Творческая деятельность человека до грехопадения

Книга Бытия (1:27) говорит о творении Богом человека по Своему образу. Традиционно в понятие образ входят такие божественные свойства как свобода, без которой “нет личности и нет любви; творческие способности человека (так как Сам Господь — Творец неба и земли [1]) и его стремление к совершенству во всех областях” [2].

Человек не только был наделен способностью к творчеству, он был призван к развитию в себе этого дара. Так, Господь не просто дал человеку рай во владение, но потребовал возделывания его (Быт. 2:15), хотя все сотворенное Им уже было “хорошо весьма” (Быт. 1:31). Рай не нуждался в том, чтобы его возделывали, он и без того производил плоды, необходимые человеку. В возделывании рая нуждался сам человек: он должен был научиться творчеству. В отличие от Бога человек не мог творить “из ничего”, но он мог совершенствовать Божии дары, доводить их до еще большей красоты и гармонии. Через эту творческую деятельность человек уподоблялся Творцу, возрастая к Божественному подобию. Подобно священнику, который во время Литургии, произнося возглас “Твоя от Твоих”, возвращает Богу Его же дары с благодарением, человек был введен в обладание этим миром для того, чтобы через исполнение заповедей возвращать мир, этот дар Божий, Самому Творцу, Который поставил его господином и царем над мирозданием.

В первых главах Книги Бытия (2:19,20) содержится повествование о том, как Бог привел всех зверей к человеку, чтобы тот дал каждому имя. Имя — символ его носителя, попытка в нескольких звуках охарактеризовать сущность того, кому оно принадлежит. Животное не может дать имя другому живому существу; оно может лишь откликнуться на собственное имя. Человек же способен давать имена всему, что он видит вокруг себя, то есть способен умом проникать в сущность вещей. Не будучи творцом мира материального, мира животных, он становится со-творцом Бога, разделяя с Богом-Творцом радость обладания миром. И именно благодаря тому, что человек разумен, что имеет в себе черты Творческого Начала, Божественного Логоса, он становится царем вселенной. [3]

Культурное пространство человечества до грехопадения соединяло все и вся с его источником Богом. Оно было ограничено только пределами Божественной любви, то есть, по существу, являлось безграничным. Оно являлось частью целого, но не было выделено в нечто отдельное, частное, и потому о культурном пространстве человечества до грехопадения можно говорить лишь условно. Человек воспринимал Божественную благодать и, подобно зеркалу, отражал ее, освещая ее светом весь мир. Грехопадение привело к “опрокидыванию” этого зеркала: отныне в нем стала отражаться сама природа, материя, сам человек. Вместо света Божественной благодати в мир ворвался поток греха и по-своему осветил творение. “Грех вошел туда, где должна была царствовать благодать, и, вместо Божественной полноты, в творении Божием разверзается бездна небытия — врата адовы, распахнувшиеся по свободной воле человека.” [4] В мире появился источник творческих замыслов, противоположных замыслу Божию, источник призрачный сам по себе по причине своей причастности к небытию, но реальный благодаря свободной воле человека и присутствию в нем образа Творца.

Изменился сам повод творческой деятельности человека, это изменение произошло по причине невозможности непосредственного созерцания, приобщения человеком к Красоте и Гармонии. В мире падшем повод для возникновения “культурной инициативы” явился по существу отличающимся от такового же в мире до грехопадения. Подобно тому, как поют ангелы на небе пред престолом Вседержителя, поют и певчие в храме. Но пение первых есть естественная реакция на созерцание Творца, а пение последних вызвано желанием и одновременной невозможностью подобного Не имея возможности непосредственного приобщения к Гармонии и Красоте, человек из подручного материала начал создавать нечто, в чем угадывал частички и элементы Ее, так как влечение и стремление к Гармонии и Красоте онтологически присуще человеческому естеству. Но с искажением воли человека изменился и вектор его устремлений. Возможности приобщения к нетварным энергиям и благодати человек предпочитает существование среди “красот” и “великолепий” своих собственных творений: несоизмеримость таких образов бытия при этом осознается, но в процессе самообмана, необходимого при отказе от Истины для успокоения совести, объясняется и узаконивается несравненно более легким способом достижения результата.

Очевидно, что богоборческий путь подобного творчества является путем самообмана, самоуспокоения, и не зря деятельность по социальному и эстетическому благоустройству мира после грехопадения возглавили потомки Каинa. Построение городов взамен Эдемского сада, услаждение слуха пением и игрой на инструментах взамен слышания голоса Бога, создание различных орудий, помогающих облегчить наказание Божие указывают на то, что каиниты целенаправленно обустраивались на земле, не особенно раскаиваясь в отступлении от Бога и изыскивая новые, индивидуальные (то есть отличные от Божественного замысла) формы и сферы реализации заложенных в человека при творении дарований. Видимо, с точки зрения развития цивилизации подобная деятельность каинитов приносила наибольший результат при наименьших духовных затратах, так как давала возможность заглушить зов души в Божественном направлении, напоминавший о необходимости аскетического образа жизни и в первую очередь жизни внутренней, духовной, и одновременно создавала возможность упрочить свое положение на земле в сравнении с другими народами.