Патриция и дитя-призрак: когда дух возвращается в тело

Патриция была женщиной средних лет. Ее юность прошла в бедности, на стоянках для жилых автоприцепов и в мотелях — ее семью каждый раз прогоняли с очередного места жительства, ее мать была пьяна большую часть времени, а отец был на войне. Отец вернулся домой, когда ей исполнилось 2 года, он принес с собой в дом пламя войны, бушевавшее в его попойках и приступах ярости, во время которых он избивал мать. Однажды отец чуть было не задушил ее насмерть прямо на глазах у Патриции, после чего мать принуждала ее спать вместе с собой для защиты от отца. Все свое детство Патриция провела в страхе. Она старалась изо всех сил улучшить ситуацию в семье — заботилась о других детях, желая дать им детство, которое постепенно, с годами, уходило от нее самой. Она стала маленькой мамой этого семейства: готовила пищу, убирала постели, волокла пьяную мать из баров домой и так далее. Однако наступил такой момент — ей было между 4 и 5 годами,— когда эта маленькая храбрая девочка, позже ставшая моей пациенткой, сломалась. Ее дух покинул ее. Все краски померкли — остаток ее детства, по ее словам, был буквально выкрашен в черно-белый цвет.

До начала нашей терапии Патриция участвовала в групповом семинаре, где она проделала процедуру активного воображения, и образ, появившийся во время этой работы, отчасти послужил мотивом к началу терапии. В ее видении к ней подошел мужчина-проводник и отвел ее в храм. Глубоко внутри этого каменного святилища, в затемненной комнате, на возвышении, похожем на алтарь, лежала маленькая девочка. Однако эта девочка была сделана из камня. Патриция стояла рядом с этой девочкой, и та медленно оживала. Девочка раскинула руки — внутри ее тела сияла звезда. Эта прекрасная звезда из золота сверкала всеми цветами, но постепенно она превратилась в бляху шерифа, и видение закончилось.

Ассоциации моей пациентки указали на важную связь между образом шерифского значка и сновидением, которое я приведу ниже. В начале своей карьеры она работала в приюте для детей, от которых отказались родители, и для детей с нарушениями в развитии. Она часто принимала участие в процедурах по оформлению приема этих детей в приют. На нее возлагалась обязанность оформлять у шерифа бумаги, которые удостоверяли, что мать, сдававшая ребенка в приют, лишается всех прав на этого ребенка. Патриция ненавидела эту процедуру, она чувствовала, что это добавляет еще одно унижение к тому, что уже пережила мать.

Все это всплыло позднее. Когда Патриция работала со своим видением, она поняла, что эта каменная девочка в храме — она сама. Определенный смысл заключался для нее в том, что девочка была сделана из камня, ведь сама Патриция чувствовала, что она будто бы заморожена внутри, отделена от своих эмоций, своей сексуальности. Ее состояние можно было охарактеризовать как депрессию.

Во время последующего курса терапии, после многих сеансов, которые мы провели, исследуя ее детство, в переносе появилось действительное переживание травмы. Патриция испытывала чувства ярости и горя по поводу того, что "любовь", которую она чувствовала к своему аналитику, не может быть прожита в "реальном" мире, что взаимность в наших отношениях, которую она себе вообразила, является иллюзорной. Это привело к тому, что во время сеансов мы переживали циклы притяжения и отталкивания, ухода и восстановления связей. Ретроспективно я рассматриваю этот процесс как постепенную трансформацию системы защит ее системы самосохранения. Бывало, ее демон нашептывал ей: "Смотри, я предупреждал тебя об этом — ему наплевать на тебя, ты для него всего лишь еще один "случай"!" — ион вырывал ее из наших отношений. Потом, после ее ухода, мы каким-то образом восстанавливали контакт, и наша работа продолжалась. Каждый раз, раскрывая свои чувства таким образом, она изменяла своему демону и открывалась навстречу отношениям и своему "истинному я".

Процесс, в который мы с Патрицией были вовлечены, с той или иной степенью точности можно было бы назвать "работой горя". Здесь важно отметить, что это включало в себя и мою собственную "работу горя". Для того, чтобы подвести работу к "фазо-соответствующему" разочарованию* в травматогенной защите, необходимо бросить вызов позитивным отношениям переноса/контрпереноса, вызывающим взаимное удовольствие, доставляющим обеим сторонам много радости и возможностей для потворствования ad infinitutn**. Часто дьявольский "голос", источником которого служит система самосохранения, до такой степени деморализует пациента, что симпатизирующий ему терапевт легко впадает в соблазн просто предоставить позитивный "контрголос" для того, чтобы утешить пациента и вдохновить его. На самом деле это необходимо лишь на первых фазах психотерапии. В дальнейшем, ограничиваясь подбадриванием, мы оставляем пациента на милость его демонов. Поэтому необходима констелляция хотя бы какого-то аспекта исходной травмы в отношениях переноса, а для этого приходится констеллировать конфликт с пациентом. Для выполнения этой задачи нужна чрезвычайная деликатность, так как внутренний демон использует межличностную природу терапии в своих попытках убедить пациента изнутри, что надеяться на "реальные отношения" с терапевтом, по меньшей мере, несерьезно, а без этого все безнадежно. В самом деле, очень часто можно услышать сомнения в том, что в терапии возможно создание такой взаимности между пациентом и терапевтом, которая компенсировала бы ее недостаток в детских отношениях пациента, что составляет ядро переживания ранней депривации у пациентов, страдающих от последствий психической травмы. Безусловно, есть люди, которым еще в младенчестве был нанесен такой ущерб, что они не могут получить помощь от терапии именно в силу парадоксального сочетания в ней близости и сепарации.

* Это слово можно перевести также как "избавление от иллюзий"

** До бесконечности (лат.)

Как бы там ни было, проблема Патриции заключалась не в этом. Она храбро принимала переживание разочарования во мне и в ситуации в целом, отдавая себе отчет в том, что это является этапом восстановления ее истинной жизни в этом мире, чего она отчаянно желала. Каждый раз, когда мы сталкивались лицом к лицу с ограничениями, которые терапия накладывала на наши отношения, то, что приносилось в жертву на одном уровне (иллюзии), возникало на другом уровне (отношения),— именно поэтому жертва (sacrifice) означает "сделать святым, духовным" (make sacred). Во время этого сложного периода с Патрицией стало происходить нечто, что я могу описать только как возвращение ее духа в ее тело. Я хочу привести здесь сновидение, в котором нашел отражение этот процесс, потому что в этом сне представлен образ того, как в детстве дух покинул ее. По иронии, этот сон об уходе духа мог присниться только тогда, когда его возвращение стало безопасным.

Содержание ее сновидения помещено в контекст ее первой работы в детском приюте. Я перескажу его от первого лица, как он был рассказан мне Патрицией.

Я нахожусь в доме, где, по-видимому, живет маленькая девочка, в этом доме полно юристов самых разных мастей. К производству принято дело о выводе девочки из травмирующего окружения... о лишении ее родителей их родительских прав. Главный адвокат рисует на стене диаграмму, демонстрирующую, что ребенок испытывает тревогу каждый раз, когда мать или отец находятся рядом. Неподалеку стоит бабушка девочки, которая невероятно сильно ее любит, бабушка здесь для того, чтобы защитить ее от матери и отца. В этой ситуации я исполняю обязанности судебного клерка. Я понимаю, что бабушка покинет девочку. Она не раскрывает никому, как ужасно она себя чувствует. Она должна быть грубой и бесчувственной для того, чтобы создать впечатление, что в этой семье для ребенка не осталось чувств, потому что она хочет, чтобы главный адвокат вызволил ребенка из этой семьи. Я вывожу бабушку этой девочки наружу, сдавливаю все ее тело в крепких объятиях для того, чтобы вытянуть из нее ее чувства. Мы обе начинаем плакать. Я понимаю, что она должна сейчас переживать все свое горе. Она хочет потерять эту маленькую девочку, потому что она знает, что это является единственным способом спасти ребенка.

Потом я смотрю наверх и вижу маленькую девочку, которая смотрит вниз из верхнего окна, и в этот момент я понимаю, что этот ребенок также является мной. Мне/ ей около 4 или 5 лет. Я машу ей рукой, чтобы она спускалась вниз, и по мере того как она спускается вниз, я понимаю, что она не настоящий ребенок, а своего рода дитя-призрак. Она вся как бы соткана из эфира и воздушных пузырьков. Она спускается к нам. Я передаю ее в руки бабушки, так что она может почувствовать всю нашу любовь к ней, когда она будет освобождена.

Когда Патриция рассказывала мне этот сон, она чувствовала невероятную грусть, но она не знала почему. Она предполагала, что это может быть связано с каким-то случаем на ее работе. После долгого молчания я просто сказал ей, что я думаю об этом сне. Я полагал, что сон этот о событии, которое случилось с ней, когда ей было 5 лет... Возможно, тогда она не могла продолжать оставаться целостной личностью и какая-то ее часть должна была быть "освобождена" в безопасности. Я сказал ей, что это была ужасная потеря, по поводу которой, до настоящего времени, она не могла даже испытывать горя, и этот сон парадоксальным образом приснился ей именно теперь, после нашей совместной работы, потому что, наверное, эта девочка вернулась в ее тело. Теперь она достаточно сильна, чтобы пережить чувство потери и позволить этому переживанию обрести какой-то "смысл".

Она приняла смысл своих переживаний, и это усилило чувства, которые она испытывала до окончания этого сеанса. Здесь мы видим пример того, как сновидение связывает вместе аффект и образ при условии готовности к этому психики, образуя смысл, который, в свою очередь, открывает дорогу дальнейшему страданию — на этот раз осмысленному страданию, которое может быть инкорпорировано в глубинное повествование об индивидуальном жизненном пути. Таким образом восстанавливается трансцендентная функция, заново обретается способность к деятельности воображения и возможность символической жизни.

Этот сон, как и предыдущее видение каменного ребенка, были истолкованы мной следующим образом: когда жизненные надежды 4-х или 5-летней девочки, которая позже стала моей пациенткой, были разрушены и она отказалась от своего духа, в ее психике появилось и овладело им нечто, что я описал как архетипическую защиту Самости. Это нечто (figure), как я предположил, обратило ее дух в камень и вложило в его руки звезду — звезду, которая являлась как символом неразрушимой, неизменной сущности, так и значком шерифа — "знаком" того, что от духа этого ребенка отказались "официально".

Сновидение рисует картину освобождения этого духа. Образы главного адвоката и бабушки я бы проинтерпретировал как разные аспекты Трикстера-охранника ее системы самосохранения. Вместе они обводят вокруг пальца семью. Главный адвокат и бабушка действуют заодно для того, чтобы обеспечить безопасное освобождение этого ребенка-духа, а пациентка, в чье тело нисходит дух, делает все, чтобы по "возвращении" этот ребенок чувствовал, что его любят. Плотные, крепкие "объятия" свидетельствуют о вновь обретенном пациенткой воплощении.

Мы можем рассматривать этот момент также как освобождение Самости от защитных функций ради исполнения ее исконной работы психопомпа и посредника в процессе индивидуации. Вышеизложенное является, по крайней мере, одним из вариантов представления всего того, что Патриция и я пережили в этот период чрезвычайно быстрого углубления нашей работы. В последующие недели ее сновидения стали концентрироваться вокруг конкретной цели (telos) или направления, сеансы проходили в атмосфере большего сотрудничества и взаимопонимания, постепенно темп работы замедлился, и возникло чувство благодарности за осмысленную работу.

Здесь мы сталкиваемся с высшей иронией, которая заключается в нашей работе с психикой. Те же самые внутренние силы Самости, что, казалось, сводят на нет все наши терапевтические усилия, с такой очевидностью относящиеся к силам смерти, расчленения и аннигиляции сознания, в то же время являются источником новой жизни, более полной интеграции и истинного просветления, если только эти силы подвергаются процессу трансформации в "достаточно хорошем" психоанализе. Здесь мы подходим ближе к пониманию слов, которыми Дьявол описывает себя в "Фаусте" Гете. Отвечая на вопрос "Кто ты?", Дьявол говорит:

Часть силы той, что без числа,
Творит добро всему желая зла.

(Гете)

Date: 2015-06-06; view: 454; Нарушение авторских прав