Глава 15. – Что вы хотели сказать по столовой, Наталья Петровна?

– Что вы хотели сказать по столовой, Наталья Петровна?

– Галина Николаевна, я хотела сказать, что в нашей столовой воруют.

– Вы, Наталья Петровна, подумайте, прежде чем говорить. Обвинение в воровстве – это вам не игрушки! Обвинение в воровстве надо доказать, а если доказательств нет, то человек, которого вы обвиняете, может и на вас в суд подать. За клевету.

Тогда я скажу иначе. Галина Николаевна, в последнее время порции у детей маленькие, еда приготовлена плохо. Если сравнивать с меню, то выход готовой продукции – не соблюдается. Получается значительно меньше, чем в меню. И по мясу, и по рыбе, и даже – по гарниру. И даже булочки, вместо ста граммов, весят пятьдесят.

– И вы это всё документально можете подтвердить? У вас есть акты, росписи членов комиссии?

– Нет, конечно. Я считала, что, в своём коллективе, можно разобраться без актов и комиссий. Вы… Вы должны им сказать… Надо урезонить кладовщицу! Ведь все кухонные говорят, что это она забирает большую часть продуктов. Или просто не даёт. Не додаёт, из кладовой.

– Кто это – все кухонные?

– Вы хотите, чтобы я назвала фамилии?

– Да.

– Но это же смешно! Галина Николаевна, давайте вместе! Придите вы, проверьте какой‑нибудь ужин, или обед. Только – без предупреждения. Вы можете их приструнить, только вы. Потому что, когда я проверяю, они прикрываются вами. У меня же нет прав наказывать сотрудников.

– Кто это прикрывается?

Я замолчала. Мне было трудно говорить. Человек, с которым я разговаривала, не понимал меня и не слышал. Я боялась, что расплачусь перед ней – перед этой холёной, знающей своё дело, и уверенной в себе женщиной.

– Галина Николаевна, вы меня поймите правильно… – начала я ещё раз. – Я понимаю, что трудные времена. Что дают продуктов – всё меньше и меньше. И даже, если возьмут кухонные немного – ничего не сделаешь…. Но не так! Не половину! Ведь от кого берём‑то? От сирот!

– Как это – немного возьмут? Что это за разговоры такие? Запомните! Никто ничего не имеет права брать! И у нас в интернате – никто и ничего не «берёт», как вы изволили выразиться! И не думайте, что вы одна тут – честная, а все остальные – воры.

– Так почему же такие порции?

– Мы сами едим и кормим бесплатно – всю обслугу.

Вы же знаете, Галина Николаевна, закон котла. Десять человек питается от сотни, и выход готовой продукции практически не меняется. У нас и кормится‑то, всех сотрудников наших – как раз, по этому закону. У нас недостача гораздо больше, чем на кормёжку сотрудников. У нас в сводке детей всегда больше числится, чем на самом деле. И вы это знаете. И воспитатели питаются за счёт отсутствующих детей.

– Что это за дурацкие подсчёты? Где это вы выискали такой закон?

– В армии. Муж рассказал.

– Вы ещё и с мужем делитесь?

– Не всем, но делюсь. Это разве плохо?

– А вы поменьше делитесь с посторонними своими домыслами, пока они не доказаны. Особенно – о воровстве. И ещё… Я хотела вам сказать. Что это за врач, который дружит с санитаркой? Вы с ней – тоже всем делитесь?

– Она…

– Пусть Надежда Ивановна в прошлом – и инженер, но сейчас – она санитарка. Уборщица! А вы с ней кофе распиваете. Во что вы вообще превратили свой кабинет? Это должен быть кабинет врача, куда можно зайти официально. А у вас что там такое? То ли кафе, то ли молельная комната. И ходят туда к вам все, когда захотят.

– А…

– И вообще, иконы, как и другие проявления культа, в детских учреждениях запрещены. Так что, сделайте выводы.

– Галина Николаевна… – мой голос предательски задрожал. Кто‑то уже и про икону рассказал. Её же не видно при входе…

– Что Галина Николаевна?

– Всё‑таки… Как мне быть с проверкой кухни?

– Проверяйте. Это ваше право. Только если вы хотите жить нормально, то и проверяйте – с умом.

– А вы? Вы придёте проверять?

– А я проверю так, как проверяет директор, а не так, как вы. За меня – будьте спокойны. И я обойдусь без ваших указаний. У вас всё?

Да, всё.

Я повернулась и пошла к выходу.

– Наталья Петровна! – остановила меня директор.

– Что?

– Не делайте глупостей, Наталья Петровна. До свидания.