Глава пятая 4 page

Она откинула голову и засмеялась.

– В цветочной вазе, болван!

Так… Полбутылки водки, а гвоздика на закуску…

Колм схватил вазу, выплеснул ее содержимое в ведерко для шампанского и велел официанту унести его.

– А что с этим делать, мистер Барри?

– Вылить в унитаз. Цветы оставить. Промыть стебли.

– Ты мне поверил. – Выражение лица Орлы было тревожным и в то же время ликующим.

– Только тогда, когда вылил водку в ведерко. Увидел твои глаза и понял, что так оно и есть.

– Самодовольный дурак, – сказала она.

– Эй, Колм, ты долго будешь любоваться на ее титьки? Скорее неси наши бифштексы! – крикнул Монто.

Кое‑кто нервно захихикал. Другие отвернулись.

Орла встала, взяла микрофон и начала обходить зал.

– Мне хотелось устроить концерт по заявкам наших гостей, – сказала она. – Это сделало бы вечер более запоминающимся. Но часто люди толком не знают, что они хотят услышать. Поэтому я решила, что сегодня сама подберу песню, подходящую для людей, которые сидят за данным столиком. И спеть несколько тактов у каждого стола.

Люди засмеялись и захлопали. Для тех, кто ее не знал, Орла Кинг была красивой профессиональной певицей. Сейчас она слегка импровизировала, вот и всё. Но многие из сидевших в зале напряглись и стали следить за ней с опаской.

Сначала она подошла к столику Розмари.

– Что мы имеем? Трех красивых леди, – сказала она. – Феминистки? Наверняка. Лесбиянки? Очень возможно. Во всяком случае, они обходятся без мужчин. Моя бабушка пела песенку, которая называлась «Три красотки из Бэнниона». Но песня старовата. Даже для этой компании. Пожалуй, я спою для них «Сестры»…

– Забыла, что я всю жизнь только и делала, что тебе помогала? – с застывшей на лице улыбкой прошипела Розмари.

– У тебя были для этого свои причины, – ответила Орла. Она рассудила, что нескольких тактов вполне достаточно, и двинулась к столику Монто. – Шестеро мужчин. Сильных мужчин. Богатых мужчин. Уважаемые люди. Поверьте мне, я знаю это не понаслышке. – Она ослепительно улыбнулась публике. – Какую песню мы выберем для них? О, знаю! Есть одна, которую они все пели на мальчишнике, куда приглашали и меня. Эта песня им нравилась. Конечно, не «Эскимоска Нелл», ее все знают. Нет, это «Бал в Кирримьюре». «Двадцать четыре девицы спустились с Инвернесса, а когда бал закончился, домой вернулись двадцать четыре дамы». – Она улыбнулась и пошла к столу Линчей.

В ту же секунду Колм Барри оказался у стола Монто и что‑то яростно зашептал.

– Ага. Чудесная семейная группа. Дайте подумать… – Орла улыбнулась Линчам, играя ими, как рыбками на кукане. – Что бы вы хотели услышать?

Только Брайан принял это за чистую монету и выбрал песню из репертуара «Спайс Гёрлс».

– Вы знаете «Уоннаби»? – с надеждой спросил он.

Невинное лицо мальчика заставило Орлу притормозить. Но только на мгновение.

– Может быть, «Любовь и брак»? Нет, это вещи непостоянные. Есть хорошая песня «Всего шестнадцать». Но нет, она старше. Это ведь твоя новая жена, да, Дэнни? – Она повернулась, чтобы показать на Финолу, но в это время Монто и один из его подручных схватили ее, подняли и понесли к двери. – Дэнни, думаешь, люди ничего не знают? Они знают про то, что у нас с тобой было. Так же, как знают, что было с женой Монто… и продолжается до сих пор…

Ее голос наконец умолк. Теперь Орла находилась за дверью ресторана. Если Колм надеялся, что кто‑нибудь из друзей ему поможет, то его ждало разочарование. В ресторане воцарилась гробовая тишина; казалось, она продолжалась целую вечность. Даже Розмари, которая лучше всех знала, что делать во время непредвиденных ситуаций, теперь сидела бледная и разгневанная рядом со смущенной и растерянной американкой из дома Рии. А Герти была совершенно убита новым доказательством того, что делают с людьми спиртные напитки.

Зато дружки Монто веселились вовсю и повторяли наиболее забористые тирады Орлы.

Джимми и Фрэнсис Салливан, принимавшие какую‑то пару из Корка, смутились до слез. Двое коллег, которые специально пришли посмотреть, как идут дела у конкурента, довольно улыбались. Две семьи, решившие познакомиться друг с другом накануне свадьбы, назначенной на следующий уик‑энд, с недоумением смотрели друг на друга. Кэролайн застыла как соляной столп, пораженная высказанными вслух обвинениями. А на семью Дэнни Линча Колм даже не смел смотреть. Все были расстроены словами маленькой скандалистки Орлы Кинг. Почему она это сделала? Потому что была несчастна.

«Все мы несчастны, – сказал он себе. – Но только она позволила себе устроить сцену и оскорбить всех и каждого». Колм увидел, что официанты смотрят на него и ждут указаний. Он понял, что отчаянно сопротивлявшуюся Орлу вынесли из ресторана всего несколько секунд назад. Казалось, прошла целая жизнь, но на самом деле это были всего три‑четыре секунды. Колм расправил плечи, жестом показал, что один столик нужно убрать, а на втором ведерки для бутылок поставить ближе друг к другу. Потом тронул Кэролайн за плечо, глазами показал на кухню, и сестра послушно двинулась туда, как зомби.

Затем он подошел к столу Розмари Райан.

– Ну, вам крупно повезло, – сказал Колм, обращаясь прямо к Мэрилин Вайн. – Теперь вы знаете, что такое дублинская жизнь во всей ее красе.

– Да уж. – Лицо Мэрилин было бесстрастным. Колма огорчило, что она сидит так, словно аршин проглотила. В конце концов, она была здесь гостьей и могла бы сказать что‑нибудь шутливое и согревающее душу, показать, что случившееся не имеет значения. Но Мэрилин молчала.

– Мне очень жаль, что это произошло именно во время вашего первого посещения моего ресторана, – сказал он. Мэрилин кивнула, принимая его извинения. Этот королевский жест заставил его ощутить приступ досады.

– Колм, ее ноги здесь больше не будет, – сказала Розмари, но это была не та поддержка, на которую он рассчитывал. Это был намек на то, что он мог знать, что произойдет, а потому частично виноват в случившемся.

– Все это немножко напоминало кабаре, – пробормотала несчастная Герти, пытаясь придать сцене более‑менее приемлемый смысл.

За столом Линчей тоже еще не пришли в себя.

– Прошу прощения за кабаре. – Колм решил воспользоваться идеей, поданной ему Герти. Перед этими людьми он унижаться не собирался.

– Как вы думаете, она что‑то съела? – с любопытством спросил Брайан Линч.

– Очень надеюсь, что нет. Говорю как владелец ресторана. – Колм заставил себя улыбнуться.

– Скорее всего, вы дали ей выпить. – В голосе Дэнни Линча слышался лед.

– Нет, Дэнни. Вы знаете, что я никогда бы этого не сделал. Мы с Орлой не можем пить так же, как все остальные. Но ее что‑то расстроило, и она налила водку в цветочную вазу.

Бернадетта прикрыла рукой рот, чтобы не хихикнуть.

– В цветочную вазу? Наверное, вкус был ужасный, – сказала она.

– Очень надеюсь. – Колм улыбнулся странной девушке, которую он считал немой. Она действительно была всего лишь ребенком, подружкой скорее Энни, чем ее отца. Какой же кошмар пришлось вынести Рии… – К сожалению, теперь на музыку рассчитывать не приходится, но зато вы сможете побеседовать без помех.

– Оно и к лучшему, – сказала Энни. – Музыку можно послушать где угодно, а поговорить удается не всегда.

– Да, мы как раз спрашивали Бернадетту, у ее бэби уже есть ступни или это еще лапы с перепонками, – поделился с Колмом Брайан. – И еще мы гадали, кто здесь американка. Мамина подруга, миссис Вайн. Это она сидит с Розмари и Герти?

– Да, это Мэрилин Вайн, – ответил Колм.

– Хорошо же ее встретили на Тара‑роуд, – бросил Дэнни Линч.

– Да, я сказал ей то же самое; она сочла, что это очень забавно, – солгал Колм и пошел умиротворять людей, сидевших за следующим столом.

Похоже, на вечере можно было поставить крест. Вернулись Монто и его дружок.

– Где она? – Колм терпеть не мог разговаривать с этим человеком.

– Мы думали о многих местах, но в конце концов отвезли ее в больницу, – ответил Монто.

– Она уйдет оттуда и вернется. Нужно закрыть дверь ресторана.

– Не уйдет. Мы сунули пару бумажек человеку, который позаботится, чтобы этого не случилось.

– Спасибо, Монто. Я перед тобой в долгу за сегодняшнее.

– Только за сегодняшнее? Нет, так легко ты не отделаешься. Сам знаешь. Я больше не желаю слышать, что у тебя все занято.

– Да, конечно. Это была ошибка.

– Вот именно.

Линчи оплатили счет и собирались уходить.

– В компенсацию случившегося я исключил из счета стоимость вина, – сказал Колм.

– Спасибо, – сухо ответил Дэнни.

– Колм ни в чем не виноват, – заступилась за него Энни.

– Да, конечно. – Тон Дэнни остался холодным.

– А твой отец не виноват в том, что Орла выбрала его своей мишенью, – еще более ледяным тоном ответил Колм.

– Да, конечно. И большое спасибо за щедрость. – Дэнни Линч молниеносно сменил тактику, пытаясь сбить родных со следа.

– Ну что, роскошный был обед? – спросила Рия дочь.

– Мам, это было что‑то необыкновенное. Эта певица с вываливающейся грудью то ли напилась, то ли обкурилась, начала ходить по залу и говорить всем гадости. А потом ее утащили. Там была миссис Вайн, и пьяная певица подошла к ее столу и сказала, что все они лесбиянки! Честное слово. Миссис Вайн, Герти и Розмари.

Рия схватилась за голову.

– Энни, повтори еще раз. Герти, Розмари… Энни, я не могу в это поверить.

– Ну, мам, единственный, кто может подтвердить мои слова, это наш гениальный наблюдатель Брайан Линч, который тоже был там и требует передать ему трубку.

– Извини, Энни, конечно, я верю тебе, милая. Просто все это так невероятно… И Бернадетта, и… э‑э… Финола тоже все это видела?

– Ну, я думаю, они слегка оцепенели.

– Я люблю тебя, Энни, – сказала Рия.

– Ох, мам, ради бога. Передаю трубку Брайану.

– Мам?

– Брайан, как прошел вечер?

– Это был настоящий сумасшедший дом, мам. Ты бы не поверила. Мам, что такое лесбиянка? Никто мне не говорит.

– Лесбиянка?

– Да, точно.

– Это дама, которая любит других дам больше, чем мужчин.

– Ну и что?

– Ничего. Расскажи мне про вечер в ресторане.

– А ты знаешь каких‑нибудь лесбиянок?

– Да, конечно, кое‑кого знаю.

– Они и вправду такие ужасные?

– Нет, конечно, нет.

– А почему люди о них шепчутся?

– Никто не шепчется. Поверь мне.

– Мам, но они шептались. Вчера вечером.

– Просто ты чего‑то не понял.

– Не думаю. Хочешь пожелать Финоле спокойной ночи? Она как раз собирается уходить. – Рия услышала вопль Энни.

– Брайан, ты дурак! – крикнула девочка.

– Да, конечно, я с удовольствием пожелаю Финоле спокойной ночи, – услышала Рия себя со стороны.

Последовала заминка, а затем в трубке раздался женский голос.

– Ну, я только хочу сказать, что у вас замечательные дети, – с отчаянием сказала Финола.

– Большое спасибо. Кажется, они тоже к вам очень тепло относятся, – промямлила Рия. – Я поняла, что этот вечер запомнится вам надолго.

Финола на мгновение задумалась.

– Знаете, в это можно было бы поверить только в том случае, если бы кто‑то заснял всю сцену на видеокамеру.

Никто не называл друг друга по имени. Возможно, так будет всегда.

– Удачи вам, – сказала Рия.

– И вам тоже, – ответила Финола.

Рия положила трубку. До ее свидания с мужчиной, который работал в лос‑анджелесском научно‑техническом издательстве и приехал на конференцию в Бостон, оставалось еще два часа. Она только что закончила приятную беседу с матерью любовницы своего мужа. Эта явно страдающая маниакально‑депрессивным психозом женщина, с которой они обменялись домами, выползла из своей норы и пошла в ресторан Колма. Мир встал с ног на голову.

Мужчина, сидящий у бассейна и потягивающий лимонный сок, настолько не напоминал своего брата, что Рия успокоилась. Она правильно сделала, позвонив на Гавайи. Примерно ее возраста или чуть младше, худощавый и рыжий. Похожий на ученого и уверенный, что она хорошо знает академический мир.

– Простите, кажется, я сделал неправильный вывод, – сказал Энди, когда выяснилось, что она не имеет представления об ассоциациях выпускников университетов ни в Ирландии, ни в Штатах. – Я думал, что вы с Мэрилин познакомились именно на этой почве.

– Нет, ничего подобного. Кое‑кто думал, что мы познакомились на почве любви к садоводству, к которому я тоже не испытываю никакого интереса, – с улыбкой ответила Рия. Она надела свое лучшее летнее платье, бело‑голубое, которое прошлым летом купила на чью‑то свадьбу и с тех пор ни разу не надевала. Со шляпой, взятой напрокат у Полли Каллаган, оно смотрелось неплохо, но с тех пор повода его надеть у Рии не было. Ей следовало одеваться лучше. Будь она элегантной, как Розмари, возможно, все сложилось бы по‑другому.

– Вы знакомы с тайской кухней? – спросил он.

– Ну… Теперь в Ирландии есть и тайские рестораны. В последнее время к нам стали ездить туристы со всего света. Но я была в них только дважды и ничего не помню, так что с удовольствием предоставлю выбор вам.

Похоже, все шло хорошо. Похоже, в старости, когда это уже совсем ни к чему, вызвать у мужчины интерес к себе намного легче.

Беседа в тайском ресторане тоже была непринужденной. Энди рассказывал ей о книгах, которые издает его компания. Книги, о которых мало кто слышал, но если человек работает в этой отрасли, то он не только знает о них, но и покупает, потому что у него нет другого выхода. Он объяснил, как радикально изменилось издательское дело после изобретения «сидиромов». Его дедушка был коммивояжером и торговал энциклопедиями. Этот человек перевернулся бы в гробу, если бы узнал, какого объема нынешние энциклопедии и как их продают. В Лос‑Анджелесе у Энди была роскошная собственная квартира. Он был женат, но развелся. Детей у них с женой не было.

– Вы оставили ее, или она оставила вас? – спросила Рия.

– Это не так просто, – ответил он.

– И все же, – настаивала Рия.

– О’кей, у меня был роман. Жена узнала о нем и выставила меня.

– Значит, все‑таки оставили ее вы.

– Это вы так считаете. И она тоже так считала. Я не хотел уходить, но она меня не послушала.

– А вы бы простили ее, если бы у нее был роман на стороне?

– Конечно, простил бы.

– И продолжали бы жить так, словно ничего не было?

– Послушайте, Мария, люди обманывают друг друга на каждом шагу, верно? Если бы все держали слово, этот мир был бы идеальным местом. Браки переживают романы тогда, когда в браке есть что‑то большее, чем в романе. Я думал, что у нас с женой был именно такой брак, но ошибся.

– А если бы время вернулось вспять? – Ответ на этот вопрос был для Рии жизненно важен.

– Нельзя переписать историю. Понятия не имею, как бы я поступил. А вы тоже в разводе?

– Думаю, да, – ответила Рия. Энди посмотрел на нее с удивлением. – Это не так глупо, как кажется. Понимаете, разводы признали в Ирландии совсем недавно, и мы еще к этому не привыкли. Но… Да, видимо, этим и кончится.

– Вы ушли от него, или…

– О нет, он ушел от меня.

– И вы его не простите?

– Он не дает мне такого шанса. – Наступила пауза. – Энди, можно задать вам вопрос о Дейле?

– Что именно вы хотите знать?

– Понимаете, когда я говорила с Грегом… ну, мне показалось, что я сказала что‑то не то. По‑моему, он огорчился.

– О боже, что вы ему сказали?

– Не знаю… Самые обычные вещи. Пожелания удачи и прочее.

Энди покачал головой.

– Конечно, каждый реагирует по‑своему. Мэрилин так и не смирилась. Это ее способ выживания.

– А они с Грегом не могут поговорить об этом?

– Грег хочет. А она, видимо, нет.

Рии стало не по себе. Как легко мужчины относятся к таким вещам… Дейл на Гавайях, мать явно тоскует по нему, а до этого никому нет дела. Они с Дэнни так и не сумели договориться о детях, но хотя бы пытались. Причем, надо отдать Дэнни должное, оба. Нет, в истории с Дейлом было что‑то загадочное.

– Конечно, Грег должен был договориться с ней о встречах, времени и визитах.

– Он пытался, но она улетела в Ирландию.

– И когда, по ее расчетам, он должен вернуться?

– Осенью.

– Но до осени еще далеко, а она оставила комнату в таком виде… – пробормотала сбитая с толку Рия.

– Что она вам рассказала обо всей этой истории? – спросил Энди.

– Да ничего. В том‑то и беда. Она вообще не упомянула о том, что у нее есть сын.

Лицо Энди стало грустным, и какое‑то время он молчал. А потом они к этому предмету не возвращались. У них было множество других тем для беседы. Он рассказал ей о своем детстве, прошедшем в Пенсильвании, а она ему – о матери, обожающей кино. Он признался, что любит бейсбол, а она сообщила ему о кёрлинге и ежегодном финале, проходящем в Крок‑парке. Он поведал ей, как делается настоящий салат «Цезарь», а она ему – как печь картофельный пирог. Вечер доставлял Рии удовольствие, и она видела, что Энди тоже рад ее компании.

Он отвез ее на Тюдор‑драйв, и несколько секунд они молча сидели в машине. Рия не хотела приглашать его в дом, боясь быть неправильно понятой. А потом они заговорили одновременно.

– Если дела приведут вас в Ирландию… – начала Рия.

– Конференция закончится в среду к обеду… – начал Энди.

– Пожалуйста, продолжайте, – сказала Рия.

Он закончил фразу:

– Я вот что подумал. Что вы скажете, если в среду я вернусь и научу вас готовить салат «Цезарь», а вы меня – печь картофельный пирог?

– Договорились, – сказала Рия, широко улыбнулась и вышла из машины.

Много лет назад, когда они ходили на свидания с мальчиками, самый главный вопрос был: «Ты встретишься с ним еще раз?» Сейчас она снова оказалась в том же положении. Мальчик хотел встретиться с ней еще раз. Со всеми вытекающими отсюда последствиями.

Рия стояла в спальне и смотрела на сад, который вырастила эта странная женщина. Судя по отзывам, Мэрилин Вайн каждую свободную минуту копалась в земле, полола, выкапывала, пересаживала и уговаривала цветы и вьющиеся растения поскорее явиться на свет божий.

Рия ощущала себя здесь чужой. Из дружбы с Карлоттой и Хейди, на которую она рассчитывала, ничего не вышло. Обе испугались обильных возлияний того вечера и не делали попыток снова встретиться в тесной компании. Искреннее восхищение, читавшееся в глазах Энди Вайна, ей нисколько не льстило и не доставляло удовольствия. Он – незнакомый мужчина из совсем другого мира. Да, конечно, Стонифилд – городок мирный и красивый, с рощами и рекой, люди здесь дружелюбные, вежливые и даже учтивые, но это не дом. Дома ее дети ходили в ресторан Колма со своей новой родней. И Мэрилин Вайн сидела напротив с Розмари. А Рия была здесь одна. По ее лицу текли слезы. С чего она взяла, что это была хорошая мысль? Ничего хорошего. Настоящее безумие.

На Тара‑роуд занимался рассвет. Мэрилин долго не могла уснуть. Ей вспоминалась безобразная сцена в ресторане. Внезапно все вышло из‑под контроля. Эти люди казались персонажами какой‑то пьесы. Причем не комедии, а драмы. Розмари и Герти слегка просветили ее. Рассказали о крушении брака Рии, новой связи Дэнни, растерянности детей, об этой пьяной певице, на которую никогда нельзя было положиться, о возможных криминальных связях этих типов, которые в конце концов выволокли ее наружу. Эти люди знали всё обо всех и не стеснялись перемывать друг другу косточки. Ни сдержанности, ни достоинства, ни даже инстинкта самосохранения.

Розмари спокойно говорила о том, что люди действительно могут считать ее лесбиянкой, потому что она не замужем, а ее сестра и в самом деле живет со своей подругой, известным адвокатом. Герти рассказала, что ее муж сильно пьет и бывает буен во хмелю. Она говорила о Джеке так, словно тот зимой часто простужался. Колм подошел к их столику и извинился за инцидент так небрежно, словно это была вполне обычная вещь, а не самый возмутительный случай в ее жизни. Две женщины сказали ей, что сначала считали затею Рии уехать в Америку и оставить детей на попечение мужа и его любовницы полным безумием, но теперь надеются, что все обернется к лучшему.

Мэрилин никак не могла понять, почему эти люди решили, что имеют право вмешиваться в жизнь других. Они не стеснялись обсуждать личную жизнь своих друзей в присутствии Мэрилин, которая была им совершенно чужим человеком, попавшим сюда в результате случайного обмена домами. Конечно, она сочувствовала Рии, с которой случилась беда, но это не мешало ей ощущать чувство досады.

Почему она не сохранила достоинство и позволила этим людям лезть к ней в душу? Справиться с трагедией и скорбью можно только одним‑единственным способом: не говорить о случившемся и не вспоминать о нем. Отрицай все, и тогда у тебя появится надежда выжить… Мэрилин встала с кровати и посмотрела на запущенный сад и большие дома из красного кирпича, стоявшие по соседству. Она чувствовала себя потерянной и одинокой в этом городе, где болтливые люди хотят знать о тебе всё и ждут, что в ответ ты станешь интересоваться подробностями их жизни.

Она тосковала по своему спокойному стонифилдскому дому и прекрасному саду. Если бы она была там, то смогла бы сделать несколько кругов в бассейне, зная, что никто не придет и не станет надоедать ей напоминаниями об ужасном вчерашнем вечере. Кот Климент, который спал в ее постели каждую ночь, проснулся, потянулся и посмотрел на эту странную женщину с надеждой. А потом громко замурлыкал. Начинался новый день, и он ждал игры и миски с едой.

Мэрилин посмотрела на него с грустью.

– Климент, я не привыкла разговаривать с животными, но для тебя сделаю исключение. Я ошиблась, решив приехать сюда. Это было худшее решение в моей жизни.