Глава 10. Я действительно пришла на следующее утро к семи, хотя мне очень хотелось поспать

Я действительно пришла на следующее утро к семи, хотя мне очень хотелось поспать.

«Шефа» была на месте.

На весах, в разделочной комнате, лежало мясо, уже отделённое от костей и мелко порезанное, приготовленное на гуляш.

Я не успела. Они разделали мясо без меня. Наверняка, они это сделали не случайно.

– Почему не подождали? – спросила я «шефу».

– Натальюшка, ты же видишь, какое мясо! Одни жилы… Пока разварится… Мы ждали, ждали, и разделали без тебя. Ты же на ужин вчера не пришла!

– Это что, всё мясо?

Мясо, приготовленное на гуляш, было ужасным. Одни жилы. И его было мало, мало!

– Сколько мяса здесь осталось?

«Шефа» положила нарезанное мясо на весы. Около пяти килограммов.

По меню, должно быть около тринадцати.

– Как ты получала мясо? С костями? Или без костей?

– С костями, конечно, с костями!

– А кости где?

– В бульоне, уже в бульоне… – засуетилась «шефа».

– Вытаскивайте кости из бульона, Любовь Андреевна, – сказала я официальным тоном.

– Зачем?

– Я хочу их взвесить, эти самые кости!

– Ну, вы даёте, Наталья Петровна! – возмутилась «шефа». – Видано ли такое дело, чтобы кости из бульона вытаскивать!

– Вытаскивайте!

«Шефа» продемонстрировала своим видом возмущение. Но она была спокойна!

Она вытащила кости в тазик, и поставила тазик на весы. Кости затянули на шесть, с небольшим, килограммов.

Смотрите! – сказала «шефа» с видом оскорблённого достоинства. – Смотрите, смотрите! И больше не заставляйте меня кости из бульона вытаскивать! Надо верить людям! А ещё говоришь, что ты верующая!

Мне было стыдно, мучительно стыдно.

– Извините, Любовь Андреевна, – сказала я.

Да ладно… – «шефа» посмотрела на меня как бы сочувственно. – Идите, Наталья Петровна, пейте чай. Вы ещё самое главное не забудьте! Нам надо и на всю администрацию обед приготовить! Мне ещё придётся сейчас это мясо подрезать, и нам пожарить, на гуляш.

– Из этого – ещё будешь нам подрезать?

– А из чего же?

– Тогда – не режь на меня! Я не буду этот гуляш есть, только суп.

– Да брось ты, Натальюшка. Всем хватит. Вон, сколько народу голодает кругом. А у наших – хоть и бедно, зато каждый день. И завтрак, и обед, и ужин.

– М‑да… – только и могла сказать я.

– Ладно, ладно. Иди, иди, Натальюшка, пей чай.

Ну, просто сама доброта, а не «шефа»!

И я пошла в комнату для персонала.

Мне было стыдно.

Стыдно от того, что я не поверила «шефе».

Стыдно от того, что такое плохое мясо.

Стыдно от того, что, действительно, надо кормить сотрудников.

Стыдно от того, что мы такие нищие.

Что воспитатели сливают себе в баночки остатки интернатского борща и несут домой, чтобы накормить свою семью.

Что действительно, многие наши воспитанники, даже при таком раскладе дел с кормёжкой, едят сытнее, чем их сверстники, вне стен нашего интерната.

Мне было стыдно.

Я пила переслащённый и перекипячённый интернатский чай, и слёзы текли по моему лицу. Потом я справилась с собой, сказала всем кухонным «спасибо» и вышла из кухни – как раз тогда, когда в неё входил дежурный класс. Накрывать к завтраку.