Глава пятая 1 page

– Они не ругались, – сказала Энни Брайану, помогая ему закрыть чемодан.

– Откуда ты знаешь?

– Немножко послушала из окна ванной. Они говорили о каникулах.

– Это хорошо, – сказал Брайан.

– Но мама сказала папе, что ты грязнуля.

Брайан удивился и не поверил.

– Неправда. Она не могла сказать такого. Зачем ей? – надулся он.

Энни стало его жалко.

– Я придумала, – солгала она.

– Я знал. – Вера Брайана в мать тут же восстановилась.

– Лучше бы она не уезжала, – пробормотала Энни.

– Ага.

Чувства брата и сестры совпадали так редко, что этот случай напугал их. Дети недоверчиво посмотрели друг на друга. Видно, настали тяжелые времена.

Розмари приехала раньше обещанного. Рия налила ей кофе.

– Хорошо выглядишь, – одобрительно сказала Розмари.

– Угу…

– Я нарочно приехала пораньше. Долгие проводы – лишние слезы. Кстати, где они?

– Собирают вещи, – еле слышно ответила Рия.

– С ними ничего не случится.

– Знаю.

Розмари пытливо посмотрела на подругу.

– Как твоя вчерашняя встреча с Дэнни? Все прошло нормально?

– Что? Да, вполне. – Ни за что в жизни она не признается, как на самом деле прошла ее вчерашняя встреча с Дэнни. Даже себе самой.

– Что ж, хорошо. – Наступила тишина. – Рия…

– Да?

– Знаешь, Бернадетта никогда не станет для них кем‑то… кем‑то кроме того, кто она есть.

– Да, конечно.

– Они не смогут привязаться к ней. Только представь себе, как она боится заменить тебя на месяц. Это трудная задача для любого, не только для глупой девчонки. – Ответа не последовало, поэтому Розмари продолжила: – Знаешь, я считала эту затею с Америкой настоящим безумием, но теперь понимаю, что это самый мудрый поступок в твоей жизни. Ты гораздо умнее, чем кажешься… Ну, я пошла за детьми. Как ты предпочитаешь? Помедленнее или побыстрее?

– Побыстрее. Ты просто чудо, – с благодарностью ответила Рия.

Через несколько минут Рия махала вслед детям, которым предстояло провести весь июль в незнакомом доме. Кто бы мог подумать, что такое возможно? Но самое невероятное заключалось в том, что Розмари считала поступок Рии обдуманным и тщательно спланированным шагом.

Мать Бернадетты сидела на кухне нового дома.

– Она просто бессердечная, правда? Срывается с места, улетает в Соединенные Штаты и бросает детей на тебя.

– Да, мама. Но, может быть, это и к лучшему.

– Как это «к лучшему»? – Финола Данн вообще не видела в этой ситуации ничего хорошего.

– Ну, я хочу сказать, что без нее дом на Тара‑роуд перестанет быть для Дэнни центром притяжения.

– Судя по времени, которое он проводил с тобой, этот дом не так уж его притягивал. – Мать Бернадетты умудрялась строить фразы так, что в них звучало и неодобрение романа дочери с женатым мужчиной, и гордость от того, что все закончилось нормально.

– Он прожил в этом доме шестнадцать лет, и его по‑прежнему тянет туда.

– Скоро его будет притягивать этот дом. Как только вы немного обживетесь. – Финола Данн обвела взглядом прекрасно оборудованную кухню, сооруженную рабочими Барни Маккарти в рекордно короткий срок Дом стоял на тихой аллее в фешенебельном южном предместье Дублина. Он должен был стоить целое состояние. В таком месте хорошо растить ребенка. Тем более что по соседству проживали многие молодые пары.

Финола Данн знала, что Дэнни Линч – преуспевающий агент по торговле недвижимостью. И считала, что чем скорее он продаст дом на Тара‑роуд и купит своей первой жене что‑нибудь поменьше, тем лучше. Надо отдать ему должное, этот малый работает как одержимый и явно обожает Бернадетту, но если он не разберется со своими финансовыми проблемами, то скоро разорится. Сегодня он уехал на работу в шесть утра, чтобы избежать пробок.

– Что‑нибудь слышно о продаже дома на Тара‑роуд? – спросила Данн.

– Нет, но я и не спрашиваю. Думаю, он привязан к этому дому крепче, чем к любой женщине. Просто в дрожь бросает, – сказала Бернадетта.

– Все, времени уже не осталось. Они приедут с минуты на минуту, и начнутся бесконечные летние каникулы.

– Всего тридцать дней. И дети не такие уж плохие, – с улыбкой ответила Бернадетта.

В машине Розмари Энни и Брайан вели себя очень тихо.

– Как, по‑вашему, что вы там будете делать целый день? – весело спросила Розмари.

– Понятия не имею, – пожала плечами Энни.

– Кабельного телевидения у них нет, – сказал Брайан.

– Может быть, они вас куда‑нибудь свозят? – Розмари была настроена оптимистично.

– Она очень тихая и никуда не ездит, – ответил Брайан.

– Какая она вообще? В смысле, с ней интересно разговаривать?

– Не очень, – сказал мальчик.

– В принципе она ничего, – ответила девочка.

– Я предпочитаю ее мать, – признался Брайан. – Она тебе понравилась бы, Розмари. Во‑первых, любит поговорить; во‑вторых, твоя ровесница.

– Да, наверное, – сухо ответила Розмари Райан. Она непринужденно держалась на собраниях совета директоров и во время выступления по телевидению, но этот разговор начинал действовать ей на нервы.

Очутившись в дублинском аэропорту, Рия растерянно осмотрелась. Люди сновали во все стороны. Вряд ли кто‑нибудь из них находился в таком же смятении, как она. В очереди за ней стоял симпатичный мужчина в плаще с поднятым воротником. Светлые волосы падали ему на глаза. Рия бросила на него испуганный взгляд. На мгновение ей почудилось, что это Дэнни, прибежавший в последний момент, чтобы попросить ее не улетать. Но она тут же поняла, что это невозможно. Дэнни не сделал бы такого ни за что в жизни. Она еще помнила, как он вырывался из ее страстных объятий. Ощущение было такое, словно на нее вылили ушат холодной воды. Лицо Рии вспыхнуло от стыда.

Она прошла в магазин «дьюти фри» и стала раздумывать, что купить. Грех было не воспользоваться здешними ценами. Но Рия не курила, почти не пила и не нуждалась в электронике. В доме Мэрилин наверняка полно всякого оборудования, которым она не успеет научиться пользоваться. Она остановилась у отдела парфюмерии.

– Я хочу что‑нибудь самое новое. Запах, которого прежде не знала. Который не связан ни с какими воспоминаниями, – сказала она.

Похоже, продавщица привыкла к таким просьбам. Они вместе проверили множество новых духов и остановились на одних, обладавших легким цветочным ароматом. Флакон стоил сорок фунтов.

– Дороговато, – с сомнением протянула Рия.

– Как посмотреть. Если у вас есть деньги, то сам бог велел тратить их на хорошие духи. – Продавщица отвернулась.

– Не знаю, – с изумлением ответила Рия. – Правда, странно? Я действительно, не знаю, есть у меня деньги или нет. До сих пор я над этим не задумывалась. Может быть, я могу позволить себе даже большее. А может быть, не смогу купить ничего подобного за всю оставшуюся жизнь.

– Тогда купите, – сказала продавщица, явно не желавшая ломать себе голову над философскими проблемами.

– Вы правы. Так я и сделаю, – ответила Рия.

В самолете она уснула и увидела сон, что Мэрилин не уехала с Тюдор‑драйв, а ждет ее в саду. У Мэрилин русые волосы, туфли цвета меди и такой же бежевый костюм, как у матери Бернадетты. Увидев Рию, она захихикала. «Глупая женщина, я не Мэрилин, а новая теща Дэнни. Я заманила тебя сюда, чтобы они все могли переселиться на Тара‑роуд. Это был обман, обман, обман!» Рия проснулась в холодном поту, с безудержно колотящимся сердцем. Она находилась в нескольких тысячах метров над уровнем моря. Все вокруг ели. Настало время ланча.

К ней подошла взволнованная стюардесса.

– Вам плохо? Вы бледная как смерть.

– Нет. Мне приснился дурной сон, вот и всё, – благодарно улыбнулась Рия.

– Кто‑нибудь встретит вас в аэропорту Кеннеди?

– Нет, но я знаю, что делать. Найти остановку микроавтобуса, который довезет меня до Стонифилда. Все будет в порядке.

– В отпуск, да?

– Да, пожалуй. Пожалуй, в отпуск. По‑другому не назовешь. – Вежливая девушка в форме тревожно улыбнулась. «Нет, нужно бросить привычку анализировать собственные поступки, – подумала Рия. – Самые простые вопросы застают меня врасплох».

Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Странно, что Мэрилин во сне оказалась похожей на мать Бернадетты. Конечно, она совершенно другая… Рия рывком выпрямилась и широко раскрыла глаза. Она не имела представления о том, как выглядит Мэрилин. Знала размеры ее бассейна, напряжение в сети, вес белья, которое можно загрузить в сушилку, расписание служб в стонифилдской церкви и дни недели, когда увозят мусор. Знала имена и телефоны двух женщин, которых звали Карлотта и Хейди. У нее были фотографии сада из камней, хозяйской спальни, бассейна и гаража.

Рия знала, что во время пребывания в Ирландии Мэрилин исполнится сорок, но не знала, светлая она или темная, высокая или маленькая, полная или стройная. Было странно думать, что сегодня ночью совершенно незнакомая женщина отправилась на Тара‑роуд, а никто понятия не имеет, как она выглядит.

Самолет на Дублин вылетал ночью. В соседнем городке имелась транспортная служба, которая доставляла пассажиров в аэропорт Кеннеди. Мэрилин приняла предложение Хейди подвезти ее туда. Она заперла входную дверь. Ключи и конверт с инструкциями нужно будет отдать Карлотте. Рия зайдет за ними рано вечером. Дом оставался в полном порядке. Повсюду чистое белье и полотенца, продукты в холодильнике, цветы на столе и барной стойке.

Проблему с комнатой она решила только тогда, когда услышала гудок машины Хейди. Закрыла дверь, но запирать не стала. Рия все поймет и поведет себя соответственно. Может быть, один раз за два месяца вытрет там пыль и проветрит. О таких вещах не говорят и не предупреждают письменно.

Всю дорогу до остановки автобуса Хейди трещала и задавала вопросы. Не играет ли Рия в бридж? Не собирается ли Мэрилин во время пребывания в Дублине прослушать курс лекций в Тринити‑колледже? Какая там ожидается погода? И – небрежно, очень небрежно – присоединится ли к ней Грег? Или на время отпуска он вернется в Стонифилд? Ни на один из этих вопросов Мэрилин не дала вразумительного ответа. Но перед посадкой в микроавтобус крепко обняла подругу.

– Ты очень добрая. Надеюсь, в один прекрасный день я тоже стану доброй. Когда выберусь из леса. Из этого дремучего леса.

Когда микроавтобус тронулся, Хейди долго смотрела ему вслед. Мэрилин сидела расправив плечи и читала какое‑то письмо. Ее глаза блестели. Впервые за долгое время она была похожа на живого человека, а не на ходячий манекен.

Мэрилин снова и снова перечитывала свое письмо Грегу.

Она вложила в него всю свою душу, но теперь понимала, что этого недостаточно. Казалось, внутри включался какой‑то тормоз, не позволявший ей объясниться начистоту. А может быть, и объяснять было нечего. Может быть, она потеряла способность любить и заботиться о ком‑то, и эта способность не вернется к ней до самой смерти.

Она достала кляссер с фотографиями, присланными Рией. На каждой из них были люди. И маленькая заметка на обратной стороне. «Энни делает уроки в большой гостиной». «Брайан ест пиццу на кухне». «Моя мать и сестра Хилари». «Мы с подругой Герти, которая помогает мне убираться, вешаем белье». «Наша подруга Розмари, которая живет по соседству». «Колм Барри, разбивший огород в нашем саду, владелец ресторана на углу Тара‑роуд». На лучшей фотографии самого дома тоже присутствовали четыре человека, прищурившиеся от солнца. На ее задней стороне Рия написала: «В более счастливые времена».

Мэрилин пристально изучила лицо Дэнни Линча. Да, красив. Все тот же увлеченный своим делом молодой агент по торговле недвижимостью, с которым она познакомилась много лет назад. Потом перевела взгляд на Рию. Маленькая, темноволосая и всегда улыбается. На каждом снимке видна ее доброжелательная улыбка. Ничего общего с голосом, которым она говорила по телефону. Напряженным и полным тревоги. Старавшимся убедить, что ее дом достаточно хорош для Мэрилин и что ее дети во время пребывания в Стонифилде никому не причинят хлопот.

Но больше всего Рию тревожило, что Мэрилин будет страдать от одиночества. Она так волновалась, что заранее прислала ей фотографии своих многочисленных друзей и знакомых. Но как же она была неправа. Мэрилин Вайн так сторонилась коллег, родственников, друзей и соседей, что ее прозвали отшельницей. Она не могла поговорить даже с собственным мужем и объяснить ему причину своей странной поездки. Конечно, она будет вежлива с этими людьми, но не хочет иметь с ними ничего общего.

– Бернадетта, можно мне пригласить Китти на ужин? Пожалуйста, – сказала Энни.

Бернадетта оторвалась от книги, которую читала.

– Извини, нет. Твой отец против.

– Она всегда приходила к нам в дом. Когда папа жил с нами, она ему нравилась.

– Значит, разонравилась. – Бернадетте не было до этого дела.

– Мама уже в Америке? – спросил Брайан.

– Перестань говорить о маме! – прикрикнула на него Энни.

– Пусть говорит, – пожала плечами Бернадетта и снова углубилась в книгу. Ей действительно было все равно.

– Так что, она уже прилетела или еще летит? – не успокаивался мальчик.

Бернадетта притворялась довольной, но дети чувствовали, что она предпочла бы тишину.

– Дайте подумать. Лететь туда часов пять‑шесть… Да, самолет уже приземлился. Наверное, она едет на автобусе в это место, как его…

– Стонифилд, – сказала Энни.

– Да, верно. – Бернадетта вернулась к чтению.

Больше говорить было не о чем. Папа должен вернуться часов в восемь, так что вечер предстоял долгий. От отчаяния Энни взяла книгу «Животноводческая ферма», которую мать положила в ее чемодан. «Не думаю, что она мне понравится», – сказала тогда Энни. Но, как ни странно, ей понравилось. Даже очень. А Брайан читал книгу о знаменитых футболистах.

Когда Дэнни пришел домой, усталый и полный дурных предчувствий, он увидел, что все сидят в креслах и мирно читают. Энни подняла взгляд и поняла, что отец доволен. Ничего подобного на Тара‑роуд не было. Но он должен был тосковать здесь, конечно, должен был, даже если больше не любил маму и предпочитал Бернадетту. С приготовлением обеда тут не возились. Бернадетта просто доставала из морозильника два блюда и ставила их в микроволновку. И бесконечного потока людей здесь тоже не было. Ни Герти, вечно приходившей и уходившей. Ни Розмари, заскакивавшей на минутку и тут же убегавшей. Ни Китти, ни противных Майлса и Декко, ни бабушки с Плайерсом, ни Колма с корзиной овощей. Конечно, папа должен был тосковать по всему этому.

Но сейчас Энни поняла, что здесь отцу нравится больше. Он положил ключи на длинное овальное блюдо.

– Я дома, – сказал Дэнни, и все бросились к нему. Когда он приходил на Тара‑роуд и говорил то же самое, там стоял такой кавардак, что его слов просто никто не слышал.

Все инструкции работали как часы. Стонифилдский микроавтобус стоял именно на том месте, которое указала Мэрилин, а плата за проезд оказалась именно такой, как она написала. Здесь было тепло и солнечно, намного жарче, чем в Дублине. Шум и количество людей, сновавших вокруг, превосходили всякое воображение. Однако Рия чувствовала, что справится; у нее были подробные указания, а система работала безукоризненно.

Шофер объявил, что они подъезжают к Стонифилду, и Рия облегченно вздохнула. Теперь здесь будет ее дом. Она хотела посмотреть на город без помех, а потому взяла два своих чемодана и пошла в кафе‑мороженое, чтобы сориентироваться. Меню было очень экзотичное – в Дублине выбор у Мэрилин будет куда менее богатый. Но Рия пришла сюда не за мороженым. Она следила за входившими и выходившими людьми. Очень многие из них знали друг друга. Похоже, женщина, стоявшая за прилавком, была местной знаменитостью; она обменивалась с посетителями шутками, как в комедийных телесериалах.

Итак, Рия в Америке. Не стоит начинать все сравнивать с домом и искать отличия. Она даже постарается считать в долларах, не переводя их каждый раз в привычные фунты. Из окна «Хэппи Сода‑Хауса» Рия видела позолоченную вывеску «Салон красоты Карлотты». Дом выглядел элегантно и немного таинственно; казалось, каждая женщина, вошедшая туда и скрывшаяся за плотными кремовыми шторами, получит хороший совет: как не дать себя в обиду свекрови или сохранить мужа. Интересно, как она выглядит, эта Карлотта. Жаль, что Мэрилин не догадалась прислать ни одной фотографии своих знакомых.

Рия собралась с духом и перешла улицу. Ее дорожный костюм – темно‑зеленый джемпер и юбка – казался здесь неуместным. Тут ходили в шортах‑бермудах или в накрахмаленных платьях из белого хлопка. Все выглядели так, словно только что вышли из салона красоты. Рия, утомленная долгим полетом, чувствовала себя усталой. Она толкнула дверь салона и вошла. Карлотта оказалась высокой, пышногрудой смуглой дамой экзотической внешности. Она извинились перед клиенткой, с которой разговаривала, и тут же подошла к Рии.

– Рия, добро пожаловать в Соединенные Штаты. Надеюсь, вы полюбите Стонифилд. Мы очень рады, что вы приехали. – Это прозвучало так неожиданно, так тепло и искренне, что у Рии защипало глаза. Карлотта смерила ее опытным взглядом. – Я следила за каждым автобусом. Они прибывают раз в сорок пять минут. Но вы как‑то проскользнули мимо меня.

– Я зашла в «Хэппи Сода‑Хаус», – призналась Рия. Она понимала, что ее лаконичный ответ на столь сердечное и дружелюбное приветствие выгладит черной неблагодарностью. Эта женщина сильно отличалась от Мэрилин, которая во время телефонных разговоров держалась сдержанно. Рия испугалась, что не найдет нужных слов. – Вы должны извинить меня. Я чувствую себя слегка не в своей тарелке. Я не привыкла к таким долгим перелетам, и вообще… – Она смутилась и умолкла.

– Рия, знаете, что я хочу вам предложить? Вы примете душ, потом Кэти – она сейчас все равно свободна – сделает вам расслабляющий ароматерапевтический массаж, и вы пару часов поспите в темной комнате. Затем я вас разбужу, и мы поедем домой. Или вы хотите, чтобы я отвезла вас прямо сейчас? Мне все равно. Слово за вами.

Рия сказала, что она с удовольствием останется в салоне.

Кэти оказалась из тех женщин, которые предпочитают молчать и не задавать лишних вопросов. Рии не пришлось извиняться за свою неухоженную кожу, морщины вокруг глаз и обвисший подбородок, в другое время куда более упругий. Целебные успокаивающие масла мягко, но решительно втирали в точки акупунктуры, в виски, плечи и кожу головы. Это было замечательно. Однажды Рия ходила на сеанс ароматерапии с Розмари и после этого поклялась себе, что будет делать это каждый месяц. Двенадцать раз в год. Но так и не сдержала слово. Оказалось слишком дорого; всегда требовалось купить что‑то детям или для дома. Ее мысли устремились по прежнему руслу – что она теперь может себе позволить, а что нет, – но Рия прогнала их. Здесь, в этом прохладном полутемном помещении, где ей ритмично массировали плечи и спину и стоял чудесный запах ароматических масел, было легко забыть все тревоги и уснуть без задних ног…

– Мне очень не хотелось будить вас. – Карлотта протянула ей стакан апельсинового сока. – Но иначе у вас нарушился бы график сна.

Рия почувствовала, что пришла в себя. Она встала с кушетки, одернула розовый хлопчатобумажный халат, который ей дала Кэти, подошла к Карлотте и пожала ей руку.

– Не могу найти слов благодарности за такой потрясающий прием. Оказывается, именно это мне и требовалось, а я не догадывалась. Ничего лучшего нельзя было придумать.

Карлотта довольно кивнула.

– Одевайтесь, Рия, и я отвезу вас домой. Поверьте мне, отдых у вас будет замечательный.

Она уже собиралась уходить, когда Кэти протянула ей листок бумаги. Рия решила, что это какой‑то совет по уходу за кожей, который ей предстоит изучить позже, однако машинально посмотрела на него. Это был счет. Причем на такую сумму, которую Рия ни за что в жизни не потратила бы на салон красоты. С чего она взяла, что это был подарок? Боже мой, какое унижение! Но показывать, что она удивлена, было нельзя.

– Конечно, – сказала она.

– Карлотта сказала, что делает вам пятнадцатипроцентную дисконтную скидку. Все уже учтено, – ответила Кэти.

Рия расплатилась, чувствуя себя совершеннейшей дурой. С какой стати она решила, что эта женщина должна обслуживать ее бесплатно? Здесь жили люди, которые считали посещение салона красоты таким же обязательным, как чистка зубов. Если бы она много лет подряд делала то же самое, то, возможно, всего этого не случилось бы.

Рия договорилась с Герти о дежурстве на Тара‑роуд. Сказала, что кто‑то должен будет открыть Мэрилин дверь. Это очень важно.

– Предположим… только предположим, что возникнет какая‑нибудь непредвиденная ситуация. Тогда скажешь моей матери, чтобы она посидела здесь, ладно?

– Ситуация? – переспросила Герти с таким видом, словно ничего подобного с ней никогда не случалось.

– Ну, сама понимаешь, может произойти всякое.

– Не волнуйся, кто‑то ее обязательно здесь встретит, – уверенно сказала Герти. Однако перед самым уходом из дома она получила сообщение, что Джек попал в больницу. Вечером он где‑то подрался и только утром пришел в сознание. Герти перебежала улицу и постучала в дверь домика Норы Джонсон, но там было пусто. Соседка не знала, где она; должно быть, ушла в свою «Святую Риту». Герти обругала Дэнни Линча последними словами. Весь ее гнев был направлен на него. Если бы он не бросил жену ради этой бледнолицей девчонки, ничего подобного не случилось бы. Герти не пришлось бы бегать от дома к дому и искать человека, который откроет американке дверь и встретит ее. Джимми Салливан сказал, что Фрэнсис сидит в своем благотворительном магазине и не сможет уйти.

Герти побежала к ресторану. Пожалуйста, пожалуйста, пусть Колм не уйдет на рынок или еще куда‑нибудь. Пожалуйста, Господи, если Ты есть, а я знаю, что Ты есть, пусть Колм Барри будет дома! Он хорошо относится к Линчам, он сделает это. И с женщинами он умеет разговаривать. Пожалуйста.

Герти никогда не просила Бога сделать Джека нормальным человеком. Кое‑что не под силу даже Всемогущему. Но сделать так, чтобы Колм оказался на месте, Он мог. И сделал.

– Герти, давайте я сначала отвезу вас в больницу. Гостья прибудет не раньше чем через полчаса.

– Нет, нет, я не могу подвести Рию.

– Мы знаем, что после прилета она посвятит несколько часов осмотру города и приедет сюда к двенадцати. С ней так договорились.

– Она может приехать раньше. Я прекрасно доеду на автобусе.

– И все же я отвезу вас. Какая больница?

В машине Герти нервно теребила носовой платок, но Колм молчал. Наконец она не выдержала.

– Колм, с вами чувствуешь себя очень спокойно. Честное слово. Любой другой на вашем месте стал бы задавать вопросы.

– Какие?

– Ну например, зачем он пьет.

– Какой смысл? Я сам делал это много лет. И люди наверняка задавали тот же бесполезный вопрос обо мне. – Он был очень рассудителен; именно это Герти и требовалось. Она сразу перестала мочить платок слезами.

– Все спрашивают, почему я остаюсь с ним.

– О, это тоже просто. Ему очень повезло, вот и всё.

– Что вы имеете в виду?

– Со мной остаться было некому. Никто меня не утешал. В конце концов мне пришлось понять, какую паршивую жизнь я веду.

– Хотите сказать, что одиночество сделало вас сильным? – Лицо Герти исказилось от боли. – Так всегда говорит моя мать. Говорит, брось его, и он придет в себя.

Колм пожал плечами.

– Может, оно и так. Но я скажу вам одну вещь. Когда я пришел в себя, то понял, что ничего хорошего в этом нет. Потому что моя жизнь какой была, такой и осталась. Пустой и унылой. – Он высадил Герти у ворот больницы и поехал обратно встречать американскую гостью Рии.

Мэрилин обнаружила, что инструкции Рии о том, как вести себя в Дублине после прибытия самолета, были составлены великолепно. Женщины согласились, что пересекаться им не имеет смысла, потому что встреча после приезда одной из них и перед отъездом другой пройдет второпях и ничего не даст. Самолет Мэрилин должен был приземлиться в семь утра по дублинскому времени. Рия посоветовала ей доехать до города на автобусе, оставить вещи на автовокзале, пешком дойти до Графтон‑стрит и позавтракать в кафе. По дороге она увидит мост О’Коннелла через реку Лиффи, вход в Тринити‑колледж, а также книжные магазины и сувенирные лавки, в которые сможет зайти позже. После завтрака ей следует посетить парк Сент‑Стивенс‑Грин, полюбоваться статуями и другими достопримечательностями, потом выйти к стоянке такси, сесть в машину, заехать за багажом и отправиться на Тара‑роуд. Кто‑нибудь из заранее предупрежденных людей откроет ей дверь и впустит в дом.

Все прошло замечательно. У Мэрилин начало складываться впечатление о городе, которое так и не сложилось во время ее короткого предыдущего визита. За прошедшие годы многое изменилось и улучшилось. Уличное движение стало интенсивнее, а сами машины – больше. Люди начали лучше одеваться. Всюду слышался иностранный акцент и беседы на других языках. В последнее время здешние магазины народных промыслов посещали не только американские туристы, но и европейцы.

К половине двенадцатого у Мэрилин начали ныть ноги. К этому времени Рия уже должна была находиться в самолете. Пора было искать свой новый дом. Водитель рассказал ей жалостную историю о том, что в городе развелось слишком много такси, а потому работы почти нет. Сказал, что большинство ирландцев разъехалось по всему миру. Жаль, что он в свое время не эмигрировал в Америку, как сделал его брат; тот теперь носит накладку из искусственных волос и женат на немке. Сообщил, что стоимость домов на Тара‑роуд стремительно растет. Сейчас это самый престижный район в городе. Настоящее золотое дно.

– Мэм, если ваши друзья имеют такой дом, значит, они сидят на половине миллиона, – с видом заговорщика шепнул он, свернув на подъездную аллею и остановившись у ступенек.

Дверь открыл красивый смуглый мужчина лет сорока с небольшим. Он спустился по ступенькам и протянул руку.

– Сердечно приветствую вас от лица Рии. Добро пожаловать на Тара‑роуд, – сказал он. Мэрилин лихорадочно пыталась найти его имя в списке из тысячи имен, оставленном ей Рией. Почему‑то она думала, что ее встретит либо сестра Рии Хилари, либо кто‑нибудь из двух ее подруг. – Я – Колм Барри, ее сосед и друг. Кроме того, у меня здесь небольшой огород, но я обычно прохожу через заднюю калитку, так что мешать вам не буду.

Мэрилин посмотрела на него с благодарностью. Колм сообщил все, что ей требовалось знать, и не сказал ничего лишнего. Он был вежлив, но сдержан. Именно это она больше всего ценила в людях.

– Да, тот самый, который владеет рестораном, – сказала она, наконец поняв, кто стоит перед ней.

– Тот самый, – подтвердил Колм, взял ее чемодан и поднялся по гранитным ступеням.

Фотографии Рии не лгали. Холл со сверкающими деревянными полами и элегантным столиком был роскошным. Дверь в гостиную была распахнута настежь, и Колм слегка прикрыл ее.

– Будь этот дом моим, я бы никогда не вышел из этой комнаты, – просто сказал он. – Она пронизывает весь дом. Окна с обоих концов. Тут красиво. – На столе стоял огромный букет роз. – Рия просила меня оставить это для вас.

Чтобы поблагодарить его, Мэрилин пришлось проглотить комок в горле. Комната была прекрасна сама по себе, а чудесные розовые и алые розы стали изящным штрихом.

Колм отнес чемодан наверх и показал мисс Вайн хозяйскую спальню.

– Думаю, вы будете жить здесь. Уверен, что все подробности вам уже сообщили. Рия готовилась к вашему приезду несколько недель. И очень волновалась перед отъездом.

Мэрилин тоже понимала это. Она смотрела на безукоризненно белое покрывало, явно постеленное только сегодня утром, на сложенные полотенца, белоснежные оконные рамы и пустой шкаф. Эта женщина не жалела сил, чтобы подготовить дом к ее приезду. Мэрилин почувствовала угрызения совести. Оставалось надеяться, что ее дом остался в таком же порядке. Они с Колмом спустились на кухню. Тут открылся кошачий лаз, и в комнату вошел огромный кот апельсиновой масти.

– Это Климент, – официально представил его Колм. – Замечательный кот. Есть у него одна слабость. Иногда он убивает невинную птичку и приносит ее сюда, чтобы похвастаться своим трофеем.

– Знаю. После этого его надо похвалить. Сказать: «Ты молодец, Климент. Умница», – с улыбкой ответила Мэрилин.

– Отлично. Значит, правила вам известны. Но вообще‑то охотник из него неважный. Обычно он открывает один глаз, смотрит на птиц, а потом засыпает снова. – Колм продолжил экскурсию по кухне и открыл холодильник. – Ага, вижу, что основные продукты Рия вам оставила. В том числе суп из овощей, выращенных в этом саду. Я достану кастрюлю, а вы потом разогреете… Вы устали с дороги. Отдыхайте. Не стану вам мешать. – И он ушел.

«Что за спокойный, приятный сосед, – подумала Мэрилин. – О таком можно только мечтать. Он не станет лезть в твою жизнь. В отличие от Карлотты, которая так и норовит перепрыгнуть через забор и сунуть нос в твои дела». Но Колм был прав. Она действительно устала. Мэрилин была рада, что ее встретил мужчина, а не кто‑то из женщин. Колм был старым холостяком и сумел понять, что ей хочется побыть в одиночестве. Свой свояка видит издалека.