О смыс­ле тру­да

Как мы уже го­вори­ли, в смыс­ле жиз­ни нель­зя сом­не­вать­ся, его на­до осу­щест­влять, ибо мы пе­ред жизнью в от­ве­те. От­сю­да сле­ду­ет, что от­ве­чать мы дол­жны не сло­вами, а де­лами, всей сво­ей де­ятель­ностью. Бо­лее то­го, пра­виль­ность от­ве­та за­висит от кон­крет­ной си­ту­ации и кон­крет­ной лич­ности. От­вет дол­жен вклю­чать в се­бя эту кон­крет­ность. Та­ким об­ра­зом, пра­виль­ным бу­дет от­вет дей­стви­ем, в пре­делах ре­аль­ных ус­ло­вий каж­доднев­но­го су­щес­тво­вания ин­ди­вида, в пре­делах об­ласти от­ветс­твен­ности каж­до­го от­дель­но­го че­лове­ка.

В пре­делах та­кой об­ласти каж­дый ин­ди­вид яв­ля­ет­ся не­об­хо­димым и не­заме­нимым. Мы уже об­сужда­ли, нас­коль­ко важ­но осоз­на­ние че­лове­ком сво­ей ин­ди­виду­аль­ной не­пов­то­римос­ти. Мы уже рас­смат­ри­вали, по­чему эк­зистен­ци­аль­ный ана­лиз ста­вит сво­ей целью пе­реве­дение от­ветс­твен­ности в об­ласть соз­на­тель­но­го и ка­ким об­ра­зом осоз­на­ние от­ветс­твен­ности воз­ни­ка­ет из по­нима­ния че­лове­ком сво­ей ин­ди­виду­аль­ной лич­ной жиз­ненной за­дачи, или "мис­сии". Не ви­дя уни­каль­нос­ти и не­пов­то­римос­ти смыс­ла сво­его су­щес­тво­вания, каж­дый от­дель­ный че­ловек чувс­тво­вал бы се­бя ско­ван­ным, оце­пене­лым в груд­ных си­ту­аци­ях. Он был бы по­добен ска­лола­зу, ко­торый, вхо­дя в плот­ный ту­ман, ли­шен­ный ка­кой бы то ни бы­ло ви­димой це­ли, рис­ку­ет под­дать­ся чувс­твам пол­ней­шей ус­та­лос­ти и от­ча­яния. Ес­ли же ту­ман рас­се­ива­ет­ся и он ви­дит вда­ли ка­кой-ни­будь до­мик, ко­торый смо­жет пос­лу­жить ему при­бежи­щем, он сра­зу же ощу­ща­ет све­жий при­лив сил. Каж­до­му ска­лола­зу зна­комо это чувс­тво ус­та­лос­ти, ка­кого-то бес­си­лия, ког­да он "в сте­не" и не мо­жет оп­ре­делить, не ошиб­ся ли он мар­шру­том, не по­пал ли в рас­ще­лину, из ко­торой нег вы­хода, — до тех пор, по­ка не об­на­ружит ход, по ко­торо­му мож­но выб­рать­ся к за­вет­ной це­ли. И тог­да, осоз­нав, что он бук­валь­но в двух ша­гах от вер­ши­ны, он чувс­тву­ет, как си­лой на­лива­ют­ся ру­ки, и он вновь бод­ро цеп­ля­ет­ся за ка­мен­ную твердь.

По­ка со­зида­тель­ные цен­ности на­ходят­ся на пе­ред­нем пла­не жиз­ненной за­дачи че­лове­ка, он их, как пра­вило, ре­али­зу­ет в про­цес­се сво­ей ра­боты. Обыч­но ра­бота пред­став­ля­ет со­бой ту об­ласть, где ин­ди­виду­аль­ность лич­но-сти че­лове­ка про­яв­ля­ет­ся по от­но­шению к об­щес­тву и, та­ким об­ра­зом, при­об­ре­та­ет смысл и цен­ность. Од­на­ко эти смысл и цен­ность за­висят от то­го, ка­кой вклад в об­щес­тво вно­сит ра­бота, вы­пол­ня­емая че­лове­ком, а не от собс­твен­но­го по­ложе­ния, за­нима­емо­го им в об­щес­тве. По­это­му нель­зя ска­зать, что имен­но эта или та дол­жность пре­дос­тавля­ет че­лове­ку воз­можность вы­пол­не­ния сво­ей жиз­ненной за­дачи. В этом смыс­ле про­фес­сия са­ма по се­бе не яв­ля­ет­ся единс­твен­ным пу­тем к са­мовы­раже­нию. Дей­стви­тель­но, мно­гие, осо­бен­но склон­ные к нев­ро­тичес­ким ре­ак­ци­ям, лю­ди ут­вер­жда­ют, что мог­ли бы вы­пол­нить свою жиз­ненную мис­сию, ес­ли бы выб­ра­ли се­бе дру­гую про­фес­сию. Но по­доб­ное за­яв­ле­ние есть следс­твие ли­бо не­вер­но­го по­нима­ния ро­ли, ко­торую иг­ра­ет в жиз­ни че­лове­ка выб­ранная им спе­ци­аль­ность, ли­бо са­мо­об­ма­на. Ес­ли и су­щес­тву­ют слу­чаи, ког­да выб­ранная ра­бота не при­носит че­лове­ку удов­летво­рения, то ви­новат сам че­ловек, а не ра­бота. Ра­бота са­ма по се­бе не де­ла­ет че­лове­ка нуж­ным и не­заме­нимым; она лишь пре­дос­тавля­ет ему воз­можность стать та­ковым.

Од­на па­ци­ен­тка как-то за­яви­ла, что счи­та­ет свою жизнь бес­смыс­ленной, а по­тому и не же­ла­ет поп­равлять­ся, но все бы­ло бы ина­че, все бы­ло бы прек­расно, имей она ра­боту, в ко­торой она мог­ла бы ре­али­зовать се­бя как лич­ность: ес­ли б, к при­меру, она бы­ла вра­чом, или са­нитар­кой, или фар­ма­цев­том, или же за­нима­лась ка­кими-ни­будь на­уч­ны­ми изыс­ка­ни­ями. Не­об­хо­димо бы­ло по­казать этой боль­ной, что важ­на не ра­бота, ко­торую че­ловек вы­пол­ня­ет, а то, как он де­ла­ет эту ра­боту. И не от на­шей про­фес­сии, а от нас са­мих за­висит, най­дут ли свое вы­раже­ние в ра­боте те лич­нос­тные, не­пов­то­римые чер­ты, ко­торые сос­тавля­ют на­шу ин­ди­виду­аль­ность и, та­ким об­ра­зом, на­пол­ня­ют смыс­лом на­шу жизнь.

Что в дей­стви­тель­нос­ти пред­став­ля­ет со­бой про­фес­сия вра­ча? Что при­да­ет смысл его де­ятель­нос­ти? Осу­щест­вле­ние всех пре­муд­ростей ме­дици­ны? Укол в од­ном слу­чае, наз­на­чение ле­карс­тва в дру­гом? Ис­поль­зо­вание всех ле­кар­ских хит­ростей еще не де­ла­ет че­лове­ка ис­кусным вра­чева­телем. Про­фес­сия вра­ча лишь пре­дос­тавля­ет че­лове­ку то по­ле де­ятель­нос­ти, где он мо­жет всег­да най­ти воз­можность для вы­пол­не­ния сво­ей жиз­ненной мис­сии, про­яв­ляя свое про­фес­си­ональ­ное мас­терс­тво. Смысл ра­боте вра­ча при­да­ют как раз те де­ла, ко­торые он де­ла­ет по­мимо сво­их чис­то ме­дицин­ских обя­зан­ностей. Осо­бый ста­тус про­фес­сия вра­ча име­ет бла­года­ря имен­но то­му, что че­ловек прив­но­сит в свою ра­боту как лич­ность. Ибо ина­че бы­ло бы без­различ­но, нап­ри­мер, кто де­ла­ет уко­лы: имен­но этот врач или его кол­ле­га и т. д., ес­ли бы врач лишь ре­али­зовы­вал пре­муд­рости сво­ей про­фес­сии. И толь­ко вы­ходя за пре­делы чис­то про­фес­си­ональ­ных фун­кций, пре­муд­ростей сво­ей про­фес­сии, врач вы­пол­ня­ет ис­тинно уни­каль­ную ра­боту, в ко­торой лишь од­ной он мо­жет рас­крыть­ся как лич­ность.

Ну а что же пред­став­ля­ет со­бой ра­бота са­нита­рок, ко­торым так по­зави­дова­ла на­ша па­ци­ен­тка? Они сте­рили­зу­ют шпри­цы, раз­но­сят суд­на, ме­ня­ют пос­тель­ное белье — все это очень важ­ные де­ла, од­на­ко ед­ва ли са­ми по се­бе дос­та­точ­ные для удов­летво­рения ду­хов­ных зап­ро­сов че­лове­ка. Но толь­ко ког­да са­нитар­ка де­ла­ет ка­кую-ни­будь ме­лочь, ко­торая не вхо­дит в ее бо­лее или ме­нее рег­ла­мен­ти­рован­ные обя­зан­ности, ког­да, ска­жем, она на­ходит ка­кое-ни­будь теп­лое сло­во для те­жело­боль­но­го, тог­да и толь­ко тог­да ее жизнь на­пол­ня­ет­ся смыс­лом бла­года­ря ее ра­боте. По­доб­ное воз­можно в каж­дой про­фес­сии, ес­ли ра­боту рас­смат­ри­вать в све­те вы­ше­из­ло­жен­но­го. Нуж­ность и не­заме­нимость че­лове­ка, его ин­ди­виду­аль­ная не­пов­то­римость про­ис­те­ка­ют из не­го са­мого, за­висят от то­го, кто и как вы­пол­ня­ет ра­боту, а не от то­го, что это за ра­бота.

В до­пол­не­ние не­об­хо­димо бы­ло ука­зать на­шей боль­ной, за­явив­шей, что она не мо­жет най­ти се­бя в ра­боте, на то, что у нее есть воз­можность рас­крыть свою ин­ди­виду­аль­ную не­пов­то­римость за пре­дела­ми сфе­ры тру­да, что смыс­лом ее су­щес­тво­вание мо­жет на­пол­нить лич­ная жизнь: ведь она лю­бит и лю­бима, она же­на и мать-и в этом она не­заме­нима, она нуж­на сво­ему му­жу и сво­ему ре­бен­ку.

Ес­тес­твен­ное от­но­шение че­лове­ка к сво­ей ра­боте как сфе­ре воз­можной ре­али­зации со­зида­тель­ных цен­ностей и са­мовы­раже­ния час­то ис­ка­жа­ет­ся из-за то­го, что на че­лове­ка "да­вят" ус­ло­вия его тру­да. Не­кото­рые, к при­меру, жа­лу­ют­ся, что ра­бота­ют по во­семь и бо­лее ча­сов на сво­его ра­бото­дате­ля и ис­клю­читель­но в его ин­те­ресах и вся ра­бота сос­то­ит в том, что они скла­дыва­ют бес­ко­неч­ные стол­бцы цифр или сто­ят у ли­нии кон­вей­ера и про­из­во­дят од­но и то же дви­жение, на­жима­ют один и тот же ры­чаг у стан­ка. И чем мень­ше в ра­боте лич­нос­тно­го, чем бли­же она к стан­дарту, тем ми­лее она на­нима­телю. В по­доб­ных ус­ло­ви­ях, вер­но, ра­бота мо­жет вос­при­нимать­ся лишь как не­об­хо­димость за­рабо­тать день­ги, то есть по­лучить не­об­хо­димые средс­тва для нас­то­ящей жиз­ни. В этом слу­чае нас­то­ящая жизнь у че­лове­ка на­чина­ет­ся толь­ко в сво­бод­ное от ра­боты вре­мя, и смысл жиз­ни сос­то­ит в том, что­бы ор­га­низо­вать этот до­суг. И это дей­стви­тель­но так: ведь мы не дол­жны за­бывать о су­щес­тво­вании лю­дей, за­нятых на та­кой из­ма­тыва­ющей ра­боте, что пос­ле нее единс­твен­ное, на что они го­дят­ся, — это лечь спать, что­бы вос­ста­новить свои си­лы.

Нам всем хо­рошо из­вестен та­кой тип уп­равля­юще­го фаб­ри­кой или фи­нан­со­вого маг­на­та, ко­торый пол­ностью пос­вя­тил се­бя до­быва­нию де­нег, ко­торый так за­нят из­вле­чени­ем средств на жизнь, что за­быва­ет о ней са­мой. По­гоня за бо­гатс­твом ста­ла для не­го са­моцелью. У та­кого че­лове­ка мно­го де­нег, и день­ги его на­ходят при­мене­ние, но до­быча средств к су­щес­тво­ванию зат­ме­ва­ет жизнь.

На­ибо­лее яр­ко зна­чение ра­боты для че­лове­чес­ко­го бы­тия про­яв­ля­ет­ся в тех слу­ча­ях, ког­да ра­бота пол­ностью ис­клю­ча­ет­ся из жиз­ни че­лове­ка, как, к при­меру, при без­ра­боти­це. Пси­холо­гичес­кие ис­сле­дова­ния без­ра­боти­цы по­роди­ли та­кое по­нятие, как нев­роз без­ра­боти­цы. При­меча­тель­но то, что на­ибо­лее яв­ным сим­пто­мом по­доб­но­го нев­ро­за яв­ля­ет­ся не деп­рессия, а апа­тия. Без­ра­бот­ный ста­новит­ся все бо­лее и бо­лее без­различ­ным ко все­му, все ре­же и ре­же про­яв­ля­ет ини­ци­ати­ву. Та­кая апа­тия та­ит в се­бе боль­шую опас­ность, ибо под ее вли­яни­ем без­ра­бот­ные ока­зыва­ют­ся не в сос­то­янии ух­ва­тить­ся за ру­ку по­мощи, ко­торую им мо­гут про­тянуть. К при­меру, нам вспо­мина­ет­ся сле­ду­ющий слу­чай.

Од­но­го че­лове­ка от­везли в пси­хи­ат­ри­чес­кую кли­нику пос­ле по­пыт­ки са­мо­убий­ства. Там к не­му по­дошел врач, неп­ло­хо знав­ший его. Нес­коль­ко лет на­зад, бу­дучи в то вре­мя вра­чом кон­суль­та­тив­ной кли­ники, он ока­зал это­му па­ци­ен­ту пси­холо­гичес­кую по­мощь, вы­ручив его так­же и ма­тери­аль­но. Те­перь не­обык­но­вен­но удив­ленный врач спро­сил боль­но­го, по­чему же тот вновь не об­ра­тил­ся к не­му за по­мощью. На что па­ци­ент от­ве­тил: "Да мне прос­то бы­ло на все нап­ле­вать".

Че­ловек, не име­ющий ра­боты, пе­режи­ва­ет пус­то­ту сво­его вре­мени как свою внут­реннюю пус­то­ту, как пус­то­ту сво­его соз­на­ния. Бу­дучи без­ра­бот­ным, он чувс­тву­ет се­бя не­нуж­ным. Он счи­та­ет, что раз он ли­шен ра­боты. то и жизнь его ли­шена смыс­ла. По­доб­но то­му как на без­дей­ству­ющих час­тях те­ла на­чина­ют раз­ви­вать­ся опас­ные опу­холи, и ду­хов­ное без­дей­ствие ве­дет к за­боле­ванию пси­хики. Без­ра­боти­ца, та­ким об­ра­зом, ста­новит­ся пи­татель­ной сре­дой для рас­простра­нения нев­ро­зов. Ког­да че­лове­чес­кий дух ра­бота­ет, так ска­зать, вхо­лос­тую, это мо­жет при­вес­ти к раз­ви­тию ус­той­чи­вого "вос­крес­но­го нев­ро­за".

Од­на­ко апа­тия, этот ос­новной сим­птом нев­ро­за без­ра­боти­цы, яв­ля­ет­ся не толь­ко вы­раже­ни­ем ду­хов­ной опус­то­шен­ности или не­удов­летво­рен­ности че­лове­ка. Мы счи­та­ем, что она к то­му же яв­ля­ет­ся, по­доб­но дру­гим сим­пто­мам нев­ро­за, следс­тви­ем фи­зичес­ко­го сос­то­яния че­лове­ка, в дан­ном кон­крет­ном слу­чае-следс­тви­ем не­до­еда­ния, ко­торое обыч­но яв­ля­ет­ся спут­ни­ком без­ра­боти­цы. Иног­да сам факт без­ра­боти­цы да­ет пи­щу для нев­ро­тичес­ких пе­режи­ваний, вхо­дит в сос­тав этих пе­режи­ваний как часть их со­дер­жа­ния и "об­ра­баты­ва­ет­ся сквозь приз­му нев­ро­тичес­ко­го ми­ровос­при­ятия". В по­доб­ных слу­ча­ях без­ра­боти­ца для нев­ро­тиков-это на­ход­ка: ибо те­перь они мо­гут во всех сво­их жиз­ненных не­уда­чах (а не толь­ко в не­уда­чах на ра­боте) об­ви­нить ее. Без­ра­боти­ца выс­ту­па­ет в ро­ли сво­еоб­разно­го коз­ла от­пу­щения, на ко­торо­го они мо­гут сва­лить всю ви­ну за свою "ис­порчен­ную" жизнь. И свои собс­твен­ные про­махи боль­ной нев­расте­ни­ей скло­нен рас­смат­ри­вать как пре­доп­ре­делен­ное судь­бой следс­твие без­ра­боти­цы.

"Ах, ес­ли бы у ме­ня бы­ла ра­бота, все бы­ло бы ина­че, все бы­ло бы пре­вос­ходно", — за­яв­ля­ют та­кие нев­ро­тики. И тог­да они сде­лали бы это и сде­лали бы то. Бу­дучи без­ра­бот­ны­ми, они мо­гут поз­во­лить се­бе от­но­сить­ся к сво­ему су­щес­тво­ванию как к че­му-то вре­мен­но­му. Они счи­та­ют, что с них ни­чего нель­зя спро­сить. И са­ми ни­чего с се­бя не тре­бу­ют. Бедс­твен­ное по­ложе­ние в ре­зуль­та­те не­заня­тос­ти, по их по­няти­ям, как бы сни­ма­ет с них всю от­ветс­твен­ность пе­ред дру­гими и пе­ред со­бой, они уже не от­ве­ча­ют пе­ред жизнью. Они ви­нят свое бедс­твен­ное по­ложе­ние за свои не­уда­чи во всех сфе­рах бы­тия. Вид­но, та­ким боль­ным при­ят­но счи­тать, что "туф­ля жмет толь­ко в од­ном мес­те". Объ­яс­нять все про­ис­хо­дящее как ре­зуль­тат дей­ствия од­но­го единс­твен­но­го фак­то­ра, да еще пре­доп­ре­делен­но­го судь­бой, не­обык­но­вен­но удоб­но. Ибо тог­да мож­но де­лать вид, что ни у ко­го ни пе­ред кем нет ни­каких обя­затель­ств; и ни­чего не нуж­но де­лать, кро­ме как до­жидать­ся ка­кого-то во­об­ра­жа­емо­го мо­мен­та, ког­да, из­ме­нив этот единс­твен­ный фак­тор, мож­но бу­дет из­ме­нить и все ос­таль­ное.

Мож­но пред­по­ложить, что нев­роз без­ра­боти­цы, как и дру­гие фор­мы нев­ро­за, в ко­неч­ном ито­ге ока­жет­ся об­ра­зом жиз­ни, по­зици­ей, при­нятой че­лове­ком, его эк­зистен­ци­аль­ным ре­шени­ем. Ибо нев­роз без­ра­боти­цы от­нюдь не яв­ля­ет­ся "без­вы­ход­ной" судь­бой, как хо­чет ее пред­ста­вить стра­да­ющий та­ким нев­ро­зом боль­ной. Ведь не каж­дый без­ра­бот­ный под­да­ет­ся нев­ро­зу без­ра­боти­цы. Здесь вновь мы ви­дим под­твержде­ния то­му, что лю­ди мо­гут "пос­ту­пать ина­че", что они мо­гут ре­шать, ус­ту­пать сво­ей со­ци­аль­ной судь­бе, или нет. Су­щес­тву­ет мно­жес­тво при­меров, до­казы­ва­ющих, что сос­то­яние пси­хики каж­до­го от­дель­но­го без­ра­бот­но­го да­леко не од­нознач­но сфор­ми­рова­но и пре­доп­ре­деле­но судь­бой. На­ряду с опи­сан­ным вы­ше нев­ро­тизи­рован­ным ти­пом без­ра­бот­но­го су­щес­тву­ет и дру­гой тип лю­дей, ко­торые, хо­тя и вы­нуж­де­ны жить в та­ких же неб­ла­гоп­ри­ят­ных эко­номи­чес­ких ус­ло­ви­ях, как и нев­ро­тики, тем не ме­нее нев­ро­зу не под­верже­ны. Та­кой че­ловек не про­из­во­дит впе­чат­ле­ния впав­ше­го в деп­рессию или апа­тию, по су­ти де­ла, он да­же сох­ра­ня­ет жиз­не­радос­тную без­мя­теж­ность ду­ха. По­чему же так про­ис­хо­дит? Ес­ли мы как сле­ду­ет зай­мем­ся этим воп­ро­сом, мы об­на­ружим, что та­кие лю­ди на­ходят за­нятие где-то еще, по­ка не по­лучат пос­то­ян­но­го мес­та. Нап­ри­мер, они за­няты в раз­личных об­щес­твен­ных ор­га­низа­ци­ях в ка­чес­тве доб­ро­воль­ных по­мощ­ни­ков, на об­ра­зова­тель­ных кур­сах для взрос­лых, они бес­плат­но ока­зыва­ют по­мощь пуб­личным биб­ли­оте­кам. У них вы­рабо­талась при­выч­ка хо­дить на лек­ции и слу­шать хо­рошую му­зыку. Они мно­го чи­та­ют и об­сужда­ют про­читан­ное с друзь­ями. Ес­ли они мо­лоды, они при­нима­ют ак­тивное учас­тие в ра­боте мо­лодеж­ных клу­бов, выс­ту­па­ют в спор­тивных со­рев­но­вани­ях по мес­ту жи­тель­ства, за­нима­ют­ся гим­насти­кой, хо­дят в по­ходы, иг­ра­ют в раз­личные иг­ры и т. д.

Та­кие лю­ди на­пол­ня­ют смыс­лом свое сво­бод­ное вре­мя, ко­торо­го у них в из­бытке, и со­дер­жа­ни­ем-свое соз­на­ние и жизнь. Не­ред­ко они вы­нуж­де­ны ту­же за­тяги­вать по­яса, так же как и без­ра­бот­ные, стра­да­ющие нев­ро­зом, но тем не­менее к жиз­ни они от­но­сят­ся оп­ти­мис­тично и да­леко не без­на­деж­ны. Они уме­ют на­пол­нить свою жизнь ин­те­ресом, сде­лать ее ос­мыслен­ной. Они по­няли, что смысл че­лове­чес­кой жиз­ни не толь­ко в оп­ла­чива­емой ра­боте, что бес­смыс­ленность су­щес­тво­вания-вов­се не обя­затель­ный удел без­ра­бот­но­го. Они пе­рес­та­ли ста­вить знак ра­венс­тва меж­ду жизнью и за­нятостью. То, что в дей­стви­тель­нос­ти по­вер­га­ет нев­ро­тизи­рован­но­го без­ра­бот­но­го в сос­то­яние апа­тии, что в ко­неч­ном сче­те ле­жит в ос­но­ве нев­ро­за без­ра­боти­цы, это оши­боч­ная точ­ка зре­ния, что толь­ко ра­бота мо­жет на­пол­нить смыс­лом на­шу жизнь. Че­ловек со­вер­шенно не­вер­но отож­дест­вля­ет свое про­фес­си­ональ­ное приз­ва­ние с той жиз­ненной за­дачей, для ко­торой он в этот мир приз­ван. Имен­но в ре­зуль­та­те та­кого неп­ра­виль­но­го отож­дест­вле­ния этих двух по­нятий без­ра­бот­ный стра­да­ет от ощу­щения сво­ей бес­по­лез­ности и ник­чемнос­ти.

Один мо­лодой че­ловек рас­ска­зывал как-то нам, что за дол­гое вре­мя без­ра­бот­но­го су­щес­тво­вания, ко­торое до­вело его до от­ча­яния и ед­ва ли не до са­мо­убий­ства, все­го лишь один час был про­жит им дос­той­но. Од­нажды, ког­да он си­дел в оди­ночес­тве в пар­ке, он за­метил на со­сед­ней ска­мей­ке ры­да­ющую де­вуш­ку. Он по­дошел к ней и спро­сил, что с ней стряс­лось. Она рас­ска­зала юно­ше о сво­их неп­ри­ят­ностях и приз­на­лась в том, что твер­до ре­шила по­кон­чить с со­бой. Мо­лодо­му че­лове­ку приш­лось приз­вать всю си­лу сво­его убеж­де­ния, что­бы от­го­ворить де­вуш­ку от ее опас­но­го на­мере­ния, и ему в кон­це кон­цов это уда­лось. Этот са­мый мо­мент-единс­твен­ный за дол­гое вре­мя ра­дос­тный мо­мент и единс­твен­ный свет­лый лу­чик на все пос­ле­ду­ющее вре­мя-на­конец вер­нул ему ощу­щение при­час­тнос­ти к собс­твен­ной жиз­ненной за­даче, спо­соб­ности со­вер­шить хоть что-ни­будь зна­чимое. И это ощу­щение выр­ва­ло тог­да его из тис­ков апа­тии, нес­мотря на то что ему пред­сто­яло пе­режить еще не­мало воз­вра­щений к это­му сос­то­янию.

Из все­го ска­зан­но­го вы­ше сле­ду­ет, что ин­ди­виду­аль­ная ду­шев­ная ре­ак­ция на без­ра­боти­цу ед­ва ли во­об­ще мо­жет быть пре­доп­ре­деле­на. У че­лове­ка всег­да ос­та­ет­ся воз­можность для сво­бод­но­го вы­бора. В све­те на­шего эк­зистен­ци­аль­но­го ана­лиза нев­ро­за без­ра­боти­цы ста­новит­ся оче­вид­но, что од­на и та же си­ту­ация без­ра­боти­цы при­об­ре­та­ет раз­личные фор­мы в пред­став­ле­ни­ях раз­ных лю­дей, что в бо­лее об­щем ви­де-один че­ловек до­пус­ка­ет, что­бы его ду­шев­ные сос­то­яния, ха­рак­тер и пос­тупки пре­доп­ре­деля­лись со­ци­аль­ны­ми об­сто­ятель­ства­ми, тог­да как дру­гой пы­та­ет­ся сам фор­ми­ровать свою об­щес­твен­ную судь­бу (и в этом ед­ва ли не глав­ное раз­ли­чие меж­ду здо­ровой и нев­ро­тизи­рован­ной лич­ностью). Та­ким об­ра­зом, каж­дый без­ра­бот­ный сам во­лен выб­рать для се­бя тот или дру­гой путь-сох­ра­нить ли бод­рость ду­ха или впасть в пол­ную апа­тию.

Итак, нев­роз без­ра­боти­цы не яв­ля­ет­ся пря­мым и не­из­бежным следс­тви­ем без­ра­боти­цы. В дей­стви­тель­нос­ти мы под­час об­на­ружи­ва­ем, что де­ло об­сто­ит как раз на­обо­рот-без­ра­боти­ца ока­зыва­ет­ся следс­тви­ем нев­ро­за. Пос­коль­ку со­вер­шенно оче­вид­но, что нев­ро­тичес­кое расс­трой­ство вы­зыва­ет из­ме­нения в со­ци­аль­ном ок­ру­жении и в эко­номи­чес­ком по­ложе­нии че­лове­ка, стра­да­юще­го этим расс­трой­ством. При про­чих рав­ных ус­ло­ви­ях в кон­ку­рен­тной борь­бе за ра­бочее мес­то у то­го без­ра­бот­но­го, ко­торый не па­да­ет ду­хом, шан­сы зна­читель­но луч­ше, чем у то­го, кто уже от­ча­ял­ся и впал в апа­тию. Ве­ро­ят­нее все­го, имен­но пер­вый по­лучит ра­боту, ко­торой до­бива­ют­ся оба.

Нев­роз без­ра­боти­цы при­водит не толь­ко к со­ци­аль­ным пос­ледс­тви­ям, но его эф­фект мо­жет быть да­же фи­зичес­ким. Пос­коль­ку уже са­мо ис­тинное по­нима­ние собс­твен­ной жиз­ненной за­дачи при­да­ет на­шей ду­хов­ной ак­тивнос­ти ус­той­чи­вую фор­му и ор­га­низо­ван­ность- пос­толь­ку та­кой же эф­фект это ока­зыва­ет и на ор­га­низм че­лове­ка. Вмес­те с тем вне­зап­ная ут­ра­та ощу­щения пол­но­ты и ос­мыслен­ности жиз­ни не­из­бежно соп­ро­вож­да­ет­ся де­зор­га­низа­ци­ей собс­твен­ной ак­тивнос­ти, что и при­водит к фи­зичес­ко­му из­но­су ор­га­низ­ма. Пси­хи­ат­рам, нап­ри­мер, хо­рошо зна­ком ти­пич­ный син­дром ус­ко­рен­но­го "пси­хофи­зичес­ко­го из­но­са", свя­зан­ный с вы­ходом че­лове­ка на пен­сию-приз­на­ки ста­рения в этом слу­чае про­яв­ля­ют­ся с уди­витель­ной быс­тро­той. Ана­логич­ный фе­номен наб­лю­да­ет­ся и у жи­вот­ных: дрес­си­рован­ные цир­ко­вые зве­ри, вы­нуж­денные пос­то­ян­но за­нимать­ся "за­дача­ми", ко­торые ста­вит им че­ловек, жи­вут зна­читель­но доль­ше, чем их соб­ратья, пред­ста­вите­ли тех же ви­дов, ко­торые со­дер­жатся в зо­опар­ках и не име­ют ни­каких "за­нятий".

Од­на­ко, пос­коль­ку нев­роз без­ра­боти­цы не свя­зан фа­таль­но с от­сутс­тви­ем ра­боты, с ним впол­не мож­но бо­роть­ся. Та­ким лю­дям мож­но ока­зать су­щес­твен­ную по­мощь. Что ка­са­ет­ся про­филак­ти­ки су­ицид­ных на­мере­ний, ко­торые уже об­сужда­лись на­ми, то здесь мож­но раз­ли­чать со­мати­чес­кий, пси­холо­гичес­кий, со­ци­аль­ный и ду­хов­ный под­хо­ды. Со­мати­чес­кий под­ход при этом дол­жен был бы зак­лю­чать­ся прос­то в том, что­бы из­ба­вить та­кого па­ци­ен­та от го­лода, снаб­дить его дос­та­точ­ным про­пита­ни­ем; со­ци­аль­ная по­мощь дол­жна вклю­чать по­иск и обес­пе­чение его ра­ботой. Од­на­ко до тех пор, по­ка без­ра­боти­ца и ее пос­ледс­твия (в час­тнос­ти, и нев­роз без­ра­боти­цы) ос­та­ют­ся в на­шей жиз­ни по при­чинам, ле­жащим вне сфе­ры ком­пе­тен­ции пси­хоте­рапев­та, по­ка от­дель­ные ра­зоб­щенные ин­ди­виды ос­та­ют­ся бес­силь­ны­ми обес­пе­чить сколь­ко-ни­будь ши­роко со­мати­чес­кую по­мощь, до тех пор единс­твен­ным вы­ходом бу­дет ос­та­вать­ся пси­хоте­рапев­ти­чес­кая по­мощь.

Ко­неч­но, най­дет­ся не­мало тех, кто скеп­ти­чес­ки от­не­сет­ся к са­мой идее и воз­можнос­тям пси­хоте­рапев­ти­чес­ко­го под­хо­да к проб­ле­ме без­ра­боти­цы. Од­на­ко та­ким скеп­ти­кам сто­ит на­пом­нить ши­роко из­вес­тный при­зыв, под ко­торым мог­ли бы под­пи­сать­ся боль­шинс­тво без­ра­бот­ных, в ос­новном мо­лодых лю­дей: "Нам нуж­ны не столь­ко день­ги, сколь­ко хоть ка­кое-ни­будь де­ло в жиз­ни". В све­те ска­зан­но­го ста­новит­ся оче­вид­ным, что пси­хоте­рапия в уз­ком, не ло­готе­рапев­ти­чес­ком смыс­ле-ска­жем, "глу­бин­но-пси­холо­гичес­кий" под­ход-бы­ла быв та­ких слу­ча­ях не толь­ко без­на­деж­ной, но и поп­росту сме­хот­ворной. Пос­коль­ку проб­ле­мы, воз­ни­ка­ющие при этом у че­лове­ка, свя­заны, с од­ной сто­роны, с ба­наль­ным чувс­твом го­лода, а с дру­гой-с по­терей смыс­ла сво­его су­щес­тво­вания, пос­толь­ку он, ве­ро­ят­нее все­го, не смо­жет удер­жать­ся от воз­му­щения и не­годо­вания, ес­ли кто-ни­будь нач­нет прис­та­вать к не­му с де­тек­тивно-пси­холо­гичес­ки­ми ис­то­ри­ями и нач­нет вы­лав­ли­вать его скры­тые ком­плек­сы. Ку­да бо­лее под­хо­дящим ока­зыва­ет­ся здесь эк­зистен­ци­аль­ный ана­лиз, ко­торый от­кры­ва­ет без­ра­бот­но­му путь к внут­ренней сво­боде, нес­мотря на то что фор­ту­на от­верну­лась от не­го, и учит его той осоз­нанной от­ветс­твен­ности, ко­торая по­может ему при­дать не­кото­рое со­дер­жа­ние сво­ей не­лег­кой жиз­ни и най­ти и сох­ра­нить в ней хоть ка­кой-то смысл.

Как мы уже ви­дели, не толь­ко без­ра­боти­ца, но и пол­ная за­нятость, в кон­це кон­цов, мо­гут слу­жить нев­ро­тичес­ким на­мере­ни­ям, ес­ли они дур­но по­няты и оши­боч­но ис­поль­зо­ваны. Мы дол­жны про­водить стро­гое и тща­тель­ное раз­ли­чение меж­ду нев­ро­тичес­кой по­зици­ей, в ко­торой ра­бота вос­при­нима­ет­ся нас­толь­ко прев­ратно, что в ито­ге при­водит к нев­ро­зу, и нор­маль­ной здо­ровой по­зици­ей, в ко­торой ра­бота выс­ту­па­ет ес­тес­твен­ным средс­твом, при­да­ющим пол­но­ту смыс­ла ин­ди­виду­аль­но­му су­щес­тво­ванию. Ибо че­лове­чес­кое дос­то­инс­тво не дол­жно поз­во­лять лю­дям са­мим выс­ту­пать средс­тва­ми осу­щест­вле­ния че­го-ли­бо, ста­новить­ся прос­ты­ми ору­ди­ями тру­довых про­цес­сов, дег­ра­диро­вать до вы­пол­не­ния фун­кций средств про­из­водс­тва. Спо­соб­ность и воз­можность тру­дить­ся са­ма по се­бе еще ни­чего не зна­чит, она не мо­жет сос­та­вить ни дос­та­точ­ной, ни да­же сколь­ко-ни­будь су­щес­твен­ной ос­но­вы для ос­мыслен­но­го су­щес­тво­вания. Один че­ловек мо­жет иметь пол­но­цен­ную воз­можность тру­дить­ся, об­ла­дать со­от­ветс­тву­ющи­ми спо­соб­ностя­ми и в то же вре­мя ос­та­вать­ся ли­шен­ным пол­но­ты жиз­ненно­го смыс­ла, а дру­гой — нев­зи­рая на по­терю та­кой воз­можнос­ти и та­ких спо­соб­ностей-мо­жет пол­ностью сох­ра­нить ос­мыслен­ность собс­твен­ной жиз­ни. В об­щих чер­тах то же са­мое мож­но ска­зать и в от­но­шении нас­лажде­ния. Не­кото­рые лю­ди ищут смысл жиз­ни пре­иму­щес­твен­но в ка­кой-то од­ной об­ласти, ог­ра­ничи­вая этой об­ластью свой жиз­ненный опыт; в та­ких слу­ча­ях важ­но вы­яс­нить, име­ет ли объ­ек­тивные ос­но­вания по­доб­ное ог­ра­ниче­ние или в нем не бы­ло не­об­хо­димос­ти. Нев­ро­тик без ка­ких-ли­бо объ­ек­тивных ос­но­ваний от­ка­зыва­ет­ся от сво­ей спо­соб­ности по­лучать удо­воль­ствия ра­ди спо­соб­ности к ра­боте или же на­обо­рот. По­доб­ным нев­ро­тичес­ким боль­ным мы мог­ли бы про­цити­ровать про­ница­тель­ное за­меча­ние из­вес­тной не­мец­кой пи­сатель­ни­цы Али­сы Лит­ткенс: "Где нет люб­ви, ее за­меня­ет ра­бота; где нет ра­боты, нар­ко­тиком ста­новит­ся лю­бовь".

Удов­летво­рение, ко­торое че­ловек мо­жет по­лучить от ра­боты, не тож­дес­твен­но то­му со­зида­тель­но­му чувс­тву удов­летво­рения, ко­торое да­ет жизнь в це­лом. Тем не ме­нее нев­ро­тик не­ред­ко пы­та­ет­ся "уй­ти" от жиз­ни во­об­ще- от пу­га­ющей ши­роты ее прос­то­ров, на­ходя при­бежи­ще в ра­боте, в сво­ей про­фес­си­ональ­ной де­ятель­нос­ти. Од­на­ко дей­стви­тель­ная пус­то­та и в ко­неч­ном сче­те ску­дость смыс­ла его су­щес­тво­вания выс­ту­па­ют на пе­ред­ний план сра­зу же, как толь­ко при­ос­та­нав­ли­ва­ет­ся, хо­тя бы на вре­мя, его про­фес­си­ональ­ная де­ятель­ность: к при­меру, в вы­ход­ные дни. Всем зна­комо нес­час­тное вы­раже­ние ли­ца, ко­торое труд­но скрыть тем, ко­му в свой единс­твен­ный сво­бод­ный день в не­делю, мо­жет быть, не уда­лось наз­на­чить сви­дание или при­об­рести би­лет в ки­но. Яс­но, что они на­ходят­ся в пол­ней­шей рас­те­рян­ности.

Вос­кре­сенье в лю­бом боль­шом го­роде-са­мый грус­тный день не­дели. Имен­но в вос­кре­сенье при­ос­та­нав­ли­ва­ет­ся темп ра­бочей не­дели, имен­но в вос­кре­сенье про­яв­ля­ет­ся вся ску­дость смыс­ла пов­седнев­ной го­род­ской жиз­ни. Нам ка­жет­ся, что лю­ди, не име­ющие це­ли в жиз­ни, не­сут­ся по ней с та­кой быс­тро­той, что не за­меча­ют ее бес­цель­нос­ти. В то же са­мое вре­мя они ста­ра­ют­ся убе­жать от са­мих се­бя, но тщет­но. В вос­кре­сенье, ког­да в бе­шеной гон­ке нас­ту­па­ет су­точ­ная па­уза, вся бес­цель­ность, бес­смыс­ленность и пус­то­та их су­щес­тво­вания вновь вста­ют пе­ред ни­ми во весь рост.

И на что толь­ко они не идут, что­бы это­го из­бе­жать. Они мчат­ся на тан­цы-там гром­ко иг­ра­ет му­зыка, и шум из­бавля­ет от не­об­хо­димос­ти раз­го­вари­вать. Им да­же не на­до нап­ря­гать­ся, что­бы под­держи­вать во вре­мя тан­ца свет­скую бе­седу, как в бы­лые дни. И ду­мать то­же нет нуж­ды-все вни­мание мож­но сос­ре­дото­чить на тан­це.

Спорт пред­став­ля­ет со­бой еще од­но "убе­жище" для стра­да­ющих нев­ро­зом "вы­ход­но­го дня". Они мо­гут сде­лать вид, к при­меру, что са­мое важ­ное в ми­ре-это ка­кая ко­ман­да вы­иг­ра­ет тот или иной матч. Иг­ра­ют двад­цать два че­лове­ка, а в ты­сячи раз боль­шее ко­личес­тво лю­дей наб­лю­да­ет за ни­ми. В бок­сер­ском по­един­ке дей­ству­ют лишь двое, и имен­но по­это­му борь­ба здесь еще бо­лее ин­тенсив­на, и в наб­лю­дении бо­лель­щи­ков за по­един­ком при­сутс­тву­ет да­же эле­мент са­диз­ма.

Из вы­шес­ка­зан­но­го вов­се не сле­ду­ет, что мы про­тив по-нас­то­яще­му здо­ровых за­нятий спор­том. Од­на­ко нам пред­став­ля­ет­ся важ­ным оп­ре­делить, ка­кую же цен­ность име­ют та­кие за­нятия. Возь­мем, к при­меру, аль­пи­нис­та, его от­но­шение к сво­ему за­нятию. Вос­хожде­ние на го­ры всег­да пред­по­лага­ет ак­тивное учас­тие, здесь да­же и ре­чи быть не мо­жет о пас­сивном наб­лю­дении. В дан­ном слу­чае име­ет мес­то ис­тинное дос­ти­жение вос­хо­дите­ля; ес­ли го­ворить о фи­зичес­кой доб­лести, то в оп­ре­делен­ных си­ту­аци­ях (нап­ри­мер, при край­ней опас­ности) аль­пи­нист вы­нуж­ден "вык­ла­дывать­ся" пол­ностью. Вос­хожде­ние на го­ры-это еще и пси­холо­гичес­кая по­беда ска­лола­за над со­бой, ибо он учит­ся пре­одо­левать та­кие свои пси­хичес­кие сла­бос­ти, как, к при­меру, ро­бость или бо­язнь вы­соты. Од­на­ко не­об­хо­димо пом­нить, что аль­пи­нист не ищет опас­ности ра­ди опас­ности; ско­рее он "драз­нит" ее, как от­ме­чал Эр­вин Штра­ус. Бо­лее то­го, со­пер­ни­чес­тво, при­водя­щее в дру­гих ви­дах спор­та к ма­нии по­беж­дать дру­гих и ус­та­нав­ли­вать ре­кор­ды, на­ходит в аль­пи­низ­ме бо­лее дос­той­ное вы­раже­ние-это стрем­ле­ние "пре­одо­леть се­бя". И на­конец, аль­пи­низм вы­зыва­ет к жиз­ни еще один по­ложи­тель­ный фак­тор-со­ци­аль­ный: чувс­тво то­вари­щес­тва лю­дей, объ­еди­нен­ных в од­ной связ­ке.

Но да­же в нез­до­ровой ма­нии ус­та­нав­ли­вать ре­кор­ды мож­но вы­делить по­ис­ти­не гу­ман­ную чер­ту, ибо эта ма­ния пред­став­ля­ет со­бой од­ну из форм стрем­ле­ния каж­до­го к вы­раже­нию сво­ей не­пов­то­римой ин­ди­виду­аль­нос­ти. Кста­ти ска­зать, по­доб­ное стрем­ле­ние ле­жит в ос­но­ве дру­гих про­яв­ле­ний мас­со­вой пси­холо­гии, та­ких, как, нап­ри­мер, мо­да. Здесь то­же лю­ди ищут, чем бы вы­делить­ся, лю­бой це­ной-толь­ко не­пов­то­римость, ко­торой они до­бива­ют­ся, сво­дит­ся лишь к внеш­ней фор­ме.

Стра­да­ющие нев­ро­зами мо­гут ис­поль­зо­вать ис­кусс­тво, как и спорт, прев­ратно. В то вре­мя как нас­то­ящее ис­кусс­тво и ис­тинное нас­лажде­ние ху­дожес­твен­ны­ми цен­ностя­ми обо­гаща­ют че­лове­ка, по­могая ему ре­али­зовать са­мые глу­бин­ные плас­ты сво­их воз­можнос­тей, для боль­но­го нев­ро­зом ис­кусс­тво-это лишь воз­можность убе­жать от се­бя. В по­доб­ном слу­чае ис­кусс­тво слу­жит лишь еще од­ним спо­собом са­мо­опь­яне­ния и одур­ма­нива­ния. К при­меру, че­лове­ку, стре­мяще­муся убе­жать от се­бя, от ощу­щения пус­то­ты собс­твен­но­го су­щес­тво­вания, свой­ствен­но вы­бирать для чте­ния на­ибо­лее зах­ва­тыва­ющие де­тек­тивные ис­то­рии. И ес­ли его же­лание уз­нать, "чем же все кон­чи­лось", его зах­ва­тыва­ющее дух сос­то­яние тре­вож­но­го ожи­дания и дос­тавля­ет ему удо­воль­ствие, то это удо­воль­ствие "со зна­ком ми­нус". Это спо­соб из­бе­гать неп­ри­ят­ных пе­режи­ваний, тот вид удо­воль­ствия, ко­торый Шо­пен-га­уэр оши­боч­но счи­тал единс­твен­но воз­можным.

Для тех, кто жаж­дет ос­трых ощу­щений, са­мым силь-ным яв­ля­ет­ся смерть-как в жиз­ни, так и в ис­кусс­тве. Ка­кой-ни­будь ту­пица, чи­та­ющий за зав­тра­ком га­зету, жаж­дет рас­ска­зов о нес­часть­ях и смер­ти. Но нес­частья и смер­ти во­об­ще не мо­гут его удов­летво­рить; оче­вид­но, они ка­жут­ся ему слиш­ком абс­трак­тны­ми. По­это­му у та­кого чи­та­юще­го га­зету впол­не мо­жет воз­никнуть же­лание пой­ти в ки­но пос­мотреть ка­кой-ни­будь бо­евик. По­веде­ние та­кого че­лове­ка по­доб­но по­веде­нию нар­ко­мана: что­бы удов­летво­рить свою жаж­ду ощу­щений ему не­об­хо­дима встряс­ка, та­кая нер­вная встряс­ка по­рож­да­ет еще бо­лее силь­ную жаж­ду ос­трых ощу­щений, и че­ловек вы­нуж­ден каж­дый раз уве­личи­вать их до­зу. Эти чу­жие смер­ти че­лове­ку нуж­ны для дос­ти­жения, так ска­зать, эф­фекта кон­трас­та: ему на­чина­ет ка­зать­ся, что ес­ли и дол­жен кто-то уме­реть, то толь­ко не он, а кто-то дру­гой.

Та­кой че­ловек стре­мит­ся убе­жать от то­го, что бо­лее все­го ужа­са­ет его, а имен­но от не­из­бежнос­ти сво­ей собс­твен­ной смер­ти, са­му мысль о ко­торой пус­то­та его су­щес­тво­вания де­ла­ет для не­го не­выно­симой. Не­из­бежность смер­ти мо­жет ис­пу­гать лишь че­лове­ка, у ко­торо­го не чис­та со­весть по от­но­шению к собс­твен­ной жиз­ни. Смер­ти, от­ме­ря­ющей ко­нец жиз­ни, бо­ит­ся лишь тот, кто не в пол­ной ме­ре ис­поль­зо­вал дан­ную ему жизнь. Та­кой че­ловек сов­сем не в сос­то­янии смот­реть смер­ти в ли­цо. Вмес­то то­го что­бы на­пол­нять смыс­лом от­ме­рен­ную ему жизнь и та­ким об­ра­зом вы­пол­нять свою жиз­ненную "за­дачу", он ищет убе­жища в ка­кой-то приз­рачной ве­ре в то, что его ми­ну­ет все­об­щая участь. Так, че­ловек, при­гово­рен­ный к смер­ти, в свой пос­ледний час на­чина­ет ве­рить, что ему еще мо­жет по­вез­ти, что его еще мо­гут по­мило­вать. Та­кой че­ловек ищет спа­сения в са­мо­об­ма­не, что с ним лич­но ни­чего не мо­жет слу­чить­ся, смерть и нес­частье-это удел дру­гих.

Нев­ро­тичес­кие боль­ные спа­са­ют­ся бегс­твом в мир ро­манов, отож­дест­вляя се­бя с вы­мыш­ленны­ми "ге­ро­ями". Спорт­смен, пол­ностью пог­ло­щен­ный жаж­дой ре­кор­дов, по край­ней ме­ре стре­мит­ся по­чить на сво­их собс­твен­ных лав­рах, лю­битель же де­шев­ных ро­манов до­воль­ству­ет­ся тем, что за не­го со­вер­ша­ет под­ви­ги кто-то дру­гой, пусть да­же и вы­мыш­ленный "ге­рой".

Са­мая боль­шая ошиб­ка, ко­торую мы мо­жем со­вер­шить в жиз­ни, — это по­чить на лав­рах. Ни­ког­да не сле­ду­ет до­воль­ство­вать­ся дос­тигну­тым. Жизнь не пе­рес­та­ет за­давать нам все но­вые и но­вые воп­ро­сы, не поз­во­ляя нам ос­та­новить­ся. Толь­ко са­мо­одур­ма­нива­ние де­ла­ет нас не­чувс­тви­тель­ны­ми к пос­то­ян­ным уко­лам со­вес­ти, ко­торые по­сыла­ет нам жизнь. Сто­яще­го не­под­вижно об­хо­дят; до­воль­ный со­бой-по­терян. Ни в твор­чес­тве, ни в пе­режи­вани­ях нель­зя до­воль­ство­вать­ся дос­тигну­тым, каж­дый день, каж­дый час тре­бу­ют от нас но­вых свер­ше­ний.