Глава 10. В Москву Сергей с Марией приехали ранним утром

В Москву Сергей с Марией приехали ранним утром. На вокзале их встречали Машины родители. Людмила Константиновна обняла и расцеловала дочь и холодно кивнула зятю. Георгий Иванович обнял дочь и поцеловал в щеку, крепко обнял Сергея и шепнул ему на ухо:

— Не обращай внимания, держись, нам всем понадобятся силы, много сил.

…Через два дня заведующий клиникой Ростислав Семенович внимательно просматривал результаты анализов и описание последнего УЗИ.

— Ну что, профессор? — спросила Людмила Константиновна.

Тот посмотрел на Марию и ободряюще улыбнулся:

— Скрывать не буду – ситуация очень серьезная, но не безнадежная.

— Сейчас уже можно говорить о шансах?

— Можно. На сегодняшний день ситуация уже более-менее ясна. Шансы малышки практически стопроцентные. Ребенок здоров, никаких отклонений не наблюдается. Недели через две-три девочка будет уже полностью готова появиться на свет.

— Через две недели! — радостно воскликнула Маша. — Через две недели моя Наденька родится!

— А шансы моей дочери? — перебила Людмила Константиновна.

— Шансы Машеньки, на первый взгляд, невысоки, но для данной ситуации достаточно хорошие. Я думаю, процентов тридцать можно дать, что для Маши роды пройдут без последствий.

— Всего?! — вскрикнула Людмила Константиновна. — Всего тридцать процентов!

— Уважаемая, я не занимаюсь математикой, поэтому цифры очень приблизительные. Всё будет зависеть от организма Маши. Во время родов возможно изменение ситуации как в одну, так и в другую сторону. Шансы могут упасть до нуля, а могут вырасти до ста процентов. Я не Господь Бог и не могу давать никаких гарантий. За свою более чем сорокалетнюю практику я видел, как выживали совершенно безнадёжные пациенты и умирали те, чьё состояние не вызывало никакой тревоги. Я хочу вам сказать как медик, — продолжил он, — не всё зависит от врачей. Не спорю, многое зависит, но не всё. Медицина никогда не была и не будет всесильной, как бы далеко вперед ни шагнула наука. Есть еще два важных фактора. Первый — это настрой пациента. Страх и паника — пособники смерти. Гоните их изо всех сил, Машенька.

— А второй? — спросила Маша.

— А второй — это Господь Бог. Он дарит жизнь кому захочет и у кого хочет – отбирает по одним Ему известным причинам. И вот здесь медицина полностью бессильна.

— Профессор, вы опять начинаете, — возмутилась Людмила Константиновна.

— Людочка, — деликатно перебил её доктор, — вы ведете себя, как закоренелая атеистка. Атеизм, если хотите знать, — это высшая степень безумия и глупости человеческой. Ничего более постыдного люди не изобрели на протяжении всей своей истории. А вас я всегда считал рассудительной, здравомыслящей женщиной.

Людмила Константиновна пристыжено умолкла.

— Мы, со своей стороны, сделаем всё возможное, — продолжил врач. — О родах естественным путем не может быть и речи, сердце не выдержит. Остается кесарево сечение. Но и здесь есть нюансы. Общий наркоз отпадает, остается операция под местной анестезией. В родзале будет дежурить бригада кардиологов со всем необходимым оборудованием. А все остальное — в руках Господа. Молитесь, Машенька, и пусть как можно больше людей молятся о вас. А прежде всего молитесь вы, Людочка. Молитвы матери, знаете ли, творят чудеса. Это я говорю вам как доктор наук.

…Следующие двадцать дней до операции Мария находилась в клинике под наблюдением врачей. Сергей взял отпуск и каждый день проводил в палате вместе с женой. Они мало разговаривали и много молились. О прошлом говорить было больно, о будущем — страшно. Время, казалось, остановилось, замерло, как стрелка весов на центральной отметке; и неизвестно, какая из чаш перевесит — жизни или смерти. Все уже устали ждать, и страх стал притупляться. Пришло какое-то подобие покоя. Даже Людмила Константиновна, демонстративно не замечающая присутствие зятя, считая его виновником всей этой ситуации, снизошла до общения с ним.

…Сергей сидел у кровати Маши и держал её за руку. Час назад Ростислав Семенович назначил день и час операции. Послезавтра в одиннадцать утра Машу увезут в операционную, и процентов семьдесят, что она оттуда не вернется. Серей ничего не говорил, он просто плакал. Он всматривался в такое дорогое для него лицо, не в силах удерживать слезы. Он вспоминал день их знакомства…

… Всё было как будто вчера. Сергей год как закончил Московский авиационный институт. Он вернулся в свой город и устроился на работу в одну преуспевающую фирму. Однако Сергей сильно скучал по Москве, по её ритму. Поэтому, когда его однокашник – москвич Юрка Лебедев пригласил его провести недельку в Москве, Сергей с радостью согласился. В первый же вечер они пошли гулять втроём с Юркиной подругой Аленой. Алена была высокой блондинкой, выпускницей журфака МГУ. Увидев её, Сергей сразу же оробел, такой неземной показалась ему эта девушка. В общении же она оказалась очень простой, легкой и на удивление смешливой. Она весело смеялась над Юркиными шутками. Сергей же весь вечер ходил, как воды в рот набрал.

— Сережа, а вы всегда такой молчаливый?

— Что ты! — закричал Юрка. — Серега — душа компании! Это ты его «задавила» своей красотой.

Сергей тут же зарделся, ругая себя за это.

— Это правда? — радостно спросила Алена. — С этим надо что-то делать.

Она засмеялась, но смех её был такой беззлобный, что Сергей не только не обиделся, но даже улыбнулся.

— Так, — продолжала Алена, — красоту мою ничем не испортишь, а услышать ваш, Сережа, голос очень хотелось бы, — она опять залилась радостным смехом. — О! Есть идея. Машка! Она точно спасет ситуацию!

— Маша — это однокурсница Алены, — пояснил Юрка. — Супер девушка. Если бы не Аленка, я бы с удовольствием приударил за ней.

Алена шутливо хлопнула Юрку ладонью.

— Тогда я позволю Сергею приударить за мной…

— И мы рискуем обречь его на немоту, и мир никогда не услышит его голос.

Они все втроем весело рассмеялись.

Сергей уже успел забыть об этом разговоре, но через два дня Алена пришла не одна. Её сопровождала невысокая, смуглая и очень хорошенькая девушка. Внешне Алена и Маша были полной противоположностью, но обе являли собой образец женской красоты и характерами, как оказалось, были схожи. Обе веселые, общительные и простые в общении. Никакой гордости или зазнайства, что часто встречается в девушках, догадывающихся о своей красоте.

Увидев Машу, Сергей полностью закомплексовал, чем еще больше развеселил Юрку и Алену. Сергей не только не мог вымолвить ни слова, он не знал, куда деть вдруг ставшие непомерно длинными руки. Ноги же налились свинцом, и он постоянно спотыкался. Маша, казалось, ничего этого не замечала и взяла Сергея под руку, отчего Сергей вздрогнул, как от удара электрического тока. Она и это как будто не заметила, лишь слегка улыбнулась. Её прикосновение жгло ему руку, как огнем. А Юрка тем временем развлекался:

— Аленка, я же говорил тебе, что Машка только усугубит ситуацию. Я не узнаю своего друга.

Сергей сам себя не узнавал.

— Говорил же тебе — пригласи какую-нибудь страшненькую, убогонькую…

— Кривенькую, — покатываясь со смеху, продолжила Алена.

— Ну что вы напали на человека, — вдруг вступилась Маша. — А мне, между прочим, нравятся скромные и молчаливые парни.

— А я вообще-то болтун, — вдруг не к месту деревянным голосом ляпнул Сергей, отчего покраснел еще больше.

Алена с Юркой просто покатились со смеху.

— Вот придурки, — беззлобно сказала Маша и теснее прижалась к Сергею.

Юрка с Аленой чуть отстали, а Сергей и Маша молча шли по аллее парка, Маша все еще держала его под руку. Сергей понимал, что молчание чересчур затянулось, мозги его лихорадочно работали, но он не знал, что сказать, как завязать разговор. Маша, казалось, умышленно молчала, наблюдая, как он справится с этой ситуацией. Сергей напрягся и, наконец, выдавил из себя:

— Маша, а вы будете журналистом?

— Уже, — просто ответила девушка.

— Что «уже»? — глупо переспросил Сергей.

Она посмотрела ему в лицо:

— Уже журналист, Сережа. Выпускной курс, дипломная работа. Я уже работаю на НТВ

— Где? — воскликнул Сергей.

— На НТВ, — без тени зазнайства ответила Маша. — Там работает папин друг, вот меня и взяли.

— Ясно.

Опять повисла тишина. Минут через пятнадцать их догнали Юрка с Аленой, и они вчетвером отправились в бар. Девушки заказали себе коктейли с ликером, Юрка взял мартини, а Сергей заказал стакан сока, чем заработал презрительный взгляд официанта.

— Сережа, а вы что – алкоголик? — спросила Алена, продолжая подтрунивать над ним.

— Почему алкоголик? — озадаченно спросил Сергей.

— Да потому что только алкоголики не пьют совсем. Боятся уйти в запой.

— Не-а, — в тон Алене заявил Юрка. — Серега не алкоголик, Серега баптист.

За столом повисло неловкое молчание. Сергей поёжился.

— Сережа, это правда? Вы баптист? — разорвала вопросом неловкое молчание Маша.

— Нет. То есть да, я верующий, но не баптист. Хотя тоже евангельский христианин. А баптистом меня в институте окрестили, потому что других евангельских церквей не знают.

Остаток вечера Сергей помнил смутно. Алена сразу потеряла к нему интерес и перестала его не только задевать, но и замечать. Сергей молча злился на Юрку, что он выставил его перед компанией; злился на себя, что стесняется своей веры. Поэтому, когда все засобирались домой, он даже обрадовался.

— Сережа, вы не могли бы меня проводить? — неожиданно спросила Маша.

— Машка, да мы тебя проводим, зачем тебе это надо? — вступилась вдруг Алена.

— Я хочу, чтобы меня проводил Сережа.

— Смотри, подруга, завербует тебя этот молчун в свою секту, сама не успеешь опомниться, как запудрят тебе мозги.

— Алена! — твердо сказал Юрка. — Зря ты так. Сергей не такой.

— Все они одним миром мазаны… Сектанты! — Злобно бросила Алена.

— Ты не права, — перечил подруге Юрка.

— Да пошел ты! — зло выкрикнула Алена. — Катись ты со своим дружком сектантом напару!

— Алена! — крикнул Юрка и бросился за ней вслед, даже не попрощавшись с Машей.

Сергей стоял в нерешительности, не зная, что ему делать.

— Ну что, пойдемте, — позвала Маша

— Маша, может не надо?

— Что не надо?

— Может вам и вправду лучше держаться от меня подальше?

— А что, вы на самом деле такой опасный?

— Нет… Но вы видите реакцию своей подруги.

— А при чем тут подруга?

— Ну, не знаю…

— Тогда, кавалер, будьте добры, проводите даму домой, —сказала Маша улыбнувшись.

Сергей впервые за весь вечер улыбнулся ей в ответ.

— Сережа, а вам идет улыбка, почаще улыбайтесь. Вам можно улыбаться?

— Маша, — укоризненно сказал Сергей, — мы нормальные люди. Просто про нас очень любят рассказывать всякие небылицы.

— Кто любит? — живо спросила Маша.

Сергей не ответил. Несколько минут они шли молча.

— И что, в том, что говорят о вашей… организации, всё-всё ложь? — прервала тишину Мария.

— Понимаете, Маша, — голос Сергея стал тверже и увереннее, Мария увидела перед собой совсем другого человека. — Если в бочку с медом добавить ложку дегтя, мед станет горьким. А теперь представьте, если в бочку дегтя капнуть ложку меда, сделает ли мед деготь сладким?

— Ну и? — спросила Маша.

— Так и с информацией. Если в бочку лжи добавить каплю правды, ложь от этого не станет правдивей. Наши церкви состоят из людей, причем из разных людей. Среди них я встречал подавляющее большинство добрых, честных и высокоморальных христиан. Но иногда мне встречались и, мягко говоря, не очень порядочные люди. Но я не знаю, Маша, ни одного человеческого сообщества, где не было бы ни одного негодяя. Даже из двенадцати избранных Самим Иисусом учеников один оказался Иудой. Ты о нем слышала?

Они незаметно перешли на «ты».

— Да, это тот, который предал Христа.

— Ну и кому в голову придет обвинять Иисуса, что Он больше трех лет ходил с таким человеком в одной команде. Напротив, говорят, что Иуда предатель, а Иисус жертва предательства. Почему же современную церковь обвиняют за то, что часть, причем меньшая, это люди далекие от Бога. Если в команде Иисуса было слабое звено, почему его не должно быть сегодня? Да, некоторые факты, на самом деле, справедливые. Но это ни о чем не говорит. Это не говорит ни о вредности «сект», как нас называют, ни о вредности нашей веры. Если уж на то пошло, то девяносто девять процентов уголовников — это люд православный. Почему никто не кричит о вреде православия?

Маша шла, внимательно слушая доводы, приводимые Сергеем.

— Да, — заметила она, — ты, как я погляжу, подкован в этом вопросе.

— Ты спросила — я ответил. — А то скажешь, что я тебя агитирую, — обиженно умолк Сергей.

— Не обижайся. Просто я очень любознательная и для меня, в отличие от Алены, общественное мнение мало что значит. Я во всем хочу разобраться сама и обо всем хочу иметь свое мнение. Вопрос ваших сект… — Маша поперхнулась, — извини, церквей меня волнует давно. А вот так близко поговорить с членом такой организации никогда не приходилось. Можно еще вопрос?

— Спрашивай, если не боишься, — улыбнулся Сергей.

— Да, все-таки у тебя прекрасная улыбка… Скажи, если от вас потребуют продать дома, квартиры и все деньги принести в… вашу организацию, ты как член этой организации сможешь отказаться?

— Маша, откуда у тебя эта информация? — рассмеялся Сергей.

Маша пожала плечами:

— Не знаю, говорят…

— Маша, это сильный аргумент, который выдвигают против наших церквей. Но это не факт, а ложь. Я могу не только игнорировать призывы к добровольным пожертвованиям, но и могу свободно в любой момент перестать посещать собрания церкви.

— И что, без всяких последствий? Тебя не будет преследовать за это руководство церкви?

— Маша, ну подумай, как? Каким образом они могут преследовать своих бывших членов?

— Ну не знаю… Скажем, угрожать.

— Чем?

— Ой, ну мало ли чем…

— Это неправда, Маша. В евангельских церквях свято чтят свободную волю человека. Бог нас такими создал, и не нам это менять. Свобода выбора человека драгоценна в глазах Бога, а значит, и в наших.

— Может быть…— задумчиво протянула Маша. — Значит, вы такие хорошие, такие безукоризненные?

— Во всяком случае, мы не опасны для общества в целом и для каждой личности в отдельности.

— Почему же вас так не любят?

Сергей улыбнулся.

— Можно я отвечу вопросом на вопрос?

Мария кивнула.

— Почему твои коллеги журналисты так любят смаковать эту тему?

— Вот ты и до меня добрался, — рассмеялась Маша. — Хотя это правда, многие мои коллеги любят бросить камень в ваш огород. Знаешь, что интересно, — Маша вдруг остановилась, — в основном это делают те, кто считает себя истинно православными. Хм…

— Да уж… — протянул Сергей — их бы энергию да в мирное русло…

Они медленно двинулись дальше. Опять воцарилось молчание. Маша о чем-то размышляла, а Сергей просто боялся спугнуть эту тишину, во время которой он тайком любовался Машиным лицом…

… Сергей посмотрел на бледное лицо жены, нестерпимо болело сердце.

— Машенька, — тихонько позвал он.

— Что, Сережа?

— Я очень сильно люблю тебя. Я буду молить Господа, чтобы Он оставил тебя на земле. Может я и эгоист, но я не смогу… — рыдания вырвались из его горла.

— Милый, всё будет хорошо, — спокойно сказала Маша и погладила мужа по руке.

— Какой же я все-таки… тряпка, — с горечью произнес Сергей. — Сейчас я должен тебя успокаивать, а я расклеился, как последний…

— Ну что ты, родной. У тебя просто доброе, мягкое сердце. А так ты очень сильный, в тебе есть стержень, что сегодня встретишь в мужчинах нечасто. Я это в тебе разглядела в первую же нашу встречу.

Маша улыбнулась мужу с такой любовью, что он прижался к ней лицом, простонав:

— Машенька, любимая…

... Дойдя до Машиного подъезда, они еще некоторое время постояли молча.

— Маша, — тихонько позвал Сергей.

Она оторвалась от своих размышлений и посмотрела в глаза Сергея.

— Маша, я хотел бы… — он замялся.

— Что, Сережа?

— Я хотел бы еще раз встретиться с вами.

— Мы вроде были уже на «ты».

Он улыбнулся:

— Вроде бы… Так мы можем встретиться?

Маша молча достала блокнот, написала на нем свой номер телефона, оторвала листок и протянула Сергею:

— Позвони мне завтра.

На следующий вечер они встретились, сходили в кино и долго бродили по улицам столицы.

Через два дня Сергей уехал в свой город, а через год они поженились. Свадьбу отмечали два раза. В Москве родители закатили пир, на который пригласили более трехсот человек. Машина мама не очень одобряла выбор дочери, но, зная её характер, не стала ложиться костьми на её пути.

Юрка Лебедев пришел поздравить их в ЗАГС, в список гостей его не включили. А вот Алену хоть и пригласили, она даже не появилась. Впрочем, Машу это не тронуло ни грамма.

Второй раз свадьбу отмечали в родном городе Сергея. Это торжество очень отличалось от московского. Началось оно в церкви, которую посещал Сергей. Пастор Дмитрий произнес проповедь-наставление, которая показалась Маше очень живой, интересной и своевременной. Потом пастор молился о них, а вся церковь горячо поддерживала. Такой торжественности Маша не ощущала никогда в своей жизни. Она чувствовала, что Сам Бог сейчас соединил их навсегда. А потом было застолье. Но и оно сильно отличалось от московского варианта. На столах не было никаких спиртных напитков, никто не выбегал на перекур, не было изнуряющих пьяных выкриков «Горько!» Зато было много песен, пожеланий и молитв. А самое главное — было весело и радостно, несмотря на то, что все гости были трезвыми.

После свадьбы Маша с Сергеем решили жить в родном городе Сергея. После переезда Мария устроилась редактором на городскую ТРК. То, с чем она столкнулась, работая в маленькой провинциальной телерадиокомпании, резко отличалось от того, к чему она привыкла, работая на НТВ, но Маша быстро адаптировалась к новым условиям…

— Сережа, — голос жены оторвал его от воспоминаний.

— Что, родная?

— Ты можешь пообещать мне одну вещь?

— Да, Машенька.

— Прошу тебя, не отдавай нашу дочь на воспитание моим родителям. Я хочу, чтобы она росла с тобой.

— Маша, — простонал несчастный муж, — не говори так, мы вместе будем растить нашу малышку.

Сергей взглянул на лицо жены и понял, что она знает что-то, чего не знает он.

— Маша, ты должна жить! Ты обязана жить ради меня, ради нашей дочери.

— Я буду стараться, Сережа, но не хочу обманывать тебя, у меня очень плохие предчувствия. Я готова к самому худшему, хотя и не теряю надежду. Я хочу, чтобы и ты был готов…

— Нет, Машенька! — Сергей рыдал, уткнувшись лицом в плечо жены, она нежно гладила его по волосам.

…В день операции ни Сергея, ни Машиных родителей не пустили в палату. Они сидели в приемном отделении, вздрагивая при каждом хлопке двери. Операция шла уже сорок минут, но не было никаких новостей. Сергей сидел опустив голову и тихонько молился. Георгий Иванович нервно вышагивал по коридору. Людмила Константиновна сидела, как мумия, судорожно сжимая, до белизны в пальцах, носовой платок.

Прошел час… Сергею казалось, что он сам умирает…

Через час двадцать вышел Ростислав Семенович. Людмила Константиновна вскочила ему навстречу.

— Ну?! — хором выкрикнули они.

— Ребенок, как я и говорил, в полном порядке, он уже в детском отделении. Девочка, 3200, 51 см, очень хорошенькая, — доктор улыбнулся.

— А Маша, как она?!

— А вот с Машей, — доктор умолк.

— Что с ней? Ну, скажите, ради Бога! — закричала Людмила Константиновна.

— У Маши остановилось сердце, её перевели в реанимацию, за её жизнь борются, но, похоже, к жизни её уже не вернуть…

Людмила Константиновна вскрикнула, закрыла руками рот и с завыванием стала сползать по стене на пол. Георгий Иванович подхватил её под руки и закричал:

— Скорей, помогите кто-нибудь!!!

На зов выскочили медсестры и стали копошиться над бесчувственной, убитой горем матерью.

Сергей же просто окаменел. Он почувствовал, как его сердце превращается в кусок льда, а в душе стало так холодно, что, казалось, там погибло все живое. В этот момент в кармане Сергея завибрировал телефон. Он автоматически взял трубку и поднес к уху.

— Алло! — раздался голос пастора Дмитрия. — Алло! Сергей, ты меня слышишь?

— Да, — глухо вымолвил тот.

— Как дела? Мы молимся и ждем новостей.

— Маша умерла… — произнеся эту фразу вслух, Сергей услышал её со стороны. Она прозвучала, как абсурд.

Ничего больше не говоря, Сергей отключил телефон.

Пастор Дмитрий растерянно посмотрел на несколько десятков людей, которые собрались специально молиться о Маше.

— Ну, что там? — раздались голоса.

— Сказали, что Маша умерла, но мы продолжим молиться, продолжим, несмотря ни на что.

Сестры зашмыгали носами, братья потупили взгляды. Как нелегко смиряться с такими новостями.

— Прошу вас, не опускайте руки, — повысил голос пастор Дмитрий. — Продолжим молитву