О творческом изменении личности актера в этюде

Дан текст. Нарочно самый простой и ничего не обещающий. Какой-нибудь разговор «о погоде»,

- Никуда не годная погода.

- Да. Льет и льет.

- Застряли...

Партнер мой - долговязый, с виду мрачный, но, кажется, очень милый парень. На нем фуфайка и сапоги. Начинаем. Повторяем, как полагается, слова...

Но еще до этого, до того, как я задал себе текст, к моему обычному состоянию кое-что уже прибавилось. Что же именно?

Прежде всего, что я не только я — Петров, но что я — актер, который сейчас сыграет какую-то сцену; что - товарищ, с которым мне предстоит играть, не просто товарищ-актер, но что он мой партнер в этом этюде.

Ничего этого я не держу в голове, но оно есть и действует во мне; независимо от всяких моих намерений я уже встал на какую-то новую платформу, сдвинулся со своей обычной, бытовой.

И вот, находясь в этом новом состоянии, внутренне настроенный на творчество, я воспринимаю предложенный текст, затем, как полагается, «выключаюсь» на две-три секунды и, наконец, свободно «пускаю себя».

Первое, что попадается мне на глаза,— скучающая и мрачная физиономия партнера. Чем-то - недовольный, он искоса смотрит в окно... Я тоже взглянул туда. Кусок серого неба... дождь осенний. Тоже стало тоскливо... А он подошел к окну, покачал головой и, безнадежно махнув рукой, отвернулся и сел. Стало еще тошнее. И - показалось, будто давно-давно, дней десять идет этот проклятый дождь.... А мы тут застряли... Нервничаем. Дороги размыло, - не проедешь... А там нас ждут.

Все это — далеко, где-то в тайте, в Сибири...

Не будем отвлекаться дальнейшим — остановимся на начале.

Смотрите, как в несколько мгновений обозначился целый кусок как бы реальной жизни.

Что же теперь еще остается? Остается только отдаться, довериться возникшему и «пустить себя»: пусть из родившейся мысли, ощущения, побуждения, растет целая самостоятельная новая жизнь.

Эта жизнь состоит из переплетения моих фактических личных ощущений с новым содержанием, появившимся как моя творческая фантазия. Глядя из окна на осенний дождь, я мгновенно «соскучился» — это лично мое. Но рядом с этим — воображаемая «тайга». Показалось, что мы везем с собой какой-то груз - как будто детали механизмов. Лично мне этого никогда не приходилось ле­тать. Партнер Мой — тоже ведь актер, а не водитель машины. И вообще все мое самочувствие, все мое душевное состояние во время этюда — совсем мне не свойственное и откуда-то на меня налетевшее.

Конечно, сам я никуда не делся, я остался здесь, руки, ноги — мои, глаза, уши - мои, сердце - мое. Но все-таки какой-то я другой... Какие-то мои качества, обычно даже и невидные для других, здесь выступают в такой мере и в таком виде, что становятся главными, заслоняют собой все. Возникает как бы другой человек. Как будто к моему «я» прибавилось еще какое-то во­ображаемое «я»; как будто ко мне, к Петрову, привили еще какого-то воображаемого Степанова. Привили, как садовники прививают маленький прутик одного дереза к другому. Прутик приживается, и дерево, в дополнение к своим, приобретает еще и все качества того, от которого взяли один только маленький прутик.

Так и тут: есть личность актера Петрова; -в воображении его мелькнет обрывок какой-то другой, чужой личности— какого-то Степанова. И этот обрывок чужой, воображаемой личности творческим путем «войдет» в лич­ность Петрова, перестроит ее на свой лад, и из этого соединения образуется зародыш некоей новой личности Петрова — Степанова (или Степанова — Петрова — смотря по тому, каких качеств больше). А теперь дело толь­ко за тем, чтобы этой новой личности дать творческую

свободу ¹.

Конечно, если «низкого слияния не произошло и он, Петров, как был, так и остался в неприкосновенности только Петровым, тогда толковать не о чем: никакой новой личности, «Степанова — Петрова», не будет. И Петрову ничего другого не остается, как только по мере сил изображать какого-то «Степанова», копировать его.

Date: 2015-04-23; view: 532; Нарушение авторских прав