Полезное:
Как сделать разговор полезным и приятным
Как сделать объемную звезду своими руками
Как сделать то, что делать не хочется?
Как сделать погремушку
Как сделать так чтобы женщины сами знакомились с вами
Как сделать идею коммерческой
Как сделать хорошую растяжку ног?
Как сделать наш разум здоровым?
Как сделать, чтобы люди обманывали меньше
Вопрос 4. Как сделать так, чтобы вас уважали и ценили?
Как сделать лучше себе и другим людям
Как сделать свидание интересным?
Категории:
АрхитектураАстрономияБиологияГеографияГеологияИнформатикаИскусствоИсторияКулинарияКультураМаркетингМатематикаМедицинаМенеджментОхрана трудаПравоПроизводствоПсихологияРелигияСоциологияСпортТехникаФизикаФилософияХимияЭкологияЭкономикаЭлектроника
|
Молитва к ангелу-хранителюОчевидно, нет народа, которому неведомо бы было это понятие - одержимость. Само слово это -"одержимый", "бесноватый" заключает в себе тайный ужас перед неведомой силой, вселившейся в человека и подчинившей его себе. Чтобы пояснить, что имеется в виду и как может выглядеть происходящее со стороны, приведу рассказ, описывающий такой случай одержимости или вселения в человека некоей сущности. "В селе Нововасильевске Бердянского уезда Таврической губернии, жила Екатерина Лаврентьевна Мазаева - моя бабушка. Мне очень часто случалось бывать у ней, а иногда гостить по неделе и долее. Бабушка имела у себя служанку Дуню. Эта Дуня была одержима злым духом. Я называю его злым духом, как все очевидцы называли кого-то постороннего, пребывающего в Дуне, так как голос был Свирид Степанович требовал от Дуни, чтобы она его кормила тем, что ему нравится, но Дуня отличалась честностью и никогда, не спросившись моей бабушки, ничего не брала и постоянно отказывала Свириду Степановичу. Тогда он начинал волноваться. Дуня падала, корчась в сильных судорогах, кричала, охала. Присутствующие при этом спрашивают: "Что ты, Дуня? Что с тобой?" "Я не Дуня, я Свирид Степанович". Я сам спрашивал его: "Кто ты такой, Свирид Степанович?" Он отвечал: "Я из мордвии, шел я в Киев молиться и поссорился с моим товарищем по путешествию. При этом, не имея воды для питья, я рассердился на свою жизнь и покончил с собою - повесился на сосне. После смерти мне много лет пришлось скитаться; меня ни в какое общество "духов" не приняли, и вот один благодетель посадил меня в Дуню, а она меня обижает, не дает мне того, что мне хочется; ей бабушка не запрещает кормить меня тем, что мне нравится, а она стыдится брать. Так вот я ей задам!" (Передаю, как он говорил.) Затем начинались корчи, крик, стоны". Случай этот характерен в том смысле, что некие сущности нередко выдают себя зa души умерших. У нас Можно предположить, что совершенно не обязательно, чтобы такая сущность, поселившаяся в человеке, проявляла свое присутствие столь явным образом. И действительно, в большинстве случаев этого не происходит и ни сам человек, ни его близкие могут и не догадываться о таком симбиозе. Приведу в этой связи случай, свидетельницей которого оказалась сестра Е.П. Блаватской, Муж мой почти каждое утро до обеда уезжал с дядей в Петербург. Он не служил, а занимался частными делами. Николай же Федорович был уездным предводителем дворянства. Однажды Николушка, как звали его в семье, не вышел к обеду. Он заболел сильнее... Я не расспрашивала о роде его болезни, но знала из разговоров, что она какая-то странная, нервная, не поддававшаяся никакому диагнозу, что именно и сбивало с толку медиков. Пытаясь хоть чем-то помочь больному, отец несколько раз приглашал к нему магнетизера, как говорили тогда, князя Долгорукого, который провел с ним несколько сеансов. Было решено, что, если к вечеру Николушке не будет легче, князю Алексею Долгорукому телеграфируют и попросят его окончательно взять на себя лечение больного. В вечеру Коле стало хуже. Телеграмму послали и распорядились, чтобы к утреннему поезду была послана за князем коляска. Признаюсь, я с нетерпением и большим любопытством стала ожидать приезда известного магнетизера. Я много слышала о нем, но никак не надеялась увидеть его самого, а тем более видеть его магнетические сеансы. Утром я пила чай с Аграфеной Федоровной, когда доложили о приезде князя Долгорукова и сам он вошел к нам на балкон. Наружность его поразила меня. Он был небольшого роста, очень смуглый и некрасивый, с огромными черными глазами навыкате; чрезвычайно живой и подвижный в речах и манерах, он с первого разу не производил приятного впечатления. Только поговорив с ним подолее, впечатление это исчезало и у многих нередко заменялось чувством безотчетной симпатии. Во взгляде его было что-то необъяснимое: он и притягивал к себе, и пугал. Мало кто мог переносить этот взгляд. Князь сознавал свою силу и забавлялся ею иногда, как ребенок. В сущности, это был человек в высшей степени простосердечный и добрый, но гордый и честный до преувеличения и щепетильности. Будь в нем хоть сколько-нибудь корыстолюбия и хоть на каплю шарлатанства, уменья товар лицом показать, он бы мог составить себе огромное состояние, но он так просто и легко относился к своей силе и столько тратил времени на бедных пациентов, которые могли вознаграждать его попечения одной только сердечной благодарностью, что на всю жизнь остался бедняком. Но к делу. Князь, расспросив подробно о состоянии Ник. Кандалинцева, выразил желание, чтобы все было устроено для него так, как он всегда того требовал, и через полчаса направился вместе с отцом и теткой в комнату больного. Я бы не пошла с ними, если бы сам князь, узнав, как я интересуюсь магнетизмом, не пригласил меня. Требования его заключались в непременном условии, чтоб присутствие его не было известно больному и чтоб он мог издали, не видимый им, начать его магнетизировать. Устроилось это легко. Под предлогом уборки постели мальчика перевели с кровати на диван и положили спиной к дверям, настежь отворенным в следующую комнату. Коля дурно провел ночь и был очень слаб. Я, не видя его более двух дней, нашла в нем большую перемену... Долгорукий, остановившись на половине первой комнаты, начал издали свои магнетические пассы... Отец долее других простоял возле больного. Он наклонился над ним и участливо спрашивал: не поест ли он чего-нибудь? Не выпьет ли чего?.. Более суток он не принимал пищи... Николушка слабо вертел головою и чуть слышно прошептал: - Ничего не хочу. Устал!.. Если б заснуть... -Да' Ты, бедный, давно не спал спокойно. Попробуй! - возразил отец. - Сон бы укрепил тебя. И Николай Федорович отошел от сына, не сводя с него тревожного взгляда. Князь продолжал свое дело, устремив пристально глаза на мальчика, неслышно приближаясь к нему с каждым пассом ближе и ближе... Помню также, что у меня мелькнула мысль: не диво, что бедный, ослабевший от поста и бессонницы мальчик уснет!.. Но, посмотрев внимательнее в лицо Николая, я убедилась, что им овладевал необыкновенный сон. На исхудавшем, бледном лице было напряженное выражение, далеко не похожее на спокойную дремоту; брови его были слегка сдвинуты, веки и углы губ дрожали, из-под ресниц проступали слезы, и сам он вздрагивал каждый раз, как Долгорукий отряхивал руки после пасса. Князь все придвигался. Вот он переступил порог спальни, вот подошел к самому дивану и уже проводил руками над головой больного... Лицо Николая успокоилось. Казалось, он уже действительно спал крепким, здоровым сном. В комнате царствовала полнейшая тишина, ничто не шевелилось. Только из саду доносился птичий гам прекрасного летнего утра. Мы все окаменели, будто бы приросли к своим местам... Магнетизер еще раз провел руками над спящим больным, опустил руки и наклонился близко к его лицу, потом к груди, прислушиваясь к биению его сердца... Я ужасно боялась, чтоб Никеля не проснулся!.. Но нет. Он даже не сморгнул. Лицо его словно застыло, и дыхание постепенно делалось слышнее, как у здорового, крепкого человека. Еще минуту, и князь, не сводя с него глаз, склонившись над ним, спросил мерным голосом: -Ты спишь?.. -СПИТ! Все мы вздрогнули от хриплого, ПОСТОРОННЕГО шепота, которым было произнесено это слово. Долгорукий спросил уже громче, увереннее: - Если ОН спит, не скажешь ли ТЫ нам, чем он болен? Ответ тоже послышался громче, грубым, мужским голосом: -Не скажу. Зачем?.. Пропишу рецепт... После. Теперь уйди! Через час. И больной, только что не имевший ни сил, ни голоса, спешным движением повернулся к стене и чуть ли не захрапел. - Теперь пойдемте, пусть отдохнет, СКОЛЬКО ВЕЛЕНО; а через час вернетесь, -обратился к нам князь. Он вынул часы и вышел, нисколько не остерегаясь стучать сапогами. Все последовали за ним. Когда ровно через час Долгорукий подошел к спавшему и, ни слова не говоря, устремил на него свой глубокий взгляд, он вдруг, как-то разом, будто машина, приподнялся и сел. -Пора? - вопросительно произнес князь. -Пора. Он отдохнул. - Отвечал тот же грубый чужой голос. И вдруг больной открыл веки и обвел всех мутными, холодными глазами... Что это был за страшный, неприятный взгляд!.. Я отвернулась чуть не с ужасом, встретевшись с ним глазами. - Можешь продиктовать, чем надо лечить Кандалинцева? - спросил князь. -Пиши! - было резким ответом. Магнетизер вынул записную книжку и карандаш. Пациент сам себе продиктовал лечение Последнее он диктовал ПОЖАТЫМИ; по-латыни же скороговоркой определил, какого рода расстройство в его организме. Когда Долгорукий и отец подробно расспросили обо всем, все время говоря о нем в третьем лице, князь прибавил: -Хочешь встать? Нужен ЕМУ моцион?.. -Сегодня нет. Следующий раз. Теперь дайте ему есть. И ему принесли есть. Принесли щей. Принесли бифштекс с огурцами. Принесли еще чего-то... И полные тарелки всего этого Николенька, этот болезненный мальчик, ничего почти не евший, кроме бульону и слабого чая, на наших глазах не ел, а просто пожирал с какою-то зверскою жадностью, в то же время исподлобья всех обводя злым, затуманенным взглядом, то и дело вскрикивая как-то дико или усмехаясь про себя. Он унимался только по взгляду и слову своего магнетизера. Мне было ужасно тяжело!.. Я раскаивалась, что пришла смотреть на это зрелище, и рада была, когда он наконец перестал есть и хрипло сказал: -Довольно!.. Пусть спит еще... Уйдите! И мы опять все вышли. Долгорукий сделал еще несколько пассов над снова улегшимся больным и, выйдя из комнаты, объявил, что больше к нему в этот день не вернется, а приедет Вечером Николай проснулся опять тем же слабеньким, симпатичным мальчиком, которым все мы знали его. Опять глаза его светились кротко и ясно, и говорил он своим обычным тихим голосом. На следующий день Николенька был очень слаб, но говорил, что провел ночь спокойней; кроме чая, однако, ничего не хотел есть, к мясу чувствовал положительное отвращение и с трудом согласился в полдень проглотить яйцо всмятку. Лишне говорить, что Николя ничего не замечал, не знал и не помнил и являл собою воплощение безобидной искренности и болезненного бессилия... На другой день магнетический сеанс уже начался, когда я, наскоро выпив чаю, нерешительно пробиралась к той части дома, где жил Николай. В коридоре я встретилась с Агафьей, которая очень куда-то спешила, перебирая ключи своей садовой, но все же приветливо мне поклонилась. Я спросила ее, можно ли мне пройти к больному? - Идите, сударыня, - отвечала она, - пожалуйте прямо в классную; оттуда в спальню-двери отперты... Послали меня за лимонадом; бегу лимонаду им сделать!.. И она поспешно ушла, а я направилась в комнаты Николая. Подойдя к двери спальной, я невольно отступила назад. Ни магнетизер, ни отец больного, стоявшие спиной к дверям, меня не заметили; но сам он сидел на краю кровати лицом ко мне. Мутные глаза его были устремлены вдаль и тотчас уставились на меня, как только я показалась. Я снова услышала ТОТ отвратительный голос: -Дура, останавливается!.. Разговаривает! - ворчал он, ероша свои густые белокурые волосы, которые обыкновенно лежали гладко, а теперь торчали, нечесаные, во все стороны, как пакля. Я в смущении зашла за угол, чтобы не видеть этого взгляда и недоумевая: кого он бранит? Неужели ОН ЗНАЕТ, что Агафья со мной говорила? Через минуту в этом не осталось сомнения. -На кого ты сердишься? - спросил Долгорукий. -Да эта дурища Агафья возится с лимонадом, а ОН хочет пить! - было ответом. Когда князь, желая успокоить больного, сказал, что Агафья сейчас принесет лимонад, в ответ ему раздалось: -Черта с два! (НАЯВУ Николя никогда не произносил таких слов!) Эта глупая баба разлила стакан и делает новый. Этому конца не будет! В высшей степени заинтересованная, я тихонько вышла из комнаты и бегом пустилась на разведку, не без внутреннего холода оглядываясь на длинный коридор: не бежит ли за мной Николай?.. В кладовой я впопыхах сказала: - Скорее несите лимонад, Агафья! Николай Николаевич сердится. -Ах, барыня! - отвечала экономка, суетясь у стола. - Такой-то грех случился: готовый стакан опрокинула!.. Вот другой сейчас готов... Я даже вздрогнула от изумления... Вернулась я вместе с Агафьей и лимонадом. Любопытство осиливало страх... -Ну, будет. Идемте! Надо размяться. Встряхнуть ЕГО хорошенечко!.. Идем! Он встал на ноги. Тут только я заметила, что он одет и обут, как следует. -Не хочешь ли побороться? - шутя предложил ему князь. -С тобою-то? - презрительно вымолвил СУБЪЕКТ, оглянув своим оловянным взглядом коренастого магнетизера. - Спасибо!.. Он схватил его обеими руками повыше локтей, с силою на него напирая, и князь, широкоплечий, здоровый человек, поддался, не мог устоять против напора. -Ннколушка! - со страхом промолвил отец. - Оставьте! - шепнул ему, обернувшись, Долгорукий. -Много ОН вас услышит! - буркнул в ответ Николушка. Я посмотрела на него. Разве это был он, Николушка Кандалинцев, этот грубый, сильный парень, с налившимися на лбу жилами, со стиснутыми зубами. Он, показалось мне, даже вырос и погрубел как-то. Долгорукий положительно не мог совладать с ним. Не мог силою; но едва он пристально уставил на него глаза, тот сейчас же заволновался, смутился, опустил руки и стих... -Ну, пойдем теперь гулять, - согласился князь. И они вышли. Они более двух часов ходили по саду, по дворам, лазили в овраг, взбирались на вышку. Мы сидели на балконе, издали следя за ними. БОЛЬНОЙ ходил, как здоровенный мужик, то и дело с легкостью кошки влезал на деревья, карабкался на столбы балконов, боролся с дворовыми людьми, сваливая самых сильных лакеев и кучеров. Я, наконец, ушла в дом. Мне сделалось невыносимо смотреть на это: страшно и больно за него. Я села к столу, ломая голову над виденными чудесами, когда меня перепугали отчаянные крики старушки Веревкиной. Я побежала к ней и увидела в окно, что Николай стоит, как показалось мне в первую минуту, на воздухе, над прудом, а Аграфену Федоровну собравшиеся вокруг нее домашние уговаривают не пугаться, быть спокойной, потому что князь сам смотрит за ним, не даст ему упасть и просит лишь об одном: чтобы никто криком не испугал и не разбудил больного. Приглядевшись, я увидела, что Николенька не стоит на воздухе, а действительно совершает полувоздушное путешествие в нескольких саженях от земли по водосточному желобу, проведенному от водоподъемного колеса для поливки верхних огородов. Долгорукий стоял внизу и, не спуская с него глаз, следил за его движениями, крепко держа за руку Николая Федоровича, бледного, как мрамор. Воображаю, что должен был пережить за эти минуты отец! Николушка подвигался медленно, с тупой улыбкою на лице, глядя не под ноги, а куда-то в пространство, как эквилибрист на канате. Дойдя до того места, где под желобом уже была земля, а не пруд, он сел и, схватившись за один из столбов, поддерживавших желоб, благополучно спустился на землю. Долгорукий тотчас же подошел и повел к дому и заставил лечь в постель, где на другое утро больной проснулся снова бессильным, кротким и тихим отроком. В продолжение нашего пребывания в Войсковицах Долгорукий приезжал несколько раз. Я не берусь описать все чудеса, проделанные им над своим субъектом. Вот сущность фактов. В общем, казалось, что Николай Кандалинцев сам по себе и Николай Кандалинцев, усыпленный Долгоруким, - два совершенно разных человека не только по наружности, нравственным физическим силам и способностям, но и по внутреннему организму. В магнетическом сне он ПОЖИРАЛ - буквально то, чего не в состоянии был бы переварить обыкновенный даже здоровый желудок. ОН ПРОБОВАЛ ГЛОТКАМИ те лекарства, которые вне магнетического сна приносили ему пользу КАПЛЯМИ. Я видела, как он во сне легко справлялся с силачами; как, намотав на руки вожжи, сидя рядом со своим УКРОТИТЕЛЕМ в легком тильбюри, сам УКРОЩАЛ молодых, невыезженных лошадей, только что приведенных с завода, лошадей, с которыми искусный кучер не мог справляться один. Все это я своими глазами видела, так же как и то, что на другое утро тот самый мальчик вне влияния магнетизера просыпался до того беспомощным, что не мог встать без посторонней поддержки, и настолько бессильным, что с трудом поднимал ко рту ложку. Это факты, которые, вероятно, не затруднятся подтвердить и другие, бывшие им свидетелями". В итоге всех усилий князю Долгорукому так и не удалось ничем помочь своему пациенту. То, что делал он, что удавалось ему сделать, было только выявление той чужеродной сущности, которая обитала в теле больного. Главная же задача таких усилий - освобождение человека от таких сущностей, изгнание их. Такими изгнаниями традиционно занимается церковь, не только христианская. Это делали и делают священники, муллы, жрецы, раввины. Жития многих святых упоминают такие изгнания. Однажды такого одержимого привезли к Сергию Радонежскому, в его обитель. Это был, как сообщает современник, знатный вельможа, который не желал (или сущность, пребывавшая в нем, не желала) испытать на себе ему молитвы святого. Он так бился и вырывался, рвя веревки и ремни, что несчастного пришлось сковать цепями. Но уже у самых ворот лавры он разорвал и цепи. Слыша крики и шум, преподобный велел ударить в било, а братии собраться в церковь для молебна о здравии. Под звуки молитв одержимый понемногу стал приходить в себя. Сущность покинула его окончательно, очевидно, в ту минуту, когда святой осенил его крестом. Рассудок вернулся к нему, и он стал здоров. Приемы и практика таких изгнаний существуют давно и повсеместно. Среднеазиатские шаманы, следуя еще домусульманской традиции, изгоняя такую сущность, часто переселяют ее в предмет или животное. (Например, в цыпленка определенного цвета.) Очевидно, прием этот чрезвычайно древний. Упоминание о нем можно найти в Новом Завете: "И пришли на другой берег моря, в страну Гадаринскую. И когда вышел Он из лодки, тотчас встретил Его вышедший из гробова человек, одержимый нечистым духом. Он имел жилище в гробах, и никто не мог связать его даже цепями, потому что многократно был он скован оковами и цепями, но разрывал цепи и разрывал оковы; и никто не в силах был укротить его. Всегда ночь и днем в горах и гробах кричал он и бился о камни. Увидев же Иисуса издалека, прибежал и поклонился Ему. И, вскричав громким голосом, сказал: что Тебе до меня, Иисус, Сын Бога всевышнего? Заклинаю Тебя Богом, не мучь меня. Ибо Иисус сказал ему: выйди дух нечистый из сего человека. И спросил его: как тебе имя? И он сказал в ответ: легион имя мне, потому что нас много. И много просили Его, чтобы не высылал их вон из страны той. Паслось же там при горе большое стадо свиней. И просили Его все бесы, говоря: пошли нас в свиней, чтобы нам войти в них. Иисус тотчас позволил им. И нечистые духи, вышедши, вошли в свиней; и устремилось все стадо с крутизны в море, а их было около двух тысяч; и потонули в море. Пасущие же свиней побежали и рассказали в городе и в деревнях. И жители вышли посмотреть, что случилось. Приходят к Иисусу и видят, что бесновавшийся, в котором был легион, сидит и одет и в здравом уме; и устрашились. Видевшие рассказали им о том, что произошло с бесноватым, и о свиньях. И начали просить Его, чтобы отошел от пределов их"'. Приводя хрестоматийный эпизод этот, отстоящий от нас на двадцать веков, я имел в виду показать, что уже тогда явление одержимости было, очевидно, хорошо известно. Как известны были, надо думать, и какие-то приемы изгнания. Практика экзерсистов дает повод предположить, что, когда изгоняют сущность, предоставляя ей какую-то новую среду обитания, это оказывается предпочтительнее изгнания в никуда. Предпочтительнее для одержимого, для экзерсиста, а возможно, и для самой такой сущности. О том, как совершается такое изгнание, что происходит при этом, рассказывает человек, занимающийся этим свыше десяти лет.
|