Глава двенадцатая. Они пытались действовать тщательно и методично

Они пытались действовать тщательно и методично. Но постепенно всех охватывала паника; список возможных кандидатов был проверен и перепроверен.

Синьора и Айдан ничего не знали о ребенке, но готовы были присоединиться к поискам. Смысла звонить Чарльзу и Джози не было: они находились за много миль отсюда и помочь ничем не могли; с ними случилась бы истерика, и только. Пэдди и Молли еще не скоро должны были вернуться домой с торжественного ужина в честь торговцев мясом. Пэдди наверняка будет подогрет бренди и праздничной атмосферой; а у Молли будут жать туфли.

Кто мог войти в дом Кэрроллов и умыкнуть Фрэнки? Сама она уйти не могла, а Эмили вернулась туда и обшарила все сверху донизу. Она заглядывала в самые потаенные места, куда мог бы заползти маленький ребенок – где‑то же она должна быть?

Но Фрэнки как сквозь землю провалилась.

Мог ли кто‑нибудь наблюдать за домом? Это представлялось крайне маловероятным, да и следов насильственного проникновения не было.

Всему происходящему должно быть какое‑то разумное и рациональное объяснение. Быть может, следует позвонить в полицию?

Оставив Фэйт в квартире отвечать на звонки, смертельно бледный от волнения и тревоги, Ноэль обегал все дома на Сент‑Иарлаф‑Крещент. Не заметил ли кто‑нибудь чего‑либо подозрительного? Вообще чего‑либо?

Он отправил Лизе текстовое сообщение с просьбой перезвонить ему из дамской комнаты, так, чтобы Мойра не слышала. Лиза пришла в ужас после того, как узнала последние новости. Пока что ей ни в коем случае нельзя возвращаться домой. Не имеет значения, куда они пойдут, лишь бы только Мойре было чем заняться. Лиза была уверена, что Мойра догадается о том, что стряслось нечто ужасное; приклеив на лицо неестественную улыбку, Келли вернулась к столику.

А в больнице Лиззи вышагивала взад и вперед по коридору, тоскливо спрашивая, когда она сможет узнать, как чувствует себя Матти. Фиона убедила ее вернуться в приемную и присесть. Здесь они будут ждать, пока к ним не выйдет Деклан.

Он появился спустя двадцать минут.

– В общем, его состояние стабилизировалось, но они хотят оставить его у себя на некоторое время. – Голос его был угрюм и мрачен. – Они сделали все необходимое, и сейчас Матти заснул, – обратился он к Лиззи. – Скорее всего, поговорить вы с ним сможете только завтра, но он отдохнет ночью и наверняка будет лучше себя чувствовать. Так что всем нам лучше вернуться домой.

Лиззи с облегчением выслушала новости.

– Я очень рада тому, что он отдыхает. Я оставлю ему чемоданчик, чтобы он забрал его завтра.

– Правильно, Лиззи, – подхватила Фиона, сообразив, что Деклан о чем‑то умолчал, не желая расстраивать ее. Неужели сегодняшняя ночь обещает еще худшие кошмары?

Воцарилась суета, паника и суматоха. Майкл остался с Джонни, пока Хэт и Эмили снова и снова перебирали все возможности. Эмили, наверное, уже в тысячный раз говорила, что ей не следовало полагаться на выражение «побыть нянечкой», а самой осмотреть весь дом и убедиться, что там больше нет детей.

Хэт встал на ее защиту и заявил, что во всем виновата Фиона.

– Нет, вы только представьте – у нее двое детей в разных комнатах, а она об этом ни словом не обмолвилась! Это неслыханно!

Ноэль сходил с ума от страха, беспокойства и ярости – о чем только думали эти тупые тетки, подвергая жизнь его дочери такой опасности? Как они могли оказаться настолько беспечными, что оставили Фрэнки одну в пустом доме, где она легко могла стать жертвой – кого? – да кого угодно!

Что до него – он сам во всем виноват. Стелла доверила ему их дочь, а он подвел ее, и все из‑за того, что захотел приятно провести время с другой женщиной. И вот какой‑то монстр, какой‑то извращенец похитил его крошку, и он может больше никогда не увидеть ее, не прижать к своей груди и не увидеть ее улыбку. Он может больше никогда не услышать ее голосок, произносящий «Пап‑па!». Если кто‑нибудь сделал ей больно, если только кто‑нибудь посмел тронуть хоть волосок на голове Фрэнки…

Ноэль упал на колени прямо посреди улицы Сент‑Иарлаф‑Крещент и стал оплакивать свою маленькую девочку.

Лиза уже дважды ускользала от Мойры в дамскую комнату, но не могла же она проделывать это весь вечер напролет! Она решила убедить Мойру заглянуть на день рождения Тедди в ресторанчик «У Антона».

– Но я же никого там не знаю, – взмолилась Мойра.

– Я тоже. Большая часть гостей мне незнакома; это – друзья той дурочки Эйприл, ну и что? Выпивка там бесплатная, к тому же, у тебя сегодня день рождения. Почему бы нам не заявиться туда?

Мойра неохотно согласилась, и Лиза устало потащилась следом. Она отдала бы что угодно, чтобы оказаться сейчас дома, рядом с Ноэлем, помогая тому координировать поиски. Случившемуся должно быть какое‑то объяснение. Из сбивчивого лепета Ноэля Лиза поняла немногое.

– Ноэль, прости меня за эти слова, но, ради всего святого, постарайся не пить.

– Я и не собирался. – Голос его прозвучал отрывисто и сухо.

– Я знаю, ты сердишься на меня, но я должна была это сказать.

– Да, Лиза, я все понимаю.

– А теперь вернемся к тому, с чего начали. С нею все в порядке. Произошло какое‑то недоразумение. Оно непременно уладится в самое ближайшее время.

– Да, Лиза, конечно, – сказал он.

Сержант Шон О’Мира много чего повидал на своем веку, но, говоря по правде, то, что случилось сегодня, вообще ни в какие ворота не лезло.

Пьяный в дым мужчина по имени Пэдди Кэрролл снова и снова пытался объяснить, что был на торжественном ужине, устроенном в честь торговцев мясом, и что кто‑то подмешал ему водки в пиво. Он начал вести себя глупо и согласился, чтобы жена отвезла его домой на такси. Означенная жена, некая миссис Кэрролл, призналась, что не жалует алкоголь, и потому весьма обрадовалась, когда ее супруг согласился отбыть с нею домой, поскольку она решительно не чувствовала своих ног. Но, вернувшись к себе, они с изумлением обнаружили Фрэнки, сидящую в своей кроватке, тогда как их собственная семья, сын, невестка и внук, напротив, отсутствовали.

Они попытались дозвониться до некоторых знакомых, но им не удалось поговорить с кем‑либо, кто мог бы внятно объяснить, что происходит. Равным образом, их постигла неудача, когда они предприняли попытку разыскать отца девочки – придя к его дому, они вспомнили, что не знают, в какой квартире он живет. Что это за люди, которые не пишут свои фамилии на дверных звонках, пожелал узнать Пэдди Кэрролл, обводя присутствующих обвиняющим взглядом. Что это за люди, если скрывают адрес своего местожительства от других?

И что, спрашивается, им оставалось делать? Ребенок плакал; на звонок в дверь никто не отвечал, сколько они ни давили на кнопку; члены их собственной семьи как сквозь землю провалились; Эмили дома не оказалось; телефон Синьоры и Айдана стоял на автоответчике; дома у Матти и Лиззи никого не было. Собственно, вся улица будто вымерла с тех пор, как Кэрроллы отправились на свой торжественный ужин.

– Итак, вы хотите, чтобы мы разыскали для вас этого Ноэля Линча. Я правильно понял суть вашей просьбы? – поинтересовался сержант О’Мира. – А вы не пробовали позвонить ему? – И он протянул телефон Пэдди Кэрроллу, на лице которого вдруг отразилось крайнее смущение.

Фэйт мерила шагами квартиру на Честнат‑Корт. Рядом с телефоном она положила листок бумаги и нервно вздрагивала, когда тот заливался трелью. У всех, кто звонил, она спрашивала номер телефона, но самой ей сказать было практически нечего. Да, Фрэнки еще не нашлась, нет, Ноэля нет дома, он занят поисками. Нет, они еще не обращались в полицию, но момент, когда им придется сделать это, неотвратимо приближался. Они сошлись на том, что, если Фрэнки не найдется в течение часа, придется звонить стражам порядка. Времени оставалось совсем немного.

Ноэль перезванивал домой уже восемь раз, прекрасно сознавая, что Фэйт позвонила бы ему незамедлительно, если бы получила хоть какие‑либо известия о Фрэнки.

Фэйт вновь посмотрела на часы. Время вышло. Пора звонить в полицию. Дрожащей рукой она потянулась к телефону, и в этот миг он зазвонил. В животе у нее образовался ледяной комок. Она быстро сняла трубку и ответила.

Поначалу Фэйт решила, что кто‑то ошибся номером. Потом – что ее разыгрывают. Голос мужчины на другом конце линии звучал приглушенно, невнятно и даже сердито, как ей поначалу показалось, и только потом девушка поняла, что он просто пьян.

Нет, Ноэля здесь нет… Нет, он был дома вечером, но… Нет, его дочь пропала, и они как раз собирались звонить в полицию…

– Но как раз об этом я вам и толкую, – сказал голос. – Его дочь у меня. Она сейчас с нами…

И вдруг Фэйт услышала детский плач, в котором безошибочно узнала Фрэнки.

– Она нашлась, Ноэль! Она жива и здорова, и с ее головы не упал ни один волосок, – сообщила она. – Она в полном порядке и спрашивает своего папочку.

– Ты видела ее? Она сейчас с тобой?

– Нет. Ее привезли в полицейский участок «Гарда». Кэрроллы. Пэдди и Молли Кэрролл. Произошло чудовищное недоразумение. Они искали тебя.

– Что, черт бы их побрал, они хотят этим сказать? И что ты имеешь в виду, говоря «искали меня»? Мы были дома весь вечер! – Ноэля обуревали противоречивые чувства – невероятное облегчение и дикая ярость.

– Нет, все в порядке, не злись, пожалуйста. Они и так испытали настоящий шок.

– Они, видите ли, испытали шок! Что же тогда говорить о нас! Ладно, что там у них произошло?

– Они пораньше вернулись домой с ужина и обнаружили ее в кроватке, одну‑одинешеньку во всем доме. Похоже, они прибыли сразу же после того, как Фиона и Лиззи отчалили в больницу. Они пошли к соседям, но тех не было дома – Деклан и Фиона дежурили в отделении вместе со Скарлеттами, Эмили отправилась на ужин к доктору Хэту, а Чарльза и Джози, естественно, на месте тоже не оказалось. Они попробовали дозвониться Фионе, но та оставила свой телефон у Лиззи. Телефон Деклана был занят, поэтому они отправились на Честнат‑Корт, чтобы отыскать тебя. Вот только, судя по всему, они забыли номер твоей квартиры и звонили не в ту дверь. К тому времени, как мы узнали, что Фрэнки потерялась, они уже ехали в полицию. Они решили, что произошло что‑то ужасное, и совершенно справедливо решили не подвергать девочку еще большей опасности. Но с ней все в порядке, и нам нужно подъехать туда и забрать.

Но Ноэль по‑прежнему пребывал в расстроенных чувствах.

– Фрэнки в полицейском участке. Разве я смогу оставить ее у себя теперь, когда Мойра узнает о случившемся?

– Не волнуйся – я позвоню Лизе сразу же, как только положу трубку, и сообщу о том, что Фрэнки нашлась. Потом я соберу кое‑какие вещи для Фрэнки – почему бы тебе не забрать меня, чтобы мы поехали за нею вместе? Давай привезем ее домой до того, как Мойра вообще узнает о том, что она терялась…

Сержант О’Мира никак не мог уразуметь, что они все делают в его полицейском участке, и отчаянно желал, чтобы нашелся хоть кто‑нибудь, кто заткнул бы орущего ребенка. Миссис Кэрролл энергично трясла девочку, держа ее на руках, но уровень децибелов упорно полз вверх. Этот сумасшедший дом начинал действовать сержанту на нервы.

– Для чего вы привезли ребенка в полицейский участок? Если вы знаете, кто она такая и кто ее родители?

Пэдди Кэрролл попытался дать некие объяснения.

– В тот момент нам показалось это правильным. На всякий, знаете ли, случай, – заявил он.

– На какой случай? – полюбопытствовал сержант О’Мира, стараясь перекричать царящий в участке бедлам.

Пэдди отчаянно хотелось, чтобы в мозгах у него прояснилось, а язык перестал заплетаться.

Я могу попросить чашку чая? – жалобно взмолился он.

– Какая жалость, что ты не попросил чаю в самом начале вечера, – резко бросила Молли Кэрролл.

Сержант О’Мира организовал чай, радуясь возможности хоть ненадолго оказаться подальше от орущего ребенка.

– Значит, этот самый Ноэль Линч едет сюда? – устало осведомился он.

– Да вот же он! – воскликнул Пэдди Кэрролл, тыча пальцем в стеклянную дверь, отделявшую их от общего отдела. – Это он самый и есть! Ноэль! Ноэль! Иди сюда! У нас здесь твоя Фрэнки!

И сержант О’Мира спас чашку с чаем Пэдди Кэрролла в тот самый миг, когда она уже готова была опрокинуться на девочку, когда Ноэль прижал малышку к груди.

– Фрэнки! С тобой все в порядке? – вскричал он срывающимся голосом. – Моя дорогая маленькая Фрэнки. Прости меня, прости, пожалуйста. Я больше никогда не оставлю тебя одну…

Он принялся судорожно тормошить девочку, желая убедиться, что с нею все слава Богу, и что она никоим образом не пострадала; потом он вытер ей личико, нос и глазки.

Тем временем за их спинами появилась невысокая стройная женщина с зелеными глазами и широкой улыбкой. Она держала в руках пальтишко и шерстяной шарфик Фрэнки; впрочем, намного важнее оказалась бутылочка с детским питанием, которую она сразу же протянула Ноэлю.

Ноэль стал кормить дочь, крик стих, словно по волшебству, малютка успокоилась, и в участке воцарился долгожданный мир и порядок.

Сержант О’Мира был чрезвычайно рад тому, что напряженная ситуация, похоже, разрешилась сама собой.

Тем временем люди все прибывали и прибывали: взволнованная женщина средних лет с кудряшками и мужчина постарше, в шляпе, которая, казалось, словно сошла с экрана какого‑то древнего черно‑белого фильма.

– Ох, Фрэнки! Прости меня… – женщина наклонилась, чтобы поцеловать ребенка. – Я не знала, что ты здесь. Я никогда не прощу себе. Никогда.

Мужчина в шляпе назвался доктором Хэтом; единственный из всех, он походил на вменяемого человека, вполне владеющего собой.

– Недаром говорят: «Все хорошо, что хорошо кончается», – он улыбнулся присутствующим. – Мистер и миссис Кэрролл, вы молодцы. Учитывая обстоятельства, вы поступили совершенно правильно. Ноэль, давай‑ка уйдем отсюда и оставим сержанта О’Миру заниматься своим делом. Сержант, нет необходимости составлять рапорт о случившемся – вы согласны со мной?

Детектив с благодарностью взглянул на доктора Хэта. Ему было бы весьма нелегко изложить происшествие на бумаге.

– Если ни у кого нет претензий… – начал он.

– Я очень сожалею о случившемся, – негромко обратился к нему доктор Хэт. – Это ужасная и напрасная трата вашего времени, но уверяю вас, все было сделано с самыми лучшими намерениями. Приносим свои извинения за то, что доставили вам беспокойство – но, поскольку особого вреда никому не причинили…

И все они гурьбой высыпали из участка на улицу, и сержант услышал, как они с облегчением говорят друг другу, что Мойре совершенно ни к чему знать об этом. Он мельком подумал, кто такая эта Мойра, но было уже поздно, и теперь он мог отправляться домой, к жене, у которой, как всегда, была наготове сотня историй о пациентах в Святой Бригитте. Но сегодня и он расскажет ей об этом забавном происшествии, если только у него достанет сил разобраться и запомнить, кто есть кто.

Матти уже спал, когда Лиззи остановилась у его кровати. Ей сказали, что утром ему предстоит сделать компьютерную томографию, что кризис миновал, и будет лучше, если она отправится домой и хорошенько отдохнет. Она оставила чемоданчик на полу у его кровати.

– Я могу написать ему записку? – спросила она, чувствуя себя неуютно в незнакомом месте. Медсестра принесла листок бумаги и ручку.

Лиззи прикрепила записку к чемоданчику.

«…Матти, дорогой мой, сейчас я ухожу домой, но утром обязательно вернусь. Ты поправишься, и все будет в порядке. В следующий раз мы воспользуемся этим чемоданчиком, когда возьмем его с собой в Нью‑Йорк, где поужинаем в Чайна‑тауне.

С любовью,

Лиззи».

Деклану она сказала, что теперь, написав записку, чувствует себя лучше.

Облегчение, которое он испытал, узнав, что Фрэнки нашлась, сменилось горечью после того, как он поговорил с бригадой врачей, осматривавших Матти. Метастазы раковой опухоли распространились по всему его телу.

Бедняге осталось совсем немного.

Лизе казалось, что этот вечер никогда не кончится. Празднование дня рождения Тедди было в самом разгаре, когда они появились в ресторанчике Антона. Они только что включили музыку и начали танцевать. Келли сразу же заметила, как Эйприл увивается вокруг Антона.

– Эй, разве это танцы? Это стриптиз с обжиманием! – громко выкрикнула она. Несколько человек рассмеялись. Антон выглядел раздосадованным.

Эйприл, как ни в чем не бывало, продолжала извиваться и дергаться вокруг него.

– Присоединяйся, – сказала она Лизе. – Ты танцуешь по‑своему, а я – по‑своему.

Лиза, гнев которой подогревал алкоголь и ревность, уже собралась затеять перепалку, но Мойра почла за благо вмешаться.

– Я хочу воды, Лиза. Ты не могла бы принести мне стакан?

– Тебе не нужна вода, – заявила Лиза.

– Нужна, – возразила Мойра, подталкивая ее к дамской комнате. Там она налила в стакан воды и протянула его Лизе.

– Ты же не думаешь, что я стану пить это, а?

– Напротив, ты выпьешь воды, и мы поедем домой.

Лиза с трудом держала себя в руках. Мойра ни за что не должна узнать о том, что Фрэнки потерялась.

– Я подумаю, – заявила она.

На что Мойра решительно ответила,

– Думаю, тебе станет лучше, если ты выпьешь воды. А потом я вызову нам такси.

– Нет, мы не можем ехать домой. Пойдем куда угодно, только не домой! – со страхом воскликнула Лиза.

Мойра мягко полюбопытствовала:

– Ну, и куда же ты хочешь пойти?

– Я что‑нибудь придумаю, – пообещала Лиза.

И в эту секунду на ее телефон пришло текстовое сообщение. Она с содроганием прочла его.

«Все в порядке. Можешь возвращаться домой. Ф. жива и здорова».

– Они все‑таки нашли ее! – вскричала Лиза.

– Кого? – Мойра повернулась к ней, не прекращая разговаривать с диспетчером таксопарка.

Лиза вовремя прикусила язык.

– Мою подругу Мэри! Она потерялась, а теперь нашлась! – закричала она, и на лице ее отразилась растерянность.

– Но ведь ты сегодня уже разговаривала с нею, не так ли? – недоумевала Мойра.

– Да, а потом она потерялась. И вот только сейчас нашлась, – пролепетала Лиза.

Мойра закончила разговор с диспетчером и, обняв Лизу за талию, направилась с нею к выходу.

Они прошли мимо именинника Тедди, который успел прошептать Мойре на ухо:

– Отличная работа, Антон перед тобой в долгу. У нас здесь неразорвавшаяся бомба, – добавил он, кивнув на Лизу.

– Очень жаль, что он не пожелал сам сделать что‑либо! – парировала Мойра.

– Это не его проблема, – Тедди пожал плечами.

– Как спать с нею – так пожалуйста, а когда нужно проявить к ней внимание – так его нет, правильно?

– Я всего лишь сказал, что он – твой должник. Она уже собиралась устроить сцену.

Мойра оттолкнула его и усадила Лизу в такси. Похоже, ее презрение к мужчинам сегодня получило дополнительный стимул.

В такси Лиза принялась напевать, правда, негромко и недолго. Ее репертуар состоял из печальных песен об утраченной любви и неверности, а потом они приехали на Честнат‑Корт.

– Лиза дома, но немножко не в себе, – проговорила Мойра в динамик домофона.

– Вы не могли бы помочь ей подняться, Мойра?

– Разумеется.

Впервые с того момента, как Фрэнки нашлась, Ноэль выпустил ее из рук. Он вдруг сообразил, что крепко прижимает ее к себе с того самого момента, как они перешагнули порог квартиры.

Фэйт вымыла тарелки и немного прибралась.

Мойра втащила Лизу в комнату и усадила на стул.

– Отчасти это и моя вина. Мы много выпили у Эннио, а потом пошли на вечеринку к Антону.

– Ага, понимаю, – заявил Ноэль.

– Ничего, все будет в порядке, – сказала Фэйт, держа безжизненную руку Лизы.

– Кстати, Мойра, меня зовут Фэйт. Я – знакомая Ноэля и Лизы по колледжу.

– Здравствуйте.

Мойра вела себя неприветливо и почти грубо. По какой‑то причине она вдруг приревновала Лизу. Никто не винил ее за то, что она напилась. Здесь был ее дом, где ее ждали. Даже малышка тянула ручонки к Лизе, которая бессильно обмякла на стуле. Случись нечто подобное с Мойрой, ей пришлось бы возвращаться в пустую квартиру. Создавалось впечатление, что весь остальной мир разобрался в своих отношениях с окружающими, тогда как она, Мойра, безнадежно в них запуталась и осталась в одиночестве.

Она резко развернулась и выскочила за дверь. Лиза глубоко вздохнула.

– Я ничего ей не сказала, – сообщила она.

– Я знаю, – отозвался Ноэль.

– Ты сделала все в лучшем виде, – попыталась успокоить ее Фэйт.

– Хорошо. Я рада, что все кончилось, – заплетающимся языком пробормотала Лиза.

Она начала соскальзывать со стула, но они успели подхватить ее, прежде чем она повалилась на пол.

– Когда я думаю о том, – вдруг заговорила она напряженным голосом, – и вспоминаю, как сказала тебе, Ноэль, что будет ужасно, если ты начнешь пить… а потом пошла и напилась сама…

– Это не имеет значения, Лиза. Завтра ты почувствуешь себя хорошо, – сказал Ноэль. – И ты все здорово сделала, когда отвлекла Мойру. Выше всяких похвал.

– Давай лучше поможем Лизе лечь в постель.

Фэйт сделала вид, будто сегодняшний вечер выдался вполне обычным и ничем не отличался от других…

Лиззи вернулась домой и с удивлением застала у себя целую толпу народа. Ее сестра Джеральдина; дочь Кэти и ее супруг, Том Фитер. Тут же крутились и близнецы, а телефон звонил, не переставая, – это наяривали родственники из Чикаго и Австралии. Присутствующие дружно готовили чай, а Марко принес целый поднос пирожных.

– Матти очень расстроится оттого, что пропустил такое зрелище, – вырвалось у Лиззи, и собравшиеся вдруг стали резко отворачиваться и смотреть в сторону, чтобы она не успела заметить их скорбные лица.

В конце концов, они уговорили ее пойти к себе и постараться заснуть. В гостиной было не протолкнуться. Кэйт поднялась с матерью наверх и попыталась как‑нибудь приободрить ее.

– В Святой Бригитте чудесные врачи, мам, так что не волнуйся ты так. Джеральдина только что рассказывала нам, что они способны буквально творить чудеса. Они моментально поставят папу на ноги.

– Мне кажется, он очень болен, – отозвалась Лиззи.

– Но он попал в хорошие руки и в хорошее место, – в двадцатый уже, наверное, раз возразила Кэти.

– Он бы предпочел находиться в собственном доме, – в тридцатый уже, наверное, раз ответила Лиззи.

– Он скоро вернется сюда, мам. А вот тебе надо лечь и отдохнуть, чтобы быть свежей и полной сил, когда он действительно вернется. Ты же спишь на ходу.

Это сработало. Лиззи шагнула к кровати, и Кэти достала заранее приготовленную ночную рубашку. Мать показалась ей маленькой и хрупкой, и Кэти спросила себя, выдержит ли она то, что ждет ее впереди.

Мод сообщила, что Динго готов, если потребуется, отвезти их куда нужно в любое время дня и ночи.

Марко выдавил:

– Мне очень жаль твоего деда. Бог даст, он поправится.

– Вот именно, если Бог даст, – заметил Саймон, когда Мод прочла ему текстовое сообщение.

– Думаю, он повторяет эти слова машинально.

– Подобно тому, как Лиззи говорит «ДБ», – согласился Саймон.

– Да. Я помню, что так говорила и мама, вот только поначалу она все время норовила сказать «БД», – отозвалась Мод. – А папа снова и снова объяснял ей, что ДБ означает «Deo volente[11]», но мама только кивала и опять повторяла «БД».

Саймон и Мод очень редко вспоминали родителей, которые отказались от них, когда они были еще совсем маленькими. Их дом был здесь. А Матти был тем мужчиной, которого они любили всей душой, Матти, а не их элегантного папашу, отправившегося на поиски счастья за тридевять земель. А Лиззи стала для них матерью. Их настоящая мать была субтильной и слабохарактерной женщиной, витавшей в облаках и имевшей смутное представление о реальном мире. Услышь они о том, что кто‑либо из биологических родителей скончался, они испытали бы лишь мимолетное сожаление, и только. А вот известие о том, что Матти умирает, стало для них ударом в спину.

Сестра Ита О’Мира смотрела на лежащего на больничной койке мужчину. Он был очень плох. Все, что она могла сделать для него, – это неустанно наблюдать и стараться сделать так, чтобы он не чувствовал излишнего дискомфорта.

– Как вас зовут? – спросил он.

– Ита, мистер Скарлетт.

– Зовите меня Матти, – попросил он.

– Договорились. Итак, Матти, что я могу для вас сделать? Хотите чашку чая?

– Да, с удовольствием. Вы не могли бы присесть и поговорить со мной немного?

– Могла бы, и с удовольствием сделаю это. Сегодня вечером у нас не слишком много работы.

– Ита, видите ли, вы меня совсем не знаете.

– Верно, но я всегда могу узнать вас получше, – предположила она.

– Нет, я не это имею в виду. Мне нужен кто‑либо, кто меня совсем не знает.

– Вот как?

– С незнакомым человеком легче разговаривать. Вот скажите мне – я скоро умру?

Ите уже задавали этот вопрос. И ответить на него было нелегко.

– Вы же знаете, что серьезно больны, и что болезнь ваша находится на той стадии, когда все, что мы можем для вас сделать, – это не причинять вам излишней боли. Но сегодня вечером вы не умрете.

– Хорошо. Но эта ночь уже не за горами, как вы думаете?

– Вам осталось недолго, Матти, но я бы сказала, вы успеете привести свои дела в порядок. – Ита постаралась подбодрить его. – Хотите, чтобы я кого‑нибудь позвала?

– Откуда вы знаете, что я хочу привести свои дела в порядок? – спросил он.

– Так все себя ведут, особенно, в первую свою ночь в больнице. Они хотят произнести речь, поговорить с адвокатом и еще со многими людьми. А потом, когда выписываются, забывают обо всех своих намерениях.

Матти впился в нее взглядом.

– Вы думаете, я тоже выпишусь отсюда?

Ита не отвела глаз.

– Послушайте меня. Я совершенно точно могу сказать, что отсюда вы отправитесь домой и забудете обо всех нас. Вы ни разу не вспомните обо мне, о моих чашках чая и прочем.

– Я буду помнить вас и вашу доброту. Я всем расскажу о вас. И еще вы правы: мне действительно хочется произносить громкие слова, беседовать с адвокатом, открыть глаза людям. Надеюсь, что смогу сделать это и дома.

– Вот и правильно. Вы – молодец, Матти, – сказала Ита, отбирая у него пустую чашку.

Сестра знала, что ему осталось немного, но изо всех сил старалась облегчить его душу. Ита вздохнула. Скарлетт оказался таким славным маленьким человеком. Почему он должен уйти, тогда как многие сварливые и вечно всем недовольные люди проживут еще долго, не принося радости ни себе, ни окружающим? Подобная несправедливость была выше ее понимания. Они с Шоном иногда беседовали о том, как трудно поверить в существование доброго и всезнающего Бога, когда видишь, какой несправедливый выбор делает судьба. Вот сейчас на ее глазах умирал достойный человек, у которого большая семья и много друзей.

Шон мог поведать ей сотни похожих историй из своего опыта. Когда совсем еще зеленый мальчишка вступал в банду, его ловили на первом же преступлении, и он получал срок; когда мать, не имеющая средств к существованию, совершала кражи в магазинах, чтобы прокормить своего ребенка, попадала под суд…

Жизнь – занятная штука, но справедливой ее назвать никак нельзя.

В том, что Матти очень хочет поскорее вернуться домой, сомнений не было, поэтому родственники обратились в отделение паллиативной медицины. Каждый день Скарлетта будут посещать две медсестры.

Спустя три дня Ита передала пациента небольшой толпе людей, которые были искренне рады возвращению папы. Из Чикаго прилетели двое детей Матти, Майк и Мэриан, прихватив с собой мужа Мэриан, Гарри, чем повергли Матти в шок.

– Должно быть, вам некуда девать деньги, раз вы прилетели из такой дали только для того, чтобы повидаться со мной. Я чувствую себя важной шишкой. Сегодня я выписываюсь, а Ита будет навещать меня, – добавил Матти.

– Ну, вот, стоило на несколько дней оставить его без присмотра, а он уже присмотрел себе кого‑то! – шутливо заметила Лиззи, явно гордясь тем, что ее Матти по‑прежнему остается донжуаном.

Приятели из паба пожелали немедленно увидеться с Матти по возвращении. Лиззи не хотела пускать их, но дочь встала на сторону мужчин.

– Ему станет легче, если он поговорит с ними, – сказала Кэти.

– Но разве разумно приглашать в комнату шестерых здоровенных дядек, если он постоянно чувствует себя усталым?

Лиза не верила, что мужу станет легче. Кэти понимала, что мать отчаянно старается восстановить в доме прежний порядок; она знала, что брат и сестра задержатся здесь на некоторое время. Все знали, что отцу осталось совсем недолго.

Как бы Лиззи и Кэти ни хотелось, чтобы Матти проводил все свое время только в их обществе, он буквально расцветал, когда его навещали друзья, соседи и приятели из паба. Он всегда любил поболтать с людьми о том о сем. И не собирался изменять своим привычкам. И лишь худоба и слабость напоминали о том, что Скарлетт смертельно болен.

Хувз почти все время проводил у ног хозяина. Пес совершенно перестал есть и неподвижно лежал в своей корзинке, не сводя с больного глаз.

– Мы с Хувзом, – говорил Матти, – пока что не можем вставать и разгуливать по дому, как нам того бы хотелось. Вот, может быть, завтра…

Кэти и Лиззи одну за другой подавали чашечки чая бесконечной веренице посетителей, приходивших каждый день. Приятели из паба заявились всем скопом, и до женщин доносились взрывы смеха, когда друзья планировали и обсуждали грандиозный новый мир – мир без нынешнего правительства, без правительств прошлых лет, без банков и законов.

Приятели были людьми тихими и кроткими, и Матти всегда считался у них заводилой. В его присутствии они лучились весельем, но Кэти видела, как мрачнели их лица, стоило им оказаться вне пределов его видимости.

– Ему осталось совсем немного, спаси нас Господь, – так выразился один из посетителей, человек, ранее не замеченный в особой любви ко Всевышнему и не склонный просить о божественной помощи и вмешательстве.

Но обычно гости приходили по одному, под неусыпным присмотром Лиззи и Кэти.

Они звонили заранее, чтобы предупредить о приходе, и получали разрешение на четверть часа максимум. Навестить Матти решила и добросердечная медсестра, Ита О’Мира. Она говорила с ним обо всем, за исключением болезни.

– Очень разумная женщина, – одобрительно отозвался о ней Матти после ухода Иты.

Случалось, посетители приходили толпами, предварительно заручившись согласием Лиззи и выбрав наиболее удобное время. На столе в коридоре она держала тетрадь для записей.

Среди прочих были и Фиона с Декланом, они привели маленького Джонни. Под большим секретом они признались Матти, что ожидают еще одного ребенка. Он пообещал, что сохранит это в тайне до самого конца.

Хэт принес несколько ячменных лепешек, которые, по его словам, испек сам. Эмили Линч учила его готовить, и это, оказывается, совсем несложно, стоит только захотеть. Матти пообещал доктору, что, как только ему станет лучше, он подумает об этом.

В гости пожаловали Джози и Чарльз. Они принялись рассказывать о том, как ревностное служение святому Иарлафу выручает их почти в любой ситуации. Матти поблагодарил их и заявил, что интересуется святым Иарлафом, как и остальные, и если тот когда‑либо ему понадобится, он непременно попробует вступить со святым в контакт. Однако, к большому счастью, он уже идет на поправку и вскоре должен окончательно выздороветь.

Подобно прочим посетителям, Чарльз и Джози пребывали в замешательстве. Оба умирали от желания обсудить с Матти полученное ими от миссис Монти наследство и то, как наилучшим образом распорядиться им. До сих они никому не говорили, даже Ноэлю, сколь велика полученная ими сумма. Но им показалось бестактным расспрашивать о таких вещах человека, стоящего на пороге смерти. Неужели Матти на самом деле не подозревает о том, что умирает?

Молли и Пэдди испытывали те же чувства.

– Он рассуждает о том, что через пару месяцев поедет в Нью‑Йорк. – Молли была искренне озадачена. – Помилуйте, он не в состоянии дойти до берега Лиффи[12]– и что же, он не отдает себе в этом отчет?

И впрямь загадка.

В гости заглянул Ноэль и привел с собою Фрэнки. Девочка устроилась на коленях у Матти и предложила ему свою кружку‑непроливайку, Ноэль разговорился со стариком. В его обществе он чувствовал себя намного свободнее и раскованнее, чем с кем‑либо еще. Он рассказал Матти о том, что ужасно перепугался, когда Фрэнки потерялась, и о том, что в груди у него поселилась острая боль, словно кто‑то насквозь пронзил его копьем и вытащил его внутренности наружу.

– Ты стал прекрасным отцом для этой девчушки, – одобрительно заявил ему Матти.

– Иногда мне снится, что она – не моя дочь, и что кто‑нибудь может прийти и забрать ее, – признался Ноэль и прижал Фрэнки к своей груди.

– Такого не случится никогда, Ноэль.

– Как же мне повезло, что Стелла обратилась ко мне. Мне даже страшно представить, что было бы, если бы она поступила иначе, и Фрэнки росла бы где‑нибудь в другом месте, и тогда я не узнал бы всех вас.

– А ей повезло в том, что у нее есть ты, пусть и работаешь слишком много, – сказал Матти.

– Я должен работать много. Я хочу иметь такую работу, которой я мог бы гордиться к тому времени, когда Фрэнки сможет понять, чем я занимаюсь.

– И ради нее ты отказался от выпивки. Это было нелегко.

– По большей части, это совсем неплохо. Понимаете, я все время занят выше крыши, но иногда случаются такие дни, когда я готов опорожнить шесть кружек подряд.

– И как ты с этим справляешься? – Матти на самом деле было интересно.

– Звоню приятелю из «анонимных алкоголиков», и он приезжает, или мы встречаемся где‑нибудь в городе за чашкой кофе.

– Чертовски полезная организация. К счастью, мне самому они никогда не требовались, но свою работу они делают исправно. – Матти был полон одобрения.

– Вы – хороший товарищ и настоящий мужчина, Матти, – неожиданно вырвалось у Ноэля.

– Не самый худший, – согласился Матти, – но посмотри, какая замечательная у меня семья. Мне повезло больше, чем кому‑либо другому. Нет ничего, чего бы они не сделали для нас; прилетают, словно миллионеры, из самого Чикаго, и только потому, что я здесь чихнул не так. А что касается близнецов… Да живи я в первоклассном отеле, меня и то не обслуживали бы так роскошно. Они постоянно таскают мне какие‑нибудь новые вкусности.

На губах Матти заиграла широкая улыбка.

Ноэль крепко прижал к себе Фрэнки, и девочка, уже утратив интерес к тому, чтобы поделиться с кем‑нибудь из взрослых своей кружкой‑непроливайкой, обняла отца в ответ. Ноэль подивился про себя, с чего бы это ему снится, будто ее могут забрать у него. Она была его дочерью. Его плотью и кровью.

К Матти зашел Марко. Он надел пиджак и галстук, словно собрался на официальное мероприятие. Лиззи сообщила ему, что, конечно, он может пройти к Матти, но ненадолго, и что он должен вести себя осторожно. Ночью издох Хувз и, хотя они попытались скрыть это от Матти, тот догадался, что случилось какое‑то несчастье. В конце концов, пришлось рассказать ему обо всем.

– Хувз был отличным псом, и мы не станем унижать его память слезами, – сказал он.

– Хорошо, – согласилась Лиззи. – Я передам остальным.

Когда Марко пригласили, он вошел в комнату и остановился у кровати.

– Мне очень жаль вашу собаку, мистер Скарлетт.

– Я никогда и подумать не мог, что он уйдет раньше меня, Марко. Но все к лучшему, ему было бы очень одиноко без меня.

– Мистер Скарлетт, я знаю, что вам нездоровится и, вероятно, я выбрал не лучшее время, но у меня есть один вопрос, который я должен с вами обсудить.

– Какой же именно, Марко?

Матти улыбался, глядя на молодого человека. Строгий костюм, встревоженная физиономия, потные ладони. Да у него на лбу написано, что за вопрос он хочет задать.

– Я хочу просить вас оказать мне честь и отдать мне руку вашей внучки, – чопорно проговорил Марко.

– Ты хочешь жениться на Мод? Она еще очень молода, Марко, еще не стала взрослой, совсем не знает жизни и не повидала мир.

– Но я покажу ей мир, мистер Скарлетт. Я стану заботиться о ней, и она ни в чем не будет нуждаться.

– Мне это известно, парень, но ты спрашивал ее мнение?

– Еще нет. Для меня важно, чтобы я сначала узнал, как на это смотрит ее отец или дедушка.

– Я – не ее дед, и тебе это известно.

– Она считает вас дедушкой, и это – самое главное.

Матти высморкался.

– Что ж, это хорошо, потому что мы с Лиззи относимся к ней и Саймону как к родным. Но как может Мод выйти за тебя, если она улетает в Нью‑Джерси с Саймоном?

– Она никуда не летит, они отложили поездку.

– Только потому, что я болен. Но они поедут… ну, ты меня понимаешь… потом.

– Вы еще долго будете с нами, мистер Скарлетт.

– Нет, сынок, не буду, но я уверен, что вы с Мод обо всем договоритесь сами.

– Я не мог сказать ей, что хочу жениться, пока не поговорю с вами…

Симпатичный юноша безмолвно умолял Матти дать ему благословение.

– Она будет работать с тобой в ресторане твоего отца?

– Да, поначалу, если захочет. А потом мы с нею хотим открыть собственный ресторанчик. Может быть, не скоро, но отец обещает дать мне денег. Вы можете не бояться за нее, моя семья будет хранить и беречь ее, как зеницу ока.

Матти взглянул на гостя.

– Если Мод скажет, что хочет выйти за тебя, я буду счастлив.

– Спасибо вам, мистер Скарлетт, – горячо воскликнул Марко, не в силах поверить в свою удачу.

Навестить Матти пришла и Лиза.

– Я не очень близко знакома с вами, мистер Скарлетт, но вы – хороший человек. Я слышала, что вы больны, и подумала – может быть, я могу что‑либо сделать для вас?

Матти огляделся, чтобы убедиться, что в комнате, кроме них, никого нет.

– Если я дам тебе пятьдесят евро, ты сможешь поставить их для меня на лошадку по кличке Не‑Злодей?

– Даже не знаю, мистер Скарлетт…

– Это – мои деньги, Лиза. Неужели ты не можешь сделать этого? Ты ведь только что сама сказала, что хочешь помочь.

– Конечно. Хорошо, я сделаю, как вы просите. Какую сделать ставку?

– Десять к одному. Не соглашайся на меньшее.

– Но тогда вы выиграете целых пятьсот евро, – ошеломленно пробормотала она.

– А ты получишь свой посреднический процент, – подмигнул Матти и искренне рассмеялся, когда в комнату быстрым шагом вошла Лиззи, чтобы прибрать грязные чашки и предупредить о времени для отдыха перед тем, как принимать следующего посетителя.

Лиза не знала, есть ли поблизости какие‑нибудь букмекерские конторы, но Динго Дугган сказал, что такое местечко ему известно.

– Я отвезу тебя, – предложил он.

Динго нравилась Лиза, и ему было приятно, что такую красивую девушку увидят на переднем сиденье его фургона.

– Выходит, у тебя есть хорошая наводка? – полюбопытствовал он.

– Один человек попросил поставить пятьдесят евро на лошадь в отношении десять к одному.

– Ого! Это наверняка славная лошадка, – задумчиво протянул Динго. – Как было бы здорово, если бы ты шепнула мне, как ее кличут. Я хочу сказать, от этого твой выигрыш не уменьшится или что‑то такое. У меня всего десять евро, так что выиграть целую сотню было бы очень неплохо, с какой стороны ни посмотри.

Лиза назвала лошадь, но сочла своим долгом предупредить:

– Источник не слишком надежен, Динго. Мне бы не хотелось, чтобы ты потерял деньги.

– Не волнуйся, – успокоил ее Динго. – У меня очень острый ум.

В букмекерской конторе Лиза чувствовала себя неловко, а присутствие Динго лишь усугубляло дело.

– Куда ты теперь? – поинтересовался Динго после того, как сделка завершилась.

– Поеду к Антону, – ответила Лиза.

– Давай подвезу, – предложил Динго.

– Нет, спасибо – я хочу пройтись, чтобы собраться с мыслями. А еще мне надо сделать прическу.

Это были самые обычные вещи, но Динго заметил, что Лиза озвучила их с таким видом, словно они имеют для нее огромное значение. Он пожал плечами.

Иногда женщин очень трудно понять.

Кэти вздохнула, когда в парикмахерскую вошла Лиза. Сейчас последует очередная просьба сделать ей прическу по‑быстрому. А в салоне и так яблоку негде упасть. Она что же, никогда не слышала о предварительной записи?

– Мне нужно кое‑что, Кэти, – сказала Лиза.

– Только через полчаса минимум, – отозвалась Кэти.

– Я подожду, – согласилась Лиза.

Время от времени Кэти бросала на нее любопытные взгляды. Лиза держала в руках модный журнал, но не прочитала ни строчки. В глазах у нее было отсутствующее выражение, видно, мыслями она унеслась куда‑то далеко‑далеко.

Наконец Кэти освободилась.

– Важное свидание? – осведомилась она.

– Нет. Просто крупный разговор.

– С Антоном?

– А с кем же еще?

– Ты бы поосторожнее с ним, Лиза, – предостерегла Кэти.

– Я была осторожна столько лет, и что мне это дало?

Лиза безо всякого удовольствия смотрела на свое отражение в зеркале. На ее бледном лице под глазами отчетливо проступили темные круги.

– Мы сделаем из тебя настоящую красавицу, – пообещала Кэти, которая, кажется, прочла ее мысли.

– Да, мне сейчас не помешает выглядеть сногсшибательно. – Лиза тускло улыбнулась. – Слушай, я хочу, чтобы ты состригла все лишнее. Мне нужна короткая стрижка. Со всех сторон.

– Ты спятила! Ты же всегда любила длинные волосы. Не делай глупостей.

– Мне нужна короткая, модная, авангардная стрижка. Я хочу сменить имидж. Ты меня подстрижешь или мне пойти к другому мастеру?

– Хорошо, я сделаю, как ты хочешь, но завтра ты проснешься и пожалеешь о том, что натворила.

– Не пожалею, если ты все сделаешь хорошо.

– Но ты всегда говорила, что ему нравятся твои длинные волосы, – упорствовала Кэти.

– В таком случае, ему придется полюбить меня с короткой стрижкой, – парировала Лиза.

Через два часа все было готово: полный макияж, маникюр и новая прическа. Лиза чувствовала себя намного лучше. Она хотела заплатить, но Кэти лишь отмахнулась.

– Ничего не говори Антону сгоряча. Не говори ничего, о чем бы тебе пришлось пожалеть впоследствии. Будь очень осторожна.

– К чему ты мне все это советуешь? Тебе же не нравится Антон. Ты считаешь, что он мне не подходит, – недоуменно заявила Лиза.

– Знаю. Но ты любишь его, а я люблю тебя и потому хочу, чтобы ты была счастлива.

Лиза поцеловала сестру, что случалось нечасто.

Кэти показалось, что все ей это снится. Лиза, всегда такая колючая и холодновато‑отстраненная, действительно обняла ее и поцеловала в щеку.

Что же будет дальше?

Лиза целеустремленно зашагала к Антону. Сейчас его можно было застать у себя. После обеда в ресторане всегда наступало нечто вроде передышки. Ей предстояло лишь избавиться от Тедди и выгнать вон Эйприл, если она там околачивается, после чего можно будет откровенно поговорить с Антоном.

Тедди заметил ее издалека, но поначалу даже не узнал.

– Пристегни ремни, – прошипел он Антону.

– О Господи, только этого мне сейчас не хватало… – простонал Антон.

Лиза выглядела прекрасно и сознавала это. Она ступала уверенно, и на губах ее играла улыбка. Она знала, что они смотрят на нее во все глаза, Антон и Тедди, и поняла, что оба потрясены произошедшими в ней переменами. Новая стрижка придавала ей уверенности в себе; она была легкой и воздушной, хотя волосы ее и сохранили свой солнечный, золотистый блеск. Она с улыбкой перевела взгляд с одного мужчины на другого, позволяя им полюбоваться собой и оценить ее изменившуюся внешность.

– Ага, кофе… – протянула она. – Тедди, я, конечно, прошу прощения, но мне нужно поговорить с Антоном с глазу на глаз. Это ненадолго.

Она произнесла эти слова так, словно задавала ему вопрос, который не нуждался в ответе.

Тедди взглянул на Антона, который лишь пожал плечами. Тогда бармен молча развернулся и ушел.

– В чем дело, Лиза? Ты выглядишь потрясающе, кстати.

– Большое спасибо, Антон. И что же во мне потрясающего?

– Ну, ты стала другой, прямо светишься изнутри, что ли. A‑а, ты остригла волосы!

– Да, я постриглась сегодня утром.

– Я вижу. Твои роскошные, длинные золотистые волосы… – В его голосе сквозило неприкрытое изумление.

– Они остались на полу салона. В старые времена волосы продавали на парики, ты знал об этом?

– Нет, не знал, – утомленно ответил Антон.

– Да, это правда. Ладно, что было, то сплыло.

– Мне нравились твои волосы. Откровенно говоря, мне очень нравились твои длинные волосы, – с сожалением заметил он.

– В самом деле, Антон? Тебе очень нравились мои длинные волосы?

– Ты изменилась, стала другой. Все такая же красивая, но другая.

– Отлично. Значит, тебе нравится то, что ты видишь?

– Это глупо, Лиза. Разумеется, нравится. Ты мне нравишься.

– Вот, значит, как? Я тебе нравлюсь?

– Это что, викторина? Разумеется, ты мне нравишься. Ты – мой друг.

– Друг – не любимая?

– Ну, хорошо, любимая. Если тебе так хочется… – Он был явно недоволен.

– Очень хорошо, потому что я люблю тебя. Очень сильно, – покладисто добавила она.

– Лиза, перестань. Или ты снова пьяна? – осведомился он.

– Нет, Антон. Я трезва, как стеклышко, а в тот единственный раз, когда напилась, ты был со мной не очень‑то любезен. Ты практически приказал Тедди вышвырнуть меня вон.

– Ты выставляла себя на посмешище. Так что ты должна быть мне благодарна.

– А я смотрю на это по‑другому.

– Что ж, в тот раз трезвым был я – и поверь мне, тебе было лучше уйти отсюда, и поскорее, пока тебя не увидели все посетители.

– Что тебе приходит в голову, когда ты думаешь обо мне? Ты сильно меня любишь или совсем немножко?

– Лиза, это всего лишь слова. Может, ты прекратишь вести себя, как девочка‑подросток?

– Ты говорил, что любишь, когда мы с тобой занимались любовью.

– Все так говорят, – защищаясь, пробормотал Антон.

– А я так не думаю.

– Ну, не знаю. Я не проводил социологического исследования на эту тему. – Вот теперь он испытывал явное раздражение.

– Успокойся, Антон.

– Я совершенно спокоен…

– Нам будет легче разговаривать, если ты постараешься не выходить из себя. Просто расскажи о том, какое место я занимаю в твоей жизни.

– Ну, не знаю… очень важное – ты составляешь планы и разрабатываешь дизайн; у тебя масса отличных идей; ты выглядишь превосходно и очень мне нравишься. Ну, а теперь, может, хватит?

– А в твоем будущем для меня есть место? – Она по‑прежнему сохраняла полнейшую невозмутимость.

Последовало долгое молчание.

Лиза вспомнила предостережение сестры. Она ни в коем случае не должна вести себя безрассудно, не говорить ничего, о чем впоследствии можно пожалеть. Может, он ответит «нет» и скажет, что не видит ее в своем будущем. Тогда она почувствует себя ненужной и пустой, как скорлупа, но Лиза сомневалась, что он скажет именно так.

Антон явно чувствовал себя не в своей тарелке.

– Не спрашивай меня о будущем. Никто из нас не знает, что его ждет.

– Мы уже достаточно взрослые для того, чтобы планировать его, – возразила Лиза.

– Знаешь, о чем разговаривали мы с Тедди перед тем, как сюда вошла ты и выпроводила его?

– Нет, не знаю. О чем же?

– О будущем этого ресторана. Доход упал ниже плинтуса, деньги буквально утекают сквозь пальцы. Поставщики начинают уже не ворчать, а орать благим матом. Банк помочь не пожелал. Иногда на ланч вообще никто не приходит. Сегодня у нас были заняты всего три столика. Скоро придется возвращать по пятьдесят евро всем, кто забронировал у нас места, и советовать пойти куда‑нибудь еще. Нынче вечером зал не будет заполнен и наполовину. А постоянные клиенты и тусовщики безошибочно подмечают подобные вещи. Нам нужна встряска. Мы закисли здесь, как в болоте. Ты хочешь говорить о будущем – а я сомневаюсь, что оно у меня есть.

– Ты видишь меня в своем будущем? – Лиза вновь повторила свой вопрос.

– Боже Всемогущий, Лиза, вижу, если ты подкинешь мне какую‑нибудь грандиозную идею, а не будешь блеять, как влюбленная девочка‑подросток. То есть, если у нас здесь вообще есть будущее…

– Идея – вот, значит, что тебе нужно? – Голос ее по‑прежнему оставался ровным и спокойным, но отчего‑то в нем зазвучала угроза.

Антон метнул на нее нервный взгляд.

– Ты всегда фонтанировала идеями.

– Ладно. Легкий ланч – низкокалорийный натуральный ланч в отдельной части зала, чтобы клиенты не видели, как мимо них проносят жареное мясо или тирамису. Даже эта идиотка Эйприл способна сделать тебе какую‑никакую рекламу. Да, кстати, можно организовать на радио еженедельную передачу, куда люди станут присылать свои рецепты блюд с калорийностью меньше двухсот пятидесяти единиц, а ты возьмешь на себя роль арбитра. Ну, как, нравится?

– Ты, как всегда, попала в самую точку. Может, позовем остальных, чтобы обсудить твое предложение?

– А какие у тебя есть предложения на мой счет? – поинтересовалась она.

– Ты опять за свое?

– Ты не ответил. Скажи мне честно и откровенно, и я перестану донимать тебя своими вопросами, – пообещала она.

– Ну, хорошо. Я восхищаюсь тобой. Я – твой друг…

– И любовник, – подсказала она.

– Ну, да, время от времени. Я думал, ты относишься к этому точно так же.

– Как именно?

– Что между нами что‑то есть – нечто такое, что доставляет удовольствие нам обоим. Но не смысл жизни или что‑нибудь в этом роде. И уж, во всяком случае, не прямая дорога к алтарю.

– В таком случае, почему ты до сих пор держишь меня рядом?

– Как я уже говорил, ты умна, даже очень умна, красива и обаятельна. И еще мне кажется, что ты чуточку одинока.

Когда она услышала эти слова, в голове у Лизы что‑то щелкнуло, словно автомобиль переключился на другую передачу. Ей показалось, что какая‑то пелена спала с ее глаз, и она пробудилась от долгого сна. Она вдруг поняла, что может понять и принять его равнодушие, его неверность, его необязательность.

Но она не могла принять его жалость.

– И тебе тоже станет немножечко одиноко, Антон, когда твой ресторан пойдет ко дну. Когда Тедди бросит тонущий корабль и уйдет в какое‑нибудь другое модное заведение, когда мисс Эйприл упорхнет к более удачливому ухажеру. В ее маленькой жизни нет места проигравшим. Когда люди станут говорить: «Антон? Тот самый, у которого когда‑то был собственный ресторанчик… Одно время он был популярен, но потом исчез без следа». Может быть, тогда и тебе станет одиноко. Но будем надеяться, что и тебя кто‑нибудь пожалеет, и ты поймешь, что это такое.

– Лиза, прошу тебя…

– Прощай, Антон.

– Ты вернешься, когда придешь в себя.

– Думаю, что нет. – Она по‑прежнему не теряла присутствия духа.

– За что ты на меня так рассердилась, Лиза?

Он склонил голову набок – его излюбленная поза. Воплощенное убеждение.

Но это не заставило ее передумать.

– Я злюсь на себя, Антон. У меня была прекрасная работа, но я оставила ее ради тебя. Мне хотелось привлечь новых клиентов, но здесь всегда возникала какая‑нибудь срочная проблема. Я осталась без гроша в кармане. Мое будущее зависит от лошади по кличке Не‑Злодей, потому что если она выиграет скачки, я получу с этого то, что называется «процент», и смогу купить свою долю продуктов для квартиры, в которой живу.

– Не‑Злодей, – медленно проговорил Антон, – так я отношусь к себе. Я не думал, что для тебя это серьезно. На самом деле. Я похож на лошадь, на которую ты поставила деньги. Я – не самый большой злодей в этом мире, как ты понимаешь.

– Понимаю. И поэтому злюсь. Я просто ошиблась…

Тедди услышал, как с грохотом захлопнулась дверь, и вернулся в зал.

– Все нормально? – спросил он.

– Тедди, если дела у меня пойдут совсем плохо, ты уйдешь в другое место?

– Маленькая сучка – все‑таки она растрепала тебе, – проворчал Тедди.

– Растрепала мне о чем?

– Наверное, она видела меня или что‑то слышала. Я ходил в новый отель на реке, чтобы узнать, нет ли у них вакансий, и они ответили, что посмотрят. Этот город – хуже маленькой деревни. Должно быть, Лиза узнала обо всем от них.

– Нет, она ни о чем даже не подозревала.

Антон внезапно ощутил невероятную усталость. В том, как Лиза ушла из ресторана, было что‑то окончательное. Но ведь это все ерунда, не так ли? Нет, она не могла вести себя серьезно. Наверное, какая‑нибудь ее подруга вышла замуж и забеременела, вот ей и стало завидно. А эта идея насчет легких ланчей очень даже недурна. Можно заказать небольшие карточки с логотипом на них. Впрочем, Лиза сама додумает остальное, когда выбросит из головы всякие глупости…

Легкой походкой Лиза вышла из ресторана. Шагая по запруженным людьми улицам, она заметила, как прохожие с восхищением оглядываются ей вслед. Она не станет думать о том, что только что сказала и сделала. Она разобьет случившееся на фрагменты. Она припаркует часть своей жизни прямо здесь, у обочины, а сама двинет дальше. Потом можно будет и вернуться, если в том возникнет надобность. А пока она сосредоточится на чем‑нибудь еще. Этот город таит в себе общения, массу друзей и даже будущих возлюбленных. Она задвинет Антона в самый дальний уголок своей души и зашагает с высоко поднятой головой.

И вдруг, совершенно неожиданно, она увидела Эмили, которая толкала перед собой коляску, в которой сидела Фрэнки.

– Я приучаю ее к походам по магазинам – ведь ей предстоит потратить на это занятие годы жизни, так что пусть знает, что к чему.

– Эмили, вы не устаете меня удивлять. Что вы купили сегодня?

– Постельное покрывало, чайник и занавеску для ванной. Очень милые вещички, – ответила Эмили.

Фрэнки что‑то восторженно залопотала.

– Сейчас она всем довольна, но слышала бы ты ее полчаса назад. По‑моему, у нее начинают резаться зубки. Бедняжка. Личико у нее покраснело, она плакала навзрыд, а десны показались мне опухшими. Если я права, то нам предстоят нелегкие времена, – пояснила Эмили.

– Это точно, – согласилась Лиза. – Пожалуй, мне стоило бы переехать куда‑нибудь на следующие несколько месяцев!

Улыбнувшись им обеим и обняв на прощание Фрэнки, она зашагала дальше.

Когда Эмили и Фрэнки вернулись в дом под номером 23, им сразу же стало ясно, что Джози хочет сообщить нечто очень важное.

На том конце улицы дела совсем плохи, – сообщила она, и лицо ее помрачнело.

Это могло означать что угодно. Что доходы в магазине упали, или что доктор Хэт повесил белье сушиться во дворе, а его унесло ветром, или что Фиона и Деклан наконец‑то переезжают в отдельный дом.

– Это не…

– Да. Ему совсем плохо.

Джози, похоже, размышляла, стоит ли немедленно отправляться к Матти и Лиззи или нет.

Эмили решила, что не стоит. Они будут только мешать. У Скарлеттов уже и так все члены семьи. Джози была вынуждена согласиться.

– Я видела, как недавно туда прошел отец Брайан, – сказала она.

Фрэнки залепетала и обхватила Эмили ручонками за шею, когда та вынимала ее из коляски.

– Моя ты умница.

Но обе женщины дружно вздохнули.

Джози спросила себя, а не вознести ли ей еще одну молитву. Но поможет ли она? Эмили же размышляла о более приземленных вещах. Она решала, чем и как может помочь. Пожалуй, стоит испечь большую картофельную запеканку с мясом. Ее можно будет поставить в духовку, чтобы она оставалась теплой, и предлагать всем желающим. Да, она займется ею немедленно.

Собственная слабость изрядно раздражала Матти. День и ночь слились для него воедино, а в комнате всегда находился кто‑нибудь, кто уговаривал его отдохнуть. А чем он еще занимается с тех самых пор, как вернулся из больницы?

А ведь ему предстояло уладить еще очень многое. Адвокат своими манерами запросто мог свести с ума, но одно было совершенно ясно: небольшая сумма, которую семейство Митчеллов выделило на содержание близнецов много лег назад, и выплаты с которой прекратились на их семнадцатый день рождения, лежала на депозитном счету в банке вместе с процентами от Большого Выигрыша самого Матти, еще с тех времен, когда он выиграл целое состояние, и все они едва не умерли от разрыва сердца.

Остальная часть завещания была простой и ясной: все отойдет Лиззи и детям. Но Матти очень переживал из‑за того, что близнецы, возможно, не получат достойного содержания.

– Они будут очень хорошо обеспечены после того, как завещание вступит в силу, – заявил адвокат.

– Что ж, они это заслужили. Видите ли, когда они пришли к нам, то изменили свой социальный статус. Ведь по рождению они стоят намного выше нас. Поэтому они должны получить достойную компенсацию.

Адвокат отвернулся, чтобы Матти не увидел его лица и того, как он старается проглотить невесть откуда взявшийся комок в горле.

Повидать больного пришел отец Брайан.

– Господи, Матти, вы лежите такой величественный и умиротворенный. Противоположность внешнему миру.

– Расскажите, что происходит в этом внешнем мире? – Болезнь ничуть не притупила любопытство Матти.

– В центре, где я работаю, царит настоящий ажиотаж по поводу предстоящей мусульманской свадьбы. Пара пожелала обвенчаться по обычаям ислама, и я направил их в мечеть. Кстати, одни члены семьи согласились пойти туда, а другие – нет. Я сказал, что мы обеспечим угощение – ваши внук и внучка способны приготовить что угодно – но вся штука в том, что часть прихожан заявляет, что центр принадлежит исключительно католикам, поскольку содержится на средства нашей церкви. Говорю вам, Матти, вы бы запросто лишились рассудка, решая подобные проблемы.

– Знаете, а я бы не возражал ненадолго окунуться во все это, в голосе Матти прозвучала искренняя печаль и тоска.

– У вас еще будет такая возможность, – отец Брайан надеялся, что говорит достаточно убедительно.

– Но если я этого больше не увижу и отправлюсь в мир иной, как вы думаете, там действительно есть что‑либо… ну, вы понимаете… там, на небесах?

– Я скажу вам правду, Матти. Я не знаю этого в точности, но верю, что есть. Это вера укрепляла меня на протяжении всей жизни, не позволяя рассыпаться на куски. Я буду очень разочарован, если там ничего не окажется.

Матти остался чрезвычайно доволен услышанным.

– Вы очень здраво все изложили, – с одобрением заметил он.

Выходя из дома, отец Брайан спросил себя, найдется ли еще какой‑нибудь служитель Господа, который дал бы столь банальное и короткое описание самой сути веры умирающему человеку.

К Скарлетту во второй раз зашла Лиза Келли. Но члены семьи не были уверены, что отец в состоянии принять ее.

– У меня есть один секрет, который я должна сообщить ему, – заявила она.

– Что ж, расскажи ему свой секрет – но не больше десяти минут, – смилостивилась Лиззи.

Лиза постаралась изобразить свою самую радужную улыбку.

– Я принесла вам пятьсот евро, Матти. Не‑Злодей пришел первым, опередив ближайшую лошадь на три корпуса.

– Говори потише, Лиза. Не хочу, чтобы кто‑нибудь из них узнал, что играю на скачках, – сказал он.

– Нет, я сказала всем, что у меня есть секрет, который я должна рассказать вам.

– Они решат, что у нас с тобой роман, – заметил Матти, – но Лиззи скорее смирилась бы с ним, чем с азартными играми.

– Итак, куда мне положить деньги, Матти?

– Обратно в свою сумочку. Меня интересовал лишь азарт победы.

– Но, Матти, я не могу принять пятьсот евро. Я рассчитывала получить свой процент, скажем, пятьдесят евро, и все.

– Потрать их с умом, девочка, – сказал Матти, а потом голова его бессильно опустилась обратно на подушку, и Лиза на цыпочках вышла из комнаты.

К дедушке немедленно вошла Мод.

Матти открыл глаза.

– Ты любишь этого парня, Марко? – спросил он.

– Очень. Хотя я понимаю, что мне не с кем его сравнивать, как, например, тебе.

– И кто это говорит?

– Все говорят, но мне все равно. Я никогда не встречу кого‑нибудь лучше Марко. Таких людей просто не существует.

Он протянул руку и накрыл ее ладонь.

– Тогда держись за него, Мод, и найди хорошую девушку и для Саймона. Может, прямо на свадьбе.

Мод взяла его исхудавшие пальцы в свои и сидела рядом, пока он не заснул. По щекам ее текли слезы, но она не осмеливалась отнять руку, чтобы вытереть их. Сон – это хорошо. Сон – это когда нет боли. Мод хотелось, что Матти спал как можно дольше.

Дети Матти знали, что это случится сегодня или завтра. Они разговаривали вполголоса, вспоминали о детстве, когда Матти и Лиззи устроили для них пикник с бутербродами и вареньем, и повезли их на поезде к морю в Брее.

Они вспоминали небольшой выигрыш, который Матти целиком потратил на двух жареных цыплят и тарелку картошки. И то, что они всегда были одеты чисто и опрятно для причастия и воцерковления, совсем как другие дети, хотя это означало многочисленные и частые походы в ломбард. Вот Матти на свадьбах… Их пес Хувз… Матти несет покупки из магазина, сделанные Лиззи…

Но они делились этими мыслями, только когда Лиззи не могла их слышать. Она по‑прежнему считала, что он поправится.

В тот день пришла Ита, медсестра, и принесла травяную подушечку для Матти. Она посмотрела на старика, и тот не узнал ее.

– Скоро он впадет в кому, – тихо сообщила она Мод. – Пожалуй, вам стоит пригласить доктора Кэрролла, а сестры‑сиделки сделают все остальное.

И тут Мод до конца осознала, что должно вот‑вот произойти. Она расплакалась, спрятав лицо на груди Саймона. Вскоре Матти не станет. А она в последний раз разговаривала с ним о Марко…

Она вспомнила, что сказал Матти, когда умер их любимый пес Хувз.

– В память о Хувзе мы должны оставаться сильными. Он не заслужил того, чтобы мы рыдали и рвали на себе волосы. В память о нем мы должны быть сильными.

И они старались быть сильными, когда хоронили Хувза.

И они будут сильными ради Матти.

– Самое страшное – это знать, что его больше нет, – выдавил Саймон.

Брайан Флинн выпил с ними чаю.

– Считается, что, пока мы думаем о человеке, он жив, – изрек он.

Наступила тишина. И священник пожалел, что открыл рот.

Но они лишь покивали головами в знак согласия.

Если память о человеке означает, что он жив, тогда Матти будет жить вечно.

Лиззи сказала, что пойдет наверх и останется рядом.

– Он очень крепко спит, мам, – возразила Кэти.

– Я знаю. Это кома. Сестры говорили, что так и будет.

– Мам, это…

– Кэти, я знаю, что это – конец. Я знаю, что это случится сегодня вечером. Я просто хочу немного побыть с ним наедине.