Учение о помыслах

«Берегись, чтобы не вошла в сердце твоё беззаконная мысль»

(Втор. 15.9).

Господь наш Иисус Христос учит, что внутренние грехи – злые помышления и похотения – столь же греховны, как и внешние беззакония: «Всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5, 28). То есть, сами первые помышления являются тем корнем, из которого образуются последние, внешние беззакония. «Исходящее из человека оскверняет человека, – говорит Спаситель, – Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство». (Мк. 7, 21-22). Обращая особое внимание на слова Господа, восточные святые отцы придавали первостепенное значение в борьбе со страстями искусству борьбы с помыслами. Ещё преподобный Антоний Великий начальник Египетского монашества отмечал, что в духовной брани, прежде всего, необходимо внимательно относится к своим мыслям[282]. А преподобный Ефрем Сирин о значение мыслей писал: «Как отрекающийся от веры отрицается от неё одним словом, так, кто исповедует веру, облекается в неё словом же. Посредствующее при деле слово заменяет собой дело, поэтому и порочное помышление может иметь ту же силу, как и порочное дело»[283]. «Иногда и помысливший только – хуже сделавшего, потому что он не даёт места покаянию. Отвержен Саул, соизволивший помыслами на идолослужение, а Манассия, покаявшись в идолослужении, принят»[284].

Обращая внимание на древнюю святоотеческую традицию, мы замечаем, что для победы над греховными помыслами нужно побеждать их причины и наоборот, побеждать помыслы, чтобы победить причины. Эту мысль в своих творениях развивал ещё преподобный Марк Подвижник: «Ни злых помыслов отдельно от причин их, ни причин отдельно от помыслов нельзя победить ведущему с ними брань, ибо если что-нибудь одно отдельно отвергнем, то спустя немного, посредством другого будем обладаемы и тем, и другим»[285]. Точно так же и в учении преподобных Оптинских и Глинских старцев духовная брань с греховными помыслами неразрывно связана с борьбой против причин, благодаря которым они возникают. Чтобы полностью понять духовное делание Оптинских и Глинских старцев против греховных помыслов, необходимо исследовать святоотеческую традицию, в частности традицию духовной борьбы с помыслами отцов добротолюбия. Как известно Оптинские и Глинские старцы вели своё преемство от преподобного Паисия (Величковского). Поэтому они уделяли первостепенное значение изучению древней святоотеческой традиции. Старцы очень глубоко знали святоотеческую литературу. Можно сделать вывод, что добротолюбие и такие произведения святых отцов как, творения преподобного Исаака Сирина, Иоанна Лествичника, Аввы Дорофея были их настольными книгами. Это подтверждает, что Оптинские старцы, даже осуществили некоторые переводы их на русский язык. Некоторые наставления Оптинских и Глинских старцев практически точно цитируют этих святых отцов, и несомненно очень близки по духу.

Искусство отсекать греховные помыслы считалось очень важным и необходимым в духовном делании преподобных Оптинских и Глинских старцев. «Каждая страсть начинается с греховных помыслов»[286], – писал Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов). Поэтому, чтобы бороться со страстями необходимо, научиться бороться с помыслами. По мысли духовника Глинской пустыни иеромонаха Варсонофия (†XIX в.), «человек, допустивший злые помыслы в своё сердце, нарушает тесное единение с Источником жизни – Богом, потому что Бог пребывает только в непорочных сердцах»[287]. Чтобы хорошо понять, как действует греховный помысл на человека, приведём рассказ одного Глинского монаха. «Однажды я как-то увлёкся нечистыми помыслами; по неопытности в борьбе я не смог отразить их. Нечистые, но соблазнительные картины, рисовавшиеся в моём воображении, совсем отуманили мой ум. По вражескому устроению мне пришлось встретиться с лицами, сочувствующими моему нечистому греховному похотению, и я вознамерился осуществить свой греховный помысл»[288]. Когда этот монах уже захотел совершить грехопадение, его остановил преподобный Илиодор (Голованитский). Старец, будучи прозорливым, почувствовал, что ученик его находится в опасности. «Старец (Илиодор) взял меня крепко за руку, – рассказывает монах, стал спрашивать меня: «Куда ты чадо идёшь, а? На мой ответ, что иду по делу, он сказал: «Чадо, скажи мне правду, я не начальник твой, меня нечего бояться. Ты говоришь по делу, а дело то ведь недоброе. Посмотри, вон, кто понуждает тебя идти по этому делу, чтобы затем взять душу твою!». При этом он указал вниз к трапезному корпусу. Я взглянул туда, и моим глазам представилось странное зрелище: около каменного быка поддерживающего корпус, я увидел диавола в безобразнейшем виде: чёрный, очи огненные, зубы выдающиеся изо рта, внутренности снаружи и несколько прикрыты длинной бородой; весь он был в пламени. При виде такого гнусного страшилища, я затрепетал от ужаса; кровь как бы застыла во всех моих жилах, я не мог двинуться с места, не мог проговорить ни одного слова и стоял, как окаменелый. Помню только, что старец держа меня за руку, повёл с собой: «Пойдём, чадо! Пойдём ко мне!»»[289].

Святоотеческая традиция выделяет следующие причины греховных помыслов. К первой причине древние аскеты относили воображение. Ко второй причине относили страсти. Ещё преподобный Григорий Синаит[290], и святитель Феодор Едесский, утверждали, что «если бы не было в душе страстей, то страстные помыслы не стужали бы ей»[291]. К третьей причине древние святые отцы относили праздные помыслы. О праздных помыслах писал преподобный Исихий, пресвитер Иерусалимский, который говорил, что они как первые бывают входом для вторых (греховных)[292]. К чётвёртой причине отцы относили демонов. Преподобный Григорий Синаит говорил, что «помыслы – это слова бесов»[293].

Такое понимание причин греховных помыслов, мы видим и в учение Оптинских и Глинских старцев. Как и отцы добротолюбия, старцы всячески старались обезопасить себя от нечистого, страстного воображения, от пустых праздных помыслов и от бесов, которые постоянно пытаются погубить христианина, они пытались мыслить чисто. В их духовном делании мы видим особую внимательность и углублённость. Старцы поистине придавали огромное значение чистоте мыслей. Для того, чтобы во всей полноте понять, какое значение для их духовного делания имели мысли, мы должны обратить своё внимание к Сербскому старцу Фаддею Витовицкому, которого можно назвать одним из последних приемников Оптинского старчеста. Будучи духовным сыном ученика преподобного Амвросия Оптинского, старца схиархимандрита Амвросия (Курганова)[294], настоятеля Мильковского Введенского монастыря в Сербии. Старец Фаддей сумел впитать в своё сердце не только их особый Оптинских дух, но и их духовную традицию. Он, можно сказать, воспринял их духовное делание. В своих поучениях отец Фаддей, удивительно, постоянно делает акцент на учение о мыслях. Это учение у него основополагающие. Он говорит: «Мысли, настроение, желания управляют нашей жизнью. Какие мысли нас занимают – такова и жизнь наша»[295]. По учению старца Фаддея наши мысли материализуются. От мысли начинается всё. И добро и зло. Старец говорит: «По сей день, мы видим, что всё, что создано, и всё, что существует на земном шаре и во вселенной, есть материлизованная во времени и пространстве Божественная мысль, а мы созданы по образу Божиему. Великая награда досталась роду человеческому, но мы не понимаем этого и не понимаем, как наши мысли влияют на других. Разрушительные мысли разрушают наш мир и нет нам покоя»[296]. «Люди обращают на свои мысли мало внимания, и из-за этого – много страданий»[297]. Учение старца Фаддея о мыслях очень глубоко и одновременно очень просто. В его наставлениях мы видим Оптинский дух, ведь учился умно-сердечной молитве он у Оптинских монахов. Постоянная сердечная собранность, непрестанная Иисусова молитва и хранения себя от греховных мыслей, давала старцу Фаддею то Божественное знание, которое даёт только Господь, и только чистым сердцам. В своих наставлениях отец Фаддей советовал учиться «освобождаться мысленно»[298]. «Когда мы обременены чем-то, надо обратиться к Господу и Ему передать все наши заботы и тревоги о наших ближних»[299]. Его Духовное делание и учение о важности мыслей и хранения ума, полностью выражала ту духовную традицию, которая была насаждена в Оптиной пустыни и впоследующем передавалась всем Оптинским монахам.

Святые отцы добротолюбия во главе всех средств для борьбы с греховными помыслами ставили трезвение. «Это делание, – говорит преподобный Симеон Новый Богослов, – некоторые из отцов наших именовали безмолвием сердечным, иные – вниманием, иные – трезвением и противоречием, иные – борьбой с помыслами и хранением ума»[300]. Трезвением, преподобный Исихий Иерусалимский называл «твёрдое водружение ума и стояние его у дверей сердца: так что он видит, как подходят, словно воры, чуждые помыслы, слышит, что говорят и делают эти убийцы, и каков начертанный и представляемый бесами образ, посредством которого они покушаются мечтательно прельстить ум»[301]. Подвижник считал, что постоянное трезвение «с Божией помощью совершенно избавляет человека от страстных помыслов, и слов, и худых дел»[302]. «Трезвение обеспечивает приобретение и сохранение чистоты сердца. По святоотеческому учению, необходимая во всём трезвенность важна для человека гораздо более, чем всякое другое дело аскетического преуспеяния»[303], – писал в своей магистерской диссертации «Аскетизм по Православно-христианскому учению» русский богослов Сергей Михайлович Зарин. Если обратиться к Священному Писанию, видно, что трезвение заповедано святыми апостолами вообще всем христианам. «Трезвитесь, бодрствуйте (греч. νήψατε γρηγορήσατε), – говорит апостол Павел, – потому что противник ваш диавол ходит, как рыкающий лев, ища кого поглотить» (1Петр. 5, 8). Подобно и святой апостол Павел писал к Солунским христианам: «Не будем спать, как и прочие, но будем бодрствовать и трезвиться» (1Сол. 5, 6-8). «Дарование трезвения не позволяет помыслам входить, а если они и войдут, то не допускает им сделать вреда»[304], – писал преподобный Варсануфий Великий.

По мысли преподобного старца Паисия (Величковского), духовного отца Оптинских и Глинских подвижников, христианин должен быть постоянно готовым к искушением, помнить, что ведёт войну с злобными бесплотными духами. «Смотри же, человек, внимай, не плошай, – говорит преподобный, – они и до гроба твоего не отойдут, но приготовляют большую засаду, высматривают внимательно, каким образом снова начать и восстать, ибо не отдыхают. Когда теплота усердия остынет у подвижника, то они тайно, приготовив какую-нибудь сеть, опять приходят и расстилают, и ловят»[305]. Он утверждает, что «лукавые бесы внимательно и неотступно наблюдают за нами, к чему мы склонны, – к тому и побуждают нас; замечая наше греховное желание, помрачают наш ум, и день за днем крадут наше время, и, как воры, тайно проникают в нашу мысль и понуждают нас заботиться о тленных вещах, а Бога и душу свою оставлять»[306]. По словам преподобного, «такова хитрость у лукавых бесов: они постоянно заняты нами; как сторожа подмечают наши наклонности и пожелания: о чём мы думаем и что любим, чем заняты помимо их; и какую страсть замечают в нас, к тому нас и побуждают, такие и расставляют нам сети; таким образом, мы сами прежде возбуждаем против себя всякую страсть и бываем причиною ея»[307].

Оптинские и Глинские подвижники тоже на первое место в духовной брани с помыслами ставили трезвение. Постоянная внутренняя внимательность и собранность ума всегда была их характерной чертой. Именно к этому духовному расположению они постоянно стремились. Оптинский старец, преподобный Никон, называл трезвение путём всякой добродетели[308], говорил о том, что каждый благоговейный христианин просто обязан проводить жизнь свою во внимании к себе и трезвении[309]. Преподобный Макарий Оптинский говорил, что нужно «стараться иметь строгое наблюдение за своим устроением»[310]. Глубоко назидательно наставление Глинского старца Георгия (†1961). Когда молодые иноки вопрошали его о духовной жизни, старец говорил, что «главное хранить в душе мир. Этот мир есть место недосягаемое для лукавого. Злой дух стремится, прежде всего, вывести человека из равновесия, возмутить его, расстроить. Когда это ему удаётся через какое-либо искушение или наваждение (чаще всего через другого человека), тогда во всей «мутной воде» души враг начинает делать свой улов, толкать человека, ослабленного страстью на преступление, то есть преслушание закона Христова»[311]. На вопрос, что самое главное для духовной жизни? Страрец Фаддей Витовницкий отвечал: «Самое важное, я думаю, – хранение мира в сердце. Любой ценой не допускайте в сердце тревогу. В нём должны царить мир, безмолвие, тишина. Мысленный хаос – это состояние падших духов. Наш ум должен быть собран, внимателен, сосредоточен. Только в такой ум может вселиться Бог»[312]. Приобрести трезвение нелегко. О Глинском схиархимандрите Иоанникии (†1912), сказано, что он ещё в юности много потрудился, чтобы стяжать его. В течение длительного времени он ежедневно вечером спрашивал себя: «Как провёл день? С чем приду на суд? Что сегодня приобрёл я для жизни вечной?», а утром – «Как прошла ночь?».[313] Глинский подвижник, иеромонах Иулиан (†1911) считал, что единственно правильный путь – это «постоянное внимание ко всем своим действиям, и, особенно словам. Старец учил беречь свой ум от рассеянности, ибо она вносит нестроения в духовную жизнь»[314]. А схиархимандрит Иоанн (Маслов), в своих трудах даёт чёткое объяснение, что такое трезвение и как оно действует: «Правило духовной борьбы: всякую страсть побеждать силою Христовой, немедленно, как только зародилась она. Исцелить, изгнать совершенно мы её не можем сразу, но можем всё время загонять её «на дно», чтобы там страсть умирала под действием вод благодати, а душа наша всегда была бы мирная, кристальная, бодрственная, духовно трезвая. Если на какой-либо стороне души намечается или происходит «прорыв», сейчас же всё внимание сердца надо обратить туда, то есть молитвенной борьбой, надо восстановить мир сердца, души. Это есть трезвение духовное. Для духовно трезвого человека враг не страшен. Враг страшен и опасен лишь для сонливого и ленивого, расслабленного душой. Можно сделать множество подвигов на войне, но если все они закончатся изменой – ничего они не будут значить»[315].

Преподобный Глинский старец, Илиодор (Голованитский), даёт очень действенный совет, как можно очищать душу от вредных помыслов. В одном из писем к своему духовному чаду он пишет: «Вы спрашиваете: чем очищать душу от вредных помыслов? Чем же больше, если не памятью о смерти, ибо сказано: «Помни последняя твоя и во веки не согрешишь»[316] (Сир. 7, 39). По мнению старца постоянная память смертная помогает сохранять сердце своё от страстных помыслов и предохраняет от многих страстей. Эта мысль преподобного является продолжением духовного завета старца Паисия (Величковского): «Жить, как бы ежедневно умирая»[317]. «О, человек! Внимателен будь к своей душе, потому что она одна у тебя, и одно время жизни твоей, и неизвестен конец – смерть, и непроходима и наполнена твоими врагами воздушная пучина»[318]. «Когда придет вечер, подумай: не в эту ли ночь скончаюсь, – или внезапно придет смерть, или дерево поразит меня, или жилище обрушится и убиет меня, или дыхание вдруг остановится и, как цвет отпадает, увяну я как трава высыхает, умру и потом без вести останусь»[319].

Непосредственно за трезвением древние святые отцы ставили составляющее и соединённое с ним, как бы одно действие, немедленное отвержение приражающихся помыслов. Поставив ум в трезвенное состояние, по мысли святых отцов добротолюбия, должно бдительно внимать и смотреть на прилагающиеся помыслы и тотчас отвергать их при самом появлении, не принимая их и не давая им проникать в сердце[320]. Преподобный Исихий Иерусалимский говорит о том, что нужно «тотчас отсекать помыслы, как только распознаешь, в самый момент их нахождения и приражения»[321]. Можно привести хорошее сравнение. Жители тех стран, в которых водятся ядовитые животные, стараются в домах и на дворах своих отыскивать яйца ехидн, скорпионов и жаб и, как только находят, тотчас растаптывают и давят их, чтобы, расплодившись, эти животные не причинили людям вреда. Подобным образом и злые греховные помыслы, должны быть подавляемы в самых зародышах, в самом начале, чтобы получив силу, они не обратились в ядовитых змей. Ибо дьявол есть змей, и если откроем ему в нашем сердце малую скважину, в которую он может проникнуть только головою, то он тотчас вторгнется всем телом. Сам апостол Павел предостерегает нас «не давать места диаволу» (Еф. 4, 27). «Не может человек очиститься от страстей, пока не отсечет повода к страстям»[322], – говорит преподобный Паисий (Величковский). Его фраза, «начало чистоты несогласие на грех помысла, а конец – умерщвление – мертвость ко греху тела»[323], показывает нам, что отсечение греховных помыслов, есть необходимая, обязательная задача подвижника. Отсекая греховные помыслы, подвижник ограждает себя от страстей, потому что «начало всех страстей: пристрастие, слабость и небрежность, – что не отвергаем душою и мыслью и не отсекаем первоначальный прилог каждой находящей страсти, а бесы прилагают ещё большее»[324]. «Прилог пожеланий и скверные помыслы, чрез которые мы связываемся всякою страстью и впадаем во всякий грех; лучше сказать, это – дверь бесам и страстям, которыми они входят к нам и расхищают наше духовное сокровище»[325].

Точно так же и в духовном делании Оптинских и Глинских старцев важную роль в борьбе с помыслами, непосредственно после постоянного трезвения занимает мгновенное отсечениие помыслов. «Приходит прилог какого помысла скверного; в твоей воле состоит принять оный или отвергнуть; когда сочетаешься с ним и сложишься, то уже пленилась и стала побеждена, а когда отвергла прилог, то победила»[326], – пишет преподобный Оптинский старец Макарий. «Сопротивляйтесь первому прилогу мысленному, – говорит преподобный, – сокрушайте младенцы вавилонские. Пока они ещё младенцы, молитвою и смирением, а когда возрастут, то уже будут исполинами и трудно им сопротивляться»[327]. В своих наставлениях старец говорит о том, как важно сразу не дать места греховному помыслу в сердце. Потому что, если мы оставляем его в нашем сердце, то есть начинаем беседовать с ним, услаждаться, он укореняется в нас всё больше, и ведёт нас прямо к делу. «Охранять свою душу от помыслов, – говорит преподобный Варсонофий Оптинский, – есть трудное дело, значение которого даже непонятно людям мирским. Нередко говорят: зачем охранять душу от помыслов? Ну, пришла мысль и ушла, чего же бороться с нею? Очень они ошибаются. Мысль не просто приходит и уходит. Иная мысль может погубить душу человека, иной помысл заставляет человека вовсе повернуть на жизненном пути и пойти совсем в другом направлении, чем он раньше шёл»[328]. Преподобный советует, обязательно не входить в разговор с помыслами, а просто порой говорить: «Да будет воля Божия!»[329] это очень успокаивает. Преподобный Варсонофий полностью повторяет учение старца Макария. Он предаёт помыслам очень серьёзное значение, такое, от которого может полностью зависеть наша жизнь. Ведь, по мысли старца Никона Оптинского: «Согласие с помыслами греха есть общение с врагом, отсюда отступление от нас силы Божией и помощи»[330]. Это может быть очень серьёзным последствием. Преподобный Никон, говорит, что: «Господь ждёт: куда склонится наше сердце – сохранит верность Ему или предаст Его из-за временной сласти греха. Сказали святые отцы: «отсеки помысл – отсечёшь всё». Очень важно помнить, что всяким согласием с грехом, а через грех и с бесами, мы предаём Господа, предаём Его за мерзостную цену греха. Кого и на что мы промениваем! Личное несогласие на грех и борьба против него молитвою и исповедью – необходимы»[331]. Борьба с помыслами по учению Оптинских и Глинских старцев, должна быть настолько искусной, что христианин должен приложить массу усилий и терпения. Схиархимандрит Иоанн (Маслов), писал: «Все помыслы какими бы они ни казались добрыми и безгрешными, следует отсекать в начале их появления, иначе они будут опустошать нашу душу подобно жгущему ветру. И если мы не навыкнем их удалять, то они настолько расплодятся, что сделают нашу душу неспособной не только к молитве Иисусовой, но и ко всякому доброму делу»[332]. По учению отца Иоанна, помыслы имеют свойство опустошать душу, приносить ей большой вред. Но христианин имеет силу впускать их в душу или нет, беседовать с ними или отвергать: «От нас в полной мере зависит не соглашаться с ними и не вступать в беседу, и тогда они постепенно начнут удаляться от человека»[333], – пишет старец. О том, что с помыслами вообще не нужно беседовать писал Глинский старец Архип (Шестаков). Он приводил интересный пример: «Когда по реке плывёт доска. Мы вытаскиваем её на берег и производим следствие: откуда она, почему плывёт, кто её пустил? А ты не тронь её, пусть плывёт и всё будет мирно»[334]. Постоянно увещевал своих духовных чад отсекать греховные мысли, великий Глинский старец Филарет: «Сколько можно не давайте даже входа в сердце скверным мыслям, – от сих бо исходища живота (Притч. 4, 23). Соблюдая чистоту сердечную, можем сохранить и телесную»[335]. Так же и Глинский подвижник иеромонах Варсонофий, который был духовником пустыни в начале двадцатых годов XIX, говорил, что: «Последователю Христову необходимо противиться порочным помыслам и не допускать их в своё сердце»[336]. «Наука наук и искусство искусств состоит в умении управляться со зловредными помыслами»[337], – говорил ещё один Глинский старец, отец Макарий (†XIX век). Интересно, что Оптинские и Глинские старцы учили, что часто, сам помысл может оказаться, на первый взгляд даже невинным и как будто даже нужным нам, но всё равно, нужно зачастую отсекать его. Греховные помыслы не только действуют на сердце, но и отягощают совесть. Например, Глинский иеросхимонах Паисий (†1961 г) писал: «Кто желает и стремиться получить вечное спасение, должен бороться не только с грехом, но обязан не соглашаться с порочными мыслями и пожеланиями, которые нарушают спокойствие его совести»[338]. Чтобы отсекать помыслы, нужно отсекать свою волю. «Кто-нибудь, проходя небольшое расстояние, – говорил старец Филарет Глинский, – увидел что-либо, и помысл говорит ему: «Посмотри туда», а он отвечает помыслу в уме своём: «Не стану смотреть», не смотрит и отсекает своё хотение. Встречает празднословящих, и помысл говорит: «Скажи и ты такое-то слово», а он не говорит. Помысл внушает идти и спросить у повара: «Что варит?» – он не идёт и отсекает хотение. Увидел какой-либо предмет, и помысл говорит: «Спроси, кто принёс это?» – а он не спрашивает. Таким образом, начиная с малого, человек привыкает в великом, спокойно и без труда отсекать свою волю: наконец достигает того, что вовсе не имеет воли. Что ни случится, он бывает спокоен, как будто не имеющий пристрастия, и от этого он приходит в совершенное бесстрастие»[339].

Другим важным святоотеческим способом противостояния греховным помыслам без которого и первый не может иметь успеха, является хранение своих чувств. Однажды, преподобному Палладию, составителю Лавсаика, о себе рассказал один святой подвижник Пахон. В молодости он увидел одну эфиопскую девушку, когда она летом собирала солому, от видения этого много лет претерпевал он блудную брань с крайним смущением души, даже доходя до отчаяния»[340]. Вместе с чувством зрения древние аскеты советовали обуздывать и прочие чувства. Например, преподобный Варсонофий Великий говорил: «Усильно обуздывай органы твоих чувств – зрения, слуха, обоняния, вкуса и осязания»[341]. «Воском загради уши от непристойных слов и расслабляющих звуков весёлых песен, ибо от слышания их душа смущается и начинает запечатлевать в воображении постыдные образы и заниматься блудными помыслами в сердце»[342]. Сам преподобный Паисий (Величковский) пишет, что каждый христианин должен обуздывать язык, ибо «обуздавший и сдерживающий свой язык, и все тело воздержит»[343]. Ибо: «Молчаливый страшен бесам, потому что они не видят сердечные тайны у совершенных, когда не говорят устами. Любящий же многословие не избежит греха»[344].

Так же и в духовном делании преподобных Оптинских и Глинских старцев хранение чувств в борьбе с помыслами считается просто необходимым. «Если каждое дело, слово и помышление кладёт на нас печать, то надо принять все меры к сохранению себя от всего вредного»[345], – говорил Оптинский старец преподобный Никон. «Христианин должен постоянно хранить все свои чувства от всего того, что наносит вред его бессмертной душе»[346], – пишет Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов). По мнению старца, христианину необходимо обуздывать чувства, потому что «помыслы входят в душу человека через чувства»[347]. Он советует «внимательно всё продумать и удалить все греховное и скверное, мешающее в деле нашего спасения. Очень было бы хорошо обуздать страхом Божиим наши телесные, греховные чувства, особенно глаза, уши и язык, которые есть двери греха, уводящие свои жертвы, подобно блудному Евангельскому сыну, «на страну далече»»[348]. Глинский старец Серафим (Романцев) считал, для того чтобы бороться с помыслами, нужно беречь себя от всех праздных разговоров: «Не от искры ли одной, иногда весьма малой и едва заметной, бывают великие пожары, и от малого зерна вырастает с течением времени великое дерево. Поэтому всемерно нужно остерегаться греховных мыслей и мечтаний, свободных слов и разговоров»[349]. «Не давай воли уму твоему и языку, – писал старец, – заключи их, и будешь спокойна. Дай занятие уму твоему и языку и также глазам соответствующие твоей христианской жизни, то есть займись и используй свободное время чтением и молитвой, которой можно заниматься на всяком месте и во всякое время и при всех обстоятельствах»[350]. Оптинсие и Глинские старцы особенно призывали беречь своё зрение. «Глаза береги, – говорит преподобный Анатолий Оптинский, – Аще око твоё соблажняет, изми е (Мф. 5, 29). Господь повелел. Борьбу себе навлечёшь, если не будешь беречь глаз и языка»[351]. «Чего око не будет видеть и чего ухо ваше не будет слышать, то и на сердце ваше не взыдет»[352],– говорит преподобный Оптинский старец Антоний.

При обуздании и сдерживании внешних чувств по святоотеческому учению, необходимо тщательно блюсти и воздерживать внутреннее чувство, то есть ум, который часто в своих греховных представлениях предшествует внешним чувствам и передаёт им свои греховные поползновения. Сам Господь говорил: «Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то всё тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то всё тело твое будет темно» (Мф. 6:22–23). По толкованию святителя Иоанна Златоуста, слова Спасителя касались «порабощения и пленения ума»[353], что для многих было непонятно, и поэтому Господь употребил такое сравнение. «Что значит глаз для тела, то самое и ум для души» – объясняет святитель. Как касательно тела мы наиболее заботимся о том, чтобы иметь здоровое зрение, так и касательно души преимущественно должны заботиться о здравии ума»[354]. «Когда видишь, что находящееся внутри тебя пришло в сильное движение, и влечёт безмолвствующий ум к страсти, то знай, что ум некогда предупредил сие: Он привёл это в действие и вложил в сердце»[355], – говорил преподобный Марк Подвижник.

Хранение ума считалось также очень важным и в духовном делании преподобных Оптинских и Глинских старцев. Старец Фаддей Витовицкий, духовный сын ученика преподобного Амвросия Оптинского, говоря об обожении человеческом, говорил: «Мы не можем обрести спасения, не изменив свой ум, не сделав его иным. Особым действием силы Божией, чтобы он стал обожжённым, то есть бесстрастным и святым, постоянно мыслящим о Боге, постоянно помнящим о Нём. А зная, что Он в нас, а мы в Нём, мы в Господе движемся, словно рыбы в воде, плывём в Нём. А стоит нам мысленно выйти из Него – мы умираем духовно»[356]. Отец Фаддей называл духовную жизнь «умственной и вдумчивой жизнью»[357]. Самым полезным в духовной жизни, он считал постоянную память о Боге. Он говорил, что «за любую работу нужно приниматься с Господом в мыслях. Ибо неприятель постоянно развлекает, рассеивает ум»[358]. «Наряду с хранением мира в сердце, – старец советовал упражняться в стоянии перед Господом, – это значит, нужно постоянно держать в уме, что Господь на нас смотрит. С ним мы должны вставать и ложиться, работать. Есть и ходить. Господь повсюду и во всём»[359]. Преображение, изменение ума, было той целью, к которой стремился каждый Оптинский и Глинский подвижник. Постоянная память о Боге, постоянное внутреннее делание Иисусовой молитвы, помогало старцам содержать ум свой в постоянной бодрости и чистоте, ведь ум их постоянно содержал в себе мысль о Боге. «Ум, – по замечанию преподобного Макария Оптинского, – очень удобен к ослеплению чувственностью и всегда желает идти путём пространным, ведущим в пагубу, и мнози суть ходящии по нему (Мф. 7, 13), сказал Господь»[360]. Преподобный Филарет Глинский считал «хранение ума важнее дел»[361]. Предавал этому деланию большое значение. В начале борьбы со страстями он советовал: «Сначала приучить ум различать греховные мысли, всеваемые врагом спасения, и прогонять их молитвою»[362]. Преподобный Варсонофий Оптинский, говорил, что: «Ум есть сила самодвижная, но от нас зависит, что дать ей. Подобно тому, как жернов вертится и от человека зависит, что под него подсыпать: пшеницы, ржи, или какой-нибудь травы, или семя. И мука выйдет или хорошая, или ядовитая, и сообразно тому, что положено. Так вот и ум, он всё переработает, но нужно давать ему только хорошее»[363].

С отвержением помыслов в самых прилогах и хранением чувств, святоотеческое учение советуют соединять призывание сладчайшего имени Иисуса Христа, Господа и Спасителя нашего. «С трезвением соедини молитву, – говорил преподобный Филофей Синайский, – ибо трезвение и молитва взаимно друг друга очищают»[364]. Так же и по мысли преподобного Симеона Нового Богослова, внимание должно быть связано неразлучно с молитвой как связано неразлучно тело с душой[365]. Святые признают молитву столь необходимой для очищения ума и сердца от нечистых и скверных помыслов, что без самой молитвы считают невозможным такое очищение. «Как невозможно Солнцу сиять без света, так невозможно сердцу очиститься от скверны губительных помыслов без молитвы с призыванием имени Иисусова»[366], – говорил преподобный Исихий Иерусалимский. Такое же значение в деле борьбы с помыслами придавали Иисусовой молитве Оптинские и Глинские старцы. Вообще учение о Иисусовой молитве занимает в их творениях особое место, заслуживая отдельной главы. Молитва Иисусова – это то духовное делание, без которого невозможно совершенствование и вообще духовная жизнь. Тем более борьба со страстями. Преподобный Оптинский старец Лев в одном из своих писем говорил: «Христианин всегда стоит на страже, оберегаясь волков мысленных, а наипаче, когда ещё предыдут набеги их, тогда-то надлежит, имя Господа нашего Иисуса Христа призвав на помощь, бить крепко супостатов, стоять и не поддаваться»[367]. «Именно усердной молитвой, – по словам преподобного Глинского старца Илиодора, – мы должны прогонять врага нашего спасения»[368]. По мысли, преподобного Макарий Оптинского, если мы не можем противиться греховным помыслам, мы должны обязательно прибегать к Богу, «повергать свою немощь и просить Его помощи, просить и Матерь Божию о помощи»[369]. «Уму нашему от скитания (мысленного) много способствует краткая, но часто повторяемая молитва Иисусова, с которой даруй вам, Господи, приобрести навык, и тогда ясные дни настанут для вас»[370]. Преподобный Варсонофий Оптинский говорит, что «Имя Иисусово отгоняет греховные помыслы»[371]. По словам, старца: «Прогонять помыслы, противиться им могут только святые, а нам от них надо бегством спасаться. Сразу у вас нет своих сил бороться с помыслами, то будете призывать Господа Иисуса. И имя Его будет прогонять от нас помыслы. Заметьте, с чем вышел Давид на Голиафа – с камнем. А что значит камень? Камень же бе Христос (1Кор.10, 4)»[372]. Преподобный Анатолий Оптинский в мысленной брани призывает «бежать к Иисусу»[373], то есть творить Иисусову молитву. Так же и преподобный Оптинский старец Иосиф, против нечистых помыслов призывает употреблять «мечь духовный – имя Божие (Молитву Иисусову)»[374]. Против нападения греховных помыслов, преподобный Амвросий Оптинский даже советует произносить специальную краткую молитву «От тайных моих очисти мя, Господи»[375]. «Когда заметишь, что какая-нибудь мысль долбит постоянно и сердце к ней прилепляется, – говорит преподобный Никон Оптинский, – вот тогда это ужасная опасность; скорее надо бороться, чтобы выбросить её, молитвой Иисусовой прогоняй, а если всё же не в силах, исповедуй старцу»[376]. «Прошу вас и молю – писал Глинский старец, схиархимандрит Серафим (Романцев), – мир имейте между собою и святыню во всём, и в мыслях и в делах; без сего никто не узрит Господа. Христианской душе, жаждущей спасения, благое дело удерживать мысли добрые, а злые, когда они находят, от себя отгонять. Полезно для этого непрестанно содержать в памяти молитву Иисусову»[377]. Глинский настоятель игумен Евстратий (†1855), говорил, что: «Молитва служит надёжным оружием в непрестанной духовной борьбе с искушениями и греховными соблазнами.Человеку, находящемуся в мысленной брани, следует непрестанно взывать о помощи к Богу. Путём молитвы, совершаемой от всего сердца и с полной преданностью Богу, из души исчезает всё нечистое и водворяется в ней Божественная сила, одухотворяющая и возрождающая всё существо человека. И даже если человек, увлёкшись страстными пожеланиями, совершит какое-нибудь нравственное преступление пред Богом, то и тогда чистая и смиренная молитва поможет ему исцелить и уврачевать эту духовную язву»[378].

С призыванием имени Господа нашего Иисуса Христа все святые отцы изображали на себе крестное знамение. Они советовали употреблять его в случаях смущения от нечистых помыслов, страстей, мечтаний и вообще от всех наваждений демонских. «Когда враг начинает поднимать целые горы помыслов и открывает пропасти страстей, нам бояться не нужно, спокойно ознаменуем себя только печатью Животворящего Креста, и он будет отброшен»[379], – писал преподобный Феодор Студит. Такое же большое значение крестному знамению в деле борьбы с греховными помыслами придавали Оптинские и Глинские старцы. Например, преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «Великое имеем мы, верующие, оружие – это сила Жи­вотворящего Креста. Как подумаешь, страшно становится за неверующих, они совершенно беспомощны: это все рав­но, как если бы человек совершенно безоружный ночью отправился в дремучий лес, – да его там растерзает пер­вый попавшийся зверь, а защититься ему нечем. Мы же не будем страшиться бесов. Сила крестного знамения и имя Иисусово страшно для врагов Христа и нас спасёт от лука­вых сетей диавольских»[380]. «Ибо крестом ограждаемые врагу бывают страшны, – дополняет преподобный Антоний Оптинский, – хотя неблагомыслящим и кажется это юродством»[381]. Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов), называет Крест Христов «непобедимым оружием»[382].

Надёжным пособием против страстей и помыслов, подобно крестному знамению, святые отцы считали внимательное чтение Священного Писания. Например, преподобный Исаак Сирин говорил: «Если будет он (подвижник) упражняться в чтении Божественных Писаний, – то, вникая в их смысл, пребудет нисколько не тревожим страстями. Ибо при возрастающем и укореняющемся в нём разумении Божественных Писаний бегут от него суетные помыслы»[383]. «Когда я был в смятении от страстей, брал в руки Писание и находил успокоение и врачество»[384], – писал о себе блаженный Августин. Так же считали и Оптинские и Глинские подвижники. Схиархимандрит Иоанн (Маслов), считал, что чтение Священного Писания побуждает христианина к постоянному трезвению и борьбе с греховными наклонностями»[385]. Отец Иоанн рекомендовал читать святоотеческие творения не спеша, соблюдая постепенность, начиная с более простых, постепенно переходя к более углублённым[386]. Преподобный Глинский старец Илиодор (Голованицкий) говорил, что святоотеческие книги «раскрывают в нас затаённые страсти и учат, как их побеждать»[387]. По его мысли: «Чтение духовных книг утоляет душевный голод, происходящий от недостатка Слова Божия, бывает причиною истинного покаяния и питает душу, как питает нашу плоть насущный хлеб»[388]. Глинский старец советует постоянно читать, такие святоотеческие книги, как: «Преподобного Ефрема Сирина, аввы Дорофея, преподобного Иоанна Лествичника»[389], «аввы Варсонофия, аввы Исаии и Марка Подвижника»[390]. Оптинские старцы постоянно заповедовали своим чадом не оставлять духовного чтения, потому что оно необходимо как и монаху так и мирянину. «Ум, когда упражняется в чтении Священного Писания и молитве и тому подобное, – говорит преподобный Варсонофий Оптинский, – очищается от страстей и просветляется, когда же он погружён только в земное, то он одебелевает и становится, как бы неспособным упражняться в духовном и побеждать все страсти, пока они ещё неглубоко укоренились в нас»[391]. «Если чтение великих писателей так облагораживает душу, не тем ли более облагородит и освятит её чтение слова Божия и святых отцов?»[392]. По мнению преподобного Амвросия Оптинского «чтение духовных книг просвещает разум»[393], а преподобный Антоний считает, что это чтение «прогоняет душевный мрак»[394]. Преподобный Макарий Оптинский говорит: «От чтения слова Божия и отеческих писаний ум забывает внешние мирские удовольствия и обращается к лучшим, духовным»[395]. Одной игуменьи старец даёт следующий совет: «Прибегайте к чтению отеческих писаний: в них найдете себе подкрепление духовное и вразумление»[396].

Одним из самых надёжных средств против греховных помыслов святые отцы отдавали откровению их на исповеди духовному отцу. «От одного того, – говорит преподобный Кассиан Римлянин, – что мы открываем злые помыслы духовным отцам, помыслы увядают и теряют силу. Как змий, которого из норы вынесли на свет, старается ускользнуть, так и лукавые помыслы, будучи рассказаны и тщательно исповеданы, и тем самым объявлены, поспешно бегут от человека»[397]. «Ничто не даёт демонам и помыслам такой силы над нами, как то, если питаем и утаиваем помыслы в сердце, не открывая их на исповеди»[398], – говорил преподобный Иоанн Лествичник.

Как и древние отцы пустынники, так и Оптинские и Глинские старцы уделяли поистине огромное значение в борьбе с помыслами откровению их старцу. Как писалось ранее, сам монастырский устав обителей предполагал ежедневное полное откровение помыслов старцу. Духовная связь послушника со своим духовником была настолько доверительной, что он не боялся раскрывать пред старцем всю свою душу, все мысли, пожелания, поступки. Наибольшее количество наставлений старцев касается темы откровения помыслов. По мнению преподобного Макария Оптинского, «откровение устроено от святых отцов, чтобы не могли укрыться от неопытных вражии козни»[399]. Старец Макарий, считает откровение помыслов древней духовной традицией, благодаря которой облегчается путь духовного совершенствования. Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов), называл откровение помыслов, наилучшим средством ведущим к очищению души и ко спасению[400]. В Глинском патерике содержится повествование о жизни старца иеросхимонаха Софрония (Юденкова) (†19 век), в котором рассказывается о том, как старец «приучал своих учеников быть откровенными с ним не только в делах, но и в помыслах. Такая откровенность и близость отношений не допускала учеников до грубых погрешностей. Нелегко бывало новоначальному иноку открывать помыслы своему наставнику. Отец Софроний объяснял, что враг часто возбуждает у новоначальных чувство ложного стыда и тем самым препятствует чистосердечному исповеданию своих помыслов старцу. При таком состоянии иноку необходимо приложить усилие к откровенности, после чего она постепенно станет его добрым навыком, и раз от раза он будет открывать свои помыслы непринуждённо. Старец убеждал, что без откровения помыслов иноку очень трудно будет устроить свою духовную жизнь. Он опытно знал: «Иноки, приучившие себя к откровению, со временем бывают способны помогать ближним в их смущениях»[401]. Глинский подвижник преподобный Илиодор (Голованитский) своей духовной дочери даёт такой совет: «Предавать же помыслы свои старице ты должна не иначе как со всею откровенностью и монашескою простотою, излагая оные пред нею так, как они есть, а не по-прежнему, как ты делала, чтобы об одних помыслах ей говорить, а о других умалчивать. Нужно объявлять ей всё, что не представит враг уму. После чего и ожидай от неё решения, с терпением»[402]. При этом он увещает её ни в коем случае не скрывать от своей старицы помыслы. По мнению старца, только этим можно отогнать от себя врага нашего спасения[403]. Он говорит о том, что вообще не стоит выпускать из виду и даже самого малейшего помысла, но открывать самый тончайший, ведь, «самое малейшее обстоятельство производит в душе великое расстройство»[404]. По мысли подвижника, откровение помыслов своему духовнику, приносит спокойствие духа. Если монашеская жизнь по его словам очень трудна, то для тех монахов, которые постоянно живут под откровением помыслов своим старцам, она становится намного легче. Старец Илиодор считал, что откровение помыслов своему старцу даёт не только внутреннее спокойствие, но и избавляет от искушений. «Всегда бывает так, – говорит старец, – что если кто из нас скрывает в себе свои тайные действия, действия ума и сердца и не руководствуется советами других, тот не имеет в душе тех отрадных ощущений, коими при свете старческого откровения мог бы пользоваться»[405].

Полностью единодушен с преподобным, Оптинский старец Лев. «Ежели будешь иметь откровение, – говорит старец, – то оное много облегчит твою брань и будешь больше иметь спокойствия, нежели сама собой»[406]. Одной молодой послушнице старец советует: «Матушке... не укосневай открывать все от врага навеваемые помыслы, и сие ко исцелению тебе послужит»[407].

По словам преподобного старца Оптинского Иосифа, все, кто открывают свои мысли духовнику, получают успокоение и духовную радость: «Ты удивляешься, что как только отправишь ко мне грешному письмо, то, еще не получив ответа, ощущаешь мир душевный и радость. Таково свойство откровения»[408]. Старец советует «не пренебре­гать откровением как весьма важным врачевством от заразы греховной»[409]. «Почаще открывайте свои помыслы и внутренние дей­ствия в чувствах; мало-помалу объясняемые ваши язвы не предуспеют на горшия, но исцелеют благодатью Господа нашего Иисуса Христа»[410], – говорит преподобный Лев Оптинский. Оптинский старец Иосиф даёт мудрый совет, как нужно исповедовать помыслы. В одном из своих писем духовной дочери, монахине, он пишет: «Исповедовать свои помыслы надо с сердечным сокрушением, с сознанием своей греховности, с покаянием, так же и выслушивать исповедь надо с молитвою»[411]. О том какие нужно исповедовать помыслы, говорит преподобный Амвросий Оптинский: «Помыслы те надо говорить, – которые беспокоят. Иной помысл целый день приражается, и ничего, а другой враз оцарапает – тот и нужно говорить»[412]. Такого мнения придерживается и Оптинский старец преподобный Анатолий (Зерцалов): «Помыслы нужно открывать те, которые особенно часто докучают»[413]. Потому что: «Все являемое, – по слову Божию, – свет есть» (Еф.5, 13). И что диавол, как осиновый лист на ветру, тре­пещет, когда кто спешит открыть греховные помыслы. Пи­шешь: «сию мысль я долго в себе скрывала, и ничто так не трудно было говорить, как это». Да в том-то и искусство, и коварство диавольское, что он страшит тем, что нам полез­но. «Благо есть исповедатися Господеви» (Пс. 91, 2). «Исповедайтеся Господеви, яко благ: яко в век милость Его» (Пс. 135, 1)»[414].

Преподобный Макарий Оптинский считает: «Помыслы исповедовать надобно те, в которых воля наша участвует и соизволяет на них, укосневая, и делается мыс­ленною преступницею пред Богом. Десятая заповедь ясно показывает нам сие; все заповеди запрещают делать зло, а оная и желать мысленно, но те помыслы, которые только приражаются, а мы с ними не согласуемся, не соизволяем на них и отвергаем, не нужно исповедовать»[415]. Также, «страстные помыслы или деяния должно говорить со смирением, а не скрывать их; явление свет, а не явление тьма. Одно воспоминание о том, что надобно сказать, удерживает нас от грехов»[416]. Отец Иоанн (Маслов), считал: «Без частого откровения помыслов очень трудно устроять свою духовную жизнь. Приучившие себя к откровению помыслов со временем бывают способны помогать ближним в их душевных смущениях»[417]. «Постоянная готовность человека решительно пресекать греховные мысли в самом их зародыше, – учит Глинский старец Варсонофий (†XIXв.), – чистосердечное их исповедание могут привести к полной победе над искусителем»[418].

Особенно сильное и спасительное средство для отражения и искоренения помыслов, святые отцы придавали Святому Причащению Пречистых Христовых Таин. Они находили в нём врачевство против смущения различных страстей, помыслов, мечтаний и всех наваждений дьявольских. Всем известны слова второй молитвы к Причащению, составленные святителем Иоанном Златоустом: «Да будет ми угль Пресвятаго Твоего Тела и Честныя Твоея Крови во освящение и просвещение… в соблюдение от всякого диавольского действа… во умерщвление страстей»[419]. Так же и Оптинские и Глинские старцы считали Святое Причащение как необходимую заповедь Божию и необходимое средство без которого мы не можем жить духовной жизнью. Преподобный Варсонофий Оптинский говорил: «Причащение истинного Тела и Крови Христовых даёт нам силы перерождаться духовно»[420]. «Ежели мы с верою неосужденно причащаемся Таинст­ва Тела и Крови Христовых, – учит преподобный Амвросий Оптинский, – то все козни врагов наших душевных, стужающих нам, остаются недейственны и празд­ны»[421]. «Святое Причащение, – говорит схиархимандрит Иоанн (Маслов), – не только служит сохранению веры, но и является самым действенным средством её совершенствования»[422]. А вера, по мысли отца Иоанна, оказывает большое влияние на волю человека[423], также возвышает разум и освящает чувства[424].

Святые отцы в духовной борьбе с помыслами всегда призывали к воздержанию. Воздержание святые отцы, в частности преподобный Марк Подвижник, определяют тройственное: «От сна, пищи и телесного покоя. Ибо их излишество, производит сладострастие, сладострастие же принимает злые помыслы»[425]. К воздержанию, как одному из главных средств борьбы со страстями и соответственно с помыслами, призывали и Оптинские и Глинские старцы. Что «воздержание избавляет не только от злых дел, но и от злых помыслов»[426], считал Глинский старец схиархимандрит Иоанн (Маслов). При этом Оптинские и Глинские старцы всегда призывали к умеренному воздержанию, говоря, что умеренному подвигу нет цены. Преподобный Никон Оптинский, писал: «Воздержание умеренное полезнее всего»[427]. Преподобный Амвросий говорил: «Кто питается роскошными снедями и пьёт дорогие пития, того мысль не может возноситься горе, а бродит и пресмыкается долу по земле»[428].

Рассмотрев учение Оптинских и Глинских старцев о помыслах, можно сделать следующие выводы. Во-первых, их учение полностью согласно со святоотеческим учением. Оптинские и Глинские старцы не только много изучали творения святых отцов, но и сохранили их духовную традицию. Иногда они не только приводят цитаты из отцов Добротолюбия, но и раскрывают и объясняют их смысл. Всё это доказывает их духовную преемственность и общность с преподобным Паисием (Величковским), духовное делание которого полностью основано на святоотеческих творениях. Ведь именно он впервые перевёл на славянский язык греческое Добротолюбие. Учение преподобного Паисия о важности внимания к мысли, о важности борьбы с греховными помыслами нашло отражение в учении Оптинских и Глинских старцев. Постоянное откровение помыслов своему старцу было возрождено именно в монастыре преподобного Паисия и распространилось в Оптину и Глинскую пустынь благодаря его ученикам. Во-вторых, учение Оптинских и Глинских старцев о помыслах хорошо разработано. Почти все Оптинские и Глинские подвижники пишут о важности чистоты мыслей. Их наставления отличаются глубоким личным опытом, поэтому действуют на читателя наиболее плодотворно. В-третьих, учение Оптинских и Глинских старцев о помыслах даёт возможность в полной мере понять их духовное делание. Ведь всё духовное делание, по своей сути, есть работа над очищением сердца, искоренением страстей и насаждением в сердце противоположных им добродетелей. Не раскрыв учения о помыслах рассматриваемых старцев, мы не можем полностью понять всю глубину их духовного делания. Трезвение, немедленное отсечение помыслов, хранение чувств и ума, непрестанная Иисусова молитва, постоянное поучение в Священном Писании и творениях святых отцов, каждодневная исповедь помыслов своему старцу и рассудительное воздержание во всём отличали каждого Оптинского и Глинского подвижника, это являлось их духовным деланием, направленным против страстей.