыслу присвоения или растраты как противоправного действия.

Заключение

Итак, в настоящее время существуют различные дефиниции понятия «дискурс». Дискурс (от. франц. discourse-речь) – связный текст в совокупности с экстралингвистическими - прагматическими, социокультурными, психологическими и другими факторами; текст, взятый в событийном аспекте, речь, рассматриваемая как целенаправленное социальное действие, как компонент, участвующий во взаимодействии людей и механизмах их сознания. дискурс - это речь, «погруженная в жизнь». Одной своей стороной дискурс обращен к прагматической ситуации, которая привлекается для определения связности дискурса, его коммуникативной адекватности, для выяснения его импликаций и пресуппозиций, для его интерпретации. Жизненный контекст дискурса моделируется в форме «фреймов» (типовых ситуаций) или «сценариев» (делающих акцент на развитие ситуаций». Разработка фреймов и сценариев - важная часть теории дискурса, используемая также в разных направлениях прикладной лингвистики. Другой своей стороной дискурс обращен к ментальным процессам участников коммуникации: этнографическим, психологическим, и социокультурным правилам и стратегиям порождения и понимания речи в тех или других условиях определяющих необходимый темп речи, степень ее связности, соотношение общего и конкретного, нового и известного, субъективного и общепринятого, эксплицитного имплицитного в содержании дискурса, меру его спонтанности, выбор средств для достижения нужной цели, фиксацию точки зрения говорящего и т.п.

В последние десятилетия в нашей жизни появилось множество новых политических, экономических и юридических реалий, которые требуют своего изучения. Однако в современных словарях русского языка не всегда фиксируются специальные термины, отражающие новые понятия права, появившиеся в последние годы XX века. Так, например, в новом Уголовном кодексе введена статья об уголовной ответственности за присвоение или растрату собственности отдельных граждан наравне с ответственностью за хищение государственной или общественной собственности. В связи с этим появилась необходимость включения понятия «вверенное имущество» в метаязык юридического дискурса.

Введение в общественную среду новых ценностных ориентиров привело к радикальной индивидуализации социума, резкой дифференциации общества, утверждению и культивированию автономности личности. Язык как основное средство коммуникации становится средством выражения отношения к реалиям нового общества, средой оперирования отношениями. Как известно, для реализации своих функций юриспруденция пользуется как специальным (юридическим), так и естественным (общелитературным) языками. Однако, кроме слова, предметом внимания юристов стали смысловые отношения в тексте, языковые предпочтения, диссонанс смыслов написанного и понятого. Согласно Л.Ю. Буяновой, «неопределенность формулировок закона обуславливает невосприятие населением соответствующих деяний как преступных» (Буянова 2003, 32). Языковые факты переводятся в плоскость правовых, а метаинформационный уровень текста воспринимается как изначальный. Таким образом, юридические документы реализуют частные или общие интересы через язык права, который является главной составляющей юридического дискурса.

Взаимоотношения человека и общества носят сложный характер, и интересы обеих сторон закреплены в законах и других нормативно-правовых документах государственной власти. Юридический дискурс ориентирован на все слои общества и считается одним из самых актуальных дискурсов современности. Семантический и прагматический статус юридического дискурса подтверждается комплексом текстов юридических документов и метаязыком юриспруденции.

Семантический анализ текстов юридических документов показал, что в юридическом дискурсе вербальными формулами трактовки сущностей права служит набор понятий, выраженный словами и словосочетаниями. Таким образом, тексты права содержат не только «логические» синонимы классификационных категорий в виде ключевых слов, но и языковые маркеры когнитивных структур сознания, существующие в интерпретациях текста закона.

Прагматический аспект изучения юридического дискурса охватывав специфику юридического профессионального мышления. Предметом внимания современных юристов стали смысловые отношения в тексте и диссонанс смыслов написанного и понятого. Вследствие этого интерпретация рассматривается как один из факторов понимания юридического текста, поскольку характеризуется привлечением знаний разной степени абстракции. Кроме того, интерпретационная деятельность способствует системному анализу юридического языка и речи.

Интерпретативный подход к анализу юридического текста позволяет выявить способность участника дискурса к осмыслению правовых положений, синтезу знаний права и порождению индивидуальных интерпретаций, а потому раскрывает особенности их лингвистических формул. Интерпретация предполагает набор типизированных стратегий, а ее результатом служит индексация знаний, выраженная в изложении содержания текста закона.

Понимание сущности юриспруденции требует не только внимательного изучения, но и практики применения текстов данной направленности. В юридическом дискурсе тезаурус определяет семантику языка права: он точно отражает специфику правовой информации и становится эффективным инструментом, способным с надлежащей полнотой и точностью описать правовые явления, содержащиеся в нормативных предписаниях.

Список литературы

1. Арутюнова Н.Д. Дискурс. – Лингвистический энциклопедический словарь. М., 1990

2. Баранов А.Н., Плунгян В.А., Рахилина Е.В., Кодзасов С.В. Путеводитель по дискурсивным словам русского языка. М., 1993

3. Ван Дейк Т.А. Язык, познание, коммуникация. М., 1989

4. Воркачев, С.Г. Лингвокультурология, языковая личность, концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкознании / С.Г. Воркачев // Филологические науки. 2001. №1. – С.64-72.

5. Воробьев, В.В. Лингвокультурология (теория и методы) / В.В. Воробьев. М.: Изд-во Рос. ун-та дружбы народов, 1997. – 331 с.

6. Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.

7. Де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977. С 57.

8. Дискурсивные слова русского языка, под ред. К. Киселевой и Д. Пайара. М., 1998

9. Земская Е.А., Китайгородская М.В., Ширяев Е.Н. Русская разговорная речь. М., 1981

10. Ильин И.П. Словарь терминов французского структурализма. – В сб.: Структурализм: «за» и «против». М., 1975

11. Карасик В.И., Дмитриева О.А. Лингвокультурный типаж: к определению понятия // Аксиологическая лингвистика: лингвокультурные типажи. Волгоград, 2005. – 310 с.

12. Карасик, В.И., Слышкин, Г.Г. Лингвокультурный концепт как единица исследования / В.И. Карасик, Г.Г. Слышкин. // Методологические проблемы когнитивной лингвистики / под ред. И.А. Стернина. Воронеж: Изд-во Воронеж. гос. ун-та, 2001. – С.75-80.

13. Квадратура смысла: Французская школа анализа дискурса. М., 1999

14. Кибрик А.А., Плунгян В.А. Функционализм. – В сб.: Фундаментальные направления современной американской лингвистики. Под ред. А.А. Кибрика, И.М. Кобозевой и И.А. Секериной. М., 1997

15. Кобозева, И.М. Лингвистическая семантика: учебник / И.М. Кобозева. – М.: Эдиториал УРСС, 2000. – 352 с.

16. Маслова В.А. Лингвокультурология: учебное пособие для студ.высш.учеб.заведений. – 2-е изд., стереотип. - М.: Издательский центр «Академия»,2004- 208 с.

17. Маслова, В.А. Введение в лингвокультурологию / В.А. Маслова. М.: Наследие, 1997. – 208 с.

18. Москвин В.П. Стилистика русского языка: Теоретический курс. Ростов н/Д, 2006.

19. Откупщикова М.И. Синтаксис связного текста. Л., 1982

20. Серио П. В поисках четвертой парадигмы // Философия языка: в границах и вне границ. Харьков, 1993. С. 46.

21. Фуко М. Археология знания. Киев, 1996

22. Фуко М. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994

[1] Гаспаров Б.М. Язык, память, образ. Лингвистика языкового существования. М., 1996.

[2] Фуко М. Археология гуманитарных наук. СПб., 1994; Он же. Археология знания. Киев, 1996 (к сожалению, безбрежное количество ошибок, опечаток и непонимание переводчиком написанного М. Фуко делает данное издание почти непригодным к употреблению); Он же. Воля к истине. М., 1996.

[3] Де Соссюр Ф. Труды по языкознанию. М., 1977. С 57.

[4] Серио П. В поисках четвертой парадигмы // Философия языка: в границах и вне границ. Харьков, 1993. С. 46.

[5] Фуко М. Археология гуманитарных наук. С. 318.