Глава 18. С утра следующего дня Надежда отправилась с Анюткой в стационар, сдавать кровь

С утра следующего дня Надежда отправилась с Анюткой в стационар, сдавать кровь.

У нас со стационаром договор. Можно послать одного‑двух детей в месяц, не откажут. Но, всё равно, это трудно. Надежда выбывает из ежедневного уборочного процесса, не успевает убрать изолятор и свою часть коридора. А потом ей приходится всё это доделывать.

Вместе со Анюткой я решила послать и Сашку. А то он что‑то застрял у меня. Хрипы в лёгких. Хрипит и хрипит, как будто его и не лечат.

Только вернулись они назад, как меня к телефону позвали. Звонили из стационара. У Сашки кровь была хорошая, с небольшим аллергическим сдвигом. А у Анютки!

– Что? Что? – кричала я в телефонную трубку. – Вы не ошиблись?

– Там в крови – ни одной зрелой клетки нет. Скорее всего – острый лейкоз. Сколько дней она у вас в изоляторе? – спросила у меня главврач стационара.

– Три. Третий день долёживает.

– И жалобы какие?

– Непонятные боли в животе и в пояснице. Температура была в первые сутки, потом такая держалась – тридцать семь, и две.

Почему ты раньше не прислала её на обследование?

– Да когда же раньше? Температура упала, боли уменьшились. Она не лежала, сидела, читала. Выписываться просилась. До стационара, до вас, через весь город прошла пешком.

– Ну ладно. Что ещё можешь сказать по ней?

– Я и сама не знаю почему я её послала, на этот анализ… Потому, что бледная… или ещё почему… ела плохо… Наши‑то – все голодные, все едят – и здоровые, и больные. Слава Богу, что послала. А то – праздники потом. Неизвестно, чем бы всё закончилось.

– А что в анамнезе?

– Ничего. Здоровая девочка, из села, из многодетной семьи. У нас – второй год. В третьем классе.

– А до этого в изоляторе не лежала?

– Лежала, в начале года. Дня четыре, с ОРЗ.

– Ладно, давайте её. Матери надо сообщить.

– Да, пойду сейчас к директору.

Трагедия, трагедия у нас. Настоящая беда. Бедная Анютка. Бедные родители её. И как раз – перед праздником!

Трагедия – сближает. Я сидела в кабинете директора. Сидела свободно, почти как раньше. Сидела вместе со «старшей», пока директор звонила в сельсовет, вызывая мать Анютки.

– И что они дальше делать будут? – спросила директор, когда дозвонилась до сельсовета. Там, на том конце провода, кто‑то побежал звать к телефону мать Анютки.

– На завтра уже машину заказали. Повезут в область. Её же надо специальными препаратами лечить. У нас тут, наверно, и нет таких.

– Какой ужас… – сказала директор. – Вот так живёшь, и не знаешь, что тебя завтра ждёт.

Она посидела немного молча, сжимая и разжимая руки, и сказала:

– Может, чайку пока попьём? Меня тут тортом угостили. Правда, секретаря я отпустила… Сходи, Наталья, за Надеждой своей, пусть она нам чайку приготовит.

Вот это да! Я встала, и пошла за Надеждой, попутно захватив, на чаепитие к директору, дарёную шоколадку.

– Вот и хорошо, Наталья. – Сказала Надежда, пока мы шли по коридору в сторону директорского кабинета. – Может, всё и наладится. Как говорится, не было бы счастья…

Я и сама так думала. Как бы мне хотелось, чтобы всё наладилось! Чтобы всё было хорошо!

Надя не удивилась, когда я позвала её помогать на директорском чаепитии.

– Надежда Ивановна, давайте‑ка сюда нам и весь обед, – сказала директор. – Пусть Люба вам поможет.

Директор достала из буфета бутылку вина.

– Садитесь, девочки.

И мы со «старшей» сели к столу. Директор была добра. И «шефа» с почтением ставила передо мной тарелку, как будто приветствуя меня. Снова приветствуя меня в директорском кабинете, за общими посиделками.

Меня снова принимали, и приветствовали, как свою.

Господи, Иисусе Христе, помилуй меня, грешную. Помилуй меня, Боже… Я – не могла уйти.

Эти «ваши» были такими «нашими»… Как же можно разорваться… по‑живому…

Мать Анютки не успевала приехать. Мы дали ей телефон стационара и договорились, что она поедет, из своей деревни – прямо в область.