Глава девятая. У Мойры была назначена встреча с Фрэнком Эннисом

У Мойры была назначена встреча с Фрэнком Эннисом. Она должна была представить ему ежеквартальный отчет. Нужно рассказать обо всех пациентах и о проделанной работе, чтобы оправдать зарплату, которую она получала за свои полтора дня в неделю.

Мисс Горман, грозная секретарша Энниса, попросила Мойру присесть и подождать, пока босс освободится.

– Мистер Эннис очень занят? – вежливо поинтересовалась Мойра.

– О, ему не дают покоя. Постоянно дергают по разным поводам, – защищала босса сердитая мисс Горман. Может быть, она влюблена в него и ревнует к доктору Кейси.

– Он всегда держит все под контролем, – прошептала Мойра.

– Да нет же. Распоряжаются его временем, как хотят. Нарушают рабочий график.

– Это вы о ком? – с интересом спросила Мойра. Она любила разбираться в конфликтных ситуациях.

Мисс Горман ответила без определенных имен.

– Да разный народ есть у нас. Достают его по личным вопросам. Это так отвлекает бедного мистера Энниса.

Она точно неравнодушна к начальнику, подумала Мойра и тяжело вздохнула – как глупо люди тратят свое время на любовь. Вот хотя бы взять Лизу Келли, которая считает себя девушкой Антона, невзирая на десятки женщин, с которыми он появляется то там, то сям. Или эту глупышку, социальную работницу из ее команды, которая отказалась от продвижения, потому что ее приятель, усердный работяга, будет чувствовать себя неполноценным рядом с ней.

Или посмотреть на бедную мисс Горман, которая пыхтит от злости просто потому, что кто‑то осмелился позвонить Фрэнку Эннису по личному вопросу.

Она снова вздохнула, продолжая смиренно ждать.

Эннис был в хорошем расположении духа – не то, что раньше. Он внимательно проверил цифры и отчет Мойры.

– Кажется, у вас получается снять часть нагрузки с персонала главной больницы – настоящей больницы, – сказал он.

– Думаю, вам стоит знать, что люди в кардиологическом центре как раз свое отделение считают настоящей больницей, – заметила Мойра.

– Именно поэтому я не стал бы использовать это словосочетание в разговоре с ними. Поверьте, я не настолько глуп, мисс Тирни.

– Я в этом нисколько не сомневаюсь.

– Да, конечно, они предлагают дополнительную услугу. А я позволяю им это делать. Но это больше похоже на женское собрание – у одной скоро родится ребенок, вторая собирается обручиться, а третья выходит замуж. Как светские сплетни, которые публикуют в дешевых газетенках.

– Не могу с вами согласиться, – холодно сказала Мойра. – Эти женщины – профессионалы. Они хорошо знают свою работу. Они умеют успокоить пациентов, психологически помогают справиться с болезнью и с ее последствиями. Не могу сказать, что это похоже на газетные сплетни или женское собрание.

– Я думал, что могу это обсуждать с вами откровенно. Я думал, что вы мои глаза и уши. Мой шпион…

– Конечно, вы говорили об этом, но разве я согласилась с этой ролью?

– Нет, такого не припомню. Думаю, вас тоже втянули во все это – как и остальных.

– Не думаю, мистер Эннис. Меня вообще тяжело во что‑то втянуть. Оставить отчет у вас?

– Я рассердил вас, мисс Тирни? – спросил Фрэнк.

– Нет. Совсем нет, мистер Эннис. У вас своя работа, у меня – своя. Мы просто должны уважать друг друга. Почему вы думаете, что разозлили меня?

– Потому что именно это я всегда делаю – раздражаю людей. Я прочел на вашем лице недовольство – вам не понравилось то, что я говорил.

Многие говорили Мойре то же самое, но обычно эти слова звучали в порыве гнева, когда кто‑то возражал против ее действий. Никто не произносил их ровным спокойным голосом, как это сделал Фрэнк Эннис.

– Наверное, это специфика моего лица, мистер Эннис. Уверяю вас, я всегда одобрительно отношусь ко всему, что вы делаете.

– Ладно, ладно, – он довольно улыбнулся. – Ну теперь вы станете хоть немного улыбаться?

– Я не могу улыбаться по приказу. Иначе это будет какая‑то неестественная гримаса, – сказала Мойра. – Даже если я заставлю себя изобразить улыбку на лице, она будет ненастоящей и неискренней.

Эннис задумчиво посмотрел на нее.

– Да, вы правы, мисс Тирни. Надеюсь, нам еще доведется встретиться при таких обстоятельствах, когда ваша улыбка будет настоящей и искренней.

– Я тоже на это надеюсь, – сказала Мойра.

Ей показалось, что он относится к ней с сочувствием. Подумать только – этот мужчина жалел ее! Это же смешно.

Наступили выходные. Все куда‑то собирались.

Ноэль с родителями и Фрэнки планировали поехать за город на два дня. Они забронировали номера в небольшой гостинице под Россмором. Там был памятник Святой Анне и священный источник. Джози и Чарльз очень хотели там побывать.

Ноэль сказал, что источник он, пожалуй, пропустит, а вместо этого пойдет с ребенком на прогулку по лесу, чтобы подышать свежим воздухом.

Он показал Мойре чемодан, который собрал для поездки. Там были все необходимые вещи.

Лиза Келли собиралась в Лондон. Антон хотел побывать там в нескольких ресторанах, а она будет записывать его комментарии. Это будет замечательная поездка. Мойра ухмыльнулась, но ничего не сказала.

Эннис собирался отправиться в автобусный тур по самым известным туристическим достопримечательностям Ирландии. На него это было непохоже. Таким образом он хотел показать кому‑то всю Ирландию. Это будет интересная поездка, шепнул он Мойре.

Эмили сообщила, что она хочет посмотреть Западную Ирландию. Динго Дугган повезет туда американку и родителей Деклана, Молли и Пэдди Кэрролл, на своем фургоне. Они наверняка хорошо проведут время.

Саймон и Мод собирались отправиться с друзьями в Северный Уэльс. Они брали спальные мешки и самодельную палатку. Они поплывут на лодке до Холихеда, где остановятся на ночлег в каком‑нибудь хостеле. Если же не получится – они смогут переночевать в палатке. Их шестеро. Поход обещает быть веселым приключением.

Доктор Деклан Кэрролл и его жена Фиона из кардиологического центра собирались повезти Джонни к морю. Фиона сказала, что будет спать до обеда оба дня. Гостиница, в которой они собирались останавливаться, предоставляла услуги по уходу за детьми. Просто волшебный вариант.

Доктор Хэт планировал с друзьями рыбалку. Самый дешевый вариант досуга – никаких дополнительных затрат. Доктор сказал, что он бедный пенсионер и привык бережно относиться к деньгам. Мойра не могла понять, шутит он или нет. Но улыбаться ей что‑то не хотелось.

Большинство ее коллег куда‑то уезжали на выходные, или собирались в гости, или занимались садом.

Мойра вдруг почувствовала себя выпавшим из жизни сторонним наблюдателем. Почему она никуда не едет? Например, в фургоне Динго на запад, или в Россмор, чтобы посмотреть известную достопримечательность, или на озера в Мидлендз вместе с доктором Хэтом и его друзьями?

Ответ напрашивался сам собой – у нее не было друзей.

Она никогда не нуждалась в них – слишком поглощена была работой. А чтобы выполнять обязанности как следует, нужно оставаться начеку двадцать четыре часа в сутки. Ну какому другу понравится, если посреди ужина ей придется отправиться по вызову?

Ей было больно наблюдать за тем, как все строят планы на выходные.

Мойра гордо сообщила, что на уик‑энд поедет домой в Лискуан. Она так мало рассказывала о своей личной жизни – все решили, что там ее ждет большая семья.

– Как хорошо – побывать дома, со всеми повидаться, – сказала Аня. – Вас ведь там ждут?

– Да, ждут, – солгала Мойра.

Аня жила в мире, в котором все было хорошо и все были счастливы.

Она была беременна и старалась не переживать по пустякам. Врач сказал, что ей требуется постельный режим, поэтому она лежала дома в кровати и думала о великом будущем своего ребенка. В этот раз все получится. И если придется лежать в постели – она будет лежать в постели.

Раз в неделю ее муж Карл возил ее в кардиологический центр, чтобы она могла повидаться со своими коллегами и быть в курсе последних новостей. Она обрадовалась, услышав, что Мойра едет домой. Это должно поднять ей настроение.

Мойра смотрела на прекрасные пейзажи из окна поезда, пересекающего Ирландию. С ней был маленький чемодан, и она не знала, где будет останавливаться. Может быть, отец и миссис Кеннеди смогут выделить ей угол? Голос миссис Кеннеди прозвучал недружелюбно, когда Мойра попросила пригласить к телефону отца.

– Он сейчас отдыхает. Он всегда отдыхает с пяти до шести, – отчеканила она, как будто Мойра должна была знать это.

– Я сейчас в Лискуане, – пролепетала Мойра. – Хотела спросить, могу ли я зайти в гости, чтобы увидеться с ним.

– До ужина или после? – спросила миссис Кеннеди.

Мойра тяжело вздохнула.

– Может быть, во время ужина? – предложила она.

Миссис Кеннеди сразу без обиняков предупредила:

– У нас только два стейка на ужин, – сказала она.

– О, обо мне не беспокойтесь. Я вполне обойдусь овощами, – сказала Мойра.

– Договоритесь с отцом сами, когда он проснется. Я ведь не знаю, что он захочет к ужину.

– Хорошо, я перезвоню в шесть, – процедила Мойра сквозь зубы.

Она дала отцу возможность беспрепятственно переехать к миссис Кеннеди, и вот что получила в ответ. Жизнь несправедлива.

Но Мойра и так знала об этом по своей работе. Мужчин увольняли с работы без предупреждения и выходного пособия; женщин заставляли торговать наркотиками, потому что это легкий способ заработать денег; девочки убегали из дома, потому что возвращаться туда было хуже, чем ночевать под мостом. Мойра видела, как дети отправлялись из роддома к неблагополучным родителям, которые не могли обеспечить ребенку должных условий, в то время как сотни бесплодных пар с трудом пытались усыновить кого‑то.

Мойра сидела в кафе, дожидаясь, когда отец проснется после дневного отдыха. Дневной отдых! Раньше об этом и речи не было. Отец приходил уставшим с работы на ферме. Иногда мать готовила ужин, но в большинстве случаев такого не наблюдалось. Мойра и Пэт чистили картофель, так часть дела была сделана. Из Пэта был плохой помощник, поэтому отец сам загонял всю птицу в курятник. Он высвистывал пастушью собаку, потом гладил ее по голове.

– Молодчина, Шэп, – так он называл всех собак, которые у них жили.

И только после этого он приступал к ужину. Часто ему приходилось готовить самому – в большую кастрюлю с картошкой он добавлял пару кусочков ветчины. Картошку он обычно поедал прямо из кастрюли, а соль ложками сыпал из пакета.

Жизнь старика Тирни изменилась к лучшему. Он, наверное, рад, что эта угрюмая миссис Кеннеди ухаживает за ним и готовит стейк к ужину.

Почему она так неприветлива? Вряд ли миссис Кеннеди боится ее, Мойру. Но она всегда строга и недружелюбна. Она редко улыбается.

И тут ей пришло в голову, что именно так о ней самой говорят окружающие. Даже мистер Эннис недавно подметил, что Мойра не улыбается и вечно чем‑то недовольна.

Когда Мойра позвонила снова, ей ответил веселый и счастливый голос отца. Он сказал, что много вырезает по дереву. Он пристроил отдельную комнатку для работы. Он ничего не знает о Пэте, но, кажется, парень нашел свой путь в жизни и даже устроился на хорошую работу.

Мойра села на автобус и отправилась к дому миссис Кеннеди. Она робко постучала в дверь.

– А, Мойра, – вежливо, но без особой радости сказала миссис Кеннеди.

– Я не очень побеспокоила вас и отца?

– Нет, проходите. Он умывается перед ужином.

Вот так новости, подумала Мойра. Отец всегда садился к столу в грязных ботинках и пропитавшейся потом рубашке, накладывая картошку Пэту, ей и ее матери, если та присаживалась. Теперь все изменилось.

Мойра увидела стол, накрытый на троих. На нем лежали салфетки и стояла маленькая вазочка с цветами. Приборы и посуда блестели как новенькие. Таких ужинов у него не было в прошлой жизни.

– А у вас хороший дом, – Мойра с видом эксперта осматривала помещение, будто агент по недвижимости, который ищет скрытые недостатки перед продажей.

– Я рада, что мы прошли тест, – сказала миссис Кеннеди.

В комнату вошел отец. Мойра чуть рот не открыла от удивления – он выглядел лет на десять моложе. На нем был красивый пиджак и галстук.

– Да ты настоящий щеголь, отец, – с восхищением сказала Мойра. – Ты куда‑то собрался?

– Я ужинаю у себя дома. Разве это недостаточный повод для того, чтобы нормально одеться? – спросил он. Потом, немного смягчившись, добавил: – Как ты, Мойра? Я очень рад тебя видеть.

– Я в порядке, отец.

– А где ты остановилась?

Значит, здесь ей не предложат остаться, решила Мойра.

– Пока не знаю, но я найду что‑то. Не переживай за меня.

Можно подумать, что он переживал. Если бы ему было не все равно, тогда бы он попросил эту свою женщину постелить ей.

– Ну и отлично. Проходи, присаживайся за стол.

– Да, конечно, – сказала миссис Кеннеди. – Выпейте с отцом хереса. Еда будет готова минут через десять.

– Ну, разве она не прелесть? – отец с восхищением проводил взглядом удаляющуюся миссис Кеннеди.

– Да, – сказала Мойра без особой радости в голосе.

– Мойра, что с тобой? – он озабоченно посмотрел на нее.

– Да все нормально, па. Почему ты спрашиваешь?

– У тебя на лице написано, что что‑то не так.

Мойра взорвалась.

– О Господи, отец! Да я через всю страну тащилась, чтобы увидеться с тобой. Ты никогда мне не пишешь, не звонишь, а теперь еще и говоришь, что я выгляжу как‑то не так.

– Я просто переживаю за тебя – может, ты потеряла работу или еще что‑то случилось, – объяснил он.

Мойра недоуменно посмотрела на него. Он действительно переживал. Она, наверное, показалась ему грустной, или злой, или недовольной. Как обычно.

– Нет, все в порядке. Просто эти выходные так долго тянутся. Я приехала навестить семью. Это что – кажется странным? Весь поезд был забит людьми, которые ехали повидаться с семьей.

– Я думал, ты тяжело перенесла продажу дома. А тут еще Пэт закрутил этот роман.

– У Пэта роман?

– А ты разве еще не виделась с ним?

– Нет, я приехала сразу к тебе. А кто она? Как она выглядит?

– Ты помнишь семью О’Лири, которые держат заправку?

– Да, но их девочки совсем молоденькие – им по четырнадцать – пятнадцать лет, – в ужасе сказала Мойра.

– Он встречается с их матерью. С миссис О’Лири – Эрин О’Лири.

– А что случилось с мистером О’Лири? – не понимала Мойра.

– Куда‑то смылся, наверное.

– Боже праведный! – сказала Мойра. Это было любимое выражение ее покойной матери. Она выпалила его впервые за последние несколько лет.

– Именно. Никогда не знаешь, что тебя ожидает за углом, – сказал ее отец.

Мойра поняла – он находился в щекотливом положении. Он не мог упрекать сына за то, что тот переехал жить к замужней женщине. Ведь папа сделал то же самое.

В этот момент вошла миссис Кеннеди и спросила, не хочет ли Мойра освежиться с дороги. Отец одобряюще кивнул. Мойра решила, что ей действительно нужно освежиться. Она достала чистую блузку из чемодана и отправилась в ванную. Там было красиво. На обоях плясали голубые русалки и морские коньки. Подоконник был украшен бело‑голубым орнаментом, на умывальнике стояла мыльница в виде голубой ракушки. На окне висели голубые льняные занавески, а шторка в душе тоже соответствовала всему ансамблю белого и голубого.

Мойра вымыла лицо и плечи и ополоснулась под мышками. Она надела чистую блузу и вернулась к столу.

– У вас такая красивая ванная, – сказала она миссис Кеннеди.

– Стараемся, – бросила миссис Кеннеди, подавая кусочки дыни с вишнями.

Потом она принесла основное блюдо.

– Вы же помните – я вполне обойдусь овощами, – напомнила Мойра.

Отец махнул рукой.

– Я сходил в город и купил еще один стейк, – улыбнулся он.

Миссис Кеннеди посмотрела на отца Мойры так, будто тот купил дочери бриллиант.

Мойра была очень благодарна ему.

Она считала неловким обсуждать новые обстоятельства жизни Пэта, поэтому ела молча. Ее отец и миссис Кеннеди оживленно болтали о разных мелочах. О том, что он сейчас вырезает сову, о фестивале, на котором будут выставляться работы местных умельцев. Миссис Кеннеди настаивала, что он должен выставить свои работы тоже. Для Мойры это стало новостью.

Они говорили о том, что миссис Кеннеди входит в местное женское собрание. Чувствуя, что фермерское дело перестало приносить должную прибыль, участницы собрания решили сдавать комнаты.

Миссис Кеннеди тоже подумывает об этом. Ведь у нее в доме целых три комнаты с ремонтом – осталось лишь купить кровати. Можно поселить шестерых людей и жить на арендную плату.

Тут Мойра поняла, что не знает, как зовут миссис Кеннеди. Тогда бы она обратилась к ней: «Орла» или «Джанет» – или как там еще – «можно мне переночевать в одной из комнат?». Но она не знала, как ее зовут, а отец не называл ее по имени – он обращался к ней «дорогая», «солнышко» и так далее.

Когда они поужинали, Мойра поднялась и взяла в руки чемодан.

– Спасибо вам большое за любезный прием, но мне нужно искать место для ночлега, поэтому пора выдвигаться. Автобус по‑прежнему ходит каждые полчаса?

– Да подожди еще полчасика, – сказал отец. – Ты без проблем поселишься в «Стелла Марис». Они дадут тебе отличную комнату.

– Я хотела заскочить к Пэту, – сказала Мойра.

– Его сейчас нет дома. Он на работе. Поезжай к нему лучше завтра утром.

– Хорошо. Но я, пожалуй, все‑таки пойду. Еще раз спасибо за гостеприимство.

– На здоровье, – сказала миссис Кеннеди.

– Рад был повидаться с тобой, Мойра. И не перерабатывай там, в Дублине.

– Па, а ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Ты же работаешь на правительство?

– Ну, можно и так сказать, – угрюмо ответила Мойра и вышла из дома.

До автобуса она решила пройти мимо своего старого дома. Она шла по знакомой дорожке – по ней не раз ходил ее отец, прежде чем переехал к миссис Кеннеди. А почему собственно и нет? У нее был уютный чистый дом, где за ним ухаживали, где его кормили, где его могли приголубить. Дома он всего этого не получал.

Мойра подошла к старому строению. Она сразу увидела, что новые хозяева покрасили его. Они разбили рядом с домом садик. Конюшня, коровник и другие хозяйственные постройки были почищены, приведены в порядок и теперь имели совершенно современный вид. Новые хозяева превратили ферму в сыроварню, в центре которой стоял дом, где Мойра провела все свое детство.

Она вошла во двор и осмотрелась. Вот дом. Если кто‑то выйдет, она скажет, что жила здесь раньше. Через окно увидела, как в камине танцует пламя. На столе бутылка вина и два бокала.

Мойре сделалось грустно.

Почему ее родители не смогли сделать дом таким же уютным для нее и Пэта? Почему во времена ее детства не было социальных работников, которые могли передать их в другие, более благополучные семьи?

Ее мать и отец не были настоящими родителями в полном смысле этого слова. Мать всегда нуждалась в помощи, а отец безуспешно пытался справиться по хозяйству. Мойра и Пэт должны были вырасти в семье, где бы им были доступны радости детства. В семье, где все бы просто смеялись, если бы Пэт начал носиться по дому, изображая лошадь, а не стали бы надирать ему уши, как это обычно происходило.

У Мойры никогда не было кукол, не говоря уже о кукольном домике. Дни рождения не праздновались. Она не могла пригласить одноклассников к себе – именно дома она научилась быть холодной. Она боялась дружить с детьми, потому что рано или поздно нужно было пригласить подругу, а там царил полный хаос.

Мойра почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы: таким мог быть ее дом, когда она была маленьким ребенком.

Мойра села на автобус и вышла в центре. Она поселилась на две ночи в «Стелла Марис». Хорошая комната по приемлемой цене. Но Мойра не могла успокоиться, у нее был отец, который мог предложить ей остаться, а вместо этого она вынуждена снимать комнату в пансионе в своем родном городе.

Завтра утром она навестит Пэта. Странно, что он связался с этой миссис О’Лири, она ведь намного старше. Просто нелепо. Неужели мистер О’Лири ушел из‑за Пэта? Трудно себе представить, как Пэт называет эту женщину Эрин. Так или иначе, завтра все выяснится.

На следующее утро она отправилась в мастерскую, где работал Пэт. Она нашла его во дворе, брат заправлял автомобили бензином или дизелем. Он искренне обрадовался ее приходу.

– У тебя что, до сих пор нет машины? – спросил он.

– Есть, но она в Дублине, – ответила она.

– Тогда извини – мы не сможем заправить ее отсюда, – засмеялся Пэт.

Эта работа подходила ему на сто процентов. Он непринужденно общался с клиентами, легко управлялся с заправкой и, похоже, находил прелесть в том, что другие могли назвать скучным и нудным занятием.

– Пэт, вообще‑то я пришла к тебе. Когда у тебя перерыв?

– Я могу пойти на перерыв в любое время. Погоди только – скажу Эрин.

Мойра последовала за ним к кассе, которая находилась в новеньком магазинчике, построенном на месте старой мастерской.

– Эрин, ко мне приехала родная сестра. Ты не против, если я выйду выпить с ней кофе?

– Конечно, Пэт. Ты и так работаешь, не покладая рук. Можешь не торопиться. Как дела, Мойра? Давно не виделись.

Мойра посмотрела на женщину. Эрин О’Лири – лет на десять старше ее, мать троих девочек и жена Гарри, который работал коммивояжером и часто отсутствовал дольше, чем того требовала работа. В «Стелла Марис» Мойра узнала за завтраком, что на сей раз он уехал из страны.

На Эрин была красивая форменная одежда желтого цвета с голубой окантовкой. Ее мягкие волосы были подвязаны желто‑голубой ленточкой. Она была подтянута и в хорошей форме и явно выглядела младше своих сорока четырех или сорока пяти лет. Она смотрела на Пэта с нескрываемым обожанием.

– Я слышала, что вы хорошо относитесь к моему брату, – сказала Мойра.

– Да, это у нас взаимно. Без него я бы не управилась.

В этот момент вернулся Пэт. Он переоделся. Услышав последние слова Эрин, он засмущался, как ребенок.

– Я рада. Он хороший брат, – сказала Мойра, стараясь, чтобы ее голос прозвучал как можно больше искренно.

На самом деле, Пэт всегда был для нее головной болью все эти годы – но миссис О’Лири об этом знать не стоит.

– Не сомневаюсь, – сказала Эрин, нежно обнимая Пэта одной рукой.

– А у вас это все серьезно? – спросила Мойра, изо всех сил стараясь улыбаться, давая понять, что она спрашивает из хороших побуждений.

– Надеюсь, – сказала Эрин. – Я не знаю, что буду делать без Пэта. Да и мои девочки тоже.

– Я никуда не собираюсь уходить, – гордо вставил Пэт.

А как бы она отнеслась к этой парочке с точки зрения социального работника? Она бы внимательно изучила семейные обстоятельства миссис Эрин О’Лири, проверила, что ее муж больше не вернется в семью и настаивала бы на выселении Пэта Тирни из дома О’Лири. Она всегда руководствовалась здравым смыслом в отношении своих клиентов. Но решая вопрос таким образом, она бы лишила Пэта любящей семьи и любимой работы, которыми брат, похоже, так дорожил.

Они отправились пить кофе в ближайшее кафе, где Пэта все знали. Здесь он был своим человеком и охотно общался со всеми.

Его спрашивали об Эрин, и он сказал, что на прошлой неделе на его день рождения она приготовила торт и написала на нем кремом его имя. И вся семья вручила ему подарки. А Эрин, похоже, сообщила о дне рождения некоторым клиентам – и теперь вся каминная полка была заставлена открытками.

Мойра вспомнила, что как раз она‑то не отправила ему поздравительную открытку.

Она сказала, что заходила к отцу.

– Кажется, он вполне доволен жизнью с миссис Кеннеди, – сказала она между прочим.

– А почему бы ему не быть довольным? Морин – самая лучшая в мире хозяйка.

– Морин? – озадаченно переспросила Мойра.

– Морин Кеннеди, – бросил Пэт, как будто это было и так понятно.

– А откуда ты знаешь, как ее зовут?

– Я спросил, – просто ответил Пэт, поглядывая на часы.

– Тебе нужно возвращаться? – спросила Мойра.

– Понимаешь, она осталась там одна – ей помогает молодая девушка, но она плохо управляется с кассой.

Мойра посмотрела на него и прикусила губу от обиды. Она едва сдерживала слезы. Пэт взял ее за руку.

– Я знаю, Мойра, как это тяжело, когда у тебя никого нет. Тебе больно видеть, как отец устроил свою жизнь с миссис Кеннеди, а я – с Эрин. Но у тебя тоже все наладится, я уверен.

Она печально кивнула.

– Пойдем вместе со мной на заправку – поболтаешь с Эрин.

– Хорошо.

Мойра заплатила на кофе и послушно поплелась за Пэтом.

Эрин обрадовалась их возвращению.

– Ты зря торопился, Пэт. Вы могли бы еще поболтать.

– Я не хотел оставлять тебя одну надолго.

– Видите, Мойра. Эти слова – как бальзам на рану.

Пэт вернулся к работе. Мойра посмотрела на Эрин.

– Хорошо, что он рядом с вами. У него в жизни было так мало тепла. Ведь он не знает, что такое любящая семья. Вы же не…

Эрин перебила ее.

– Теперь он нашел любящую семью и останется со мной. Не переживайте.

– Спасибо вам, – сказала Мойра.

– Приезжайте к нам снова, мы будем рады видеть вас. Вы можете остановиться у нас дома, чтобы не платить в «Стелла Марис».

– Откуда вы знаете, что я остановилась там?

– Моя подруга работает в «Стелла Марис». Она позвонила и сказала, что вы расспрашивали ее обо мне. Гарри уже давно уехал, Мойра. Он не вернется. А Пэт останется у меня. Он нам очень нужен. Он такой веселый и счастливый – на него можно положиться, и он всегда рядом. Мне так не хватало этого всю жизнь, и я с ним нашла то, что искала.

Чувствуя неловкость, Мойра обняла Эрин, попрощалась с ней и потащилась назад в «Стелла Марис».

– Я могу отменить одну ночь проживания? Боюсь, что мне нужно сегодня возвращаться в Дублин.

– Без проблем, мисс Тирни. Я выпишу вам счет только за одну ночь. Вы приедете к нам снова?

Мойра вспомнила, что здесь работает подруга Эрин, поэтому ее слова будут непременно переданы миссис О'Лири.

– В следующий раз я, скорее всего, остановлюсь у Эрин О'Лири. Она предложила мне переночевать у нее. Это так любезно с ее стороны.

– Очень хорошо, – сказала администратор. – Приятно, когда тебя кто‑то ждет.

Мойра смотрела на промокший деревенский пейзаж из окна поезда. На пастбищах паслись мокрые и удивленные коровы, лошади искали укрытия под деревьями, стада овец щипали траву, совсем не обращая внимания на дождь, фермеры шагали по узким тропинкам.

Большинство пассажиров направлялись в Дублин за развлечениями. Или возвращались домой. Мойра же ехала в свою пустую квартиру без определенных планов на остаток выходных. Она не могла оставаться в городке, где отец и брат нашли свое счастье и где она испытывала лишь горечь и разочарование.

Еще есть время куда‑то пойти. Но куда?

Она проголодалась, но ей не хотелось сидеть в кафе или ресторане одной. Она зашла в магазин, чтобы купить плитку шоколада.

– Замечательный денек, не правда ли? И дождь закончился, – сказала из‑за прилавка продавщица ее возраста.

– Да, вы правы, – ответила Мойра. Удивительно, как она не заметила, что погода действительно улучшилась.

– Мне остался один час до конца смены – и потом я ухожу, – призналась продавщица. У нее были вьющиеся волосы и широкая улыбка.

– А куда вы пойдете после работы? – спросила Мойра.

Она спрашивала не из вежливости, а из любопытства. Наверное, эту женщину дома ждет не дождется большая дружная семья.

– Поеду к морю на поезде, – ответила продавщица. Пока еще не выбрала куда – в Блэкрок, или Дан Лаохээр, в Далки или даже в Брэй. Куда‑нибудь, где можно прогуляться по берегу, съесть пачку чипсов или мороженое. Может, даже сплаваю, а может, познакомлюсь с парнем. Меня не заставишь сидеть дома в такую солнечную погоду, да еще и в выходной.

– Вы собираетесь ехать одна? – с любопытством спросила Мойра.

– А разве это не лучшая компания? Не надо ни перед кем притворяться, к тому же я могу делать, что захочу.

Мойра задумалась и вышла из магазина. Она никогда не ездила к морю на поезде. Ни разу за все время проживания в Дублине. Если бы туда надо было ехать по работе, она бы, не раздумывала. Но не иначе. Она даже не догадывалась, что можно вот так просто отправиться к морю – как в сказке.

Именно это она и сделает. Она прогуляется вдоль реки Лиф‑фи, пока не подоспеет поезд на юг. Она посидит на морском берегу, может, даже искупается. Это успокоит ее, поможет обрести душевные силы. Конечно, там будут толпы людей, изображающих счастливые семьи, или влюбленные парочки, но, как той продавщице в магазине, Мойре хотелось понежиться в лучах солнца и понаблюдать, как языки волн нежно ласкают каменистый берег.

Да, именно это она и предпримет. Чтобы выходной не тянулся так долго, она проведет полдня на побережье.

Но волшебство не сработало.

Мойра не стала спокойнее. Она не могла расслабиться. Солнце светило во всю мощь, но с моря дул влажный ветерок, отчего ей стало прохладно. К тому же в этот день толпы народу приехали семьями, чтобы подышать и прогуляться.

Мойра изучала прохожих.

В детстве ее никогда не вывозили к морю, в то время как каждый ребенок в Дублине, казалось, имел Богом данное право выехать туда с родителями при наступлении первых теплых деньков. Ее снова охватило чувство обиды, и она нахмурилась, погрузившись в свои мрачные мысли, в то время как кругом резвились счастливые ребятишки и прогуливались их довольные родители, перекрикиваясь друг с другом.

Она немного удивилась, когда возле нее вдруг остановился крупный мужчина с красным лицом и в рубашке с расстегнутым воротничком.

– Вот так встреча – Мойра Тирни!

Она не имела ни малейшего понятия, кто этот человек.

– М‑да, здравствуйте, – осторожно сказала она.

Он присел рядом с ней.

– Боже, какая красота – гулять на свежем воздухе. Мы должны благодарить Бога, что живем в столице, которая расположена вблизи от моря, – сказал он.

Мойра удивленно смотрела на него.

– Я Брайан Флинн. Мы встречались с вами в больнице в палате Стеллы, а потом на похоронах и на крестинах.

– О, отец Флинн. Да, конечно, я помню вас. Просто я не узнала вас в… ну, в смысле, без сутаны.

– Сутана плохо сочетается с такой солнечной погодой.

Брайан был в веселом настроении. Он вообще редко надевал сутану – только когда проводил церковный обряд.

– Ваши родители возили вас к морю в детстве? – задала Мойра неожиданный вопрос.

– Мой отец умер, когда я был совсем маленьким. Но мать каждое лето вывозила нас на неделю к морю. Мы останавливались в пансионе Святого Антония. Всегда брали с собой ведро и лопату. Мне нравились эти поездки, – ответил отец Флинн.

– Вам повезло, – грустно сказала Мойра.

– А вы не ездили в детстве к морю?

– Нет. Мы никуда не ездили в детстве. Нас нельзя было оставлять в этой семье – нужно было отдать другим родителям.

Брайан Флинн понял, к чему клонит Мойра. У этой женщины навязчивая идея – ей обязательно нужно пристраивать детей в чужие семьи. Так, во всяком случае, говорил о ней Ноэль. Эта женщина приводила молодого Линча в ужас, да и Лизу тоже.

– Ну, сейчас все по‑другому, мир меняется, – неопределенно сказал Брайан.

Он уже начал сожалеть, что заговорил с Мойрой – но она была так одинока в своем костюме, который не соответствовал атмосфере выходного дня.

– У вас когда‑либо возникает чувство, что вы выполняете бесполезную работу, отец?

– Зовите меня просто Брайан. Нет, я не считаю свою работу бесполезной. Иногда идут перекосы, что‑то не получается – я имею в виду церковь. Церковная система тяжело адаптируется к реалиям жизни. Иногда я сам что‑то делаю не так. Например, я бьюсь изо всех сил, чтобы провести для людей католическую свадьбу по всем церковным канонам, и когда я наконец добиваюсь этого, выясняется, что они устали ждать и зарегистрировали брак в загсе. Тогда я чувствую себя полным дураком. Но все равно я не считаю свою работу безнадежной. Мы все‑таки предпринимаем что‑то, чтобы помочь людям. Есть много положительных моментов, которые воодушевляют меня. Уверен, в вашей работе так же.

Он закончил свою речь на высокой ноте, ожидая услышать положительный отклик. Но инспектор сказала:

– Нет, отец Флинн. Меня моя работа не воодушевляет. Я веду кучу семейных дел, люди чувствуют себя несчастными и обвиняют во всех своих горестях меня.

– Уверен, что это не так.

Брайану захотелось бежать отсюда за тысячи километров.

– Это так, отец. Мне удалось поселить одну старушку в интернат, где есть все, в чем она нуждается, – с вегетарианской кухней, набожной религиозной атмосферой, прекрасными соседями – и она все равно недовольна.

– Наверное, она напугана, – предположил Флинн.

– Да, но этот только один пример. У меня есть один старик по имени Джеральд. Я помогла ему остаться дома, спасла от дома престарелых, решила кучу вопросов с его жадными детьми, организовала для него сиделку, а теперь он говорит, что ему одиноко. Ему хочется жить там, где можно играть в шары.

– Но он стар и, наверное, тоже напуган, – повторился Брайан.

– А что вы скажете о тех, кто еще не стар? Им тоже не нужна помощь. Как‑то я нашла под мостом тринадцатилетнюю девочку. Она убежала из дома. Я уговорила ее вернуться. Она поругалась с родителями из‑за темной помады и темного лака на ногтях и снова убежала. Теперь ее ищет полиция. И к чему все эти мои разговоры с ней, попытки успокоить? Все это чепуха.

– Я бы не стал так говорить – кто знает, – протянул Флинн.

– Я знаю. И я знаю, что против меня ополчилась целая армия из‑за этой малышки, которую воспитывает алкоголик.

Брайан Флинн принял серьезное выражение лица и в его голосе прозвучали стальные нотки, когда он заговорил:

– Ноэль заслуживает лучшего к себе отношения, Мойра. Он перевернул всю свою жизнь, чтобы стать достойным родителем для ребенка.

– Вы думаете, эта девочка скажет нам потом спасибо, если мы оставим ее на попечительство обидчивого папы‑алкоголика?

– Он очень любит свою дочь. Он не алкоголик. Он уже завязал, – защищал Ноэля Брайан.

– Вы хотите сказать, что Ноэль ни разу не напивался после того, как у него появилась Фрэнки?

Брайан Флинн не мог врать.

– Это случилось всего лишь раз и быстро закончилось, – сказал он. По реакции Мойры он понял, что она была не в курсе. Как обычно, он все испортил. В следующий раз во время прогулки он будет надевать бумажный пакет с прорезями для глаз. Он ни к кому не будет подходить. Никогда.

– Не сочтите меня невежливым, Мойра, но мне… э‑э‑э… нужно встретиться кое с кем. Мне пора.

– Да, конечно.

Мойра почувствовала в голосе Брайана Флинна меньше тепла.

Так было всегда – со всеми, с кем она общалась.

Отец Флинн удалился. Мойра почувствовала себя не в своей тарелке на этом побережье. Не спеша она собрала вещи и направилась к станции, чтобы сесть на поезд до Дублина.

Обычно людям нравится ездить на поездах. Но Мойре был не мил даже вид из окна. Она думала, как ее одурачили. Даже этот священник, который не имел отношения к семье Ноэля, знал, что Ноэль сорвался. Они не удосужились сообщить об этом социальному работнику, который курировал дело Фрэнки.

Ехать сейчас на Честнат‑Корт было бессмысленно – Мойра знала, что Ноэль с родителями и дочкой отправился на выходные в какой‑то городок, о котором она никогда не слышала. Туда, где стояла какая‑то священная статуя. Точнее, Чарльз и Джози поехали смотреть на статую, а Ноэль может быть сейчас с ребенком в каком‑нибудь пабе.

Она поговорит с Эмили, когда та вернется из поездки с Динго Дугганом. Обязательно поговорит с Лизой, когда она вернется с Антоном из Лондона. И уж конечно она поговорит с самим Ноэлем, который солгал ей. У нее на примете столько семей, где Фрэнки сможет расти в безопасности, любви и заботе. Взять хотя бы эту пару – Линду, дочку Клары Кейси, и ее мужа Ника, сына Хилари. Они очень хотят ребенка. Они смогут обеспечить стабильную жизнь и заботливое окружение для девочки. А бабушки будут просто обожать крошку.

Мойра тяжело вздохнула. Если бы они с Пэтом жили в такой семье. В доме, где бы их любили, где бы им читали книжки на ночь, где бы родители проверяли домашние задания, отвозили их к морю, где бы им покупали ведерко и лопатку, чтобы они могли строить песочные замки.

Одолеваемая мрачными мыслями о собственном детстве, Мойра решила, что должна облегчить участь Фрэнки Линч и обеспечить девочке счастливое будущее в любящей семье. Если есть хоть малейшая возможность устроить чью‑либо жизнь, она непременно должна сделать это.

Надо лишь дождаться, когда, наконец, закончится этот бесконечный уик‑энд и все персонажи вернутся из своих поездок, тогда она начнет действовать.

Лиза уже вернулась в Дублин, только Мойра об этом не знала. В Лондоне у нее произошла небольшая перепалка с Эйприл. Лиза думала, что они едут туда осматривать рестораны и вести переговоры с важными людьми, но Эйприл решила воспользоваться поездкой для рекламных целей – она договорилась о нескольких интервью для Антона.

– В Англии на выходных все работают, – весело щебетала Эйприл.

– И все же это выходные, делать там в воскресенье нечего – пыталась возразить ровным тоном Лиза.

– Да, но в понедельник будет обычный рабочий день, а в воскресенье мы можем провести что‑то вроде генеральной репетиции.

Лицо Эйприл светилось от гордости и довольства собой – ведь ей удалось договориться с лучшими изданиями английской столицы. Лиза не может этому не радоваться – это будет воспринято как грубость. Поэтому она делала вид, что довольна таким раскладом. Она не станет опускаться ниже собственного достоинства и спорить с Эйприл.

У нее куча работы в Дублине, сообщила Лиза как бы между прочим и к своему удовольствию заметила, что Антон расстроен ее отъездом. А теперь она торчала в Дублине. Делать было нечего, встречаться не с кем.

Возвращаясь в квартиру на Честнат‑Корт, она мельком выглянула из окна подъезда и увидела во дворе Мойру. Та о чем‑то беседовала с соседями. Она не поверила своим глазам. Ноэль с Фрэнки уехали в Россмор. Сама же Мойра собиралась навестить родных. Наверное, ей мерещится.

Она снова выглянула из окна и убедилась, что во дворе действительно Мойра. Она не могла слышать, о чем говорят, но ситуация сразу ей не понравилась. У Мойры не было знакомых среди жильцов их многоквартирного дома. Значит, она пришла шпионить.

Лиза вышла во двор и подошла к инспектору.

– Здравствуйте, Мойра, – сказала она, изображая удивление.

Женщины, которых пытала Мойра, сразу стушевались. Лиза видела их раньше, но не была знакома с ними лично. Она кивнула им в знак приветствия.

– А, Лиза. Я думала, вы уехали.

– Да, я уезжала, – сказала Лиза. – Но уже вернулась. А вы? Вы, кажется, тоже собирались уезжать на выходные?

– Я тоже уже вернулась, – ответила Мойра. – А Ноэль и Фрэнки тоже приехали?

– Не думаю. Я еще не заходила в квартиру. Не хотите подняться со мной и выяснить?

Соседки заторопились по делам.

– Нет, нет. Это будет некстати, – сказала Мойра, – ведь вы только что из Лондона.

– Мойра – социальный работник. Она часто заходит к нам, – объяснила Лиза ретирующимся соседкам. – Она так мила. Всегда забегает в гости в самое неожиданное время – а вдруг мы избиваем Фрэнки до смерти или держим ее в клетке и не кормим часами. Пока что ей не удалось поймать нас на горячем, но еще не вечер…

– Вы неправильно понимаете мою роль во всем этом деле. Я здесь ради Фрэнки.

– Мы все здесь ради Фрэнки, – отрезала Лиза. – Думаю, вы бы поняли это, если бы увидели, как мы встаем к ней ночью и ходим с ней по квартире на руках, чтобы она уснула. Если бы вы почаще видели, как мы меняем ей подгузники или пытаемся накормить ее, когда она отворачивается.

– Именно, – вскричала Мойра. – Вам вдвоем тяжело справляться с ней. И моя задача – устроить ее в другую более благополучную семью, к людям, которые морально и материально созрели для того, чтобы растить ребенка.

– Но она дочь Ноэля, – выпалила Лиза, не обращая внимания на соседок, которые с открытыми ртами уставились на нее и, кажется, передумали уходить. – Я думала, что как раз ваша задача помочь сохранить семью, а не разрушать ее.

– Да, но вы не относитесь к членам семьи, Лиза. Вы всего лишь соседка Ноэля по квартире. А Ноэль, как отец, совершенно ненадежен. И вы должны признать это наконец.

– Я не должна признавать ничего!

Лиза понимала, что сейчас похожа на базарную торговку, которая ругается с покупателем. Но эта Мойра перешла все границы. Лиза начала перечислять все достоинства Ноэля.

Мойра резко перебила.

– Мы можем где‑нибудь уединиться, чтобы переговорить с глазу на глаз?

Она выразительно посмотрела на двух соседок, которых только что расспрашивала и которые никак не решались свернуть за угол. Под этим пронзительным взглядом они тут же испарились.

– Я больше не хочу с вами разговаривать, – заявила Лиза. Она знала, что это выглядит смешно, но ей уже было все равно.

Мойра сохраняла спокойствие, хотя ее одолевал гнев.

– В своей хвалебной оде Ноэлю вы забыли упомянуть, что он слетел с катушек и снова вернулся к выпивке. Таким образом он поставил под угрозу здоровье ребенка – и никто не счел нужным сообщить мне об этом, – выпалила Мойра.

– Это закончилось, не успевши начаться, – взвилась Лиза. – Не было серьезного повода сообщать вам и начинать третью мировую войну.

Мойра смотрела на Лизу в упор.

– Мы все боремся за одно дело, – наконец произнесла она.

– Нет, вы ошибаетесь, – сказала Лиза. – Вы хотите забрать Фрэнки, а мы хотим ее оставить. Вы называете это борьбой за одно дело?

– Мы все желаем ей добра и хотим сделать как лучше, – объяснила Мойра тоном, которым обычно истолковывают очевидные вещи слабоумному.

– Для всех будет лучше, если она останется с Ноэлем, – устало произнесла Лиза. – Именно благодаря ей он не пьет, занимается в колледже, чтобы стать образованным отцом. Он и мне помогает не терять голову. Я сейчас переживаю тяжелый период в жизни, и, ухаживая за Фрэнки, я живу в реальном мире. Моя жизнь наполняется смыслом, если вы понимаете, о чем я.

Мойра вздохнула.

– Я понимаю. Знаете, она помогает мне тоже. Забота о Фрэнки важна и для меня. Когда я была ребенком, у меня не было шанса сменить семью. И я хочу, чтобы у нее был этот шанс – получить другое детство, не такое, как у меня. Прожить детство без трудностей и лишений.

Лиза была поражена. Мойра никогда раньше не говорила о своей личной жизни.

– Не говорите мне о детстве. Уверена, что ваше детство и наполовину не сравнится с тем, что пережила я, когда была ребенком, – сказала Лиза.

– Вы не хотите сегодня вечером поужинать где‑нибудь? Я немного подавлена. Я ездила к себе на родину и там немного расстроилась, и, кажется, в этом городе нет никого…

Лиза проглотила неуместность этого приглашения. Ей не хотелось возвращаться в квартиру. Есть там было нечего – возможно, в шкафчике найдется баночка какого‑то полуфабриката или пачка макарон. Но ей будет одиноко. Интересно послушать, что же сейчас предложит Мойра. Наверное, опять возьмется за свое.

– Только давайте договоримся, что мы больше не будем говорить о Фрэнки, – попросила Лиза.

– О какой Фрэнки? – переспросила Мойра, немного скривив рот набок.

Лиза поняла, что Мойра пыталась изобразить улыбку.

Они выбрали ресторан Эннио. Там всем заправляла итальянская семья: сам Эннио готовил еду и встречал гостей, его сын обслуживал. Эннио жил в Дублине более двадцати лет. Он женился на ирландке. Он знал, что его итальянский акцент придает шарм всему ресторану.

Антон говорил Лизе, что Эннио – чистейшей воды глупец и что он никогда ничего не добьется. Он не тратится на рекламу, к нему никогда не заходили знаменитости, на его блюда не писали рецензии, о нем никогда не упоминала пресса. Туда ходят те, кто стремится подчеркнуть собственную независимость.

Каждый раз, пробегая мимо этого ресторана, Мойра удивлялась: кто станет платить семь евро за спагетти болоньезе, если его можно приготовить дома за три‑четыре евро. Для нее выбор Эннио, скорее, стал актом отречения от свойственной ей бережливости и осторожности.

Эннио поприветствовал их с такой радостью на лице, будто он целую неделю только и ждал их визита. Он принес им большие красно‑белые тканевые салфетки и фирменный напиток заведения. Он предложил им отведать каннеллони – настоящую еду ангелов, которая им непременно придется по вкусу.

Когда он открывал свой ресторан, он привлек клиентов простыми свежеприготовленными блюдами. С помощью сарафанного радио его ресторан быстро стал одним из популярнейших заведений Дублина. Каждый вечер он был забит посетителями до отказа.

Лиза подумала, что Антон ошибается насчет Эннио. Когда они вошли, в ресторанчике почти не осталось свободных мест – почти все столики были заняты довольными клиентами. Люди приходили сюда не из‑за интерьера или освещения. Здесь обедали и ужинали те, кто не стремился попасть в объектив фотокамеры. Пожалуй, Эннио вовсе не был глупцом.

Мойра наконец поняла, почему люди готовы платить семь евро за тарелку пасты. Они платили за чистое накрахмаленное столовое белье, радушный прием и за ощущение уюта и свободы. Конечно, она могла сама приготовить каннеллони дома, в своей маленькой пустой квартирке, но это была бы просто еда, а не еда ангелов.

Впервые за последнее время инспектор вдруг почувствовала, что расслабилась. Она подняла бокал.

– Давайте выпьем за нас, – сказала она. – У нас было тяжелое начало, но мы выжили!

– За выживание! – поддержала Лиза. – Можно я начну?

– Давайте закажем каннеллони – и потом вы начнете, – сказал Мойра.

Мойра умела слушать. Лиза отдала ей должное. Тирни слушала внимательно, запоминала, потом задавала вопросы. Иногда в точку – например, сколько лет было Лизе, когда она поняла, что родители не любят друг друга; иногда невпопад – возили ли родители их к морю в детстве.

Она сочувствовала, где требовалось сочувствие, ужасалась, где было чему ужасаться. Она спрашивала, почему мать Лизы так долго живет в семье без любви. Она расспрашивала о друзьях Лизы и, кажется, понимала, почему у нее их не было.

Как можно привести подругу в такой дом?

Лиза рассказала, как работала дизайнером в агентстве у Кевина, как она встретилась с Антоном и как ее жизнь изменилась после этой встречи. Она ушла из агентства на вольные хлеба. У нее не было других клиентов. Антону всегда нужна была энергетическая подзарядка и он твердил, что без нее погибнет. Даже сегодня утром в Лондоне он умолял ее не уезжать, не бросать его с Эйприл.

– А, Эйприл, – задумчиво сказала Мойра, припоминая свой первый обед с Кларой в ресторане «Квентинз». – Очень вульгарная особа.

– Вульгарная! – с радостью повторила Лиза. – Какое точное определение. Вульгарная, – еще раз произнесла Лиза, смакуя каждую букву в этом слове.

Мойра постаралась сменить тему, переключившись на Ноэля.

– Разве не замечательно, что вам удалось найти новое жилье так быстро? – начала она.

– Да. Если бы не Ноэль – не знаю, что бы я делала той ночью, когда поняла, что мой отец, мой собственный отец, в нашем доме…

Она замолчала, расстроившись от этих воспоминаний.

– Но Ноэль с удовольствием согласился принять вас? – продолжила Мойра.

– Думаю, что «с удовольствием» в данном случае будет лишним словом. Но он действительно разрешил мне переночевать. Если учесть, что на тот момент мы были едва знакомы, это был очень благородный поступок с его стороны. А потом мы договорились с Эмили, что будет лучше, если останусь там жить, чтобы помогать присматривать за Фрэнки. За это Ноэль не стал брать с меня арендную плату.

– Вы не платите за комнату? То есть кроме прочих расходов Ноэль еще и оплачивает вашу комнату?

Глаза Мойры засверкали. Она узнавала новые подробности, о которых даже не спрашивала.

Лиза спохватилась и поняла, что слишком разоткровенничалась.

– Ну, я живу там не совсем бесплатно. Мы вместе покупаем еду. Мы отдельно оплачиваем счета за телефон и по очереди смотрим за ребенком.

– Но он мог бы сдать вашу комнату кому‑нибудь, кто готов платить деньги.

– Сомневаюсь, – сказала Лиза. – Вряд ли кто‑то согласится платить за проживание под одной крышей с грудным ребенком. Поверьте, Мойра, это как у Шекспира: «Макбет не будет больше спать!». Иногда в три утра у нас стоит такой ор – нам приходится вставать и успокаивать малышку.

Мойра понимающе кивнула головой. Она получала больше и больше козырей.

Но как это ни странно, она почему‑то не очень радовалась этому. Ей хотелось, чтобы ребенок помог этим двум странным одиноким молодым людям – Лизе и Ноэлю – найти свое счастье и побороть внутренних демонов. Если бы их историю снимал Голливуд, то они бы наверняка еще нашли счастье друг в друге.

Лиза не подозревала о мыслях, которые промелькнули в голове у Мойры.

– Теперь вы, – сказала она Мойре. – Что у вас не так…

И Мойра начала. Она рассказала все в подробностях. Как она приходила из школы домой, а есть было нечего. Как ее уставший отец вечером после работы начинал готовить очищенную картошку. Она рассказывала обо всем без жалости к себе. Мойра, которая годами держала свою личную жизнь в тайне, спокойно все выкладывала этой девушке, потому что у Лизы жизнь складывалась еще более ужасно, чем у нее самой.

Она рассказала историю своей жизни вплоть до сегодняшнего дня, когда она уехала из Лискуана и вернулась в Дублин просто потому, что невыносимо больно было смотреть, как отцу И брату удалось построить счастье на осколках своей бренной жизни.

Лиза слушала и хотела, чтобы кто‑то объяснил Мойре, что с этим легко справиться, что нужно радоваться за людей, а не ликовать из‑за их падений. Сначала ей придется притворяться, но потом это перерастет в искреннюю радость. Сама Лиза научилась радоваться счастливому браку и удачной карьере сестры Кэти. Она радовалась, что дела в агентстве Кевина продвигались хорошо. Конечно, с врагами – например с отцом или с Эйприл – сложнее. Радоваться их успехам было выше ее сил.

Размышляя, Лиза вдруг заметила боковым зрением, что за соседним столом начала задыхаться какая‑то женщина. У нее в горле, по‑видимому, застрял кусочек пищи. Молодой официант стоял рядом с ней с выпученными от страха глазами, не зная что делать. Лицо женщины сначала покраснело, а потом стало приобретать белый цвет.

– Что случилось, Марко? – спросила молодая официантка с белыми волосами. Так ведь это Мод Митчелл. А что она здесь делает? Работает? Пока эти мысли быстрой чередой проносились в голове Лизы, Мод крикнула куда‑то в сторону:

– Саймон, немедленно сюда!

К ней подбежал брат – он тоже был в форме официанта.

– Она задыхается, – сказала Мод.

– Похоже, тут не обойдешься без приема Геймлиха.

– Ты можешь сделать так, чтобы она покашляла? – спросила Мод совершенно ровным голосом.

– Она пытается кашлять, но у нее там что‑то застряло, – почти истерически прокричала дочь задыхающейся клиентки.

– Мадам, я прошу вас встать. Мой брат сейчас обхватит вас и стиснет резким движением. Пожалуйста, сохраняйте спокойствие – это совершенно нормальный прием, – сказала Мод уверенным и спокойным голосом.

– Нас обучали, как это делать, – подтвердил Саймон.

Став позади женщины, Саймон обхватил ее руками под диафрагмой и резко сдавил. С первого раза не получилось, но после второго подхода изо рта посетительницы вылетел кусочек печенья.

Она задышала нормально. Женщина разрыдалась от счастья, попросила воды и спросила имена своих спасителей.

Лиза завороженно наблюдала за всей этой сценой, как вдруг поняла, что последние несколько минут она полностью отключилась от того, что рассказывала Мойра. Все это произошло настолько быстро, что лишь немногие посетители ресторана заметили инцидент. Эти близнецы большие молодцы. Девушка отметила, как официант по имени Марко яростно пожал руку Саймона и обнял Мод одной рукой – в этом жесте Лиза заметила нечто большее, чем просто благодарность…

Лиза и Мойра оплатили счет пополам и начали собираться. Они остались довольны ужином.

Эннио на своем фирменном нарочито ломаном английском пожелал им всего хорошего.

– Как приятно видеть, что хорошие друзья ужинают вместе в нашем ресторане, – любезно сказал он, провожая их до двери.

Они не были друзьями, но мужчина не знал. Если бы они были настоящими друзьями, они бы не расстались, оставив вопросы без ответов. Они всего лишь поверхностно коснулись вершин своего одиночества, но даже не попытались помочь друг другу справиться с ним или довериться друг другу по‑настоящему. Они просто скоротали еще один холодный вечер, идя на поводу у неожиданных обстоятельств, приведших их в уютный ресторан Эннио. Только и всего.

Если бы Эннио знал все это, он бы расстроился, запирая за ними дверь: они уходили последними. Эннио был веселым оптимистичным малым. Ему бы хотелось верить, что он провожает пару хороших друзей.