Глава 14. На следующий день я работала с двенадцати часов

На следующий день я работала с двенадцати часов. Так и пришла, как обычно, к двенадцати, и сразу пошла на пятиминутку.

То, о чём я собиралась говорить на пятиминутке, я написала на листочке ещё вчера, перед уходом.

Бачки унитазов в спальне восьмого‑девятого.

Плохо убранные спальни, практически все, особенно пятые‑шестые классы.

Чтобы воспитатели тоже посмотрели вшей в своих классах, перед тем, как отпускать детей на майские праздники. Мы тоже будем смотреть, с Надеждой, но и они пусть смотрят. Мы не успеваем за всеми.

4) Лечение сирот – с энурезом и с другими болезнями, которые требуют стационара.

5) Кухня.

Кухня стояла в списке пятым номером. Она ворочалась в моей душе, вопила и кричала.

На пятиминутку собиралась вся администрация: директор, завуч, старший воспитатель, бухгалтер, шеф‑повар, кладовщик, завхоз. И я, врач.

Когда я пришла, уже все расселись. Странное дело. Не смотря на то, что «шефа» так лихо обманула меня, мне все‑таки легче было сидеть рядом с ней, чем с кладовщицей, или с бухгалтером. Или – даже со «старшей».

И я села рядом с «шефой», как всегда.

– Так, все в сборе, – сказала директор. – Начнём. Завуч, пожалуйста.

Ольга Сергеевна говорила о количестве потенциальных неуспевающих, о подготовке к выпускным экзаменам за де вятый класс, что в нашей школе‑девятилетке было равносильно полноценным выпускным.

Директор вставляла свои замечания в её речь.

Я плохо их слушала.

– Старший воспитатель.

Как всегда. Воспитателей – не хватает, приходится ставить подменных. Бухгалтерия – не успевает за сменами графика. Кому‑то – опять недоплатили.

Так. Кого – дети не слушают. Ясно, кого.

– Протока учудил опять. Что у него там, Наталья Петровна? Да, да. Надо что‑то делать. Давайте отправим его в область, в психиатрию. В отделение… Как его, Наталья? Да, реабилитации.

Теперь – моя очередь.

– Насчёт Протоки. Я его сейчас подержу в изоляторе, до майских праздников. И учителя, и воспитатели отдохнут немного. А насчёт психиатрии… Я звонила уже. Не получится, отделения реабилитации – не получится. Ему уже будет пятнадцать, и он уже из детского возраста выйдет. Может быть только такое отделение: от пятнадцати до восемнадцати. А там – такие больные лежат… Даже психиатр не советует туда отправлять. Там – совсем другой режим. И пациенты – другие.

– Вот это вы нас огорошили, Наталья Петровна, – сказала директор. – Это – значительно хуже…

– Куда же нам его девать? – спросила «старшая».

– Подумаем, – ответила директор. – Держите его пока в изоляторе, и как можно дольше.

– Поняла. У меня есть ещё кое‑что.

– Давайте.

– Бачки в туалетах. Это – просто ужас. Все унитазы загажены, бачки поломаны, двери выбиты.

– Завхоз. – Директор протянула карандаш в сторону завхоза. – Завхоз пошевелилась под пуховым платком.

– Я ходила… Я на базу ездила… ничего нет… запчастей нет… дверных петель нет…

Голосок слабый, затухающий.

Все молчат. Ждут, что скажет на это директор. Пауза затягивается.

– Я найду, кому поручить купить запчасти, – сказала директор. – Я найду того, кто починит унитазы и двери. Но я должна найти и того, кто ломает. И куда смотрят в это время воспитатели? И старший воспитатель – куда смотрит?

Всё, понеслось. Воспитателей можно ругать в полный голос. Их можно ругать вдоль, а можно – и поперёк. И всё будет правильно, всё – по существу. Потому что ругать завхоза – это всё равно, что ругать самого себя.

Неужели опять не починят?

– Галина Николаевна, давайте всё‑таки купим эти запчасти… – вступаю я в поток обвинений. В адрес воспитателей, конечно.

– Всё, Наталья, я себе уже записала. Успокойся. У тебя всё, или нет?

Когда директор переходит на «ты» – это не так уж и хорошо.

– Нет. Я хочу завучу дать список сирот, которые пойдут по стационарам. Чтобы они потом аттестованы были. Потому что места будут давать в разное время.

– Хорошо, вы созванивайтесь. Всё?

– Ещё я хотела пару слов сказать. По уборке спален. Я не успеваю за уборщицами следить. А убирают они грязно. Туалеты моют плохо. Старший воспитатель со мной солидарна.

– Беру на контроль. А вы, Наталья Петровна, сами получше проверяйте, когда они моют. Почаще ходите по спальням.

– Я ведь проверяю по графику… Я хожу часто, но с проверкой уборщиц – раз в неделю.

– Этого мало.

Завхоз должен смотреть ежедневно.

– Я смотрю, смотрю… – опять слабенький голосок. Острый, как блеснувшее лезвие, взгляд. Все мои слова ей – поперёк горла.

– Вы дождётесь, что я после праздников сама буду ходить. Будет плохо и врачу, и завхозу, имейте в виду! – директор стучит по столу своим карандашом.

Давно, давно пора выйти и пройти по спальням, по туалетам, по столовой. Пройти в простой, будний день, а не перед очередной комиссией, когда надраено всё и намыто. И когда детей выгнали из спален, чтобы они не садились на туго заправленные кровати.

– Теперь‑то у вас всё, Наталья Петровна?

– Ещё кое‑что, по столовой.

– Я бы хотела обсудить это с вами в индивидуальном порядке.

– Хорошо, Галина Николаевна.

Пятиминутка продолжалась. Что‑то я забыла… А, вшей! Ну ладно, со вшами разберёмся как‑нибудь, не впервой. Господи, помоги. Помоги мне, Господи…