Вѣчная жизнь

Цѣль пришествія въ міръ Сына Божія, равно какъ и цѣль Всего домостроительства нашего спасенія состоитъ въ томъ, чтобы всякій „вѣрующій въ Него не погибъ, но имѣлъ жизнь вѣчную" (Іо. III, 15), чтобы возвратить намъ ту вѣчную жизнь, которую мы потеряли. Проповѣдь объ этой вѣчной жизни или ο спасеніи отъ вѣчной погибели и составляетъ главный предметъ и задачу всей апостольской и церковной проповѣди. „Сія же вся писана быша, да вѣруете, яко Іисусъ есть Христосъ Сынъ Божій и да вѣрующе живота имате во имя Его" (Іо. XX, 31). Эта вѣчная жизнь составляетъ конечную цѣль стремленій и всякаго истиннаго христіанина, всякаго христіанскаго подвижника,—составляетъ то высочайшее благо, которое даетъ смыслъ жизни по Христу и безъ котораго эта послѣдняя была бы безцѣльной и непонятной (I Кор. XV, 30—32). „Высочайшее благо, говоритъ бл. Августинъ, есть вѣчная жизнь, а величайшее злo вѣчная смерть; поэтому, для пріобрѣтенія первой и избѣжанія послѣдней намъ слѣдуетъ жить праведно 1). Чтобы, слѣдовательно, выяснить себѣ христіанское жизнепониманіе, въ отличіе отъ правового—необходимо прежде всего опредѣлить, въ чемъ состоитъ эта вѣчная жизнь, какія свойства дѣлаютъ ее высочайшимъ благомъ для христіанъ.

„Се есть животъ вѣчный, да знаютъ Тебе Единаго Истиннаго Бога и Егоже послалъ еси—I. Христа" (Іо. XVII, 3),— вотъ въ чемъ сущность и содержаніе вѣчной жизни. „Ничѣмъ

1) Τ. VΙ, 113. 0 градѣ Б. кн. XIX, 3.

— 95 —

инымъ, братія говоритъ св. Василій Великій, почитайте небесное царство, какъ истиннымъ разумѣніемъ Сущаго, которое (разумѣніе) въ Св. Писаніи называется жизнію и блаженствомъ" 1). Главнымъ началомъ существованія души (за гробомъ) служитъ, по словамъ св. Григорія Нисскаго, не усвоеніе чего-нибудь сухого и влажнаго (т. е. не пользованіе какими-нибудь чувственными льстящими самолюбію благами, которыя непросвѣщенный умъ связываетъ съ представленіемъ вѣчной жизни), но разумѣніе Божественнаго естества" ²), „Царствіе Божіе, говоритъ св. Афанасій Александрійскій, не иное что есть, какъ вкушеніе будущихъ благъ, т. е. созерцаніе и вѣдѣніе Бога, сколько доступно сіе душѣ человѣческой" ³). Познаніе Бога и вѣчная жизнь, такимъ образомъ, суть вещи „совершенно тожественныя" 4).

Какое же познаніе имѣется здѣсь въ виду? Конечно, не разсудочное познаніе, постигающее только отношенія вещей, а не самыя вещи. Познаніе Бога, чтобы отвѣчать своему понятію, должно быть переживаніемъ въ себѣ присутствія Божія, которое даетъ человѣку непосредственно ощутить Божественную жизнь и, такимъ образомъ, приведетъ къ опытному постиженію Божественнаго Существа. „Бога никто никогда не видѣлъ", познать Его разсудочно никто не можетъ. Есть другой и вѣрный путь познанія: „Недоступный для всякаго ума входитъ въ сердце и обитаетъ въ немъ; сокровенный отъ огнезрачныхъ обрѣтается въ сердцѣ. Земля не выноситъ стопы Его; а чистое сердце носитъ Его въ себѣ" ⁵) „Богъ есть любовь, и пребывающій въ любви пребываетъ въ Богѣ, и Богъ въ немъ", поэтому, „всякій любящій рожденъ отъ Бога и знаетъ Бога" (Іо. IV, 12. 16. 7). Человѣкъ тогда дѣйствительно, а не призрачно познаетъ Бога, когда ощутитъ Его непосредственно, когда Богъ для него будетъ не безконечнымъ лишь величіемъ, будетъ не первопричиной всѣхъ при-

1) т. VI, 40. Ср.: «Царство небесное есть созерцаніе». Ibid Письмо къ Кессарійскимъ монахамъ..

2) De mortuis. Migne. t. XLYI, col. 504—5.

3) τ. IV, 483. Cp. Григорія Богослова т. V, 345: «Что такое царство? Созерцаніе Бога, Его славословіе и пѣснопѣніе совокупно съ ангелами».

4)Климентъ Александр. Строматы IV, 22. Clark's Library. v, XII, 203. 5) Ефремъ Сиринъ, См. τ. ΙΥ, 421. Сл. 142.

— 96 —

чинъ, не первой посылкой міропознанія, а перейдетъ внутрь человѣка, станетъ началомъ, одушевляющиыъ человѣка и построяющимъ его по себѣ. Такое познаніе, очевидно, вполнѣ можетъ быть названо жизнію, поскольку оно не работа только разсудка, а именно переживаніе, ощущеніе жизни Божественной въ себѣ самомъ. Такое познаніе и разумѣется въ настоящемъ случаѣ. „Въ человѣческой тѣлесной жизни, говоритъ св. Григорій Нисскій, здоровье есть нѣкое благо, но блаженство не то, чтобы знать только, что такое здоровье, но чтобы жить въ здравіи. Ибо, если кто, слагая похвалу здоровью, приметъ въ себя доставляющую худые соки и вредную для здоровья пищу, то, угнетаемый недугами, какую пользу получитъ отъ похвалы здоровыо? Посему, такъ будемъ разумѣть и предложенное слово, а именно, что Господь не знать что-либо ο Богѣ, но имѣтъ вь себѣ Бога называетъ блаженствомъ, ибо „блажени чистіи сердцемъ, яко тіи Бога узрятъ. Но, кажется мнѣ, Богь не предлагается предъ лице очистившаго сердце, какъ какое-нибудь зрѣлище; напротивъ, вы-сота сего изреченія, можетъ быть представляетъ намъ тоже, что открытѣе изложило Слово, сказавъ другимъ: царствіе Божiе внутрь васъ естъ (Лук ΧΥΙΙ, 12), чтобы научились мы изъ сего, что очистившій сердце свое отъ всякой твари и отъ страстнаго расположенія, въ собственной своей лѣпотѣ усматриваетъ образъ Божія естества 1).

Такимъ образомъ, познаніе Бога есть зрѣніе жизни Божіей въ себѣ самомъ; изъ расположенія собственной своей души праведникъ узнаетъ, въ чемъ состоитъ и какова по своему существу жизнь Божественная,—узнаетъ, такъ сказать, изъ опыта. Другими словами, познаніе Бога, составляющее сущность вѣчнаго блаженства, обратной своей стороной имѣетъ уподобленіе Богу, достиженіе возможно полнаго воспроизведенія въ себѣ образа Божія. „Кто, говоритъ св. Василій Великій, чрезъ подраженіе, сколько возможно сіе, изобразилъ въ себѣ безстрастіе Божія естества, тотъ въ душѣ своей возстановилъ образъ Божій. Α κτο уподобился Богу показаннымъ теперь способомъ, тотъ, безъ сомнѣнія, пріобрѣлъ и подобіе Божіей жизни, постоянно пребывая въ вѣч-

1) Григорій Нисскій т. II, 442—3. Ср. буквальное повтореніе у Св. Афанасія В. на Мф V, 8 т. IV, 478.

— 97 —

номъ блаженствѣ. Поэтому, если безстрастіемъ снова возстановляемъ въ себѣ образъ Божій, а уподобленіе Богу даруетъ намъ непрестающую жизнь; то, вознерадивъ ο всемъ прочемъ, употребимъ попеченіе свое на то, чтобы душа наша никогда не была обладаема никакою страстію... и чтобы чрезъ то содѣлаться намъ причастниками Божія блаженства" 1).

Но, какъ бы ни былъ человѣкъ близокъ къ Богу по подобію своей природы, какъ бы полно ни воспроизводилъ въ себѣ образъ Божій, жизнь его, даже и безконечная по времени и качеству, не будетъ, по ученію Св. Писанія и оо. Церкви, тѣмъ высшимъ всепокрывающимъ благомъ, къ которому стремится человѣкъ. Какъ бытіе конечное, несамобытное, которое (говоря словами преп. Макарія Египетскаго) „не имѣетъ въ себѣ Божіяго свѣта", человѣкъ не можегь въ себѣ самомъ, въ самозаключенной жизни найти и вѣчнаго блаженства: какъ только подобіе, отобразъ, онъ всегда будетъ стремиться въ своему Первообразу, и всегда будетъ чувствовать Его лишеніе; такъ что по мѣрѣ того, какъ человѣкъ уподобится Богу, онъ все сильнѣе и сильнѣе будетъ чувствовать недостаточность своей жизни и, слѣд., будетъ страдать. Наглядный примѣръ этому представляетъ хотя бы тотъ же Шакья-Муни, котораго современные мудрецы ставятъ въ уровень съ Іисусомъ Христомъ, если еще не выше. Если бы мы признали не только подобіе, но и полное сходство и даже тожество нравственнаго устроенія этихъ двухъ личностей, если бы мы позабыли, Кто былъ Господь Іисусъ, то и тогда не скрылось бы коренное, существеннѣйшее различіе Будды и Христа. Христосъ „отдалъ жизнь Свою, чтобы опять принять ее" (Іо. X, 17), и это потому, что Онъ зналъ любовь Отца, былъ всегда едиво съ Нимъ. Между тѣмѣ, будда умираетъ среди общаго неутѣшнаго плача всей твари, съ полнымъ сознаніемъ безсмысленности существованія, съ надеждой найти покой только въ небытіи. „Богъ-жизнь", говоритъ св. Василій Великій 2). „Тѣлу не возможно жить безъ дыханія: и душѣ невозможно существовать, не зная Творца ³).

1) т. V, 61—2. Слово ο подвижничествѣ 2-е.

2) τ. Ι V. 144. Изд. 1892.

3) Ibid. стр 208.

— 98 —

Съ другой стороны, Богоподобіе, составляющее сущность истинной жизни, и немыслимо для человѣка, если онъ останется только одинъ, т. е., если онъ будетъ идти къ Богоподобію путемъ только совершенствованія, независимо отъ Бога. Уподобиться Богу человѣкъ можетъ только тогда, когда Богъ будетъ съ нимъ въ живомъ союзѣ, въ самомъ тѣснѣйшемъ, пріискреннемъ взаимообщеніи. „Для человѣка. говоритъ преп. Макарій Египетскій, нужно, чтобы не только самъ онъ былъ въ Богѣ (т. е., не толъко внутренно переживадъ въ себѣ Бога, не только былъ подобенъ Ему до расподоженіямъ своей души), но и чтобы Богъ былъ въ немъ" 1). т. е., чтобы это переживаніе имѣло свою опору въ общеніи съ нимъ Бога. Богъ, такимъ образомъ, долженъ являться для человѣка не только руководящимъ началомъ дѣятельности, не только первообразомъ для подражанія, но и цѣлью стремленій, долженъ являться живымъ существомъ для живаго, личнаго общенія. Поэтому и Господь Іисусъ Христосъ, изображая состояніе человѣка совершеннаго, говоритъ: „Мы (т. е. Пресвятая Троица) пріидемъ и обитель у него сотворимъ" (Іо. XIV, 23); Богоподобіе не есть законченное состояніе само по себѣ, зaконченнымъ оно будетъ тогда, когда превратится въ Богообщеніе. Поэтому и блаженство раба состоитъ не только въ томъ, что „его надъ многими поставятъ" (въ чемъ можно видѣть указаніе на внутреннюю сторону его блаженства), но и въ томъ, что онъ „внидетъ въ радость Господа своего".

Поэтому, если слово Божіе учитъ насъ, что вѣчная жизнь есть Богопознаніе, что вѣчное блаженство состоитъ въ Богоподобіи, то мы должны помнить, что это внутреннее переживаніе въ себѣ жизни Божіей необходимо предполагаетъ и внѣшнее, личное общеніе съ Богомъ, или лучше сказать, неизбѣжно идетъ бокъ-о-бокъ съ этимъ послѣднимъ. (Сотворшіе благая), по словамъ св. Григорія Богослова, наслѣдуютъ неизреченный свѣтъ и созерцаніе святой и царственной Троицы, которая будетъ тогда озарять яснѣе и чище и всецѣло соединится со всецѣлымъ умомъ, въ чемъ единомъ (т. е., только въ этомъ всецѣломъ соединеніи души съ царственной Троицей) и поставляю особенно царствіе небесное" ²).

1) Стр. 429.

2) т. II, 56.

— 99 —

„Будемъ стремиться, говоритъ св. Григорій Нисскій, чтобы постигнуть. Что же постигаемое? Какая почесть? Какой вѣнецъ?—Что ни представишь себѣ изъ уповаемаго тобою, все это, кажется мнѣ, не иное что есть, какъ Самъ Господь. Ибо Самъ Онъ и подвигоположникъ подвизающихся, и вѣнецъ побѣждающихъ. Онъ раздѣляетъ жребій;—Онъ же и жребій благій. Онъ благая часть;—Онъ же и даруетъ благую часть" ¹). Какъ въ здѣшней жизни мы Богомъ „живемъ и движемся, и есмы", такъ и за гробомъ Онъ же будетъ нашимъ блаженствомъ и нашей жизнію. „Цѣль нашей жизни, говоритъ Феодоръ, епископъ Едесскій, есть блаженство или, что все равно, царство небесное или царство Божіе, которое состоитъ не только въ томъ, что мы будемъ зрѣть царственную, такъ сказать, Троицу, но и въ томъ, что будемъ получать Божественное вліяніе и какъ бы принимать обоженіе и въ семъ вліяніи ваходить пополненіе и совершеніе всѣхъ недостатковъ и несовершенствъ. Въ семъ-то и состоитъ пища умныхъ силъ (ангеловъ небожителей), т. е. въ восполненіи недостатковъ посредствомъ Божественнаго онаго вліянія" ²). „И я, Іоаннъ, читаемъ мы въ Апокалипсисѣ (XXI, 2—4), увидѣлъ святой городъ Іерусалимъ новый, сходящій отъ Бога съ неба, приготовленный, какъ невѣста, украшенная для мужа своего. И услышалъ я громкій голосъ съ небесе, говорящій: се, скинія Бога съ человѣками, и Онъ будетъ обитать съ ними; они будутъ Его народомъ и Самъ Богъ съ ними будетъ Богомъ ихъ". Не будетъ тамъ нужды ни въ храмѣ, ни въ солнцѣ, ни въ лунѣ, ни въ свѣтильникѣ, ни въ чемъ, потому что все это замѣнитъ для праведниковъ Самъ Господь, Который Одинъ будетъ содержаніеыъ ихъ жизни (XXI, 22—23; ХХII, 5). Но въ чемъ состоитъ это Богообщеніе? Въ обычномъ представленіи ο немъ оттѣняется только блаженство этого Богообщенія и забывается сторона болѣе существенная, забывается, въ чемъ же именно и ночему блаженно оно. Св. Писаніе и Преданіе даютъ нѣсколько ясныхъ указаній относительно этого.

1) т. II, 478. 0 блаженствахъ сл. VIII.

2) У преосв. Феофана въ «Начертанія Христіанскаго нравоученія». Стр. 34—35. Изд. 1891 г.

— 100 —

Богъ предносится нравственному сознанію христіанина не только въ качествѣ безусловнаго Владыки, имѣющаго силу и право распоряжаться своимъ твореніемъ, какъ Ему угодно, и предписывать все, что найдетъ нужнымъ. Воля Божія прежде всего есть воля святая, которая сама хочетъ того и исполняетъ то, чего требуетъ отъ людей, „Святи будите", говоритъ Господь, но не потому что такова Моя воля, а потому, что _яАзъ святъ есмь", потому что святость сообразна существу Божію, потому что святъ Богь, Котораго вы считаете единымъ источникомъ истины и жизни. Добродѣтель и воля Божія, слѣдовательно, тожественны по существу. „Добродѣтель и не внѣ Божества" 1), говоритъ св. Григорій Нисскій,—по-этому „идущій путемъ истинной добродѣтели не иного чего причастенъ, какъ Самого Бога; иотому что Онъ есть всесовершенная добродѣтель" ²). Поэтому, познавая Бога, человѣкъ научается жить нравственно, добродѣтельно; „познаніе Бога обновляетъ человѣка" ³). Α съ другой стороны, „чистотою жизни можно уловить вѣдѣніе"4).Познавая добродѣтель_, живя добродѣтельно, человѣкъ опытно познаетъ Бога. „Что знаемъ ο Богѣ? спрашиваетъ св. Василій Великій: „Овцы гласа моего слушаютъ. Вотъ какъ уразумѣвается Богъ— чрезъ слышаніе заповѣдей и чрезъ исполненіе слышаннаго. Вотъ вѣдѣніе Бога—соблюденіе заповѣдей Его" ⁵). „Аще заповѣди моя соблюдете, будете въ любви Моей" (lo. XV, 10). „Добродѣтеіями, говоритъ св. Григорій Нисскій, пріобрѣтаемъ мы вѣдѣніе ο благѣ превосходящемъ всякій умъ какъ бы по нѣкоторому образу дѣлаемъ заключеніе ο первообразной красотѣ" ⁶). Понятія Богоподобія и добродѣтели, такимъ образомъ, въ концѣ концевъ оказываются тожественными. „Рѣшившись жить свято, мы, говоритъ св. Кириллъ Александрійскій, пріобрѣтемъ досточудный образъ Его, содѣлавшись сообразными Тому, Который ради насъ содѣлался по-

1)Іп. Cantic. cant.Hom. IX.

2)Τ. Ι, 227.

3) Ириней Ліон. Противъ ересей. кн. V. гл. XII, 4. Clarks Library. v. IX 85.

4) Григорій, Бог. τ. II,37.

5) Васклій В. Т. IV, 345. Бес. 23-я.

6) In Cant. cant. Нош. III (Migoe. t. XLIY, col. 824). Τ. III, 79.

— 101 —

добенъ намъ, Единородному, какъ Богу, первородному же по человѣчеству" 1). Очиститъ себя отъ грѣховной скверны, достигнуть сердечной чистоты, поэтому, значитъ приготовить себя, сдѣлаться способнымъ къ Богопознаніго и Богоподобію. „Блажени чистіи сердцемъ, яко тіи Бога узрятъ". „Чимъ болѣе, говоритъ св. Тихонъ Задонскій, человѣкъ совлекаться будетъ ветхаго человѣка съ дѣяніями, его тѣмъ болѣе облекаться въ новаго (Кол. III, 9. 10); чимъ больше будетъ облекаться въ новаго, тѣмъ чистѣйшая будетъ душа, тѣмъ большая въ ней доброта и красота образа Божія явится; якоже чимъ чистѣйшая вода, тѣмъ яснѣе въ ней изображается видъ солнца; или чимъ чистѣйшее зеркало, тѣмъ живѣе въ немъ изображается подобіе лица, смотрящаго въ него" ²). „Чистый сердцемъ, по словамъ св. Григорія Нисскаго, не увидитъ въ себѣ ничего, кромѣ Бога", поэтому, „чуждаться, сколько возможно порока словомъ, дѣломъ и помышленіемъ, очищая себя отъ скверны,—это есть подраженіе Божественному совершенству, окружающему небеснаго Бога" ³).

Слѣдовательно, если спрашивать ο существѣ вѣчной жизни, со стороны душевнаго состоянія человѣка живущаго ею, то сущность ея, источникъ присущаго ей вѣчнаго блажен-ства будетъ заключаться въ святости. Человѣкъ потому будетъ безконечно блаженствовать, что онъ (человѣкъ) будетъ святымъ и въ общеніи со всесвятымъ Богомъ. „Царство Божіе, говоритъ св. Апостолъ Павелъ, не пища и питіе, а праведность и миръ и радость ο Духѣ Святомъ" (Римл. XIV, IV), т. е. (если отрѣшиться отъ частнаго повода, по которому сказаны эти слова), блаженство и радость Царствія Божія будутъ проистекать не изъ удовлетворенности на землѣ мыслимыхъ, себялюбивыхъ стремленій и запросовъ человѣка, — радость будетъ ο Духѣ Святомъ, которая необходимо соединяется съ праведностію и миромъ. Человѣкъ, поступая въ царство Божіе, поступаетъ туда не для того, чтобы блаженствовать (если блаженство нужно и можно отдѣлить отъ добродѣтели), а для того, чтобы быть святымъ. Блаженство и святость праведниковъ, съ христіанской точки зрѣнія, такимъ образомъ,—понятія

1) Т. V. 63-64.

2) Т. 111, 310.

3)De profess. christian. Migne. t. XLYI, col. 245.

— 102 —

неотдѣлимыя одно отъ другаго. Для христіанина блаженство только въ святости, добродѣтели и ни въ чемъ болѣе. Разъ дана святость, тогда теряютъ для него первостепенную важность всѣ прочія блага, всякія награды, предлагаемыя за святость. Совершенный человѣкъ „дѣлаетъ добро не изъ за пользы, которую бы онъ получилъ, но потому, что онъ считаетъ справедливымъ дѣлать добро",.. онъ имѣетъ „обычай дѣлать добро ни для славы, ни, кавъ говорятъ философы, для репутаціи, ни для награды отъ людей или отъ Бога,—но для того, чтобы проводить жизнъ по образу и подобію Божію 1), которая для него является цѣнной сама по себѣ. „Потщимся, говоритъ св. Ефремъ Сиринъ, пойти этимъ путемъ (т. е. тѣснымъ путемъ добродѣтели), потому что самый путь есть жизнь" ²), единственно возможное, единственно законное устроеніе человѣка. „Въ награду себѣ (Псалмопѣвецъ въ Пс. СХVIII, 40), по словамъ св. Афанасія Великаго, проситъ жизни праведной и добродѣтелъной, потому что не только сохранилъ заповѣди, но и съ любовію расположенъ къ нимъ, и не ради чего, но ради ихъ самихъ исполняетъ ихъ" ³).

Праведность, такимъ образомъ, въ глазахъ христіанина не только не бремя, не только не требуетъ себѣ вознагражденія, но „сама много болъше всякой награды, потому что сама есть воздаяніе, заключающее много наградъ" ⁴);„Большій трудъ (для добродѣтели), по словамъ св. Григорія Богослова, самъ по себѣ есть большая награда для человѣка, у котораго сердце не вовсе предано кормчеству" ⁵). Зная, что святъ его Богъ, что въ святости истина и жизнь, христіанинъ и дѣлаетъ добро, чтобы ему жить этой истинной жизныо. Зная свое призваніе, „чтя частицу Божества, какую имѣетъ въ себѣ" ⁶), христіаяинъ „ревнуетъ ο спасеніи, не ο заслугахъ мечтая, а считая себя обязаннымъ трудиться, какъ рабъ" ⁷),

1) Климентъ Алекс. Строматы. IV, 22. Clark's Library. v. XII, 203.

2) τ. II, 397. Слово 37 на второе пришествіе.

3) τ. Ι V, 416. Пс. CXYIII, 40.

4) I. Златоустъ. In Rom. Hom. VIII. (Migne. t. LX, col. 456). Перев. стр. 159.

5) Τ. III, 292. сл. 40.

6) Григорій Бог. Τ. V, 125.

7) Еп.Феофанъ. Письма къ однону лицу въ Петерб. СПБ. 1881. Стр. 63.

— 103 —

преклоняясъ предъ высшимъ непреложнымъ закономъ бытія. Умственному взору христіанина предносится, конечно, и та мысль, что только этимъ путемъ онъ можетъ „придти ко Отцу и быть причастникомъ Божественной, всеблаженной жизни, быть богомъ по усыновленію" ¹); но уже не мысль ο блаженствѣ служитъ побужденіемъ, не она уже заставляетъ христіанина стремиться къ добродѣтели: онъ прежде этой мысли возлюбилъ добродѣтель и преклонился предъ ся истиной, призналъ въ ней свое высшее бдаго. Мысль ο грядущей славѣ толъко укрѣпляетъ его вѣру въ добро, удостовѣряетъ его, что онъ не ошибся въ избраніи своего жизненнаго пути, что въ немъ именно и есть истина. „Когда, говоритъ преосв. θеофанъ, поставляется вѣчная жизнь въ такомъ важномъ дѣлѣ, какова цѣль нравственная, то при семъ не представляется ничего корыстнаго, наемническаго, а только полагается на видъ существенная черта христіанства и христіанъ, кои еще здѣсь становятся гражданами небесными и живутъ, чая и воздыхая ο своемъ небесномъ отечествѣ, съ мыслію, что странники и пришелъцы суть на землѣ, не имѣющіе здѣсь пребывающаго града, но грядущаго взыскующіе (Евр. XI. 13—16)" ²).

Однако, сознаніе непреложности, самоцѣнности и, отсюда, безусловной обязательности жизни по волѣ Божіей не давитъ человѣка суровой необходимостью подобно какому - нибудь кантовскому, не допускающему возраженій, императиву. Святое общеніе съ Богомъ не только есть долгъ человѣка, но является для него единственнымъ благомъ, единственнымъ правильнымъ состояніемъ его природы. „По самой природѣ своей, человѣкъ, по выраженію св. Кирилла Александрійскаго, предназначенъ къ тому, чтобы быть подлѣ Бога 3). Если же таково назначеніе человѣка, „если онъ, говоритъ св. Григорій, для того и приходитъ въ бытіе, чтобы быть причастникомъ Божественныхъ благъ,—то необходимо онъ и созидается такимъ, чтобы быть ему способнымъ къ причастію этихъ благъ. Какъ глазъ, вслѣдствіе естественно присущаго ему луча, находится въ общеніи съ свѣтомъ, привлекая ему сродное, точно также не-

1) Григорій Бог. ibid.

2) Письма ο христіанской жизни. СПБ. 1880. стр. 198.

3) т. II. 302.

— 104 —

обходимо было вмѣшать въ чедовѣческую природу что-нибудь сродное Богу, чтобы ей имѣть стремленіе къ сродному. И въ природѣ безсловесныхъ, кому вьгаала на долю жизнь въ водѣ или въ воздухѣ, тотъ соотвѣтственно образу своей жизни и устрояется, такъ что каждому, въ силу расположенія тѣла, свойственны и сродны одному воздухъ, а другому вода. Такъ и человѣкъ, получившій бытіе для наслажденія Божественными благами, долженъ былъ въ своей природѣ имѣть нѣчто сродное съ тѣмъ, причастіемъ чего сталъ. Въ силу этого онъ украшенъ и жизнію и словомъ (т. е. разумомъ), и мудростію, и всѣми благами, приличными Божеству, чтобы по каждому изъ нихъ имѣть желаніе, свойственное имъ" ²).

Какъ образъ и подобіе Божіе, человѣкъ надѣленъ Богоподобнъми свойствами и безконечными стремленіями. Онъ не удовлетворяется одной видимостью явленій, одной показной стороной жизни, онъ ищетъ ея основаній и, такимъ образомъ, доходитъ до послѣдняго основанія. Онъ не удовлетворяется лишь видимыми, служебными отношеніями къ нему природы и людей, онъ хочетъ сдѣлать эти отношенія вѣчно-значимыми, безусловноцѣнными. Но отвѣта на эти безконечные по истинѣ Божественные запросы своей природы человѣкъ въ самомъ себѣ найти не можетъ и это потому, что онъ есть только образъ, только конечное отраженіе безконечной, самосущей и самоцѣнной жизни, а не самая эта жизнь. Душа, говоритъ преп. Макарій Египетскій, не имѣющая въ себѣ Божія свѣта (т. е. жизни самосущей), но сотворенная по Божіему образу (ибо такь домостроительствовалъ и благоволилъ Богъ чтобы она имѣла вѣчную жизнь), не изъ собственнаго своего естества, но отъ Божества Его, отъ собственнаго свѣта Его воспріемлетъ духовную пищу и духовное питіе, и небесныя одѣянія, что и составляетъ истинную жизнь души 1). Поэтому, предоставленный самому себѣ человѣкъ обрѣченъ на безъисходное противорѣчіе и на вѣчное страданіе. „Душа человѣческая, говоритъ св. Тихонъ Задонскій, яко духъ отъ Бога созданный, ни въ чемъ иномъ удовольствія, покоя, мира, утѣшенія и отрады сыскать не можетъ, какъ только въ Бозѣ, отъ Кото-

1) Orat. catech. c. V (lligne. t. XLY. col. 21). τ. ΙΥ, 15-16. 2) Вес. I, 10. Стр. 14.

— 105 —

раго по образу Его и подобію создана; а когда отъ Него отлучится, принуждена искать себѣ удовольствія въ созданіяхъ и страстями различными, какъ рожцами себе питать 1), но надлежащаго упокоенія и отрады не обрѣтаетъ; и такъ отъ гладу слѣдуетъ ей умрети. Духу бо духовная пища, потребна есть" 2).

Сдѣдовательно_; святое общеніе съ Богомъ является не обязанностью только, но прямой необходимостью человѣка. Внѣ этого общенія человѣкъ не только внѣ своего призванія, не только грѣшенъ, но и прямо нравственно мертвъ. Въ силу этого, нормальный человѣкъ жаждетъ Богообщенія, какъ своей завѣтной цѣли (Филипп. I, 23). „Созданный по образу и подобію Божію, человѣкъ, говоритъ Преосв. Феофанъ, по самой природѣ своей есть нѣкоторымъ образомъ Божескаго рода (ср. Дѣян. XVII, 28. 29). Будучи же рода Божія онъ не можетъ не искать общенія съ Богомъ не только, какъ съ своимъ началомъ и первообразомъ, но и какъ съ верховнымъ благомъ" ³).

Итакъ, если православная Церковь учитъ, что „конецъ добродѣтельной жизни есть блаженство" ⁴), то этимъ она отнюдъ не освящаетъ наемническаго отношенія къ добродѣтели, не думаетъ основать нравственную жизнь на корыстномъ стремленіи кь самоуслажденію. Мы выше видѣли, съ какой силой и рѣшительностью отвергается это эгоистическое начало св. отцами Церкви. „Предѣлъ человѣческаго блаженства есть подобіе Божеству" ⁵), а это подобіе — въ святости. Добродѣтель, слѣд., и есть то блаженство, котораго ищетъ себѣ христіанинъ. Добро само по себѣ дорого для христіанина, само есть высочайшее благо.

Слѣдователъно, чтобы понять блаженство Богообщенія, чтобы быть участникомъ блаженной славы въ жизни вѣчной, необходимо прежде отрѣшиться отъ себя, пожертвовать своими себялюбивыми желаніями въ пользу добра, какъ высшаго закона бытія; необходимо прежде положить средоточіе своей

1)Святитель здѣсь объасыяетъ притчу ο блудномъ сынѣ.

2) т. II, 192.

3) Феофанъ. Начертаніе. Стр 32.

4) Григорій Нисскій Надпис. Псал. I, 1. т. 2.

5) Онъ же Ibid. Migne. t. XLIY. col. 433. τ. II. 4.

— 106 —

жизни не въ себѣ, а въ волѣ Божіей, „предоставить, однимъ словомъ, надъ собой царствоваті, Богу" 1). Разъ средоточіе жизни человѣка въ его „я", разъ онъ закономъ бытія считаетъ себялюбіе, тогда для него воля Божія, какъ всякое ограниченіе его хотѣній, представляется враждебной, неудобоносимой, и Самъ Господь немилосерднымъ властителемъ, который жнетъ, гдѣ не сѣялъ. Себялюбецъ, слѣдовательно, не можетъ признать святости своимъ высшимъ благомъ, не пойметъ и блаженства Богообщенія. Но разъ человѣкъ отрекся отъ себя во имя святости, тогда и враждебность для него Божественнаго міропорядка пропадаетъ сама собою.

Для святаго, т. е. любящаго святость, Святый Господь является естественнымъ концомъ всѣхъ желаній,—не только первообразомъ для подражанія (который можетъ предноситься созванію и насильственно), а, именно, отвѣтомъ на запросы природы человѣка, является и союзникомъ и опорой, однимъ словомъ, всѣмъ. Понятно, что для такого человѣка Богообщеніе будетъ не непосильнъшъ бременемъ, какимъ оно было для многихъ людей въ Ветхомъ Завѣтѣ и какимъ является общеніе съ праведниками для насъ теперь. Для любящаго святость Богообщеніе будетъ именно желаннымъ благомъ, цѣлью всѣхъ его стремленій, для которой онъ пожертвуетъ всѣмъ, что можетъ только представляться дорогимъ съ человѣческой, грѣховной точки зрѣнія. „Что ми есть на небеси и отъ Тебе что восхотѣдъ на земли? Исчезе сердце мое и плоть моя, Боже сердца моего и часть моя, Боже во вѣкъ". Поэтому-то, въ то время, какъ народъ еврейскій, только-что вышедшій изъ Египта и еще не позабывшій египетскихъ мясъ, изнывалъ отъ страха, стоя у подошвы Синая и ощущая близость Божію, въ то время, какъ народъ просилъ из-

1) «Языческіе мудрецы, по словамъ св. Василія Вел., пускались въ умозрѣнія ο копцѣ человѣческомъ, но они разошлнсь въ понятіи ο семъ. Одни утверждали, что конецъ этотъ есть знаніе; другіе же успѣшное дѣйствованіе; иные—разиообразное употребленіе жизни и тѣла; а другіе, ставъ скотоподобными, говорили, что этотъ конецъ есть удовольствіе. Но по нашему ученію, конецъ, для котораго все дѣлаемъ и къ которому стремимся, есть блаженная жизнь въ будущемъ вѣкѣ. И конецъ сей достигается, когда представляемъ надъ собой царствовать Богу. Лучше сего для разумной природы доселѣ не изобрѣталъ еще разумъ». т. I, 289. Пс. XLVIII, I.

— 107 —

бавить его отъ невыносимаго для него Богообщенія (Исх. XX, 18—19); святой „пророкъ Моисей,—по выраженію преосв. θеофана,—поставлялъ зрѣніе лица Божія краемъ своихъ желаній и послѣ того уже, какъ Богъ явилъ чрезъ него столько чрезвычайныхъ дѣйствій Своей благости и всемогущества: „Аще обрѣтохъ благодать предъ Тобою, яви ми Тебѣ Самаго, да разумно вижду Тя (Исх. ХХХIII, 13), молился онъ" 1). Имже образомъ желаетъ елень на источники водныя, описываетъ свое душевное настроеніе святой пророкъ Давидъ, сице желаетъ душа моя къ Тебѣ, Боже" (Пс. XII, 2), „желаетъ и скончавается душа моя во дворы Господни" (и только тамъ, рядомъ съ Богомъ, находитъ свой покой, какъ птица гнѣздо), „мнѣ же прилѣплятися Богови благо есть" (LXXII, 28). Такимъ образомъ, только общность настроеній, подобіе Богу дѣлаетъ Богообщеніе истиннымъ благомъ человѣка. Святый Господь только „на святыхъ почиваетъ". Вотъ почему и Господъ Іисусъ Христосъ просилъ Своего Небеснаго Отца только „о тѣхъ, которыхъ Отецъ далъ Ему", т. е. только объ усвоившихъ себѣ жизнь Христову, только ο познавшихъ Бога подобно Самому Христу (ст. 25),—„чтобы они были съ Нимъ" (Io. XVII, 24); потому, очевидно, что только они способны быть въ единеніи любви со всесвятымъ Богомъ (ст. 20—21). „Тѣ только,— говоритъ св. Іустинъ Мученикъ, достигнутъ безсмертія, которые приближаются Богу святостію жизни и добродѣтелъю" ²).

Нельзя представлять себѣ дѣло въ томъ видѣ, что христіане отрекаются отъ себя въ пользу доородѣтели потому, что знаютъ конечный выводъ этого самоотреченія, знаютъ, что такимъ путемъ они всетаки въ концѣ копцовъ придутъ къ большей выгодѣ. Первые шаги по пути добродѣтели, конечно, весьма часто руководятся такимъ соображеніемъ. Но это только первые шаги. Чѣмъ болѣе человѣкъ познаетъ Бога, чѣмъ болѣе онъ приближается къ Богу, тѣмъ все менѣе и менѣе становится для него возможнымъ подобное разсчетливое настроеніе. „Истинная и вожделѣнная красота, созерцаемая только имѣющими очищенный умъ, принадлежитъ, по словамъ св. Василія Великаго,—Божію и блаженному ес-

¹) Начертаніе. Стр. 33.

²) І-я ап. 21. Изд. Преображенскаго, Стр. 59.

— 108 —

теству. Кто внимательно уетремляетъ свой взоръ на сіяніе и изящество сей красоты, тотъ заимствуетъ отъ нея нѣчто, какъ бы отъ красильнаго раствора на собственное лице наводя какіе-то цвѣтные лучи" ¹). И это не только потому и не въ томъ только смыслѣ, чтобы, созерцая эту красоту и восхищаясь ей, человѣкъ проникался желаніемъ ей подражать, а потому и въ томъ смыслѣ, что любовь, которая составляетъ основной законъ Божественной жизни, не можетъ въ очищенномъ сердцѣ не вызвать такой же любви. Человѣкъ созерцаетъ въ Богѣ не самозаключенную святость, которая была бы погружена въ услажденіе своими совершенствами, а видитъ прежде всего любовь, которая стремится жертвовать собой, стремится надѣлить своими благами всѣхъ, кто только можетъ ихъ воспринять. Человѣкъ сознаетъ, что онъ въ частности ничѣмъ не заслужилъ этой любви, — что, наоборотъ, его неблагодарность заслуживала наказанія, а не любви. Сознавая все это, можетъ-ли чистый, любящій добро человѣкъ не загорѣться въотвѣтъ на эту любовь такой же безграничной и безкорыстной любовью, какую видитъ въ Богѣ? Тогда для человѣка пропадаетъ все: и самъ онъ, и будущія награды, и законъ справедливости, и остается только Одинъ Богъ, для Котораго онъ и живетъ и ο процвѣтаніи царства Котораго, какъ царства добра, онъ только и думаетъ, позабывая, будеть-ли самъ онъ участвовать въ этомъ царствѣ или нѣтъ. „Я увѣренъ, — говоритъ св. Апостолъ, — что ни смерть, ни жизнь, ни ангелы, ни начала, ни силы, ни настоящее, ни будущее, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не можетъ отлучить насъ отъ любви Божіей во Христѣ Іисусѣ Господѣ нашемъ" (Римл. VIII, 38—39). Ради этой любви, ревнующей не ο своей выгодѣ, а ο славѣ Божіей, Илія считалъ невозможнымъ болѣе оставаться въ живыхъ, когда имя Божіе въ поруганіи. Ради этой любви Моисей просилъ Бога изгладить его изъ книги жизни, если народъ Божій не будетъ прощенъ Богомъ, а апостолъ Павелъ желалъ быть отлученнымъ отъ Христа. При правовомъ жизнепониманіи этого самопожертвованія нельзя никакъ объяснить: оно не только не понятно, но кажется какъ будто бы

1) Пс. XXIX, 8. Т. I, 212.

— 109 —

неприличнымъ. Можетъ ли человѣкъ посягать на рѣшенія Божественной воли? Можетъ ли онъ и предлагать себя въ видѣ жертвы за другихъ? не будеть ли это самомнѣніемъ. Иногда думаютъ ослабить силу словъ апостола тѣмъ сообра-женіемъ, что онъ желалъ несбыточнаго. Но преосв. Феофанъ справедливо говоритъ на это, что „это были не слова только (что неприлично въ устахъ апостола), но искреннее, изъ глубины души исходящее желаніе,— желаніе безвозвратное. Будь возможно желаемое имъ, онъ готовъ былъ въ самомъ дѣлѣ на предлагаемую жертву. „Не говоритъ просто: желалъ бы, но выражаетъ усиленное: желаніе молихбыся— ηύχόμην, молитвою изъ сердца исторгающеюся и все существо его объемлющею (св. Злат.)" 1).Το чего не объяснить при правовомъ порядкѣ, съ христіанской точки зрѣнія не требуетъ никакихъ объясненій: Павелъ горѣлъ любовыо, а любовь и состоитъ въ самопожертвованіи. „Любовь Христова, говоритъ св. I. Златоустъ, такъ одушевляла (Павла), что, если бы ему предложено было потерпѣть для Христа и вѣчныя наказанія, онъ не отказался бы и отъ этого. Вѣдь, онъ служилъ Христу не такъ, какъ мы, наемники, по страху геенны и по желанію царствія; нѣтъ, объятый какою-то другою, несравненно лучшеіо и блаженнѣйшею любовію, онъ и терпѣлъ, и дѣлалъ все не для чего иного, какъ для того, чтобы только удовлетворить этой любви, которую онъ питалъ ко Христу" 2). „Христосъ, говоритъ Святитель въ другомъ мѣстѣ, составлялъ для апостоловъ все; ни неба, ни царства небеснаго не предпочитали они Возлюбленному. Но спросишь: какъ можно возлюбить такъ? Если представимъ себѣ, сколъко разъ оскорбляли мы Бога послѣ безчисленныхъ благъ, отъ Него полученныхъ, и Онъ не переставалъ умолять васъ,—сколько разъ удалялись мы отъ Него. и Онъ не покидаетъ насъ, но Самъ прибѣгаетъ къ намъ и зоветъ, и влечетъ насъ къ Себѣ,—если размыслимъ ο всемъ этомъ и тому подобномъ, то можемъ возжечь и въ себѣ такую любовь" ³). Въ этой то себя позабывающей любви и состоитъ верхъ христіанскаго совершенства потому что только проникшись такой любовію,

1) Начертаніе. Стр. 12—13.

2) 0 сокрушеніи сл. I, 16. Къ Антіох. т. III, 18.

3) Бес. Υ на Римл. Стр. 98—99.

— 110 —

человѣкъ станетъ подобнымъ Богу, пріобрѣтетъ то познаніе Бога, которое составляетъ содержаніе вѣчной жизни. „Весьма важно, говоритъ св. Григорій Богословъ, держаться сказаннаго: кто возлюбилъ, тотъ будетъ возлюбленъ; а кто возлюбленъ, въ томъ обитаетъ Богъ. Α въ комъ Богъ, тому невозможно не сподобиться свѣта; первое же преимущество свѣта познавать самый свѣтъ. Такъ любовь доставляетъ вѣдѣніе ¹). Итакъ, то „конечное (т. е. высшее) благо, которымъ мы могли бы быть истинно блаженными" есть „святое общеніе съ Богомъ". Изъ желанія быть въ этомъ общеніи. христіанами и предпринимаются всѣ ихъ подвиги и труды, и только то дѣло считается „истинною жертвою, которое совершается изъ этого желанія" ²). Но при этомъ не мыслится ничего чуждаго нравственности, ничего корыстнаго. Блаженство жизни и состоитъ въ святости, безграничной и никогда не премѣняемой. Замѣчателъно ясно выражаеть эту мысль св. Василій Великій въ слѣдующихъ словахъ: „Итакъ есть истинное благо, которое въ собственномъ и первоначальномъ смыслѣ должно назвать блаженнымъ; и это есть Богъ. Почему и Павелъ, намѣреваясь упомянуть ο Христѣ, говоритъ: по явленію блаженнаго Бога и Спаса нашего Іисуса Христа. Ибо подлинно блаженно сіе источное добро (нравственное, какъ увидимъ далѣе), къ Которому все обращено, Котораго все желаетъ, сіе неизмѣняемое естество, сіе владычественное Достоинство. сія безмятежная жизнь, сіе безпечальное состояніе, въ Которомъ нѣтъ перемѣнъ, Котораго не касаются превратности, сей приснотекущій Источникъ, сія неоскудѣвающая благодать (любовь), сіе неистощимое Сокровище. Но невѣжественные люди и міролюбцы, не зная природы самаго добра, часто называютъ блаженнымъ то, что не имѣетъ никакой цѣны: богатство, здравіе, блистательную жизнь,—что все по природѣ своей не есть добро: потому что не только удобно измѣняется въ противоположное, но и (замѣтимъ) обладателей своихъ не можетъ сдѣлать добрыми. Ибо кого сдѣлало справедливымъ богатство, или цѣломудреннымъ здоровье? Напротивъ того, каждый изъ сихъ даровъ злоупотребляющему имъ

¹) Τ. V, 153. Стихотв. «о смиренномудріи».

²) Бл. Августинъ. 0 градѣ Б. кн. X, 6, τ. 1Υ, ІІ2 —113.

— 111 —

часто способствуетъ ко грѣху (вотъ почему узнается зло). Посему блаженъ, кто пріобрѣлъ достойное большей цѣны, кто сталъ причастникомъ благъ неотъемлемыхъ. Но почему узнаемъ его? Это тотъ, иже не иде на совѣтъ нечестивыхъ" 1). Итакъ, благо Богообщенія состоитъ въ святости, а не въ услажденіи, какъ такомъ. Поэтому, первое, неизбѣжное условіе достигнуть этого блага есть самоотреченіе во имя безусловной цѣнности добра. Познаніе Бога, говоритъ св. Кириллъ Александрійскій, можетъ быть дѣломъ только того, который достигъ уже такой степени силы, что никакого не придаетъ значенія плотскому и мірскому (чуждъ самоуслажденія), но способенъ какъ бы яростно и неукротимо стремиться духомъ къ тому, что угодно Богу ²).

Α такъ какъ первообразъ святости воплощается въ Богѣ и есть любовь, то самоотреченіе во имя добра, наконецъ, разрѣшается въ безкорыстный вострогъ предъ Богомъ, заставляющій человѣка жить только для Бога и видѣть только Бога, позабывая обо всемъ.

Богъ есть любовь, и христіанство, которое есть „подражаніе Божественной природѣ" ³), высшее благо полагаетъ тоже въ любви.

¹ Бес. на 11с. I. т. 1, 152—153. Изд. 1891 г.

2) т. IV, 298.

³) Св. Григорій Нисскій De profess. christ. Migne. t. XLYI, 244.