Глава 3. Через неделю Маша и её мама Людмила Константиновна сидели в кабинете главврача столичной гинекологической клиники

Через неделю Маша и её мама Людмила Константиновна сидели в кабинете главврача столичной гинекологической клиники.

Родители Марии жили в Москве и настояли, чтобы дочь приехала и обследовалась именно в столице.

Маша позвонила матери на следующий день после положительного теста. Людмила Константиновна выслушала радостную тираду дочери и сурово сказала:

— Маша, во-первых, прекрати истерику, тест – это не 100 % гарантия; во-вторых, ты должна срочно приехать к нам и обследоваться в нормальной клинике, а не в вашем городишке.

— Мамочка, что тут проверять? Это чудо от Бога!

Людмила Константиновна не одобряла увлечение дочери религией и недолюбливала зятя, считая, что он «затащил» её в «секту», хотя по существу ничего возразить не могла. Вера дочери и зятя не мешала им жить нормальной жизнью, она видела, что у них прекрасные отношения, но ей всё равно это не нравилось.

— Маша, хватит. Вот когда тебя посмотрит Ростислав Семенович, тогда и поговорим о чуде. А пока – меньше эмоций!

И вот неделю спустя Мария с матерью ждали, что скажет профессор.

— Ну что ж, — сказал Ростислав Семенович, посмотрев результаты анализов и УЗИ, — могу точно сказать, что вы, Машенька, на четвёртой неделе беременности, плод развивается нормально, каких-то отклонений пока я не вижу, а вот ваши анализы меня настораживают. У вас не очень хорошая кардиограмма.

— Доктор, но я прекрасно себя чувствую.

— Это понятно, у вас молодой организм. Но роды – это большой удар, боюсь, что ваше сердце может не выдержать. Хотя вполне возможно, что всё наладится.

— Ростислав Семёнович, — вмешалась Людмила Константиновна, — каковы шансы? Стоит ли идти на риск?

— Ну, пока трудно говорить о шансах, но, если тенденция сохранится, то шансы ребёнка высоки, а вот шансы мамы… — доктор развел руками.

— И что вы посоветуете?

— Да что тут можно советовать, когда вы столько лет ждали этой беременности. Машенька, я слышал, вы вымолили этого ребёнка?

Маша радостно улыбнулась:

— Да, Ростислав Семёнович, это великое чудо от Бога!

— Это на самом деле чудо! Я же наблюдал вас три года назад. Такое впечатление, что тогда в этом кабинете сидела совсем другая женщина. Сейчас у вас всё в полном порядке, и вы можете беременеть и беременеть сколько угодно раз.

Лицо Маши расплылось в улыбке.

— Спасибо, доктор.

— Могу сказать из всего, что я вижу – Бог есть!

Людмила Константиновна недовольно покосилась на врача.

— Молитесь, Машенька, быть может, Он поможет решить вам и сегодняшнюю проблему.

— А если нет?! — выкрикнула раздраженно Людмила Константиновна. — Профессор, как Вы можете такое говорить?! Просто средневековье какое-то!

— Средневековье, не средневековье, Милочка, но факты – вещь упрямая. Я ученый, и для меня факты важнее всего, а эмоции... — он махнул рукой, — так, бесполезная вещь в науке. А факты говорят...

— Ростислав Семенович! — выкрикнула Людмила Константиновна, — давайте не будем терять время.

— Как скажете, уважаемая, как скажете.

— Итак, какой у нас есть выход?

Доктор посмотрел на Марию, вздохнул, встал, прошёлся по кабинету.

—При наихудшем варианте предстоит выбор, кто имеет больше прав на жизнь – мать или ребёнок.

Если чаша весов ребёнка перевесит, то носить его 9 месяцев и молиться, чтобы Бог спас во время родов мать.

— Это исключено! — разъяренно выкрикнула Людмила Константиновна.

— Мама, перестань!

— Это ты перестань! Я не позволю этому ребёнку убить тебя! Не позволю!

— Ну а если вы решите, — спокойно продолжал профессор, — что право матери на жизнь выше права ребёнка, то выход один... — он сделал паузу, посмотрел на Машу, на её мать, — то выход один – аборт.

— Нет, пожалуйста, нет! — закричала Маша. — Я не могу это слышать! Не могу! Нет!!!

— Ты совсем сошла с ума со своей религией!

— Мама! Религия здесь ни при чём. Неужели ты не понимаешь, я не могу убить своего ребёнка.

— Это не ребёнок, это эмбрион, и из-за него ты можешь умереть! Ты хочешь умереть из-за этого червяка?!

— Мама! Это не червяк! Это мой любимый ребёнок! Это твой внук или твоя внучка, как ты можешь так говорить?!

— Я ненавижу этот комок слизи!

Глаза Людмилы Константиновны налились кровью, она тяжело дышала.

— Я убью его! — прохрипел чей-то чужой голос устами самого близкого для Маши человека.

Удивленно посмотрев на мать, Мария вдруг успокоилась, она почувствовала такую силу и уверенность в себе, она вдруг осознала, что никто, даже ее собственная мама, перед которой Мария всегда робела, не вправе и не в силах забрать её ребёнка. Маша глянула в глаза Людмилы Константиновны и твёрдо сказала:

— Я никому никогда не позволю навредить моему ребёнку.

И почти шепотом повторила:

— Никому и никогда.